~~~
Утром третьего дня они спокойно завтракают, пока Чэ не начинает ёрзать, звонко постукивая вилкой – нервничает и о чём-то усердно думает. Когда он в очередной раз скребёт зубчиками по тарелке, Ким не выдерживает, ловит его ладонь и произносит, уверенно, но мягко: – Чэ, перестань. Порчэ в недоумении смотрит на него, на их руки, снова на него. – Ты нервничаешь, – констатирует факт Кимхан, отпуская чужую руку и возвращаясь к своему кофе. Чэ отмечает для себя, что волосы Кима отросли достаточно для того, чтобы он мог собрать их в хвостик на затылке, а передние пряди не выпадали и не лезли в глаза. В свободных шортах и белой майке, с этим хвостиком Ким кажется уютным и домашним, созданным для того, чтобы его берегли и обнимали, а не для убийства и мафиозных разборок. Порчэ всего ничего находится в этом дерьме, но ему так тошно и страшно, и у него всё равно есть люди, которые встанут горой за его плечами – это брат и Ким. А о самом Кимхане кто позаботится? Его мамы больше нет, и он был один долгие годы, в этой непроглядной тьме. Удивительно, но способность любить выжила в нём, проросла в его сердце и распускалась каждый раз с улыбкой на губах. – В чём дело? – Чэ не замечает, как задумывается и снова выпадает из реальности. Он только разглядывал профиль Кима, а теперь сталкивается с его глазами. И Порчэ правда не знает, когда он повернулся, – Чэ-э, – тянет Кимхан, щёлкая пальцами перед носом. – Ты обещал научить меня стрелять и драться, – выдаёт он на одном дыхании. – Эм, может, давай потом как-нибудь, – Ким пытается выкрутиться и увильнуть (хотя получается у него откровенно хреново). – Ты сам говорил, что после того, как мы вернёмся, вы собирались действовать. Я тоже хочу быть полезен! – Порчэ взмахивает руками, вилка вылетает из пальцев и сбивает стакан с соком. Только Кима волнует не это. – Что? Нет! – он подскакивает и смотрит на Чэ распахнутыми от страха огромными глазами, – я могу научить тебя паре приёмов самообороны, но, блять, Чэ, когда мы начнём эту всю заварушку, тебя и близко там не будет! – Ким не замечает, что повышает голос, – тебя увезут в безопасное место и будут охранять мои люди! – А меня ты спросил? – Порчэ тоже встаёт и смотрит с вызовом, – что Пи’Порш за меня всё решал, теперь ты! – Потому что мы волнуемся о тебе, дурака кусок, – Кимхан злится и сжимает руки в кулаки. Ну вот так хорошо начиналось, нужно же было Чэ всё испортить. – А как я смогу отсиживаться в «безопасном месте», когда знаю, что ты или он, или вы оба можете не вернуться?! – Чэ также злится, разгоняясь в своём гневе на сотни километров, – да, в первых рядах я буду вам только мешать, но, может, я смогу прикрывать тыл, отстреливаться из укрытия или ещё что-то, – он мнёт футболку, пытаясь унять дрожь раздражения и бессильной злобы. А Ким меняется в доли секунды. Чэ узнаёт этот взгляд, в котором жестокости раз в пятьсот больше, чем человечности и сострадания. На его губах расплывается кривая жёсткая... нет, не улыбка, оскал. Как у зверя. – Что? Правда сможешь? – он подходит к Порчэ вплотную и смотрит в глаза, чуть наклонив голову в сторону, – сможешь выстрелить в голову или может прострелить грудь, сделать так, чтобы противник захлебнулся собственной кровью? – Порчэ сглатывает вмиг ставшей кислой слюну и чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Сознание любезно подбрасывает воспоминания о трупах в баре Йок, и он невольно морщится, выдавая этим себя Киму. Скулы заостряются, и с его губ, наконец, сползает улыбка, – иногда ты даже не задумываешься, о чём говоришь, – Кимхан проходит мимо него, но останавливается за его спиной, – и, Чэ, – Порчэ напрягается, ожидая услышать всё, что угодно, – если тебя там не будет, у нас с Поршем будет больше шансов выжить. Но если тебя тянет на приключения – тогда лучше сразу меня пристрели. Бросив эти слова, Ким уходит, скрываясь за дверями бунгало. Порчэ оседает на диван, а затем вообще падает на бок и сворачивается калачиком. Почему его желание помочь вылилось вот в это? Подступающие слёзы жгут глаза, но Чэ сдерживает их, поворачиваясь лицом к морю. Он думает, перекатывает в голове, как шары для бильярда, сотни мыслей за