***
Алексей честно и безукоризненно служил государю и Отечеству, пулям не кланялся, как говорится, и, чего уж там греха таить, только и делал, что лез на рожон. В любой атаке он всегда был впереди, и всякий раз надеялся, что этот бой для него — последний. Но удивительное дело: пули его точно стороной облетали, несколько лошадей под ним пали, товарищи, что бок о бок с ним шли, погибали, а он оставался невредим. «Ты, Лешка, видать, заговоренный, не иначе!» — говорил ему старый полковник Краевский. Когда же Алексей повел однажды свой отряд в атаку без должной разведки, напоролся на засаду, попал в окружение и чудом только сумел не только вырваться, но и наголову разбить врага, полковник смотрел на него уже не столь благожелательно. Он прямо заявил, что победителей не судят, и только потому, что благодаря его безрассудству удалось все-таки захватить важную позицию, с которой удобно будет атаковать вражеские укрепления, Алексея не отдадут под трибунал. Ко всему прочему, именно в этом сражении Алексей получил свое самое первое ранение в руку. Полковник тут же распорядился отправить его в госпиталь, дабы немного подлечиться, а после Алексею настоятельно рекомендовали выйти в отставку. Собственно, другого выхода у него не было, и к вящей радости своей матушки, Алексей вернулся домой. О Катерине Алексей, конечно же, не забыл. Он не знал, что с ней сталось, живет ли она до сих пор в Червинке, вспоминает ли о нем. После возвращения, когда немного улеглась радость матери, сестры и брата, когда он вдоволь наобнимался с ними, когда маменька перестала наконец плакать от счастья, Алексей прямо заявил, что отныне никуда он из отчего дома не уедет, все хозяйственные заботы он теперь берет на себя. А еще через пару дней он все же набрался смелости и спросил у матери, а как, собственно, поживает его драгоценная Катерина Степановна, слышно ли что-нибудь о ней. Мать ответила, что ей вовсе нет дела до какой-то там крепостной, которая, к тому же, принадлежит не ей, а ее соседям. Несколько дней Алексей, что называется, ходил кругами, пытался через третьи руки разузнать, где же теперь его зазноба. Выяснилось (благо, сплетниц, любящих перемывать косточки соседям, в округе водилось немало), что Григорий Червинский женился на Натали Дорошенко. Даже странно, что Николя не написал ему об этом… Впрочем, от Николя Алексей не получал вестей уже очень давно — со дня своего отъезда. Кажется, Николай Александрович уехал по своим служебным делам, и они на какое-то время потеряли друг друга из вида. Несколько месяцев назад у четы Червинских родилась дочь, а совсем недавно стал отцом во второй раз и Петр Иванович; его молодая супруга подарила ему сына. Алексей вздохнул, услышав эти новости: вот ведь, люди обрели свое счастье — семью и детей. Он тоже мог бы жениться на той, кто пленил его сердце, и если бы им тогда не помешали, сейчас Катенька была бы полновластной хозяйкой в его доме. И может быть, у них тоже были бы дети: сынок или доченька, похожие на свою мать. У них были бы такие же ясные голубые глаза, как у милой Китти, и ее же пушистые золотистые локоны. Ах, если бы все вернуть, Алексей ни за что не расстался с ней. Надо было идти до конца, обвенчаться с Катенькой, ввести ее в свой дом и не обращать внимание на косые взгляды и шепотки за спиной. А там, глядишь, и успокоились бы злые языки. Но, увы, как говорится, что толку плакать над пролитым молоком!***
И все же Алексей решился, если так можно на вторую попытку, поэтому-то, покончив с делами, он решительно направил своего коня в Червинку. Хозяева приняли его радушно, и Натали, и Петр Иванович обрадовались ему, да и самому Алексею, честно сказать, приятно было увидеть их всех, ведь эти люди также служили напоминанием о прежней, счастливой жизни. Молодая жена Петра Ивановича оказалась на удивление милой, приветливой и скромной женщиной, и она, поддержав супруга и Наталью Александровну, настояла на том, чтобы Алексей остался отобедать. — Что ж, — согласился он, — раз вы приглашаете, то я с превеликим удовольствием! — Вот и замечательно! — отозвался Петр Иванович. — Да и время как раз уже подошло. — Тогда я пойду сейчас же и распоряжусь, чтобы накрывали, — сказала Лариса Викторовна. — Прошу меня извинить! Она кивнула кормилице своего сына, прибавив