За 26 дней до падения Города
Томас проснулся в больничной койке медпункта. Укрытый ранее тонкой, старой и кое-где порванной тканью, он медленно встал с койки. Солнце ещё не взошло, видимо, прошло всего несколько часов. Хотя Томас не отбрасывал версию того, что он проспал несколько дней. Томас повернул голову к своему рабочему столу и… Тело Сэми до сих пор лежало там, смотря в глаза своего отца. В них не было обвинений, только боль и желание всё прекратить. Только сейчас Томас смог определить причину смерти, ведь лежал он прямо под боком стола. Рука Сэми была повреждена чем-то массивным, тонким и железным, что оставило огромный и порез на правой руке. То, что Сэми работал на лесопилке, помогло определить причину смерти. Травма на производстве Возможно, Сэми был неосторожен при распиливании стволов деревьев, что и послужило причиной трагедии… Томас, дрожа в ногах, осторожно встал, чтобы не разбудить спящих на койках соседей. Он подошёл к столу и взял тело Сэми, освободив его от мешка для трупов. Как были сейчас не нужны органы, Томас не мог позволить расчленить собственного сына никому. Даже если сам Капитан встанет перед ним. Томас чувствовал лишь усталость от пережитого, не пытаясь углубляться в ситуацию. Лишь ноги и мышечная память вели его бренное тело к выходу из медицинского пункта. Холод ветра с теплом Генератора обволокли его тело. Однако стужа была сильнее мощи произведения инженерной мысли, даже когда она работала на форсаже, изредка издавая звуки сжатого пара из своих труб. Томасу это не придавало надежды на будущее, ради которого он доводил себя до края своих возможностей, желая лишь дать своему ребёнку спокойную жизнь. И даже жертвы Томаса не хватило, чтобы уберечь Сэми… Поскольку медпункты находились вблизи Генератора, то и людей стоило сейчас избегать. Томас ухватился за живот, почувствовав фантомную боль от кулака Эдварда. Томас мало что может сделать ему, по крайней мере, в ближайшее время. Мостов было всего два, но только после первого моста находилась снежная яма… Томас успокоил себя, ведь это было единственное решение, которое возможно. Если Сэми похоронить, то его могилу откопают, чтобы у других вновь не возникала потребность в достойном прощании с близким человеком. Кинуть Сэми в ущелье Томас не желал никому, даже преступникам. Люди не попадались по дороге к яме. Томас предположил, что они уже спали или не успели проснуться. Снежная яма располагалась рядом с маяком, странным устройством, которое было придумано для разведчиков. По своей сути это был большой светящийся шар, хорошо прикреплённый снизу. Как говорила Маргарет, основа конструкции была из стали, ведь это единственное, что может удержать шар хорошо и надолго. Разведчики поднимались по скале и уходили на разведку. Детали их «приключений» не рассказывались простому народу, но иногда что-то да проскальзывало. Однако маяк не имел значение. Снежная яма была… Не заполнена и неглубокая. Её не рыли вглубь, ведь незачем было. Или надеялись на это? Осторожно ступив вглубь, Томас увидел два трупа. Один был без ноги, недавний суицидник, а второй без видимых ранений. Если первый погиб из-за того, что считал себя бесполезным после становления калекой, то второй умер из-за переутомления во время 24-часовой смены. Боль из-за остановившегося сердца сохранилось на лице мертвеца. Томас прошёл в более темную часть ямы и, пытаясь дольше сохранить контакт с сыном, он… Не смог положить тело на землю. Вместо этого Томас начал плакать. Лишение своего дома и друзей не сильно ударили по нему и Маргарет, ведь они не были особо людимыми. Они проводили вечера вдвоем, читая Диккенса или Дарвина, попутно обсуждая то, что прочли. Даже после рождения Сэми посиделки по вечерам не прекратились, из-за чего первым словом их ребёнка стало «обезьяна», а не «мама». Маргарет тогда сильно опечалилась… Томас невольно улыбнулся, вспоминая счастливый момент, но, быстро вернув взгляд на лицо сына, улыбка моментально исчезла. Этого не должно было произойти, ничего из этого… — Мистер Гудрингс, пройдёмте со мной для разговора и положите тело вашего сына. Вам никто не запрещает видеться с ним в нерабочее время. Голос был слишком знаком для Томаса. Уставший, раздражённый… Это был Капитан. — И для