раз. И не замечает, как засыпает, убаюканый шумом волн и криком чаек. Ким в это время залезает под о-очень холодный отрезвляющий душ, но один раз, всё же, бьёт ладонью по стене, вымещая каплю злости. Когда он вытирается и надевает обратно свою одежду, чувствует себя гораздо более спокойным. Но он всё ещё не жалеет о последних словах, потому что, хоть они и жестокие, но только так Чэ можно было привести в чувство. Признаться честно, Ким забыл о своём обещании потренировать его, просто потому что всё было относительно спокойно. А сейчас уже это делать поздно. Отнимать драгоценное время и тратить его на то, что всё равно Ким не даст использовать. Он выдыхает и направляется обратно к шатру, намереваясь поговорить спокойно, объяснить всё этому одновременно умному и такому глупому мальчишке. Но когда он подходит, беззвучно ступая ногами по песку, то видит, что Чэ спит, положив голову на согнутые руки, а на ресницах блестят невыплаканные слёзы. Ким гладит его по щиколотке и тихонько укладывается рядом, обнимая за плечи. Чэ, будто только этого и ждёт, прижимаясь теснее, утыкается носом в шею и тихо всхлипывает, но не просыпается. Кимхан перебирает пальцами мягкие пряди, гладит плечи и руки, и не замечает, как сам погружается в сон.~~~
Чэ просыпается от шума моря, а ещё потому что на ухо ему напевают детскую колыбельную. От Кима слышать детские песенки так странно, но приятно одновременно. Он позволяет себе ещё понежиться в его объятиях, когда слышит: – И чего притворяешься спящим? – вопрос звучит будто из прошлого, от того далёкого, ещё совсем чужого Кима, который лгал, отталкивал и отгораживался стеной. – Можно я пропущу рассказ о том, что готов расплакаться и о своей удаче, – Порчэ приподнимает голову и смотрит Киму в глаза, – просто скажу, что люблю тебя, а ты ответишь, что г... – Я тоже тебя люблю, – он слабо улыбается и прижимается губами ко лбу Чэ, да так и замирает. – Пи’, я... Кимхан укладывает голову на подушку, которую подложил им под головы, перед тем как уснуть, и нежно, практически невесомо гладит щёку Чэ. – Сначала я, малыш. Я обязательно научу тебя всему, правда. Но не сейчас. Я не знаю, сколько у нас в запасе времени, и есть ли оно вообще, и я хочу, чтобы мы провели его вот так, – он машет рукой в никуда, как бы обозначая то, как они жили последние несколько дней, – я очень боюсь за тебя, впервые в жизни боюсь. И это... Это делает меня слабым, – Порчэ хмурится, взгляд становится обиженным. – Ну извини, что меня не учили с детства убивать людей, – Чэ пытается встать и уйти подальше от Кима, потому что рядом с ним просто невозможно находиться. Но Кимхан не отпускает, наваливается сверху и придавливает весом, опираясь локтями по обе стороны от его головы. Взгляд карамельных глаз сталкивается с глазами цвета горького шоколада. Ким делает вдох, не желая начинать второй виток их ссоры. Из них двоих именно он более взрослый, но как же иногда сложно с этой импульсивной стороной Чэя. – Как ты не поймёшь, Чэ, это не соревнование на выносливость, это не пейнтбольный матч, который можно переиграть, там будет всё по-настоящему. Много крови, боли и смертей. А ты – мишень на спинах сразу нескольких людей. Ты же видел, что тебя явились спасать пять человек, каждый со своей командой. Нет, даже шесть – один оперативно нашёл тебя. Вегас и Пит не знали, что там, кроме тебя, ещё и Макао, но тоже пришли. А теперь представь, что схватить тебя – это заставить опустить оружие и сдаться сразу всех этих людей. Именно поэтому я хочу, чтобы ты был в безопасности, с тем человеком, которому я смогу тебя доверить, – Ким проговаривает это всё на одном дыхании и утыкается лбом ему в плечо, – я не самоубийца и не альтруист. Я хочу, блять, вернуться к тебе. Поэтому позволь мне ещё раз просто тебя защитить, – эти слова можно прочитать только по губам, когда он поднимает голову и снова смотрит стеклянным от невыплаканных слёз взглядом. Порчэ обхватывает его шею руками и прижимает к себе. Целует щёки, нос, зажмуренные глаза и высокий лоб. – В последний раз, – шепчет он, вжимая в себя любимое тело, – а потом ты научишь меня, чтобы я тоже мог тебя защищать. – Чэ, – Ким