~~~
На следующий день, после похищения Чэ и Макао, вся их компания встречается в гримёрке Вика: они просто друзья, которые решили посетить его концерт, ничего необычного. Ким нервно стягивает резинку с покрытых лаком волос и бросает её на стол, в ворох косметики и кисточек. Пит, Вегас и Порш рассаживаются на просторном диване и внимательно наблюдают за его манипуляциями. – Мы кого-то ждём? – интересуется Вегас, посматривая на часы. У них не так много времени до того момента, пока их совместное пребывание не станет необоснованно долгим. – Да... фух, меня, – Чэ прошмыгивает мимо них и на несколько секунд заключает Кима в объятия, – ты, как всегда, был великолепен, – проговаривает он, даже не пытаясь понизить голос. Ему не стыдно за правду. Ему не стыдно сказать, что за возможность ежедневно слышать голос Кима, он готов продать душу, если это потребуется. Ким сжимает его в ответ, мимолётно касаясь губами виска и утыкаясь носом в волосы. Доза успокоительного принята, теперь можно делать дела. Порчэ отходит чуть в сторону, но остаётся в зоне досягаемости, как незримая опора. Вегас заинтересованно прослеживает их манипуляции и усмехается. Несмотря на вражду главной и побочной семьи, между ним и Кимом всегда был какой-то нейтралитет. Может быть потому, что кузен никогда не участвовал в масштабных сделках отца, или может быть в том, что ему было плевать на семейный бизнес. Или, наконец, в том, что он единственный из троих братьев находил в себе силы противостоять Корну и не верить ему. Это вызывало неподдельное уважение, а иногда и зависть, что Вегас так не мог. А ещё он прекрасно понимал, что если бы Киму захотелось участвовать в игрищах за передел власти, он бы точно вышел из них победителем. Порш же наблюдает за взаимодействием брата и его парня внимательно и даже с интересом. Чэ преображается рядом с Кимом до неузнаваемости. Улыбка на его губах становится нежной, влюблённо искренней, а жесты – плавными, размеренными. Рядом с Кимом Порчэ совсем перестаёт нервничать, и Порш готов признать, что он действительно рад за брата. Он не знает, расскажет ли когда-нибудь Чэ о том, что произошло в их с Кимом совместном прошлом, но с настоящим и будущим Порш даже готов помочь, если это понадобится. Ким обводит всех присутствующих цепким взглядом и начинает говорить: – У нас мало времени, – он стягивает замшевую куртку, в которой выступал, и смахивает со лба пот, – я видел в зале среди толпы пару человек, которые по повадкам были очень похожи на людей отца, – Чэ подаёт ему бутылку с водой, и он благодарно кивает, откручивая крышку, – поэтому сейчас мы разбираемся с тем, что каждый из нас будет делать дальше. – Да, один точно был у бара, – встревает Пит, поглядывая на Вегаса. Тот кивает и добавляет: – И ещё один у чёрного входа. – Уже четыре, – подводит итог Ким. – Что-то они не особо скрываются, – хмыкает Порш, сверля задумчивым взглядом стену. – А с чего ты взял, что они будут? Корн потом объяснит это тем, что волнуется о своём сыне или о детях его сестры, или о бывшем телохранителе, – Кимхан усмехается и смотрит на Вегаса, – о тебе он такого даже соврать не сможет. Вегас фыркает и закатывает глаза, но молчит. Как же ему плевать на то, что скажет его дорогой дядюшка. – Ладно, не о том речь. Во-первых, нам всем дружно нужно залечь на дно. Сделать вид, что он победил, а мы покорно сложили лапки. – Он не поверит. – Поверит, Порш, если ты постараешься его в этом убедить, – Ким бросает взгляд на часы и торопится, – выполняешь абсолютно все его задания, улыбаешься ему, когда он этого хочет, не впутываешь в свои поручения этих двоих, – он кивает на Пита и Вегаса, – а главное – ведёшь себя отстранённо с Кинном. – Зачем? – смысла последнего он не понимает. Кинн же на их стороне. Именно это он и озвучивает. – Отец должен подумать, что вы в ссоре. Он увидит, что, – Ким запинается и смотрит на притихшего Чэ, который стоит совсем рядом и служит безмолвной поддержкой, – послание дошло, что мы все всё поняли и признали поражение. А ты разосрался с Кинном, убеждая того, что отец – абсолютное зло. И раз вы не разговариваете между собой, значит у Кинна – другое мнение. Корн должен так думать. Он должен считать, что Кинн всё ещё на его стороне. Именно поэтому его сейчас нет среди нас. У нас будет чуть больше шансов победить, если мы будем следовать плану. – А что тогда делаем мы? – задаёт логичный вопрос Вегас, а затем добавляет, – о, великий лидер. Ким не покупается на провокацию, пропуская её мимо ушей, и отвечает: – На вас – мелкие задачи, если вы понадобитесь отцу. То есть то, ради чего он тебя и взял под «своё крыло», – Ким показывает кавычки пальцами, – плюс, под твоей юрисдикцией всё ещё находятся казино, вот и занимайся ими. – А ты? – Порш смотрит Киму в глаза, дожидаясь ответа. – А мы, – Кимхан выделяет слово, – на время исчезнем, – Порчэ на его фразу кивает, подтверждая, что он в курсе, – мои люди продолжат работу, а нам нужно пока не высовываться. – Но разве не проще было бы просто предъявить ему всё, что мы знаем, – Порш чуть подаётся вперёд. – Не проще, – вмешивается Вегас, – он выкрутится и все твои слова обернёт против тебя, – он говорит ровно и сдержанно, но на его лице отражается столько эмоций, что Пит находит его руку и переплетает пальцы, выражая крайнюю степень поддержки. – Согласен, – Ким смотрит на дверь, – вам пора. Когда все трое поднимаются с дивана, Кимхан добавляет: – Порш, ты знаешь, что я хочу победить его не меньше тебя. Но в такие игры нужно играть его игрушками. Перед тем как закрыть за собой дверь, Порш ещё раз окидывает взглядом комнату, и снова видит, как Чэ обнимает Кима, чуть покачиваясь из стороны в сторону, а Ким гладит его по спине и по тому, как шевелятся его губы можно понять – он что-то шепчет его брату.~~~
