За 27 дней до падения Города.
Томас устал за 7 дней непрекращающейся работы. По началу он мог справляться с больными, даже немного полагаясь на своих коллег, которые не были очень полезными из-за малого опыта обращения с пациентами. Опыт и знания слишком различаются в конце концов. Первого звали Генри, с каштановыми волосами и глазами цвета ствола кедра, а манеры низшего аристократа и слуги. Томас сомневался в первом предположении, но не отрицал его. Парень смог поступить в медицинский университет и даже, по его словам, имел небольшой академический успех в лечении простых болезней без вмешательства хирургических инструментов. Томас активно верил в последние слова, даже не смотря на обаяние Генри, которое располагает к себе человека автоматически, ведь он подбадривал и был на готове помочь пациентам с малейшими просьбами, вселяя в них надежду. К глубочайшему сожалению Томаса, быть помощником и врачом не одно и тоже. Когда Капитан объявил закон о радикальном лечении, чтобы возвращать оперативно их в строй, экспериментируя над ними, то Генри был в ужасе. Именно тогда, когда нам было необходимо отрезать ногу рабочему, который из-за всех сил сопротивлялся. По предположению Томаса, бедняга сходил с ума от боли и нежелания лишиться ноги. Генри пошёл за Капитаном, чтобы именно он объяснил бедолаге необходимость лишения конечности ради выживания. Градоначальник, с разочарованием смотря на Томаса, приказал связать тяжело заболевшего, чтобы было легче отрезать ногу. Больной был связан. Томас держал пациента, так как Генри, по его мнению, нужно было дать опыт в принятии такого радикального решения. Рабочий пытался кричать и молить о том, чтобы его отпустили. Генри, держа пилу, начал дрожать и не мог решиться. Даже крики Томаса не помогли. Генри просто отпустил пилу и, сдерживая слёзы, пробормотал о том, что Капитан является чудовищем, если приказывает творить подобное с живыми людьми, быстро уходя прочь. Инструмент быстро и, с небольшой толикой веселья, подхватил Эдвард. Если Томас мог с точностью сказать, что Генри был насыщен гуманизмом и излишней добротой к человеку, то про Эдварда мало что можно было сказать, разве что… Он был наполнен желанием... Причинить боль. Он без малейших колебаний начал быстро отпиливать ногу, с каждой секундой ускоряя темп. Рабочий кричал от боли и отчаянно пытался вырваться, но ему это не удалось. Плоть всё больше и больше поддавалась острию лезвия, пока с противным звуком хруста кости нога не упала. Кровь начала течь с бешенной скоростью, пока инвалид плакал. Но что ещё больше удивило Томаса, так это последующие действия Эдварда по спасению… Которые заключались в выбрасывании тела за пределы медицинского пункта под смех молодого садиста. Его глаза голубого цвета должны были вселять надежду людям, но у Эдварда было другое мнение. Его авторитет среди рабочих быстро поднялся таким действием, так как его начали побаиваться и обходить стороной, искренне прислушиваясь к его словам, чтобы в будущем не иметь с ним никаких конфликтов. К сожалению Томаса и ужасу Генри, инвалид покончил с собой, так как его никто не поддержал в трудную минуту. Органы бедолаги прооперировал Эдвард, искусно орудуя скальпелем. Если у Томаса по отношению к Эдварду были смешанные эмоции, приближенные к отрицательным, то Генри начал открыто его презирать, что создавало напряжение в команде врачей. Томас просто не мог оставить наедине на слишком долгое время, наполовину соврав Маргарет о проблеме с коллегами… Пока с ней что-то происходило. Томас в последние дни начал ощущать, что ситуация обостряется, но без его ведома. Сэми он практически не видит, как и предполагал в первый день, а Маргарет либо уходит от ответа насчёт него, либо меняет тему разговора. Томас не придал тогда этому значения из-за усталости, но это не может продолжаться вечно. Он скоро закончит свою смену, и Эдвард останется за главного в медицинском пункте. В эту ночь нет тяжелобольных, а вчерашний труп