того, чтобы ваш «бунт» не был повторён, я привёл двух дружинников для урегулирования возможного конфликта. Томас злостно и удивлённо фыркнул, бережно опустив тело Сэми на холодную, но не полностью покрытой снегом землю. Томас не ожидал, что дружина будет сформирована так быстро. Или сколько он спал? — Мистер Гудрингс, планирование чужой смерти можно только через дуэль и не Высшему руководству. На данный момент в высшее руководство входит Капитан Города и дружина. Я попрошу вас не совершать ошибок, ведь такое правонарушение карается изгнанием горожанина, — монотонным голосом, будто по инструкции, предупредил Томаса Капитан. Это было предупреждением. Как бы не хотел Томас устроить собственный суд, но против троих людей он не справится. К тому же, их никто не видит, а значит Томасу придётся подчиниться, чтобы выжить. — Веди, — коротко и чётко сказал Томас, поднявшись с колен. — Чудно, — ответил Капитан, проявляя чуточку эмоций в своём голосе, но никак ни на лице, — Вы пройдёте в мой барак, и я выслушаю вас, но затем и вы меня. Это вас должно устроить. Последняя фраза была произнесена без агрессии. Капитан даже не пытался угадывать, просто констатировав факт из собственных размышлений. Лишь чёткая уверенность была признаком речи живого человека, а не записанной. Томас шёл между дружинниками, а впереди них шёл Капитан. В его походке не было ни капли грации, присущей аристократу, но железная осанка. Однако подобная деталь не стала играть роли, когда, пройдя через мост, они не прошли к Генератор, из которого уже не выходил пар из всех щелей. Форсаж был отключён. — Останьтесь на улице, — приказал Капитан дружинниками, а те, в свою очередь, промолчали и подчинились. Возможно, они из рабочего класса и поэтому ничего не говорят, чтобы удержать пригретое место. Капитан вошёл в свой барак, скрипя вырванной из дверью бедного квартала, приглашая взглядом Томаса. Он не решил испытывать судьбу, хоть и желал напасть на Градоначальника. В самом бараке было лишь одно окно, направленное на Генератор, которое хорошо освещало прикроватную тумбочку, на которой лежало множество бумаг, пахнущие запахом кофе. Большинство документов были больше похожи на расчёты банкиров из-за своих схем и аккуратности, пока другие на письма личного характера, которые писались в спешке. Томас не сумел рассмотреть первые, лишь предполагая, что они связаны с Городом. Капитан сел на свою голую кровать без одеяла, направлением глаз приказывая Томасу сесть. Он решил подчиниться, ведь сейчас находился в невыгодном положении. — Теперь говорите, мистер Гудрингс, ваши жалобы и пожелания. А также ваши способы улучшения ситуации в Городе, —сказал монотонно Капитан, начиная рыться в бумагах на столе, ища что-то конкретное. Томас был удивлён темой для разговора, но если Капитан хотя бы кому-то даёт высказаться о проблеме, то не воспользоваться этим нельзя —Ты чудовище, которое…— Томас не успел начать свою гневную тираду, когда его остановил Капитан. — Через три дня будет похолодание на два уровня. Город не выдержит в - 60 с такими жалобами, — Чётко сказал Капитан, явно раздраженный попыткой, протягивая расчёты температур, написанные на высококачественной бумаге, которую приятно держать. В левом нижнем углу было подписано “Метеорологическое общество Великобритании” с фирменным знаком короны. Подделать документ такого уровня ещё до первых неурожайных годов было практически невозможно, а сейчас уж тем более... — Ч-Что? — тихо спросил Томас, находясь в полном шоке. Такая температура не была установлена ещё установлена в мире, что говорит о приближающемся хаосе для всех жителей. — Именно, мистер Гудрингс. Скоро станет ещё хуже, но заметьте, что температура не единственная проблема. Запасы угля закончатся через 23 часа и 7 минут, а до других куч угля нам мешает нехватка дерева, которое добывается в готовом виде на лесопилке. Однако нужна также и сталь, но хоть с ней в будущем не будет огромных проблем. Нехватка рабочей силы вам знакома? — спросил Капитан, разочарованно смотря на Томаса. Во взгляде Капитана не было желания получить ответа, — Для того, чтобы заменить болеющих взрослых, понадобились дети. За эту неделю было сделано много, мистер Гудрингс. Однако подобного недостаточно. Томас