У главной семьи есть всевозможные способы для слежки за людьми, но Ким хочет хотя бы попытаться улизнуть из Бангкока тихо, поэтому он запрещает Чэ говорить о пункте их пребывания хоть кому-то. Сам же Порчэ узнает о том, где они, когда частный самолёт приземляется на Самуи и оттуда они летят вертолётом до острова Ко-Тау. Чэ с восторгом оглядывается вокруг, стараясь за раз запомнить всё, что видят его глаза. Ким с лёгкой улыбкой наблюдает за мальчишкой и испытывает некую гордость за это место, потому что по поведению Чэ можно сделать вывод, что ему оно нравится настолько же сильно, как и самому Киму. Кимхан давным-давно влюбился именно в этот остров и оставил здесь частичку настоящего себя. Впервые он оказался здесь со своей мамой. Тогда ещё их полная (или лучше сказать полноценная) семья отдыхала на Пангане. Киму нравилось море, песок, шум волн, но большое количество громких туристов, вечеринки до поздней ночи и постоянная суета раздражали маленького Кимхана. В Бангкоке он был обычным ребёнком, взбалмошным, избалованным и даже слегка агрессивным по отношению к старшему брату. Но здесь он, почему-то, менялся. Ему хотелось уединения, хотелось в полной мере насладиться тем, что он видел, потому что он не знал, когда они смогут вернуться сюда вновь. У папы бизнес, постоянные встречи, серьёзные люди и громкие разговоры в его кабинете. Ему некогда вот так часто проводить время с семьёй. Мама видела, что Киму нравится море, но напрягает окружающий шум и гам, и она устроила небольшой перелёт с Пангана сюда. Он до сих пор не знает, как ей удалось сделать так, что они оказались здесь вдвоём, всего с одним телохранителем, который повсюду следовал за ними безмолвной тенью. Мама рассказывала, что здесь прошло всё её детство и юность, так как её родители были владельцами одного из прибрежных отелей. Кимхану на самом деле здесь понравилось. «Остров черепах» – так переводится название этого острова. По одной версии, потому что он формой похож на черепаху, по другой – был местом обитания этих животных. Но у Кима была своя – потому что здесь можно было вести размеренный, прямо черепаший образ жизни, никуда не спешить, не бежать в погоне за временем. Ко-Тау действительно западает ему в душу настолько сильно, что первые деньги, вырученные с концерта, он откладывает на дом здесь. По мере того, как росла популярность Вика, с такой скоростью и росли накопления. В двадцать лет Киму уже хватало на небольшое, но уютное и оборудованное всем необходимым бунгало на берегу залива. Естественно, у него были семейные деньги, деньги из бизнеса Терапаньякулов, но Ким хотел, чтобы его уголок уединения был чистым абсолютно во всём. Он вложил свои деньги, считая, что приобретает сокровище. Теперь сюда он привёз ещё одно своё сокровище, с которым он готов поделить весь мир. Никогда Ким не приезжал сюда с кем-то, потому что не было кого-то особенного, кого-то, кто достоин увидеть душу Кимхана, потому что, если она и есть – то хранится в этих стенах. Ким просит Чэ оставить дома телефон, за день до отъезда «случайно» встречается с Поршем в пробке в центре Бангкока, перестраиваясь в соседний ряд, и закидывает записку, написанную несколькими почерками. Слегка небрежный, кривоватый почерк брата Порш узнаёт сразу: «Хиа, не волнуйся, со мной всё будет хорошо. Связи нет, но не беспокойся, со мной же Пи'Ким». Ниже написана всего одна строчка, совсем другим, размашистым: «Я позабочусь о нём». Порш читает и почему-то даже не нервничает. Ощущение, что Чэ – с правильным человеком, настигает его во второй раз. Да, он всё ещё помнит, кто такой Ким и не обманывается на его счёт, но воспоминания о том, что он готов был за Порчэ умереть, причём несколько раз, и о его слезах, текущих по обычно бесстрастному лицу, являются достаточно убедительными для Порша, чтобы доверить брата этому человеку. Он паркуется, мнёт записку и, выйдя из машины, сжигает, подпалив зажигалкой. В ней нет никакой важной информации, но рисковать он не хочет. После этого Ким и Чэ собирают немногочисленные вещи и улетают.~~~