человека, умершего на 24-часовой смене, необходимо разобрать, что займёт много времени. Эдвард вызвался добровольцем, что было только на руку Томасу. Он наконец поговорит с Маргарет и, если понадобится, разбудит Сэми на разговор. Всё должно стать как раньше… Внезапно Томас почувствовал холодный ветер снаружи, услышав топот утеплённых сапог. По тяжёлому дыханию и кряхтению больных, на которых незваный гость наступает, Томас предположил, что это был Эдвард. С ожиданием нового испытания от этого человека, Томас оглянулся и увидел на руках Эдварда серо-белый мешок, который был довольно маленьким… — Гудрингс, сегодня у нас хорошие органы на столе! —прервал молчание в “шатре” Эдвард, — Прям молоденькие! — Сегодня не моя очередь это делать, а твоя, — спокойным голосом сказал Томас, — Да и наш договор… — На взрослого мужика или бабы, а не на ребёнка, — перебил Эдвард, — А я ими заниматься не люблю, так что валяй сейчас же, иначе… Томас не дал закончить угрозу Эдварду, ударив своим кулаком по столу, что тот задрожал из-за своей хлипкой конструкции. Молодой человек лишь усмехнулся и практически бросил на операционный стол тело ребёнка, садясь на небольшой табурет рядом с рабочим местом. Томас решил не торопиться со разделкой, ведь работа с детскими телами – это неблагодарное и немыслимое для него дело. Отпилить ногу для спасения жизни это одно, но вырывать самое драгоценное, что когда-то поддерживало жизнь в хрупком тельце, было совсем другим. Эдвард, неожиданно для Томаса, несколько раз похлопал в ладоши, чтобы последний ускорился. Для более опытного врача показалось странным, что именно Эдвард торопил его. Малое тело было завёрнуто в белую ткань, чтобы хоть как-то почтить память усопшему. Некоторые специально украли одеяло Капитана, так как оно было самым белым из всех, что находились в поселении. Градоначальник, естественно, был этим недоволен и пытался забрать его обратно, но несколько рабочих начали разминать кулаки перед лидером поселения, что заставило его отступить. Как предполагал Томас, это будет временно. Томас хотел побыстрее закончить с работой, чтобы наконец восстановить единство своей семьи в это тяжёлое время. Он начал убирать ткань с ног и, на удивление отца семейства, он увидел знакомые детские ботинки… От чего начал нервничать. В голове Томаса начали всплывать самые безумные образы, однако он решил не поддаваться панике раньше времени. Возможно, Сэми кто-то обидел и отобрал его обувь. Обычные драки среди детей, просто нужно поговорить с ним… С меньшей уверенностью Томас отодвигал ткань, узнавая всё больше и больше одежды, вгоняя самого себя в ещё большую панику. Когда он добрался до шеи, то больше не смог продолжать убирать с тела ткань из-за сильной дрожи в руках, ведь сильное волнение и умирающая надежда смешались в Томасе. Томас решил опустить голову чуть ниже, чтобы увидеть лицо покойника. Миллиметр за миллиметром голова его опускалась. Из-за тусклого освещения ему пришлось долго рассматривать, пока он не увидел… Очертания лица своего сына Белое одеяло наконец упало на труп Сэми, ведь Томас больше его не держал. Он больше ничего не хотел видеть и слышать. Сначала непонимание крутилось в его голове, а затем и осознание того, что всё было потеряно. Весь этот холод, всё путешествие… Лучше бы они остались в Лондо!... Томас быстро одёрнул себя от этой мысли, пока его голова падала на стол. Руки подхватили её, но продолжали дрожать, пока слёзы начали капать с его глаз. Лицо Томаса сморщилось, пока его гортань начала издавать всхлипы. Томас до сих пор помнил, как принимал роды у Маргарет. Как он боялся что-то сделать не так, пока Маргарет пыталась его успокоить. Сами роды прошли как нельзя гладко, и они услышали первый крик их ребёнка. Он был желанен для них всем сердцем. Затем Маргарет не могла работать несколько лет, даже когда очень сильно хотела. Томас просто не позволил сделать этого, аргументируя это необходимостью заботиться о ребёнка в Лондоне, где