***
Петр зашел к своей супруге перед завтраком, она только проснулась, но все равно чувствовала себя утомленной. Он распорядился принести ей завтрак в спальню и лично проследил, чтобы она съела все до крошки. — Павлина, — усмехнулся Петр, — так тебе и велела передать. Сказала, что пани надобно теперь сил набираться. Поэтому, вот, изволь: она наготовила тебе вкусностей. — Ах, Петр Иванович, это чрезвычайно любезно с ее стороны, правда? — улыбнулась Лариса. — А раньше, — прибавила она, пододвинув поближе тарелку с блинчиками с творогом, — мне казалось, будто она меня недолюбливает. — Полно! — махнул рукой Петр. — Все, кто служит здесь, обязаны проявлять почтение к хозяйке дома и матери моего сына. — А где Левушка? — подняла на него глаза Лариса. — Пускай его принесут! Я хочу, чтобы он был тут, со мной. — Сначала ты позавтракаешь, а потом — я лично прослежу, чтобы Галька принесла ребенка и отчиталась перед тобой, как она за ним ходит. Лариса кивнула и взяла второй блинчик; Петр не смог сдержаться: присев на край постели, он поцеловал жену в шею. — Ай! — засмеялась она. — Петя, я же подавлюсь! — Я тебя люблю! — прошептал он ей на ухо. Лариса повернула голову, взглянула ему в глаза и обвила руками шею: — И я тебя. Очень! После завтрака Галина принесла Левушку, и последующие четверть часа Петр с Ларисой выясняли, на кого он больше похож. Петру было яснее ясного: сынок пошел в свою матушку. Лариса же уверяла, что куда больше Левушка походит на отца. По крайне мере, цвет глаз он определенно взял от Петра Ивановича. — Вот подрастет немного, и всякому будет ясно, что он — копия своего папочки, верно, мой сладкий? — Лариса чмокнула сынишку в кончик носа, разбудила его, и тут же принялась баюкать. Петр еще некоторое время понаблюдал, как она нянчит сына, после чего велел Галине неотлучно находится при них. — Мне надобно кое-какие дела закончить, — объяснил он. Лариса с тоской взглянула на него: — Уже уходишь? — вздохнула она. — Нам будет скучно без тебя, правда, Левушка? — Лев Петрович, — Петр наклонился и погладил сына по щечке, — будьте так добры, объясните маменьке, что, во-первых, ваш папенька вовсе не горит желанием помереть с голоду, а во-вторых, ему непременно надобно проверить отчеты управляющего. Вы же пока еще слишком малы, а вот как подрастете чуток, так сами станете всем этим заниматься, дабы папенька, который к тому времени совсем уж состарится, мог отдыхать в свое удовольствие. Лариса рассмеялась: — Что ж, так уж и быть, Петр Иванович! Но все-таки не задерживайся, ладно? Он вновь наклонился, чтобы поцеловать ее: — Разумеется. Ну, а ты, дорогая моя, должна, ко всему прочему, больше отдыхать. Поэтому, — обратился он к Галине, — проследи тут, чтобы пани не переутомлялась. — Будет сделано! — поклонилась та. Петр же тем временем спустился в столовую и с удивлением обнаружил, что завтрак даже и не думали накрывать, и никого за столом нет. — Так, Петр Иванович, — объяснил ему Тихон, — ведь пани Лариса Викторовна отдыхают и у себя нынче будут есть, вы — с нею были, Наталья Александровна сказали, что есть и вовсе не хотят. А Григория Петровича дома нет. — Куда его, интересно знать, понесло-то с утра пораньше? — проворчал Петр. После он велел подать себе завтрак и позвать Наталью Александровну, вдруг де она передумает. Минут через десять Натали действительно пришла, и Петр отметил, что невестка очень бледна, глаза покраснели. — Доброе утро, Петр Иванович! — поприветствовала она его и села на свое место. — Доброе утро, дорогая Наталья Александровна! Что-нибудь случилось, вам нездоровится? — Нет, все хорошо, просто я плохо спала. Голова болела. — Не пригласить ли доктора? — встревожился Петр. — Пустое, Петр Иванович! — грустно улыбнулась Натали. — Скоро пройдет. Как Лариса