Обучение в школе для Порчэ заканчивается раньше времени. Чэ, если честно, ни капли не жаль, что он не побывает на выпускном. За школьные годы он не успел обзавестись большим количеством друзей, а с Омом он сможет встретиться и просто так. Порш и Ким проворачивают всё так, что в Бангкоке его уже дожидается аттестат и заново пройденное собеседование в университет. Поэтому он может отпустить себя и немного отдохнуть. Когда они прилетают на остров, на улице уже стоят сумерки, но Чэ всё равно не может вымолвить и слова. Осматривается вокруг, рассматривая зелёные высокие деревья, и оглядывается на Кима. «Он же в курсе, насколько красив, когда улыбается?» – думает Порчэ, залипая на чужих губах. За ними стоит Нон, поэтому Чэ сдерживается от откровенного выражения чувств, просто хватает Кима за руку и сплетает их пальцы, сжимая. Кимхан тянет его куда-то, пока они не подходят к небольшому, но очень уютному дому. «Не дом, а бунгало», – позже его поправляет Ким. – Нон, я снял тебе номер в отеле неподалёку. Можешь делать, что хочешь. Но будь аккуратен и не пей, мне нужно, чтобы ты был трезвым в любое время суток. Если что-то случится, я или Чэ просто нажмём на кнопку, – Ким поднимает запястье, указывая на устройство, очень похожее на простой кожаный браслет. У Нона он больше смахивает на часы, так что с виду обычные аксессуары не должны привлечь лишнего внимания. Но, при этом, если кому-то из них потребуется помощь, достаточно одного касания, чтобы послать телохранителю сигнал тревоги. Также в браслеты Кима и Чэ встроены GPS-передатчики, поэтому вместе с сигналом высветятся и их координаты. Ким по-настоящему гордится людьми, которые на него работают, и их разработками. Не только в распоряжении отца есть умельцы вроде Арма. Кимхану не нравится то, что ему приходится тащить с собой телохранителя, но это лучше, чем вздрагивать от любого шороха и каждый раз хвататься за пушку, прикрывая Чэ. Благодаря устройствам Нону не нужно маячить за дверью или спать в соседней комнате на диване. Потому что вообще вдвоём они полететь тоже не могли. Рисковать жизнью Чэ он больше не намерен. Да, никто не говорит, что здесь безопаснее, чем в Бангкоке, может быть отец уже прознал про это место и послал сюда своих людей, но им нужно хотя бы немного времени провести вместе, прежде чем начнётся война, в которой они могут проиграть. Порчэ вымотан перелётом и предыдущими днями, наполненными тревогой, и у него не остаётся сил даже на осмотр бунгало, не говоря уже о том, чтобы сходить на пляж, поэтому он принимает душ, переодевается и падает сразу спать, даже не дожидаясь Кима, который разбирает и раскладывает по полкам их вещи. Кимхан смотрит задумчиво на посапывающего Чэ, берёт гитару и направляется к морю, прикрывая за собой стеклянную дверь. Сейчас уже поздний вечер, и ему тоже стоило бы пойти спать, но воспоминания затапливают и тревожат старые раны. Ему очень редко удаётся выбраться сюда, но первый вечер он всегда проводит вот так: на берегу, с гитарой в руках, и слезами, обжигающими скулы, свидетелями которых являются только солёная вода и яркие звёзды. Он играет, тихо перебирая струны, играет песню, которую никогда в жизни не исполнит Вик. Она только его, только Кима. Струны поют и скорбят, унося с набегающими волнами воспоминания о той, которая никогда не сможет увидеть его счастье. Ему на плечо опускается тёплая ладошка, и Чэ присаживается рядом на песок, оставляя между ними небольшое расстояние. Ким поворачивается к нему и видит, как он обхватывает руками колени и неотрывно смотрит на воду. Выражения на его лице совсем не видно, потому что освещения хватает только на то, чтобы рассмотреть их силуэты. Ким возвращает внимание гитаре и снова начинает играть свою песню. Порчэ слушает внимательно, поглощая каждую ноту и каждый звук. При всей невероятной красоте мелодии, создаётся ощущение, что гитара рыдает навзрыд, рассказывая что-то невыносимо печальное. – Красиво, – выдыхает Порчэ, когда Ким прижимает струны ладонью. – Это... – непривычно говорить об этом вслух, – это песня о маме, – он делает паузу, чтобы сделать вдох, – она умерла, когда мне было одиннадцать. – Пи’... мне так жаль, – Чэ наклоняется и накрывает ладонью колено Кима, чуть сдавливая. Ким откладывает гитару в сторону и прижимает Порчэ к боку, пропуская пряди сквозь пальцы и укладывая его голову на своё плечо. Он на острове, который полюбил всем сердцем благодаря маме, вода смывает все его самые глубокие печали и приводит мысли в порядок, а в руках он держит своё самое ценное сокровище, которое гладит его по спине и не собирается сбегать, даже зная, каким человеком, на самом деле, является Ким. – Ты бы ей очень понравился, ангел, – шепчет он, горько-сладкий аромат смешивается в лёгких с морским солёным запахом. Так пахнет кислород Кима, благодаря которому он всё ещё может жить и существовать. Чэ не знает, что ему сказать, поэтому он просто обнимает Кимхана сильнее и оставляет поцелуй на его плече. – Знаешь, мне кажется, если бы умер отец, а она осталась жива, у нас с Кинном и Кхуном была бы совсем другая жизнь. Кану было бы на нас плевать. Не уверен, что он захотел бы покровительствовать над нами, но и убивать бы не стал. Он был слишком самоуверенным, чтобы подумать, что какие-то дети смогут помешать его власти, – Ким впервые говорит всё это, не боясь осуждения, не боясь наткнуться на непонимание или непринятие, – а вот мой отец Вегаса боится. Он видит в нём настоящую угрозу; более хитрый, изворотливый, умный, он во всём превосходит Кана. В тот день, когда умер Кан, Вегаса спасло только присутствие рядом Кинна, – странные ощущения, когда он может высказать абсолютно все свои мысли, не подбирая слов, не стараясь что-то скрыть или утаить. Киму в новинку. Вообще с Порчэ ему многое в новинку, – ты не подумай, он никого из нас не любит, и никто из нас ему не нужен. Если бы ему дали выбор: безграничная власть в обмен на голову кого-то из нас троих, он бы сказал, что они могут забирать всех. Но он понимает, что не молодеет, а