проглатывает вязкий ком страха, – тебе не нужно быть таким, как я, потому что ты чище и выше всего этого мафиозного болота, в которое тебя втянули я и твой брат. И если всё получится так, как мы планируем – я собираюсь уйти из мафии. – Правда? – Порчэ с надеждой смотрит в его глаза, пытаясь уловить хоть толику лжи. И не находит. – Правда, родной, правда. Я никогда не хотел такой жизни, но у меня не было причины стремиться к другой. Теперь у меня есть ты, – он припадает к искусанным губам и говорит так тихо, что слова теряются в шуме ветра, но Чэ их отчётливо слышит, – и я сделаю всё, чтобы мы жили в другом мире. – Хорошо, я верю тебе, Пи’, и верю, что ты обязательно справишься, а я... – Порчэ правда пытался улыбаться, но слёзы начинают катиться непроизвольно, по вискам, теряясь в волосах и даже попадая в уши, – я буду ждать тебя. И ты пообещаешь, что вернёшься. – Вернусь, – Кимхан стирает большими пальцами слёзы и улыбается, надеясь, что искренне.~~~
Оставшуюся часть дня они проводят слегка отстранённо и крайне лениво, в самую жару перебираются в бунгало под кондиционер. И валяются там до самого вечера, иногда погружаясь в дрёму под серии какой-то BL-драмы. Говорить им пока не хочется, поэтому они просто делят прикосновения на двоих, наслаждаясь обществом друг друга, пока могут. Ужин они просят принести прямо в дом, всё ещё не желая выбираться на жару. Когда солнце садится за горизонт, Ким кивает сам себе, уходит в соседнюю комнату и возвращается с бутылкой вина. Чэ посматривает на алкоголь в его руках, но у него не очень весёлые воспоминания о загулах по клубам, да и вряд ли ему кто-то разрешит пить. Кимхан откупоривает бутылку и привлекает внимание Порчэ: – Пошли на пляж, там уже не так жарко, – и выходит. Чэ послушно следует за ним прямо к кромке воды, где песок влажный, но всё ещё прогретый солнцем. Ким делает глоток и смотрит на чайку, которая пикирует резко к воде и взлетает уже с рыбой в клюве. – Чэ, а как ты понял, что тебе нравятся парни, если у тебя ничего ни с кем не было? – Кимхану, на самом деле, давно было интересно услышать ответ на этот вопрос. Порчэ давится воздухом и едва не падает, вовремя выставив назад руки. Он возвращает себе равновесие и садится, по-турецки скрещивая ноги. – К чему... к чему такой вопрос, Пи’? – запинается он, едва краснея. – Я давно хотел его задать, – он просто пожимает плечами и делает ещё один глоток, облизывая губы. Чэ отворачивается и разглядывает бирюзовую гладь, собираясь с мыслями. – Я как бы... Я даже не могу сказать, что мне нравятся именно парни. Я просто всегда, ну... – Порчэ взмахивает рукой в сторону Кима, – мне всегда нравился Пи’Вик и его песни. – Да, я видел стену с фотками, – без задней мысли говорит Кимхан, а после возмущённого: «Что-о?!», – хочет прикусить себе язык. – Ты был в моей комнате?! – Чэ даже не удивлён, но ему, по правде говоря, очень, очень неловко. У него же там чуть ли не алтарь Вику был. Ким пьёт, окончательно развязывая себе язык: – Ну, я одним глазком. Но в белье я не рылся, если что, – усмехается он, получая ещё один возмущённый вздох. – Хотя теперь я понимаю, почему ты так испугался, когда я типа перепутал дверь твоей комнаты с туалетом, – дразнит ещё. – Ну, Пи-и’, – стонет Чэ, пряча лицо в ладонях и краснея ушами. – Ты же в курсе, что я не Вик, да? – Ох, ты гораздо хуже, – бурчит Чэй, – Пи’Вик милый и улыбчивый. – А ещё жуткий бабник, ага, – добавляет Ким, опустошая уже добрые пол бутылки. Порчэ опускает взгляд на собственные руки и задаёт логичный вопрос: – Ты правда с ними всеми встречался? – Встречаюсь я с тобой, Чэ, а с ними я спал, – поправляет его Ким, а когда слышит сопение, то перекладывает бутылку в другую руку, а ладонью этой накрывает чужое острое колено, – да шучу я. Чэ поднимает на него недоверчивый взгляд. – Можешь мне не верить, но я не так уж много с кем-то спал, – улыбается Кимхан, поглаживая коленную чашечку, – хочешь? – он поднимает вино, и Чэ просто кивает. Ким, вместо того, чтобы передать бутылку, набирает жидкость в рот и тянется к Чэю, гипнотизируя чуть захмелевшим взглядом. Порчэ подаётся вперёд и встречает винный поцелуй на пол пути. Ароматный