Викторовна и Левушка? — Все в порядке. А… Гришка-то где? Тихон сказал, что он умчался куда-то с утра пораньше. — Григ… — Натали опустила глаза, — он сегодня дома не ночевал, Петр Иванович! — Что?! — Я, право слово, не знаю, — она передернула плечами, — что с ним такое! Вчера я целый день его не видала, а потом… Марко сообщил мне, что Григ уехал. И вот — до сих пор его нет. Петр нахмурился: да что ж это такое?! Почему его милейший сыночек только тем и занят, что творит глупости и портит людям настроение?! Одно из двух: либо он потащился в игорный дом, воспользовавшись случаем и сумев улизнуть потихоньку из дома, либо же… Как ни печально, но Александр Васильевич был прав в том письме. По приезде Петр поговорил со сватом, правда ли, что Натали якобы и впрямь заподозрила Григория в измене. Александр же Васильевич на это сказал, что, судя по всему, ошибся, потому что дочь его уверила: все у них с Григорием хорошо. Да и сам Александр Васильевич, навещая молодых, видел, как Гришка внимателен к Натали и дочке. Петр тоже постоянно присматривался к сыну, но тот до сих пор вел себя безупречно. Из дому Григорий практически не отлучался до сегодняшнего дня, уделял, как и полагается, внимание жене, помогал по мере сил Петру заниматься хозяйством. И честно говоря, Петр даже обрадовался подобному рвению, подумал, что Гришка наконец-то взялся за ум. — Вы не переживайте зря, — успокоил Петр невестку, — я сейчас распоряжусь, чтобы Яков послал кого-нибудь в игорный дом, дабы вытащить оттуда этого проходимца. А уж как он домой явится, то будьте покойны: получит на орехи так, что очень долго помнить будет! Наталья Александровна грустно улыбнулась, кивнула и сказала, то пока ей лучше пойти и проведать Еленочку, а то она ее с утра не видела.***
Петр поднял глаза от деловых бумаг, посмотрел на часы и нахмурился: где же, однако, носит Гришку. Уже без четверти одиннадцать, а от него ни слуху ни духу. Он не успел подумать о наказании для непутевого отпрыска, потому как в ту же самую секунду раздался робкий стук в дверь. — Да! — отозвался Петр. — Войдите! Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Гришка, собственной персоной. — Можно, papà? — словно проштрафившийся перед директором гимназии школяр, Гришка опустил глаза в пол и замер на пороге. — Проходи, проходи, — Петр жестом указал ему на кресло напротив своего стола, — давненько уж тебя жду! И не только я, стоит признаться… Григорий наконец-то вошел, чуть замешкавшись при этом, поскольку притащил с собой две какие-то коробки, завернутые в бумагу, и ему потребовалось время, чтобы поднять их и не выронить из рук. — Ну, и где тебя носило всю ночь? — напустился на сына Петр. — Тут все уж с ног сбились, гадают, куда это ты подевался. Жена твоя вон, всю ночь глаз не сомкнула! — Papà, — укоризненно покачал головой Григорий, — право слово, я не мальчик, чтоб за мной вечно ходили няньки, пусть уж лучше Натали свой пыл направит на то, чтобы ухаживать за дочкой. — Где ты был?! Григорий тяжело вздохнул: — Я все могу объяснить, papà. — Слушаю тебя, — Петр уселся поудобнее в кресле и скрестил руки на груди. — Вы хотите знать, был ли я в игорном доме? Извольте: да, я был там. Но, — Григорий вскинул руку в предупреждающем жесте, заметив, что отец собрался вновь наброситься на него с упреками, — я не играл! — Что же ты там делал тогда? — хмыкнул Петр. — Смотрел, как другие играют, что ли? Григорий, как ни странно, утвердительно кивнул: — Да. Мне было скучно, поймите же! Гости разошлись, Еленочку уложили спать, Натали чирикала там что-то со своей Лидди. А потом тут началась суматоха, потому что вашей супруге пришло время рожать. Кстати сказать, я же еще не поздравил вас с рождением Льва! И самого себя, — усмехнулся он, — с появлением брата. Ну, вот… Когда