старость – это слабость, которую он не может себе позволить. И ему нужно идеальное управляемое оружие, верное ему, готовое положить на плаху свою жизнь. Кхун был всегда выше всей этой грязи, поэтому следующим на очереди был Кинн, который идеально подошёл на эту роль, – Ким говорит и говорит, больше не может остановиться. Море очищает его разум, позволяя сказать всё то, что копилось годами. – Но... Пи’Кинн же любит хиа, – тихо произносит Чэ, боясь разрушить момент полного доверия. – Вот это и проблема для отца. Поэтому он и пытался вас убрать руками Тавана. А что, идеально продуманный план. В компьютере Вегаса были обнаружены их тайные переписки и уже никого бы не волновало, что в планы кузена не входило ваше похищение. Порш пересказывал слова этого ублюдка. Он говорил, что собирается, – Ким сглатывает разом ставшую горькой слюну, – собирается убить тебя, – Чэ в его руках вздрагивает, но не отстраняется, – а потом застрелить твоего брата, обставив всё, как самоубийство. И были бы не важны никакие доказательства невиновности Порша – сердце Кинна умерло бы на том складе вместе с ним. Как и моё, – произносит он одними губами, но Порчэ слышит, льнёт ближе, жмётся, сдавливая в своих объятиях. – Тогда бы отец убрал бы сразу три угрозы: Вегаса, на убийство которого получил бы карт-бланш каждый человек в доме главной семьи; Кинна, который бы и стал этим убийцей; и меня, потому что я бы не смог хладнокровно действовать в желании убить Корна, и обязательно оступился бы. – Но ты пришёл вовремя и спас меня, Пи’Ким. Спас меня и брата, – Чэ говорит твёрдо, но очень сонно. Он проспал где-то около часа, и его организму этого совершенно мало. – Если бы я был более дальновидным, я бы не допустил, чтобы они хоть одним грязным пальцем дотронулись до тебя, – Ким баюкает его в своих объятиях и отчётливо осознаёт – они с Чэ не смогут жить спокойно, пока им в затылок дышит отец. – Ты не можешь предуга... – Порчэ зевает и спешно продолжает, – предугадать всё. – Я должен, малыш, я должен, – Кимхан приподнимает его подбородок и на ощупь тыкается в его губы, попадая в нос и вызывая тихое хихиканье. Вторая попытка венчается успехом. Он целует бережно и нежно, едва касаясь, и выдыхает, – пошли спать, Чэ, ты уже засыпаешь. – Но здесь так хорошо, – бормочет Порчэ, сильнее обхватывая чужую талию. – Завтра будет ещё лучше, вот увидишь, – Ким целует снова и встаёт, отряхивая песок с джинс, и подаёт руку Чэ. Порчэ поднимает забытую гитару, и они вместе идут в дом. Только внутри они понимают, что несмотря на поздний вечер и близость к воде, на улице всё ещё жарко и душно. Чэй с досадой осознаёт, что ему снова нужно идти в душ, прежде чем он сможет лечь в постель. Он сонно моргает и стягивает с себя штаны и футболку. Его почти спящий мозг не сразу обрабатывает то, что душевая уже занята, но он хочет спать и ему лень ждать, поэтому он открывает стеклянную дверь, чуть покраснев от смущения, и втискивается рядом с Кимом. Тот приоткрывает один глаз и сразу шипит, когда в него попадает шампунь. – Я быстро, – бормочет Чэ, чуть оттесняя парня к стене и позволяя воде стекать по спине. Ким на скорую руку смывает проклятый шампунь и теперь может рассматривать Порчэ без зазрения совести. Кимхану иногда кажется, что гормоны Чэ передаются и ему, потому что, ну правда, после таких сложных разговоров, после того, как он вывернул себя наизнанку, Ким должен чувствовать себя опустошенным и вымотавшимся. Так откуда берётся это зудящее под кожей желание? Возможно, все дело в Порчэ и его детской непосредственности. Влез в душ, отпихнул Кима и даже не чувствует никакой неловкости. Поэтому Кимхан не считает нужным удерживать в себе то, что рвётся наружу. Чэ стоит под прохладными струями, закрыв глаза, и чувствуя, как вода смывает все тяжёлые мысли и тревоги. Он ощущает на себе чужой оценивающий взгляд и, казалось бы, уже нужно к нему привыкнуть, но покалывание на коже пробегается как в первый раз. Порчэ выкручивает кран и собирается повернуться к Киму лицом, но тот его останавливает коротким, но властным: – Нет. Кимхан сначала взглядом трогает и облизывает по-мальчишески угловатые плечи, острые крылья лопаток, смуглую красивую спину, узкую для парня, если не сказать изящную талию, маленькую упругую задницу и длинные стройные ноги. Такое пристальное разглядывание заставляет Чэя переминаться с ноги на ногу и дико смущаться. Теперь, когда сонливость смыло прохладной водой, он ощущает себя шагнувшим в клетку к зверю. Чэ разрывается между желанием сбежать и сделать шаг назад, чтобы прижаться к чужой широкой груди. Но Порчэ не успевает сделать ничего из этого, потому что чувствует прикосновение к своей коже. Ким проходится пальцами по плечу, поднимается выше, чуть ныряет вперёд, гладит тонкие ключицы и обхватывает спереди шею, делая, наконец, шаг вперёд, и прижимаясь к гибкому красивому телу своим. Чэ боится упасть от ощущения широкой ладони, которая чуть сжимается на его горле, и горячей груди, прижимающейся к лопаткам. Ким видит, что его начинает слегка шатать, поэтому произносит на ухо томным, возбуждённо-хриплым голосом: – Руки на стену, малыш, – а когда Порчэ выполняет то, что ему сказали, комментирует, – послушный какой, мой маленький, – пальцы одной руки продолжают удерживать Чэ за шею, большим