виноградный алкоголь попадает Чэ в рот и течёт по горлу, согревая гортань и оседая в пищеводе. Ким ласкает языком его губы, подцепляя верхнюю и засасывая в рот, а потом лижет подбородок, подбирая пролившиеся капли. Порчэ тихо скулит, когда Кимхан отстраняется и продолжает, как ни в чём не бывало: – Я всегда выбирал людей, которые не знакомы с творчеством Вика, потому что у меня не было желания похерить репутацию из-за какой-то шлюшки или мудака, которым захотелось прославиться за мой счёт, – Чэ подвисает, не сразу понимая, о чём речь. Во рту – терпкий, но приятный вкус вина, который точно не похож на то пойло, которым угощали его «друзья». – Для меня Пи’Вик был как несбыточная мечта, за которой я мог наблюдать издалека, через клипы и фан-встречи, – включается, наконец, в разговор Чэ, и забирает из рук Кима вино, делая глоток и чуть морщась, – поэтому когда увидел тебя в живую – думал, что умру от счастья, – добавляет он практически шёпотом, будто сообщая большую тайну. – А мне показалось, что ты очень смелый, раз попросил быть твоим репетитором. – Тогда мне казалось, что я потратил весь запас смелости на десять лет вперёд, – смущённо смеётся Порчэ, вспоминая свои ощущения. – Врунишка, – усмехается Кимхан, пока Чэ молча пьёт. – Что? Почему? – Откуда тогда взял ещё смелости признаться мне в студии? – Пи’Ким! – вскрикивает Чэ, – ты решил все смущающие вещи вспомнить? – Какие смущающие вещи? – Ким делает вид, что задумывается и стучит пальцем по подбородку, – а-а, это когда ты хотел мне отсосать, но я тебя остановил? Или о том, как прогибал... мн-ф, – Порчэ, красный от стыда, накрывает его губы, обрывая поток воспоминаний. Которые, впрочем, обжигают нутро покруче всякого вина. – Перестань говорить об этом! Кимхан берёт его за запястье и отводит руку в сторону: – Могу не говорить, а показать, – и валит его на мокрый песок, прижимаясь губами. Касание жгучее и страстное, а огня добавляет то, что Ким отстраняется, набирает в рот вино и снова припадает к чужим губам в горько-сладком поцелуе. Дурман похоти и лёгкого опьянения туманит голову и заставляет их льнуть ближе, буквально пить друг друга, вылизывать языком чужой рот. – Хочу тебя, малыш, – стонет Ким, толкаясь в промежность возбуждённым членом. – А... а если, ну, прямо до конца, будет очень больно? – с сомнением и страхом в глазах спрашивает Чэ. Ему тоже хочется уже переступить эту последнюю ступень, потому что ему было приятно от ощущения проникающего в него языка. Но он не сравнится по размеру ни с пальцами, ни, уж тем более, с членом. Ким смотрит ему в глаза, не отрываясь, и проговаривает серьёзно, без тени улыбки на лице: – По началу будет неприятно, и будет слегка жечь, но я сделаю всё, чтобы тебе понравилось. А если и дальше будет больно, просто скажи мне, Чэ, и я остановлюсь. Порчэ кивает, решая отдаться моменту, а там будь что будет, и тянется за поцелуем, но Ким останавливает его: – Скажи, что понял. – Понял. – Если будет очень неприятно, некомфортно, неудобно или больно, ты скажешь мне, да? – Да-а. – Чэ! – Если мне будет больно, я скажу тебе, Пи’. Кимхан кивает сам себе после этих слов и встаёт, подавая руку Чэ. Они вваливаются в бунгало, голодно, развратно целуясь и раздевая друг друга. Ким опускает Порчэ на постель и берётся за резинку шорт, стягивая их вместе с трусами. Тяжёлый налившийся член шлёпает по животу, оставляя на коже мокрый след. Кимхан снимает последние предметы одежды и с себя, забираясь на постель и упираясь коленями между разведённых ног. – Чэ, – выдыхает он, гладит пальцами лебединую шею, ключицы, трёт пальцами соски, вырывая тихие всхлипы и стоны, – какой же ты красивый, Чэ. И только мой, – Ким будто в бреду, исследует руками и губами его тело. Лижет, трогает, гладит, заставляя Порчэ метаться и просить большего. – Пи’, пожалуйста, – хнычет Порчэ, плавясь под чужими касаниями, которые только ласкают, но ни на секунду не приближают к разрядке. – Пожалуйста, что, малыш? – шепчет в самое ухо Ким, посасывая мочку, а левой рукой гладит низ живота, кончиками пальцев едва касаясь члена, – ты должен попросить меня как следует. – Я хочу тебя, Пи’... Ким, – пальцы Чэ вцепляются в