все успокоились, было уже поздно. И я… я был весь на нервах, согласитесь ведь, трудно сохранять хладнокровие в подобной ситуации! Ну, я и поехал в Нежин. Поздно уже было, и в игорном доме остались только лишь самые азартные завсегдатаи. Я посидел там тихонько, понаблюдал за игрой, выпил шампанского за ваше здоровье. А потом уж поздно было ехать-то! Вот мне и пришлось заночевать там, прямо в кресле. Утром же поспешил домой и — вот! — он торжественно вручил Петру одну из принесенных коробок. — Что это? — не понял Петр. — Посмотрите сами, papà, это для нашего Левушки. Петр развернул коробку, открыл ее и с удивлением уставился на игрушечного заводного зайца с барабаном. — Слава богу, в магазине нашлось то, что нужно! — радостно возвестил Григорий. — Помните, papà, — у меня был когда-то точно такой же? Вы сами мне его и подарили. Петр грустно улыбнулся: да, действительно, когда-то давно он купил маленькому Грише похожего зайца. Гришка тогда приболел, ему нужно было лежать в постели, а он капризничал, просил отвести его на прогулку, жаловался, что ему очень тоскливо. И тогда Петр пообещал сыну подарок за примерное поведение. А когда Гриша окончательно выздоровел, отвез его в город, привел в магазин и сказал, что можно выбрать все, чего душа пожелает. — Конечно, помню, — отозвался он, — ты с ним не расставался потом, даже спать рядом с собой укладывал. — Вот я и подумал: пускай у брата тоже будет любимый зайчишка. Кстати сказать, я же Левушку-то не видел пока и, согласитесь, это не совсем справедливо! — Ладно уж, — усмехнулся Петр, — идем, познакомишься! А после — изволь объясниться со своей женой, и в другой раз, уж будь любезен, предупреждать заранее, куда ты отлучаешься. — Я непременно так и сделаю, papà, не волнуйтесь!***
Слава богу, папенька поверил и перестал злиться. Наверное, рождение младшего братца все ж таки прибавило отцу немного благодушия. Ну, и конечно, Григорий был необычайно горд собой, что ему пришла в голову светлая мысль заехать в лавку с игрушками. План был прост: соврать отцу и Натали, что он уехал из дома вскоре после того, как родился Лев, вынужден был заночевать в городе, а перед тем, как вернуться домой, решил купить малышам подарки. К слову, зайца он выбрал исключительно потому, что помнил себя в детстве: как он обожал эту игрушку, подаренную отцом. Так что тут врать не пришлось. Левушка, кстати сказать, оказался и в самом деле очаровательным малышом. Григорий лично наведался в детскую, дабы посмотреть на младшего братца. Потом он поздравил еще раз отца и Ларису, совершенно, стоит сказать, искренне пожелал Левушке всего самого хорошего. При этом Григорий отметил, что Лев безумно похож на мать, чем несказанно умилил отца. Что ж, решил Григорий, гроза, кажется, миновала. Теперь осталось лишь задобрить Натали. Жену свою он нашел в спальне, она сидела подле колыбельки дочери и читала. Рядом сидела Ярослава, кормилица Еленочки и вязала чулок. Григорию, честно признаться, не слишком-то нравилась эта женщина. Она была уже не слишком-то юной, совсем не привлекательной, с вечно насупленными бровями, молчаливой. Григорий попытался было сказать об этом Натали, но та лишь отмахнулась. Дескать, эту женщину ей уступила «милая Лидди». И в самом деле, Ярослава была ее крепостной, а еще она не так давно родила то ли четвертого, то ли пятого ребенка и попросила Лидию Ивановну освободить ее от работы в поле. Лидия же страшно рассердилась, приказала высечь нахалку, осмелившуюся дерзить и ставить ей условия. Тут Натали как раз рассказала подруге, что ей нужна будет кормилица для ребенка, и Лидди продала ей Ярославу, уступила за бесценок — всего за двадцать пять рублей. Натали была довольна тем, как эта женщина ухаживает за дочкой, и даже позволила ей время от