***
Катерина всю ночь не сомкнула глаз. Кто бы мог подумать, что все обернется столь, можно сказать, трагичным образом. Поссорившись тогда с Григорием, она долго не могла успокоиться, томилась от тоски и вместе с тем злилась на неверного возлюбленного, что посмел нагрубить ей и бросить вот так, из-за ерунды. Не помня себя от злости, Катерина пошла к Андрею Андреевичу, мечтая о том, чтобы он помог ей забыть о Григории или же вовсе отомстить ему как можно более жестоким образом. Андрей Андреевич принял ее, как добрый друг, выслушал извинения (как ни крути, но Григорий был с ним слишком груб), а после пригласил в ресторан. Они долго беседовали; Андрей Андреевич рассказал Катерине о том, что в Киеве осталась одна девушка, которая очень хорошо к нему относится и мечтает стать его женой, однако же он, к несчастью, не может ответить ей взаимностью. Катерине стало жаль его, а заодно и ту неведомую ей женщину, ведь неразделенная любовь причиняет так много страданий!.. Они расстались добрыми друзьями, и с того вечера Андрей Андреевич стал время от времени навещать ее. Катерина всякий раз угощала его чаем с пирогами, которые приносила ей Павлина. Андрей Андреевич на это всегда замечал, что у Катерины так спокойно и уютно, что он охотно остался бы навсегда, если бы это было возможно, разумеется. Он не раз и не два намекал, что Катерина пришлась ему по сердцу, и он был бы не прочь стать ей, так скажем, еще более близким другом, однако же она никак не могла переступить сию опасную черту. Кроме того, как бы там ни было, она ведь все еще любила Григория и носила под сердцем его ребенка. Но все же иной раз Катерина нет-нет, да задавалась вопросом: а что было бы, если бы она встретила Андрея Андреевича раньше, или если бы не была связана с Григорием Петровичем их общим ребенком… Андрей был так добр и так чуток, он, казалось, ничего не требовал от нее, не торопил события, всегда готов был выслушать, старался утешить. Катерине даже совестно делалось, что она по сути пользуется его добротой и ничего не может дать взамен. И вот этот, будь он неладен, бал! Когда Андрей пригласил ее, Катерина не хотела туда идти, она прекрасно помнила, что Лидия Ивановна Шефер, мягко говоря, недолюбливает ее. Кроме того, там мог оказаться и Григорий Петрович вместе со своей женой. А ей не хотелось встречаться ни с первым, ни со второй. Но с другой стороны, она в тайне все-таки надеялась на встречу. Ей было уже невмоготу жить одной, без своего милого. Выяснилось, что она боялась напрасно, поскольку на праздничном приеме ее практически никто не замечал. Лишь Лидия Ивановна взглянула исподлобья, недобро усмехнулась и явно собиралась сказать какую-нибудь гадость, но тут вдруг, словно из ниоткуда, появился Григорий Петрович и увел ее в оранжерею. Это был наверное самый счастливый миг в жизни Катерины, когда Григорий обнял ее, принялся целовать, попросил прощения и сказал, что больше никогда ее не оставит. Идиллию прервали чьи-то шаги, и Катерина почувствовала, как земля уходит из-под ног: — Нас могли увидеть! — испуганно прижавшись к груди возлюбленного проговорила она. — Не волнуйся, — неуверенно отозвался он, — это… это просто сквозняк! Он снова поцеловал ее и пообещал, что навестит завтра, прямо с утра, а после прибавил, что отныне станет приходить каждый день, и плевать, что подумают его домашние. На празднике он, правда, больше к ней не подходил, впрочем, Андрей Андреевич, стоило только ей вернуться в зал, сказал, что им уже пора ехать, поскольку с утра пораньше ему надобно было отбыть по своим торговым делам. С утра Катерина нарядилась в лучшее свое платье, распорядилась накрыть завтрак в гостиной и отпустила Анфису. Ей не хотелось, чтобы их свиданию с Григорием Петровичем кто-нибудь помешал. Стоило только ей заслышать громкий стук в дверь, как она со всех ног бросилась открывать. Наконец-то ее милый вернулся! — сердце так и пело от счастья. Однако же, как только Катерина распахнула дверь, тут же побледнела и испуганно попятилась: — Пе…пе… Петр Ив… Иванович, — заикаясь от волнения и страха, произнесла она, увидев стоящего на пороге бывшего своего хозяина в сопровождении его супруги. — Лар… Лариса Викторовна, вы… вы… добрый день! Что вас привело ко мне? — пролепетала она, прекрасно понимая, что их визит не сулит ничего хорошего. — Может быть, мы войдем для начала? — прищурился Петр Иванович. — Если позволишь, конечно! — прибавил он, ехидно усмехнувшись. — Да, конечно, — Катерина, кивнув, пропустила незваных гостей в переднюю, — проходите. Может быть, вы желаете чего-нибудь? Я тотчас велю… — Мы к вам приехали по делу, дорогая Катерина Степановна, — спокойно проговорила