чужие плечи, оставляя красные царапины. Другой рукой он уже привычно зарывается в густые волосы, как можно аккуратнее сдёрнув резинку. – Умничка, – Кимхан целует разлёт ключиц и оставляет засос под кадыком, – а теперь скажи мне, тебе понравилось, когда я трогал тебя здесь? – он нависает над Порчэ, устанавливая зрительный контакт, и облизывает свои пальцы, опуская руку вниз и касаясь ими сжатого, ещё совсем узкого входа. – Мгм, – Чэ расставляет ноги шире, раскрываясь и выставляя себя напоказ. – Тебе понравилось, когда я толкался языком и вылизывал твою дырочку? – продолжает спрашивать Ким, кружа влажными от слюны пальцами вокруг анального отверстия. – Пи’Ким... какой... какой грязный у тебя рот, – стонет Чэ, неосознанно подаваясь задницей к пальцам, желая ощутить хоть какой-то контакт. Кимхан пьяно и возбуждённо улыбается и, прежде чем встать, прикусывает нижнюю губу Чэя и произносит: – Но кончал-то я в твой. Порчэ теряется в пространстве, когда одуряющий жар пропадает с его тела, но он не успевает собрать мозги в кучу и что-то спросить, рядом с ним на кровать падает серебристый квадратик и какая-то бутылочка: – Я подготовился, на всякий случай, – доверительно сообщает Ким и подталкивает Порчэ в бедро, – перевернись на живот. Чэ послушно перекатывается и громко стонет, случайно проехавшись членом по простыне. – Малыш, приподнимись, давай, – когда Порчэ выполняет просьбу, Кимхан подкладывает ему под живот подушку и рассматривает получившуюся картину. Только от этого он мог бы уже кончить. Крепкие, расставленные в сторону бёдра, округлые смуглые ягодицы, нервно сжимающаяся дырочка и красиво выгнутая спина – Ким не может поверить, что он первый касается этого прекрасного чистого тела, незапятнанного ничьими руками. Он наклоняется и лижет поясницу, продвигаясь ниже и целуя в расщелину над кольцом мышц. – Пи’, – взвизгивает Чэ, заводя руку назад, – не надо, я в душе был только в обед, – но Кимхан не слушает, придавливая чужую руку к постели, и лижет дырочку, хорошо смачивая её слюной и проникая внутрь самым кончиком. Порчэ подбрасывает от дрожи, прошившей позвоночник, и он стонет, подаваясь бёдрами назад, пытаясь насадиться на язык. Ким лижет и толкается снова, проникая чуть глубже, а руками мнёт и разводит аппетитные половинки в стороны, большими пальцами массируя колечко мышц. Чэ сжимает в руках простыни и чувствует, как темнеет в глазах от желания кончить. Он трётся о подушку, раскачивая бёдра и ощущает язык, который трахает его там. Но этого чертовски мало, поэтому он хрипит и просит: – Пи’... Ким... Ким, пожалуйста... Кимхан толкается ещё несколько раз языком, всасывает в рот по очереди потяжелевшие яички и отстраняется. – Подожди, ангел, ещё не время, – он тянется за смазкой и сразу выдавливает часть себе на пальцы, а часть – прямо в ложбинку. От контакта холодного геля с горячей кожей, он начинает быстро таять и стекать вниз. Чэ мычит и стонет от контраста температур, а когда чувствует, как один палец чуть-чуть проникает внутрь, на пол фаланги, замирает всем телом. Ким проталкивает внутрь один палец, понимая, что смазки пока достаточно, и утробно рычит, поглощая, запоминая то, что видит. – Чэ, малыш, как ты прекрасен, – стонет Ким, второй рукой обхватывая член и слегка поглаживает, отвлекая от неприятных ощущений, – такой узкий, такой красивый, – Порчэ понемногу расслабляется, то ли от слов, то ли от лёгкой дрочки. – М-м, – стонет он. Внутри ощущения странные, но неприятными их точно нельзя назвать. Наоборот, лёгкое покалывание, когда Ким толкается внутрь. Он вытаскивает палец и добавляет ещё смазки, растирая её вокруг входа и стараясь расслабить. Киму сложно терпеть и держаться, но он скорее отрежет себе что-то, чем сделает Порчэ больно. – Мой маленький, для меня такой, – мурчит себе под нос Кимхан, добавляя второй палец и целуя левую ягодицу. Чэ чувствует неприятное натяжение мышц вокруг пальцев, но рука на члене частично отвлекает от неприятных ощущений, пока Ким разводит пальцы на манер ножниц и легонько сгибает их внутри, оглаживая нежные эластичные стеночки. Он гладит яички и шовчик под ними, заставляя Чэ раскачивать бёдра назад. Кимхан