при этом, что малышу Левушке также пришла пора обедать, а потом она лично зайдет в детскую дабы уложить его. — Прошу, Алексей Федорович! — Петр Иванович пригласил его в столовую. — Кстати, — повернулся он к Наталье Александровне, — а Гришка-то наш где, куда он снова запропастился? — Григ, кажется, уехал… Что-то там случилось с управляющим в одной из дальних деревень. Так во всяком случае, он мне сказал, — ответила Натали. — Да? — удивленно приподнял брови Петр Иванович. — Странно… Он не договорил, потому что в ту же самую секунду в гостиную ворвался, по-другому и не скажешь, Григорий Петрович. Он очевидно был чем-то расстроен или разозлен: что было силы распахнув двери, он быстрым шагом вошел в комнату, бросил на кресло свой цилиндр, отшвырнул трость и тут только заметил собравшихся. — Ох, прошу простить, отец, Натали… Алексей Федорович?! — изумленно воскликнул он. — Что-то не так? — спросил Петр Иванович. — Управляющий проворовался, или случилось нечто более серьезное, не дай Бог? — Управляющий? — рассеянно переспросил Григорий Петрович. — Ах, да, — улыбнулся он, — действительно… Нет, там все хорошо, просто имело место небольшое недоразумение. Яков вам подробно все доложит. — Ну и славно, — кивнул Петр Иванович, — а мы как раз собрались обедать. Вот и Алексей Федорович останется с нами. — Прекрасно! — пожал плечами Григорий.***
Натали изумленно взглянула на мужа: не иначе, как случилось что-то непредвиденное. Отчего, интересно, он вернулся домой так рано? Неужто размолвка вышла у него с той нахалкой? Хорошо бы, если так! Но в любом случае, получается, что ехать сегодня в Нежин нет уже никакой необходимости. Надобно придумать благовидный предлог для Ларисы Викторовны, сказать, к примеру, что ее тревожит состояние Еленочки, и лучше бы остаться сегодня дома, или что мигрень разыгралась так некстати. А через пару дней можно и впрямь съездить к модистке Лидди. Во-первых, Лариса таким образом не заподозрит никакого подвоха, а во-вторых, новые наряды ведь им и впрямь не помешают. За обедом она украдкой посматривала то на мужа, то на Алексея. Последний с аппетитом ел суп, затем усиленно принялся налегать на жареных цыплят с овощами, а вот Григ, напротив, вяло ковырялся в своей тарелке и, казалось, витал в облаках. Петр Иванович даже заметил, что не стоит переживать по поводу глупости управляющих, и они непременно разберутся со всеми недоразумениями. — Так что, Алексей Федорович, — решил сменить тему Петр Иванович, — вы теперь решили осесть дома и самолично вести хозяйство? — Да, — прожевав кусок курятины и взяв стакан воды, проговорил Алексей, — матушке, знаете ли, тяжело одной нести все на своих плечах. Брата и сестру вот надобно на ноги поставить. Так что… я обязан, сами понимаете, думать о них и об их будущем. — Похвально, — довольно улыбнулся Петр Иванович, — вот, — при этих словах он покосился на Григория, — слова не мальчика, но мужа. Алексей улыбнулся, чуть покраснев при этом, и Натали поневоле залюбовалась, так он был хорош в тот миг. — Ах, да, Петр Иванович, — спохватился вдруг Алексей, — насчет той девушки, что жила в вашем доме, воспитанницы покойной Анны Львовны. Где же она теперь? Глупо, право, было надеяться, что Алеша оставит этот вопрос без внимания, ведь, кажется, он только затем и приехал сегодня в Червинку. — Катька-то? — презрительно усмехнулся Петр Иванович. — Она здесь больше не живет, к счастью. Да неужто ж вы по сию пору об ней печа… — Петенька… — Лариса, мягко улыбнувшись, дотронулась до руки мужа. — Действительно, — кивнула она Алексею, — Катя давно уж уехала из Червинки. — Неужели вы… вы продали ее? — щеки Алексея так и вспыхнули от негодования. — Да ведь она же могла попасть в лапы какого-нибудь сластолюбца! Она так неопытна и робка! — О, Алешенька, право слово, было бы о чем беспокоиться! — перебила его Натали. — А кроме того, эту девицу никто не продавал. Петр Иванович был настолько великодушен, что отпустил ее на свободу. — Вот как, — обрадованно воскликнул Алексей. — Я не знал, Петр Иванович, простите уж мне мою несдержанность. — Да уж! — фыркнул молчавший все это время Григорий. — Пустое, — махнул рукой Петр Иванович. — На то была воля Анны, царствие ей небесное, и я решил, что для Катьки и впрямь так будет лучше. — Но где же она теперь, вы