пропадало множество детей ежедневно в бродячих труппах, на что Маргарет соглашалась, но через месяц у неё вновь возникало это желание. Томас протянул свои руки к мёртвому Сэми, прижимая к своему телу, надеясь на взаимное тепло. Томас пытался сдерживать свои всхлипы и слёзы, ведь он не имел опыта с выплёскиванием своих эмоций наружу. — Хэй, Гудрингс, что стряслось? — в своей манере спросил Эдвард. —Пошёл вон…— надрывисто приказал Томас, но это звучало слишком жалко. Он не смог сказать иначе. — Это что, твой сын? — продолжил Эдвард, подходя к Томасу. Молодой врач взглянул на лицо погибшего, а затем и на старшего инженера, улыбаясь. — Да ладно тебе, ты ведь знаешь, что дети сейчас бесполезны? Пусть послужат общему де... — ЗАТКНИСЬ — с кулаками и криком набросился на Эдварда Томас. Полусонные больные начали интересоваться происходящим, попутно кряхтя и кашляя. Эдвард сразу уклонился, не позволяя удару задеть тело. Он начал ухмыляться, надеясь на хорошую драку. Томас ощущал прилив адреналина, который смешивался с горестью и желанием расправы. В этот момент он больше не руководствовался разумом, который просил о смирении. Однако лишь чувства правили им и его телом, пока слёзы лились рекой. — Что здесь происходит? Голос незваного гостя был уставшим и раздражённым с малым интересом происходящего, который мог быть лишь у чиновника в канцелярии вечером. — Капитан! — немедленно оживился Эдвард, воспользовавшись заминкой Томаса, который не ожидал зрителя. — Мистер Гудрингс неожиданно напал на меня, не позволяя разделать на органы очередное тело! Прошу, позвольте мне продолжить работу! Томас ничего не ответил на это обвинение, я сосредоточился на Капитане. Его решения убили невинного ребёнка…Сэми. — Ты! — крикнул Томас на Капитана с обезумевшими и мокрыми глазами, — Ты убил моего сына! — Это всего лишь мёртвое тело, нечего сопли разводить, — сказал Капитан, даже не взглянув на тело ребёнка. — Всего лишь тело!? — начали кричать Томас, — Ах ты ублюдок! — Томас попытался напасть на Капитана, однако неожиданный удар в живот остановил движение, вызвав помутнение в сознании. Это был Эдвард, давая Томасу снисходительную улыбку. Он начал вырубаться, всё темнее и темнее становилось в его глазах. Последнее, что Томас услышал, было: — Чтобы такого больше не повторилось, скоро будут введены дружинники. Уложи этого сумасшедшего на кровать, пускай отоспится.Не желанная жертва
25 августа 2022 г. в 19:43
Неудивительно, что Город с раздробленной на маленькие платформы площадью делится на 3 разных жилых района.
Первый район находится вокруг Генератора, то есть на основной платформе. Именно на ней расположены не только дома со сторожевыми вышками, но ещё и дом удовольствий, в котором когда-то были слышны стоны удовлетворения; бойцовская арена, где последователи Диссидента избивали друг друга до смерти на потеху толпы; Центр Пропаганды, в котором преданные Капитану умы печатали и распространяли важные новости Города.
Однако такую роскошь не могут позволить остальные жители. Да, у второго района есть замещение центра города, но это не паровой центр…
Это яма с трупами предателей
Около такой "достопримечательности" всегда стоял агитатор, скандирующий: "ВЫ ХОТИТЕ ПРЕДАТЬ НАШЕ ВЕЛИКОЕ ОБЩЕСТВО? ВЫ ХОТИТЕ ЛЕЖАТЬ В СНЕЖНОЙ ЯМЕ НА ПОТЕХУ ТОЛПЫ? ТОГДА НЕ СМЕЙТЕ ЖАЛОВАТЬСЯ И ПРОТИВИТЬСЯ НАШЕМУ ВЕЛИКОМУ ЛИДЕРУ! ВЕДЬ КАПЛЯ НЕДОВОЛЬСТВА ПРЕВРАЩАЕТ ВАС В ПОСЛЕДОВАТЕЛЕЙ ДИССИДЕНТА!
Смелости ради, паровые центры лишь чудом не касались ямы, что предотвращало заболевания от разложения трупов, но увеличивало расход угля.
Как и в первом районе, у второго тоже были сторожевые посты, но стражников там было мало, ведь основные развлечения были в первом районе.
Третий район был закрыт на неопределённый срок. Стража и Капитан говорили людям, что бояться не стоит и что "Нечего вам находиться около закрытого моста. За работу, немедленно! ". Никто из простых людей не знал тогда зачем закрыли, но вскоре они узнали причину...