сгибает пальцы снова и прокручивает запястье, и тогда Порчэ буквально подбрасывает над кроватью, а по комнате разлетается, отбиваясь от стен, музыкальный громкий стон. Ким запоминает движение и прокручивает ещё раз, добиваясь: «Е-щё». – Да, малыш, стони для меня, – он отпускает чужой, уже начавший подрагивать член, и льёт прямо на дырочку смазку, не вытаскивая пальцев. Порчэ мелко дрожит перебирая руками и не зная, за что ухватиться. – П... Ким, я... – Да, Чэ? – третий палец проникает внутрь туго, но медленно и аккуратно. – Хо... чу тебя видеть, – хрипит и стонет Чэ, пытаясь удержать дрожащие и разъезжающиеся бёдра. – Но так будет больнее, – предупреждает Ким, несколько раз намеренно попадая по простате. – Пож... алуйста-а... – хнычет Порчэ. Кимхан вытаскивает пальцы и помогает ему перевернуться на спину, подкладывая подушку под поясницу и разводя колени в стороны. Бутыль снова оказывается в руках, смазка течёт по ладони и запястью, капая на кровать. Ким опять вставляет пальцы и следит за эмоциями на родном лице. Чэ хмурится и кусает губы, а когда Ким ложится на него сверху, сразу же обхватывает руками за шею и прижимается к его губам своими. Кимхан трёт, массирует колечко мышц и пытается вставить ещё один палец. Порчэ чувствует, что ему действительно больно и нечаянно вцепляется в волосы Кима слишком сильно. Но Кимхан не сопротивляется, послушно гладит свободной рукой бок и талию, а затем обхватывает немного опавший член рукой и кружит по головке, слегка сжимая. Когда четыре пальца двигаются более менее свободно, Ким поднимается на колени и тянется за презервативом, разрывает фольгу зубами и смотрит Чэ прямо в глаза, натягивая резинку на член. Порчэ немного напуган, но заворожён дьявольски красивым видом. Растрёпанные длинные волосы, которые достают до плеч, тяжело вздымающаяся, блестящая от пота грудь, вздувшиеся от напряжения вены на руках и ровный длинный член, по которому Кимхан наощупь распределяет смазку. – Малыш, сейчас будет больно, потерпи, – предупреждает он, направляя себя в тугое отверстие и не разрывая зрительного контакта. Член ощущается больше, чем пальцы, и жжение внизу становится болезненно-неприятным. Порчэ жмурит глаза и кусает губы, пока Ким, едва раскачивая бёдра, проникает внутрь по несколько миллиметров. Когда член входит полностью, Ким громко, греховно стонет, чувствуя сдавливающий, обволакивающий жар. Он замирает, давая Чэ привыкнуть, и нависает над ним, целуя шею, грудь, засасывая и прикусывая кожу, оставляя тёмные красивые метки. Он облизывает твёрдые соски и пускает жаром по телу слова: – Такой потрясающе узкий, расслабься, малыш, давай, – руки, в унисон словам, дрочат ему. Когда Ким чувствует, что Чэ начинает дышать чуть глубже и слегка расслабляется, он несколько раз легонько раскачивает бёдра, вышибая пару стонов из груди Чэ, а затем полностью на него ложится, хватаясь за спинку кровати. Кимхан двигается в неспешном ритме, наслаждаясь узостью и плавящим внутренности жаром, а когда немного меняет угол, то ощущает, как тело под ним мелко дрожит. Он запоминает это место и наращивает амплитуду, начиная двигаться быстрее и резче. Чэ уже стонет на одной ноте, одной рукой царапая лопатки, а второй вцепляется в сокращающуюся от движения ягодицу Кима. Кимхан чувствует, как стеночки начинают пульсировать, и ускоряет движения рукой, подводя Порчэ к краю. Он сам чувствует, что близко, хрипло стонет, выдыхая в раскрасневшееся ухо: – Люблю тебя, как же сильно я люблю тебя, Чэ. Порчэ подмахивает бёдрами, чувствуя, как его буквально разрывает от наслаждения. Он вторит словам Кима, целуя острую скулу: – И я... Я тоже тебя люблю-ю... – на последнем слове он, по-кошачьи выгибается и кончает, округлив рот в немом крике. Он так восхитительно сильно сжимает член Кима, и ему хватает одного движения, чтобы кончить следом. Они тяжело дышат просто соприкасаясь губами и делясь кислородом. Ким облизывается и приподнимается, аккуратно выходя из расслабленного тела. Порчэ шипит и пытается свести ноги, но Ким не разрешает. – Подожди, я посмотрю, всё ли в порядке, – а у Чэ просто нет сил сопротивляться и смущаться, эти способности из него буквально