не знаете? — Понятия не имеем! — отодвинув от себя тарелку, воскликнул Григорий. — И нас это совершенно не касается, ведь так, papà? — Да в общем-то… если разобраться, то верно, — отозвался Петр Иванович. Но тут Лариса, вспомнив о своей недавней встрече с Катериной, к вящему неудовольствию Натали, проговорила: — Она, кажется, в больнице работает. Помните, — обратилась она к Натали, Григорию и Петру Ивановичу, — я же вам рассказывала? Незадолго до рождения нашего Левушки, — объяснила она Алексею, — я ездила в Нежин, дабы купить необходимое приданое для младенца. В магазине я встретила пани Шефер, она как раз выбирала подарок для нашей дорогой Еленочки, своей крестницы. Мы с Лидией Ивановной разговорились, сделали необходимые покупки, а потом, когда уходили, в дверях столкнулись с Катериной Степановной. — Неужели же она… тоже?.. — только и смог вымолвить вмиг побледневший Алексей. Да, похоже эта дрянь накрепко засела у него в сердце. И что только они с Григом в ней нашли? — со злостью подумала Натали. — Она нам сказала, — продолжала тем временем Лариса, — что зашла купить подарок для своей подруги, с которой работает вместе в больнице. В Нежине у нас, представьте себе, открылась новая больница для бедных. Патронирует ее некий господин Жадан. Как говорят, он весьма богат и… — Выскочка и бывший голодранец! — пробормотал Петр Иванович, за что тут же заслужил укоризненный взгляд от супруги. — Да, — обрадовался Алексей, — я что-то слышал и о Жадане, и о больнице. Что ж, благодарю, сударыня, — улыбнулся он Ларисе, — непременно наведаюсь туда. — Будто бы станет она вас дожидаться, Алексей Федорович! — злорадно усмехнулся Григорий. — Любовь, знаешь ли, преград не ведает, — неожиданно миролюбиво отозвался Петр Иванович. — Но ведь Алексей Федорович, если не ошибаюсь, сам ее бросил, так что вряд ли она стала бы хранить ему верность. Кто знает, может статься, в подоле уже принесла от какого-нибудь там… Жадана! — Гриша, — покачала головой Натали, — ну зачем же так грубо? — Катерина Степановна никогда не была женщиной… сомнительной репутации! — сжав кулаки, проговорил Алексей. — А не пора ли приказать, чтоб подавали кофе? — стремясь как можно быстрее замять явно назревавшую ссору, спросила Лариса. После обеда Алексей поспешил откланяться и, сославшись на уйму срочных дел, уехал. Натали попросила Ларису перенести визит к модистке, сославшись на резко испортившуюся погоду и, как следствие, головную боль. Лариса с радостью согласилась, и они с Петром Ивановичем ушли к себе, проведать Левушку, а после — немного отдохнуть. Натали навестила дочку, убедилась, что жар у нее спал окончательно, она хорошо поела и уснула, отправилась в свою комнату. На душе у нее вдруг сделалось удивительно легко и спокойно. Григорий ждал ее, сидя в кресле, закинув ногу на ногу: — Душечка моя, что же ты так долго? — проворковал он, поднявшись ей навстречу и заключая в объятия. — Я так по тебе стосковался, — шепнул он ей на ухо. — Да еще этот тип притащился, никак не выставишь! Думал, он все припасы у нас слопает, точно бочка бездонная! Неужто оголодал совсем, вроде бы Косачи не сказать, что бедствуют… — Что с тобой, Григ? — в упор взглянула на него Натали. — А что такое? — игриво воскликнул он. — Неужто я не могу соскучиться по своей собственной жене. Ведь ты, Наташенька, моя милая жена! Вон, взгляни хоть на моего обожаемого papà, дай ему волю, он бы свою Ларису ни на секунду от себя не отпускал. — Ты сказал утром, — прищурилась она, — что уедешь на целый день. — Управился раньше, — Григорий крепко обнял ее за талию и притянул к себе, — и только потому, что все время думал о тебе! Ты не рада? — Григ… — выдохнула Натали и положила руки ему на плечи. — К твоему сведению, — он еще сильнее сжал объятия, — я вот уже несколько месяцев только об одном и мечтаю! — и с этими словами он поцеловал ее в губы. — Ах, Григ!.. — только и смогла прошептать Натали. Ее словно кипятком ошпарили, а внутри будто перевернулось все от столь резко нахлынувшего желания. Что бы там ни было, ее уже не интересовало, отчего с мужем произошла столь резкая перемена. Она сейчас с ним! Он — только ее. И она была бы круглой дурой, если бы упустила такой шанс. Натали покрепче прижалась к груди мужа, обняла его за шею и ответила на поцелуй.