был немного напуган, однако отбросил пораженческую позицию. Во все времена было трудно жить, но всегда можно было не доходить до крайности. — Вы сейчас раздумываете, что жизненные условия не могут подчинить людей полностью, из-за чего создаётся “брешь”, которую используют для нахождения идеального пути? — задал риторический вопрос Капитан. Томас немного сжался внутри, но желая ответить, пока Градоначальник вновь не перехватил инициативу. — Для начала было необходимо увеличить производство необходимых ресурсов, вводя долгие смены. Люди, не понимая патовость ситуации, начали умирать, ставя других в ещё более сложное положение. Я уже не говорю про множество больных, которых нужно лечить быстро и оперативно. Радикальное лечение и переполнение соответственно. Однако из-за неэффективности людей и их болезней ресурсов стало меньше, из-за чего на работы были отправлены дети, чтобы они хоть как-то были полезны. Разбор тел на органы позволило лечить людей быстрее, чтобы они возвращались в рабочий строй, — говорил Капитан, пока в его голосе возрастала желчь и едкость, — А затем и вы подняли свой небольшой бунт, который увидели рабочие. Моя репутация как лидера упала из-за вас и вашей беспечности. — Мой ребёнок погиб из-за тебя! — Томас ударил с криком тумбочку, однако за дверью даже не послышались шорохи или какой-либо стук. Будто бы за дверью не было никого. — Ответьте мне на вопрос, если бы не ваш ребёнок погиб, то вы бы стали так же сильно ненавидеть меня, как сейчас? — задал свой вопрос Капитан, не обращая никакого внимания на крик собеседника. Томас промолчал. — Нет, вы бы не стали. Вы даже не предполагали, что за выживание нужно платить кровью. Как же глупо с вашей стороны…—продолжал давить Капитан, — Моя кровать с краю, ничего не знаю? Так говорят в закрытых обществах, не контактирующих с людьми? Для Томаса казалось, что Капитан был в чём-то прав, но в глубине сознания жестоко ошибался. Однако выявить причину сейчас было невозможно, из-за чего Томас внимал каждому слову, попутно разжимая руки. — А теперь вспомните чего нам стоило сюда добраться, мистер Гудрингс. Скольких людей мы оставили умирать, Но никто не дрогнул и не повернулся назад. И теперь вы считаете меня лицемером и эгоистом, когда я решил взять на себя ответственность в это ужасное время? Если бы я, к примеру, заболел или умер бы в первые же дни, то кто бы взял на себя управление последними людьми человечества? — спросил Капитан, с раздражением смотря на Томаса, — Никто. Вот ответ. И для того, чтобы построить Город нужны жертвы: калеки, рабочие, инженеры, дети, мораль. Ничего не должно остаться. Обвинять меня в чём-либо неприемлемо. Капитан немного вздохнул, набирая воздух в свои лёгкие. Немного сморщивая лицо, которое показывало внутреннюю старость человека, Градоначальник вновь заговорил. — Вы не особенный, Томас Гудрингс. Вы со своей женой лишь песчинки сейчас, и ваше место в Городе шатко после ваших выходок, — сказал Капитан спокойным голосом, напоминавшем уставшего учителя, — И, пожалуй, вы доставляете большего всего хлопот своей отстраненностью от общего дела и неразумными выходками. Я не завидую вашему положению… Томас понимал, что желает сказать Капитан. Изгонять без веской причины он не может, особенно без поддержки большинства. Однако он имел власть послать кого угодно на 24-часовую смену, чтобы избавить себя от лишнего человека. Да и к тому же, Томас начал ощущать себя меньше, чем он был до вхождения в комнату. — Однако вы мне сейчас нужны, — произнёс Капитан, сбавляя напряжение, — В Городе готовится бунт против меня. Тебе необходимо попытаться успокоить людей, не рассказывая им о будущем. Право отказываться у тебя нет. Моя смерть только сократит срок жизни тебе и твоей жене. Если ситуацию не будет решена в течение 13 часов… Я лишу тебя всего, чем ты дорожишь. Вопросы? Томас опустил голову. С одной стороны, Капитана скоро не станет, но его угрозы явно не были пустым звуком. Он уже знает, что тело Сэми находится в его распоряжении. Дружина не позволит хранить тело рядом с родителями, что мешает его спрятать. А так как доступ к яме с трупами имеют все, то нетрудно догадаться, что Градоначальнику никто мешать не будет. Томас был в тупике… — У меня только