вытрахали. Кимхан проникает внутрь на одну фалангу двумя смазанными пальцами. Крови нет и это радует, значит он ничего Порчэ не повредил. Он снимает презерватив, завязывает, бросая в мусорное ведро у кровати, и ложится боком к Чэ, любуясь его профилем, взмокшей от пота чёлкой и припухшими губами. – Ты как? – хрипло спрашивает Ким, гладя живот, расслабляя. И чужая сперма его совсем не напрягает. Порчэ сглатывает, поворачивает голову и отвечает, с трудом открывая глаза. – Ахуенно, – Чэ улыбается, приподнявшись, и чмокает Кима в губы. Кимхан осознаёт, насколько лучше секс с любимым человеком. Потому что ему, оказывается, очень нравится заботиться, переживать, баловать и любить. Это, наверное, жило в нём всегда, только выплеснуть это всё было не на кого. Они отходят от оргазма минут двадцать, слушая блаженную тишину и дыхание друг друга. Потом по очереди моются и включают серию сериала, чтобы уснуть в обнимку через три минуты.~~~
Порчэ потягивается и открывает один глаз. Ким с трепетом смотрит на него и покрывает поцелуями лицо. Чэ не может сдержать улыбки и прижимается к шее Кима, поддевая носом подбородок и слегка прикусывая. – Дикий львёнок, – хрипло смеётся Кимхан и трёт мочку чужого уха. Чэ мурчит и чуть ёрзает, а потом распахивает глаза и болезненно стонет. Там ощутимо тянет и болит, когда он сжимает ягодицы. – Больно, маленький? – Ким разглаживает хмурую морщинку между бровей, – у меня есть кое-что, должно помочь, – он шарит рукой по тумбочке и находит небольшой тюбик. Чэ собирается его забрать, ярко покраснев щеками, но Ким, вместо этого, откидывает одеяло и щёлкает колпачком, – давай сюда свою милую попку, – и подталкивает в бедро. – Пи’, я могу сам, – Чэ аж потряхивает от смущения. Кимхан таки переворачивает его, несмотря на слабое сопротивление, и легонько шлёпает по ягодице, весело смеясь: – Вчера так подмахивал и стонал, а сегодня смущаешься. Порчэ что-то бурчит себе под нос и обхватывает руками мягкую подушку. Ким отодвигает ягодицу и смотрит на припухшую слегка раздражённую дырочку. Никаких повреждений нет, он хорошо позаботился о Чэ. Но болезненные ощущения можно уменьшить, если не убрать совсем. Кимхан выдавливает крем на пальцы и распределяет по отверстию, чуть проникая внутрь и смазывая колечко мышц. Чэ скулит и стонет, пытаясь, то ли уйти от прикосновений, то ли наоборот насадиться на палец. – Нет, герой, тебе хватит, – Ким размазывает оставшийся крем по расщелине и целует в поясницу, опускаясь рядом. Чэ неловко ёрзает и благодарно чмокает в плечо, прижимаясь к нему лбом. Громкий стук в дверь выдёргивает их из расслабленной неги. Тягучая патока утра испаряется под гнётом нависшей угрозы. Чэ кажется дезориентированным и даже напуганным, Ким же сразу подбирается и вытаскивает из-под матраса пистолет, прижимая палец к губам, приказывая Порчэ молчать. Если это по их душу, он сможет защититься даже голым. Кимхан аккуратно ступает и тихо подходит к тёмной двери, заглядывая в глазок. На улице стоит запыхавшийся и взволнованный Нон. Ким не может сказать, что испытывает облегчение. Но то, что это не головорезы отца – его немного успокаивает. Он открывает дверь и возвращается в комнату, подбирая по дороге свои трусы и шорты. Порчэ слегка морщится и тоже сползает с постели. Киму буквально на секунду становится стыдно за свой порыв, но потом он вспоминает, что хорошо было не только ему, и его отпускает. Телохранитель заходит и слегка кланяется: – Господин Ким, господин Порчэ, – Чэ от такого обращения краснеет, понимая, что стоит в одном нижнем белье, с засосами по всей груди и шее. На «господина» он не похож даже с натяжкой. – Что случилось, Нон? – Ким не обманывается на счёт его визита. Если он пришёл – их отдыху наступил конец. Вопрос в другом: насколько близко грядущий пиздец и в чём он выражается. – На закрытую почту отеля пришло вот это сообщение, которое показалось всем крайне странным и мы решили проверить, – он протягивает листок бумаги, и Кимхан зачитывает вслух две распечатанные строки:«За сотни километров от чужих забот, Мы с тобой вместе встретим восход»