пальцем оглаживая скулу и подбородок. Губами Ким прижимается к местечку между плечом и шеей, лижет и слегка прикусывает, вырывая из груди Чэ тихий, просящий стон. – Громче, – вторит Кимхан, его голос низкий и рокочущий, словно Порчэ и правда имеет дело с хищником, загнавшим в угол жертву. Ещё один жалящий горячий поцелуй, который переходит в укус, опускается на заднюю поверхность шеи, и Чэ невольно стонет громче. Не потому что ему приказали, просто ему невероятно хорошо. Член выдаёт его заинтересованность и слегка дёргается, выделяя смазку. Ким прижимается теснее, чуть надавливая рукой и заставляя Порчэ откинуть голову ему на плечо. Как же Киму нравится, что они одного роста, поэтому идеально соприкасаются всеми частями тела, словно два кусочка одного пазла. Вторая рука сжимается на талии, ползёт вверх, слегка щекочет клетку рёбер, отчего Чэ выдыхает стон вместе с невольным смешком, но Ким не останавливается, его ладонь гладит грудь, задевая соски и вырывая тихие стоны. Он намерено выдыхает горячий воздух прямо Порчэ в ухо, посылая мелкие разряды удовольствия. Уши – это его милейшее слабое место, которым Кимхан пользуется без зазрения совести. Он кусает мочку и лижет тонкий хрящик, играя пальцами с твёрдыми налившимися кровью сосками. Чэ дрожит от каждого касания, не прекращая стонать. Его голос разлетается по душевой брызгами шампанского, переливаясь всеми нотами похоти. Ким возбуждается от его голоса, от вкуса его кожи, от мягкости тела под руками. Он толкается и попадает в ложбинку между ягодицами, и Кима словно прошивает разрядом тока, поэтому он толкается ещё раз, вырывая из Чэ уже хнычущий, просящий стон. Ему так мало всех этих поглаживаний. Ему нужно больше, гораздо больше. И ниже. – Попроси, – хрипит ему на ухо Ким, присасываясь к тонкой коже возле кадыка и оставляя бордовую метку. – Пи’, – хнычет Чэ, толкаясь бёдрами вперёд и не ощущая ничего, кроме воздуха, – пожалуйста. – Давай, малыш, скажи, чего ты хочешь? – одной рукой Кимхан по-прежнему легонько сжимает тонкую шею, а вторая ползёт вниз и останавливается на бедре, круговыми движениями поглаживая тазобедренную косточку. – Пи’... Ким, дотронься до меня... – он сам тянется рукой вниз, но Ким перехватывает её и снова прижимает к стене, накрывая своей. – Ты мне доверяешь, Чэ? – шепчет Ким, сгорая от силы внутреннего пламени, и снова сжимает крепкое бедро. – Ах... д-да... – Обещаю, – поцелуй за ухом, – тебе понравится, – и добавляет, напоследок, – только не пугайся. Порчэ угукает и ощущает, что окружающее его тепло резко исчезает. Он оборачивается через плечо и видит, как Ким опускается на колени. Чэ уже хочет спросить, что он делает, когда Кимхан поднимает на него свои невозможные глаза, в которых танцуют адские черти на костре похоти. Он облизывает пухлые губы и хрипло просит: – Прогнись, малыш. Порчэ не может сопротивляться гипнотической силе этого голоса и делает, как просят, прижимаясь лицом к ладоням, которыми опирался на стену. Он понимает, что Ким хочет сделать, но от одной мысли в мозгу начинают стрелять фейерверки, рассыпая разноцветные искры. У него горит, будто облитое лавой, буквально всё тело, от кончиков ушей, до пальцев на ногах. С члена капает смазка, а тело как одна звонкая струна. Он ощущает руки Кима на своих бёдрах, они гладят и сжимают, успокаивая, расслабляя. На правую ягодицу опускается мокрый поцелуй, и Чэ напрягает мышцы, не в силах побороть стыд. – Маленький, не бойся, это же я, – слышит Порчэ и пытается отпустить себя. Пальцы Кимхана сжимаются на его члене и несколько раз проводят по всей длине, благодаря чему из груди Порчэ вырывается хриплый, музыкальный стон, и он невольно расслабляется, чувствуя такое необходимое прикосновение. Ким неспеша дрочит ему, придерживая за бедро и целует желанные мягкие половинки, вдыхая горьковатый запах своего геля для душа. Порчэ весь его, без остатка. Он не отдаст его никому, и не важно, что для этого придётся сделать. Он готов на всё, чтобы его мальчик всегда был с ним: в одной постели, в одной квартире, в его машине, в этом бунгало, на этом пляже. Грустный, весёлый, спящий, поющий, злой, возбуждённый, любой. Ким любит его любого одинаково сильно. Кимхан лижет ямочки на пояснице, целует копчик, прихватывает упругую кожу зубами и сходит с ума от желания. Он хочет, чтобы именно с ним Чэ узнал все возможные грани удовольствия. Ким кружит пальцами по чужой головке, гладит по всей длине и перекатывает поджавшиеся яички, продолжая покрывать поцелуями ягодицы. Чэ стонет уже практически на одной ноте, полностью расслабившись, но Киму нужны две руки, чтобы сделать то, что он задумал. Не обязательно обе – его собственные. – Порчэ, протяни назад правую руку, – у Чэ в голове туман похоти и слова доходят до него сквозь вату удовольствия с огромной задержкой. Он смотрит на свои руки, заставляя мозг включиться и подсказать, какая же из них правая. Ким понимает заминку и, на мгновение выпуская член, дёргает его за локоть. Чэй молча заводит руку назад, и Ким кладёт её на его же ягодицу, чуть отодвигая в сторону. – Вот так и держи, – приказывает осипшим низким голосом, своей ладонью сжимая и отодвигая вторую. Он видит маленькую, чуть сжимающуюся импульсами дырочку и чувствует, как во рту скапливается слюна. Ким облизывает большой