времени отлучаться в родное село, дабы навестить оставшихся там детей и мужа. Григорий же хотел было вернуть ее обратно Лидии, а для Еленочки найти кого получше, вот, скажем, хотя бы ту же Галину. Она давно уже служит у них, и тоже недавно стала матерью. Кроме того, Галька старательная, аккуратная, и раз уж она взята теперь в дом ходить за Левушкой, то могла бы заодно и за Еленочкой ухаживать. Но отец, Натали и Лариса хором заявили Григорию, что он ничего не понимает, и вообще на Ярославу нет ровным счетом никаких нареканий. Да, приходится признать: в этом доме с ним, можно сказать, совершенно не желают считаться! — Натали, здравствуй, душечка моя! — улыбнулся Григорий жене. — Ярослава, — повернулась Натали к кормилице, — возьми Еленочку и поди погуляй с ней в саду. Пора уж. — Да, пани, как прикажете! — тут же поклонилась ей Ярослава. — Дорогая, — Григорий приобнял Натали за плечи, — это было весьма предусмотрительно с твоей стороны — отослать эту глупую бабу. Я так соскучился по тебе! — прошептал он ей на ухо. Что поделать: ради того, чтобы окончательно усыпить ее бдительность, приходится идти на жертвы. — Прекрати, Григ! — Натали, раздраженно поморщившись, высвободилась из его объятий. — Я хочу с тобой серьезно поговорить. — Натали, послушай, если ты сердишься на меня за то, что я вчера так внезапно уехал, то я могу все объяснить. Я и отцу то же самое сказал! Тут была такая суматоха, ты была занята с Ларисой, отец тоже… А с братом твоим, сама знаешь, мы не слишком-то ладим, вот я и решил немного развеяться. Да, так уж вышло, что я немного задержался, признаю! Я просто засиделся в игорном доме. Но вот, взгляни, я привез для Еленочки подарок, взгляни! — он протянул жене подарок, который приготовил для дочки — прелестную куклу в пышном бело-розовым платье. — Правда же, она — чудо! Уверяю, Елена будет в восторге, и когда она подрастет, это будет ее любимая кукла. — Григ, — Натали положила руку ему на плечо, — подожди! Да, кукла прелестна, спору нет. Но речь не о том. Я лишь одно тебе хочу сказать, поэтому, будь добр, выслушай и запомни! Так вот. Я тебя очень люблю, Григ. Ты и наша дочь — это самое дорогое, что у меня есть. Может быть, ты не испытываешь ко мне столь же глубокого чувства, как я к тебе, ну, что ж — насильно мил не будешь! Но отныне мы с тобою связаны навеки, и я требую уважения, Григ. Потому что я — твоя жена! Посему, не дай мне повода разочароваться в тебе! Ибо, если это все же произойдет, я также сочту себя свободной решительно ото всех обязательств. И тогда, поверь, я пойду на любую крайность! Пускай я останусь одна, опозоренная и осуждаемая всеми, но и ты будешь ославлен так, что ни один уважающий себя человек не подаст тебе руки. — Да что такое, черт возьми, ты несешь, Натали? — вспылил Григорий. В самом деле, что она себе позволяет? Вздумала угрожать ему? Ну, это уже переходит все границы. — Я лишь хочу сказать, что не стану терпеть обман и не позволю делать из себя посмешище! — гордо вскинула голову Натали. — Я отказываюсь понимать тебя! — поморщился Григорий. — Что ж, — вздохнула Натали, — в таком случае, подумай на досуге над моими словами. А сейчас извини, мне нужно к дочери! Натали резко отвернулась от него и быстрыми шагами вышла из комнаты, хлопнув дверью. Григорий со злостью швырнул куклу, которую он купил для Еленочки, на кровать. — Я тоже не позволю так с собой обращаться! — не помня себя, прокричал он закрытой двери. — Если ты думаешь, что можешь безнаказанно говорить мне гадости, угрожать и всячески третировать, то я тебя разочарую, поняла, дорогая?! Я тебе еще покажу, на что способен, это ты горько раскаешься, что объявила мне войну! — прибавил он. Затем Григорий схватил со стола небольшую статуэтку-кошку и со всей силы грохнул ее об пол.