Чэ реагирует вскинутыми бровями, когда Ким мнёт записку и бросает её в угол комнаты. Он меняется до неузнаваемости, становясь собранным, словно вышколенный солдат. – Это же... – Ким заканчивает за него: – Да, строки из моей песни. Сука! – он пинает маленький столик, на котором стоит ваза с живыми цветами. Она опасно раскачивается и падает на пол, разлетаясь сотней осколков. – «Побег»? Но кто сбежал? – Порчэ нервничает и поглядывает на Нона, уже доставшего из-за пояса оружие. – Нет, Чэ, это от Кхуна. И значит, что бежать нужно нам. Кимхан откидывает матрац и достаёт запасной магазин патронов и ещё один пистолет. – Нон, – он обращается к телохранителю и дёргает Порчэ к себе, – ты идёшь впереди и защищаешь его любой ценой, – Ким смотрит Чэ в глаза и подталкивает к мужчине, – не делай, пожалуйста, глупостей. Нон кивает и крепко сжимает чужое запястье, волоча за собой и держа за своей спиной. – Но, а ты, Пи’, что... – А я прикрываю тылы, – он подходит и обхватывает руками родное любимое лицо, гладит скулы. У Порчэ жжёт и нестерпимо болит в груди, когда он касается в ответ. «Будто прощание». – Мы выживем, понял меня? – Кимхан говорит жёстко, приказывает, потому что хочет сам в это верить. – Кивни, если понял, – Чэ кивает, шмыгая враз помокревшим носом. Ким отступает и снова обращается к телохранителю: – Я не думаю, что их будет много. Им не нужно привлекать лишнее внимание. Готов поручиться, у них приказ: убрать тихо меня и забрать Чэ. Порчэ вздрагивает от того, как жёстко и безразлично Ким говорит о собственной смерти. Но что он может? Глупый, ничего не умеющий подросток, из-за которого Кимхану приходится рисковать собой. Чэ хочется заплакать, закричать, обнять Кима и никуда не пускать. Только от этого ничего не изменится. Ким смотрит ему в глаза, а может в самую душу, и указывает им на дверь, выходя следом. Их главная задача – добраться до вертолёта. На Пангане у него есть своя маленькая обученная группа, которая уже выступит щитом для них обоих. Главное – успеть к вертолёту. Ким больше никогда в жизни ничего не попросит. Только пожалуйста... Нон послушно выполняет приказ, идёт впереди и внимательно осматриваясь, держа Чэ за своей спиной. Порчэ нестерпимо сильно хочется вырваться и стать щитом перед Кимом, но его слова о том, что он забудет об осторожности и умрёт за него, отрезвляют. «Не совершай глупостей», – эхом в голове звучит чужой, нет, родной голос. И Чэ держится, цепляется за реальность из последних сил, заставляет себя идти за Ноном и ни в коем случае не оборачиваться. Когда он видит впереди крутящиеся лопасти, то чувствует почти физическое облегчение, будто целый Эверест свалился с его плеч. Они подходят ближе. И... Порчэ слышит выстрел, оглушающий своей мощностью. Чэ вздрагивает и слышит крик Кима: – Защищай Чэ! Порчэ оборачивается и видит, как Кимхан хладнокровно стреляет нападающему прямо в голову. Брызги крови с кусочками мозга и черепной коробки разлетается в стороны, но Чэ не чувствует и толики жалости. «Кто на нас войной пойдёт, тот от нашей руки и погибнет», – всплывает непонятно откуда взявшаяся фраза. Ещё один мужчина кулем падает на землю от выстрела в грудь и контрольного в голову. Порчэ дёргается, но продолжает неотрывно смотреть на стремительно приближающегося Кима. Звук вертолёта закладывает уши и, кажется, проникает в самый мозг. Кимхан оглядывается, держа пистолет в согнутых руках, прижатых к груди. А потом всего на мгновение сталкивается взглядом с Чэ и приподнимает уголки губ в подобии ободряющей улыбки. А потом звучит ещё один выстрел, который, кажется, перекрывает все остальные звуки, и Порчэ видит, как пуля попадает Киму в плечо. Чэ вырывается и кричит с неистовой силой, желая оказаться рядом, прикрыть, обезопасить. – Защищай его, Нон! – Кимхан фокусируется, но истошный крик Порчэ отвлекает его, и он пропускает движение справа. В тело Кима влетает ещё одна пуля, которая заставляет его упасть на колени. – КИ-ИМ! – Порчэ воет как раненый зверь, брыкаясь и вырываясь изо всех сил с железной хватки мужчины, который беспрекословно выполняет приказ господина. Он толкает Чэ, прикрывая собой и убивая ещё одного наёмника. Ким лежит на земле и не может пошевелиться, когда звучит ещё один выстрел.