палец и кружит вокруг неё, слегка надавливая, но не проникая, размазывая слюну по нежному входу. – Пи’! – практически пищит Порчэ, но остаётся стоять на месте, удерживаемый чужой хваткой, хотя пальцы с мягкой половинки резко отдёргивает. – Верни, – просит Ким, – и закрой глаза. Перестань смущаться, – он практически мурчит, лижет, кусает чувствительную кожу, гладит возбуждённый орган, вырывая невольные стоны, – я не сделаю ничего, что тебе бы не понравилось. Доверься мне, маленький. Порчэ делает глубокий вдох и возвращает ладошку, прогибаясь чуть сильнее и раскрывая себя. – Умничка, – хвалит Кимхан и широко лижет всю расщелину от яичек до самого копчика, переставая дрочить. Чэй вздрагивает и замирает в ожидании. Ким снова лижет, получая ту же реакцию. Его больше не пытаются оттолкнуть или спрятаться от него. Наоборот, Порчэ прогибается ещё капельку сильнее, чувствуя импульсы новых ощущений. Ким хрипло стонет, сминая пальцами чужую задницу, и сам прикрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Под языком чувствуются нежные морщинки, и он на пробу толкается самым кончиком внутрь, получая в награду громкое: «М-м». Поэтому он больше не останавливает себя. Толкается в тугое узкое отверстие, иммитируя движения члена, лижет и снова толкается, слушая всё ещё удивлённые, но такие громкие: «Ещё, по... пожалуйста, ещё, Пи’». Чэ разрывают на куски новые ощущения. Спереди его обхватывает уверенная рука, которая методично подводит его к оргазму, а сзади в него проникает мокрый, горячий язык. И это что-то невероятно космическое. Что-то из нового для него вида удовольствия. Да, он пытался прикоснуться к себе там пальцами, понимая, что рано или поздно, они с Кимом дойдут до полноценного секса, но он не почувствовал и толики того разрывающего его на куски наслаждения. Внизу живота растягивается тугая пружина, готовая в любой момент лопнуть. Он толкается вперёд в крепкий кулак и подаётся назад, насаживаясь на язык. И это так умопомрачительно, что он не выдерживает и кончает, выкрикивая: «Ки-им». Колени подгибаются, и он готов прямо рухнуть на пол, но Кимхан придерживает его и помогает сесть. Как только Чэ оказывается с ним лицом к лицу, он обнимает чужую шею и притягивает к себе, чтобы подарить развязный, глубокий поцелуй, сразу же ныряя языком в рот и вылизывая ребристое нёбо. – Спасибо, мне... мне понравилось, – шепчет Чэ в поцелуй. Ким тепло, слегка пьяно улыбается и, наконец, обращает внимание на то, что он сам чертовски сильно возбуждён. Он знает, что ему хватит пары жёстких движений рукой, чтобы кончить. Но у Порчэ совсем другие планы. – Пи’Ким, – Чэ тяжело дышит после умопомрачительного оргазма, но при взгляде на член Кима, его рот наполняется слюной, – теперь моя очередь постоять на коленях, – уверенно заявляет он, подталкивая Кима в бок, чтобы он встал. Никогда Порчэ не думал, что у него будет такое нестерпимое желание сделать минет кому-то. Но Ким не лишь бы кто, а ощущать его твёрдый возбуждённый член во рту и прикасаться языком к бархатной головке – сродни сладкой пытке. Кимхан прислоняется лопатками к холодной плитке и зачёсывает мокрые волосы назад, чтобы они не лезли в глаза и не мешали наслаждаться одновременно и видом, и ощущениями. Порчэ смотрит на него снизу вверх своими большими, оленьими глазами и скромно улыбается, опуская ладошки на чужие бёдра. Милая скромность никак не вяжется с тем, что Чэ собирается ему отсосать. Но Ким постепенно привыкает, что Порчэ именно такой, застенчивый, местами милый и слегка неряшливый, но такой искренний и честный во всех своих желаниях. Это подкупает и делает его ещё более прекрасным в глазах Кимхана. Чэй смотрит на возбуждение Кима и смачивает губы слюной, облизываясь, а затем снова поднимает глаза вверх и трётся щекой у основания, доверчиво заглядывая Киму в глаза. А у того вырывается невольный выдох в перемешку с обожанием. – Ну же, Чэ, давай, – торопит он, слегка расставляя ноги в стороны и опуская ладонь на чужую нежную щёку. – Хорошо, Пи’Ким, – он целует в центр подставленной ладони и прижимается губами к основанию члена, поднимается к самой головке, попутно облизывая тугие венки, и берёт её в рот, сразу же начиная активно двигать головой, кружа по ней языком. Одной рукой Чэ держится за бедро Кимхана, а второй дрочит, стараясь заглотить больше. Ким стонет так, будто поёт свою самую откровенную песню, громко, красиво. И если бы Порчэ не был настолько уставшим, он завёлся бы снова. А если бы это произошло – ему страшно представить, чем бы они закончили этот вечер. В какой-то момент Ким опускает руку на затылок Чэ и начинает толкаться сам, чувствуя язык и плотные стеночки горла. Один раз Порчэ закашливается, и Ким пытается отстраниться, но Чэ не даёт, смотря уверенно из-под своих пушистых ресниц. В этот раз у него получается намного лучше, и Ким грешным делом бы подумал, что он тренировался как-то, если бы не знал своего мальчика. Кимхан кончает ему в рот, и Порчэ послушно глотает сколько может, но часть стекает по его подбородку и капает на пол. Он с трудом поднимается на ноги и сразу включает воду, умываясь и смывая с себя уже начавшую подсыхать его собственную сперму. Ким так и стоит, а на его губах гуляет еле различимая блаженная улыбка. – Спасибо, мне понравилось, – повторяет он фразу Порчэ и открывает глаза, тоже шагая под душ. Они добираются до кровати, еле переставляя ноги, но оба расслабленные и довольные, сразу же проваливаются в омут сна, сплетаясь руками и ногами.~~~