просьба… — сказал Томас, чувствуя ломание голоса, — Я хотел бы, чтобы моего сына не разбирали на органы. Оставьте его тело в покое… — Его молодые органы необходимы для более лучшего лечения. Зачем мне давать тебе такое обещание? — спросил Капитан, с раздражением смотря на него. — Прошу вас… — жалобным голосом сказал Томас… Встав на колени перед Капитаном. Томасу нечего было предложить. Он не мог отказаться, ибо Сэми будет потерян. Томас не мог убить Капитана, ведь наступила бы анархия, и он погибнет с Маргарет… Капитан оценивающе смотрел Томаса. Раздражение ушло с его лица, заменившись на пренебрежение, схожее с выбрасыванием отходов недельной давности. Томас начал немного дрожать под взглядом, который не раздевал, но ранил в самую суть бытия человека. Затем Капитан устало вздохнул, сосредоточив внимание на расчётах, которые терпеливо ждали дальнейшего изучения. — Выметайся отсюда, — коротко ответил Капитан пренебрежительным тоном, пододвигая к себе бумаги, — твоего мёртвого сына я прикажу оставить на потом. Мало ли, что ты задумаешь. Томас, с опущенной головой, поднялся и поплёлся к выходу. — И ещё, — остановил своим властным голосом Томаса Капитан, — Если будешь проявлять инициативу в поддержке, то место понадёжнее тебе и твоей жене будет обеспечено. Не смей облажаться хотя бы здесь, главный эгоист Города. Томас дослушал речь Капитана, чувствуя себя… Грязным. Вся уверенность была разрушена, однако теплилась небольшая надежда…Нужно уберечь Маргарет.Затягивание узла
29 августа 2022 г. в 22:55
Нарушители спокойствия являются неотъемлемой частью любого поселения, города, страны, общества или мира. Причины их возникновения всегда разные. Кому-то показалось это весёлым, кому-то не повезло в жизни, а кого-то специально готовили к ней. Но правящей элите никогда не были интересны причины, их интересует способ борьбы. До падения Британской империи подобным занимались гвардейцы или, в исключительных случаях, наёмники. Устранение зачинщиков, расстрелы митингующих, запугивание масс. Однако, как показали хроники последних городов, например Ливерпуль, подобные меры были довольно мягкими по сравнению с пугающей действительностью.
Разделывание человека, пока тот жив; раздеть, облить водой, а затем привязать к столбу на улице в — 40; использование «кошачьих лап» для борьбы с еретиками в культах. Все подобные способы подчинения объединили в понятие «убеждение принуждением». Однако не всем суждено знать о «варварских методов». По крайней мере, на объекте 233 народ не мог предполагать, насколько способы покорения людей зашли далеко. Хоть закон об «убеждении принуждением» и был объявлен перед всеми горожанами, но ни Капитан, ни стража никогда не распространялись о подробностях. Люди могли лишь строить догадки под пристальным надзором бригадиров, но, естественно, думая о них, а не разговаривая.
Всего лишь две тюрьмы было построено на объекте 233 и обе на маленьких и ничем непримечательных платформах. Один десяток людей запирал в клетки, но никак не в камеры, три десятка преступников. Даже до принятия закона о насилии в тюрьме, здание Порядка всё равно считали ужасным, ведь… Заключённым нечего было делать.
Им запрещали общаться, буянить или заниматься работой. А срок заключения составлял 4 дня. Конечно, когда людям абсолютно нечего делать, то они перевоспитываются и ведут себя послушно… Первые несколько дней, пока жизнь им снова не надоедала.
Если до принятия закона было давление на духовную жизнь человека, то после добавилось и физическое. На заключённых не только давили холодные серые стены, молчание сокамерников, но ещё и «не запланированные» избиения тюремщиков.
В последние дни Города тюрьмы были переполнены, но любопытная деталь осталась после смерти последнего горожанина.
Трупов тюремщиков не было
Заключённые умерли от холода, ведь тюрьмы обычно не отапливались. Промёрзшие руки, которые по ощущениям напоминали сталь, свисали с некоторых небольших решёток. Их мольбы о помощи никто не услышал, пока смерть терпеливо ожидала последнего вздоха. Большинство из преступников свернулись в позу эмбриона, теряя не надежду, но уверенность в собственном освобождении.
На закате жизни Города мало кому было дело до таких людей, ведь о них даже не вспомнили.