Впервые за много дней Чэ просыпается не от будильника или потому что его кто-то разбудил, а сам. Он чувствует себя отдохнувшим и выспавшимся, мышцы расслабленные, и первые несколько минут после пробуждения Порчэ чувствует себя кусочком желе. Он потягивается и замечает, что в постели находится один, приподнимается, оглядывая светлую большую комнату, а потом переводит взгляд на стеклянную дверь. Да так и замирает. Белый пустынный пляж, сочная зелень и голубые воды залива завораживают и манят. Он не сразу замечает Кима, который выходит из ванной комнаты в одних штанах и вытирает лицо, очевидно, после бритья. – Доброе утро, соня, – привлекает он внимание Чэ, – как спалось? – Хорошо-о, – проговаривает Порчэ, разминая затёкшие мышцы, – я бы даже сказал замечательно, – смущённая улыбка расплывается на его губах. Ким подходит к нему ближе, наклоняется и оставляет на губах нежный лёгкий поцелуй и выдыхает: – Я рад, – и отходит к шкафу, доставая футболку без рукавов, – вставай, умывайся, и нас ждёт обед там, – он указывает чуть в сторону на пляж, где установлен светлый шатер. По его углам к стойкам привязан молочного цвета балдахин, а сам шатёр представляет собой крышу, под которой находится широкий светлый диван на низких ножках и такой же высоты столик из светлого дерева, пока ещё пустой. Ким подходит к небольшой электронной панели у стены и нажимает на кнопку. Порчэ с интересом наблюдает за его манипуляциями, поэтому Кимхан оборачивается и машет ладонью, подзывая к себе. – Смотри, это панель связи с отелем, в котором как раз и живёт Нон. Когда я покупал это бунгало, я здраво рассуждал, что готовить и убирать я здесь не буду. Поэтому, вот эта кнопка для того, чтобы попросить подать обед, убрать в комнате, сменить бельё или забрать вещи в стирку, она с микрофоном, – он указывает на зелёную, – они знают мои предпочтения в еде, но если ты захочешь на ужин или завтра на завтрак чего-то особенного, то просто скажи им, – Чэ кивает и внимательно слушает дальше. – Кухня, кстати, здесь есть, хоть маленькая, но полностью оборудованная, и небольшой холодильник. К нашему приезду его загрузили всякими напитками и закусками, – Ким делает паузу и улыбается, – так что, если ты захочешь, можешь приготовить мне яичницу, а то я прошлую не попробовал, – он подмигивает Порчэ, а когда слышит: – Теперь твоя очередь мне готовить, – громко смеётся. Он чувствует такую лёгкость во всём теле и тихое безграничное счастье, от переизбытка которого он сжимает Чэ в объятиях и звонко чмокает в ухо, дурачась. – Договорились, – он не разжимает рук и снова обращает своё внимание на панель. – Эти две кнопки регулируют работу системы кондиционирования во всём бунгало, потому что, как ты сам мог заметить, на улице всегда очень душно и морская вода ничуть не спасает от жары, – Порчэ запоминает всё, благо, сложного ничего нет, и гладит руки Кима, сжимающие его талию. – И последнее, вот это – запуск генератора. Здесь частенько бывают перебои со светом и плохой Интернет. – Так телефонов или ноутбуков всё равно нет. – Ноутбук есть в кабинете, поэтому на вечер можно будет попытаться скачать какой-то фильм, или выбрать из того, что есть на жёстком диске, который я привёз. Правда, это коллекция Кхуна, – Ким слегка морщится, представляя, что может смотреть брат, – так что вряд ли там что-то есть нормальное. – Кстати, ты не прав, – чуть оборачивается к нему через плечо Чэ, – он любит пересматривать одно и тоже, но у него неплохой вкус на фильмы и дорамы, я пару раз с ними смотрел. – Мне вот знаешь, что интересно, – Кимхан хитро посматривает на него, – я слышал, что твоему брату как-то надоело смотреть с Танкхуном его сериалы и он включил ему порно. – О-оу, – тянет Чэ, пока не понимая, к чему Ким ведёт. – Он только моих братьев развращает или своего собственного тоже? – понизив голос до интимного шёпота, спрашивает он. – Пи’Ким! – Порчэ всплёскивает руками и пытается стукнуть Кима, на что тот только смеётся и изворачивается так, что прижимает его к стене у панели. Руки Чэ упираются ему в грудь, не пытаясь, впрочем, оттолкнуть. Ладонь Кима гладит поясницу и, пробираясь под футболку, ползёт вверх по спине, а вторая ласкает подбородок и оттягивает вниз чужую губу. – Иногда ты бываешь очень развратным, вот и возникли подозрения, – доверительно сообщает Кимхан, подаваясь вперёд, желая коснуться любимых губ. Он снова чувствует себя подростком со спермотоксикозом, но не может ничего поделать. Чэ ему хочется постоянно. Целовать, трогать, дарить ласку, говорить, любить. Только вот поцелуй ему не перепадает, Порчэй накрывает пальцами его рот. На вопросительно поднятые брови он отвечает: – Я ещё не почистил зубы, – и тихо, будто самый большой секрет, сообщает, наклонившись к уху с маленьким колечком серьги, – то, что брат мне не включал порно, не значит, что я его не смотрел сам, – а затем выворачивается из захвата и скрывается за дверью ванной, показав язык. Ким улыбается вслед убежавшему чертёнку и идёт к шатру, ступая босыми ногами по горячему песку и вдыхая, перекатывая на языке морской бриз. Чэ приходит как раз в тот момент, когда приносят последнее блюдо. Маленький столик полностью заставлен тарелками, наполненными разнообразной едой. Порчэ только сейчас понимает, насколько он голоден, поэтому он садится рядом с Кимом и накладывает себе всего понемногу. Кимхан посмеивается и набирает ложкой Сан Кайя Фу Тонг, протягивая Чэ. – Попробуй, это местное блюдо, – Порчэ не очень нравится цвет, но ему льстит чужая забота, и он послушно открывает рот. На языке взрывается какофония вкусов. Чэй не сразу может понять, нравится ему или нет. Он чувствует лёгкую сладость и кислинку, а на послевкусии остаётся цитрусовый привкус. – Не нравится? – уточняет Кимхан, накладывая себе несколько ложек. – М-м, – он открывает рот, – я не понял. Ким понимает намёк и набирает ещё порцию. – Если ты хотел, чтобы я тебя покормил, мог просто сказать, – он улыбается уголком губ, ни разу этим фактом не возмущённый. О Чэ ему хочется заботиться постоянно. – Может и хотел, – хмыкает Порчэ, а потом, прожевав, выносит вердикт, – это вкусно. Но очень странно. – Скажи? Вообще ни на что не похоже. Я первый раз попробовал, когда мама приготовила, – Ким чувствует себя свободным, потому что вот так просто может говорить о ней, – а оказалось, что все местные это едят. – Пи’, расскажи о ней, какой она была? – Она была... Очень доброй, внимательной, любила нас безумно. Разрешала Кхуну прогуливать занятия с отцом, а потом прикрывала его, говоря, что вынуждена была его забрать себе в помощь, – он трёт подбородок, оживляя в голове те воспоминания, которые были похоронены под слоем времени и обстоятельств, вынуждающих прятать по уголкам памяти что-то хорошее, что позволяло ему оставаться человеком, – Кинна возила на музыкальные конкурсы. Хорошо, что он быстро понял, что это не его, – Ким посмеивается, вспоминая завывания брата из соседней комнаты. Порчэ впервые видит улыбку Кима, когда он говорит о своей семье. В глубине души ему не всё равно, но, видимо, эти чувства закрыты тем же замком, что и память о его маме. Потому что Чэ замечает, с каким трудом и, в тоже время, трепетом он говорит о ней. Порчэ уже любит ту женщину, которая делала его Кимхана по-настоящему счастливым. О своей маме он думать не хочет. Он и мамой-то её называет с натяжкой, потому что это чужая для него женщина, не знакомая, которая просто рисует и молчит. И если Порш может на неё наложить тот образ из детства и сделать вид, что мама просто занята, то Чэ даже этого позволить себе не может. Ким в это время продолжает, не желая останавливаться: – А мне купила первую гитару. – Ту, чёрную? – Да, я... – Ты на ней не играешь, знаю. – Кстати, лет до девятнадцати играл. Но потом заметил, что мне каждый раз всё сложнее брать её в руки, – Ким заправляет волосы за ухо и бездумно зачёрпывает ещё ложку, протягивая Чэ. Он благодарно улыбается Кимхану и подносит к его рту кусочек сочного манго. Так они и заканчивают свой обед, подкармливая друг друга и думая каждый о своём. Потом Чэй дёргается и кое-что вспоминает. – А куда делась твоя любимая гитара, Пи’? Ким закашливается, и Порчэ стучит его по спине. Озвучить то, что он расхреначил её в порыве отчаяния... Но разве у него есть выбор? – Я, – он судорожно глотает воздух, – я её разбил, – ему стыдно признаваться в своей слабости и порывах гнева, которым он поддался в одно мгновение, – услышал твоё «ненавижу», – Ким кривится как от дольки кислого лимона, – и разбил. – Оу, мне жаль, – Чэ грустнеет, вспоминая, как сказанные в порыве слова осели горечью на языке, – но я же сразу написал, что готов тебя выслушать, – он неловко чешет затылок, – в видео это сказать не успел. Ким вспоминает того себя и ворох испытанных эмоций. Ему кажется, что даже хорошо, что Порчэ не сказал этого в видео. Потому что после слов о ненависти у Кима в ушах стоял белый шум, и он просто мог не услышать эти заветные слова, упустить свою единственную возможность объясниться. Чэ немного неуютно в этой тишине, которую разбавляет только шум волн и шелест балдахина, но тогда он был зол, разбит и раздавлен, каждое слово, пропетое Кимом, ему казалось насмешкой. Поэтому он и не выдержал. И ещё Порчэ до сих недоумевает, как смог записать дуэт, не зная слов. Но, видимо, текст песни сразу проник в самое сердце, Чэ просто не смог это сразу признать. Он раздумывает над тем, стоит ли ему извиниться или это было возмездие, болью отплатить за боль. Но он не успевает ничего сказать. – Знаешь, – Кимхан заворожённо смотрит на рокочущие перекаты воды, которые утягивают за собой мелкие песчинки, – мама говорила, что музыка поможет мне найти себя, сделает мою жизнь немного лучше. И она, – он глубоко вдыхает морской воздух, прикрывая глаза, и поворачивается к Чэю, – была права. Благодаря музыке я смог сбежать из дома, хоть до конца отстраниться от дел и не получилось. Благодаря музыке я встретил тебя, – Чэ крепко сжимает его руку и подносит к своему лицу, целуя костяшки, – и она же помогла мне выразить то, на что смелости не хватило сказать. Ким притягивает его к себе и крепко обнимает. Он никогда не был тактильным человеком. Скорее даже наоборот, его раздражали чужие прикосновения. Но Порчэ особенный во всех смыслах и отношениях. И с ним Ким будто старается восполнить то, чего ему не дали. Они так и сидят, делясь теплом и слушая море.