Лариса Викторовна. Петр Иванович же, не дожидаясь особого приглашения, прошел в гостиную и огляделся вокруг: — Так вот, значит, куда Гришка мой спустил чуть не все состояние! Ведь не на заработки же свои в больнице ты этакие хоромы прикупила! — Я… я не понимаю, — пожала плечами Катерина, — что вы хотите сказать. — Только то, — резко перебил ее Петр Иванович, — что вы оба, кажется, последние крохи ума растеряли: и ты, и Гришка мой. Подобралась парочка — гусь да гагарочка! Два безответственных и бесстыжих… — Петенька! — Лариса Викторовна положила руку ему на плечо. — Не надо, я прошу тебя, мы же хотели все обсудить спокойно! — Я вас прошу не оскорблять меня в моем доме, Петр Иванович, — гордо вскинула голову Катерина. Что это в самом деле за выходки: явился без приглашения да еще и кричит на нее. Грубиян! Петр Иванович же в ответ лишь расхохотался: — Да вы полюбуйтесь-ка на эту… В ее доме! За который платит, я так полагаю, Гришка? Из моего, к твоему сведению кармана, так что живешь ты тут на мои деньги и потому — изволь вести себя прилично! — Пока что, — не осталась в долгу Катерина, — неприлично ведете себя именно вы. Я вас ничем не оскорбила, Петр Иванович, а вы врываетесь сюда, кричите… Что вы хотите от меня? — повернулась она к Ларисе Викторовне в надежде, что та по крайней мере сможет без криков и оскорблений объяснить причину столь раннего и вовсе нежелательного визита. — Мы с Петром Ивановичем, — сказала Лариса Викторовна, мягко улыбнувшись мужу, и сделав ему глазами знак, что сама все скажет, — хотели бы кое о чем спросить вас, Катерина Степановна, поскольку нам стало известно… — … что Гришка мой записался в твои пылкие обожатели, и ты обитаешь тут в статусе его «канареечки», — перебил Ларису Петр Иванович. — Вот я и хочу узнать для начала, давно ли это началось? Катерина вздохнула: что ж, глупо отпираться, раз он обо всем пронюхал. Любопытно было бы узнать, как ему это удалось… — Давно, — опустила она глаза. — Очень давно, Петр Иванович. Еще когда я жила в Червинке, Григорий Петрович частенько оказывал мне знаки внимания. А потом, когда я ушла оттуда, он… мы с ним скучали друг по другу. И он нашел меня! — Вот паскудник! — хлопнув в ладоши, воскликнул Петр Иванович, проигнорировав умоляющий взгляд жены. — Да и ты тоже хороша! Вот так тихоня, видела бы тебя сейчас Анна!.. Она-то думала, что ее милая крестница, — издевательски продолжил он, — скромная да целомудренная девица: глазки долу опустит вечно, ни в чем не перечит, всегда услужить готова. А тут, извольте-ка видеть — настоящая La Dame aux Camélias! Катерина почувствовала, как у нее запылали щеки: — Да, — она вновь подняла глаза и взглянула Петру Ивановичу прямо в лицо, — да, мы с Гришей любим друг друга! Вы ведь знаете, что это такое, Петр Иванович: любить, несмотря на все преграды и предрассудки? Вы должны это знать!.. Я понимаю, — вздохнула она, — что эта любовь запретна, порочна, если хотите! Но это сильнее нас! Собственно, — прибавила она, вновь опуская глаза, — мне казалось, что уж вы-то должны были бы понять нас, как никто другой. — Я ничего не желаю понимать! — повысил голос Петр Иванович, не обращая внимание на тихое замечание Ларисы Викторовны, чтобы он держал себя в руках. — Я желаю только одного: чтобы вы Гришкой немедленно прекратили всю эту историю. И впредь чтобы ты держалась от него подальше, тем более, насколько я понял, у тебя в кавалерах недостатка нет. — Да как вы… — задохнулась от негодования Катерина. — Мне надоел, знаете ли, ваш бесцеремонный тон, Петр Иванович! — воскликнула она, метнув на бывшего хозяина взгляд, полный негодования. — Я больше не ваша крепостная, если вы вдруг позабыли об этом, я — свободный человек! Да, я люблю вашего сына. И не вам решать, будем мы вместе с ним или нет. — Да я тебя сейчас… голыми руками… — прорычал он и резко шагнул к ней, но тут его удержала Лариса Викторовна. — Не надо, Петя, умоляю… Ну, перестань! — она обняла его за плечи и оттеснила от Катерины. — Давайте говорить спокойно, — не отпуская руки мужа, она обернулась к Катерине, — дело и впрямь деликатное, согласитесь, Катерина Степановна. И мы бы не пришли, если бы речь не шла о чести нашей семьи и о вашей, разумеется тоже. Вы должны понимать, что адюльтер этот компрометирует как вас, так и… — Вам ли, Лариса Викторовна, — усмехнулась Катерина, — попрекать меня внебрачной связью! Ведь вы жили с Петром Ивановичем еще тогда, когда была жива его жена. Лариса охнула и отступила на шаг назад и еще сильнее вцепилась в ладонь мужа. — Я вовсе не собиралась вас ни в чем упрекать, — сказала она Катерине. Петр Иванович тем временем повернулся к Ларисе Викторовне, чуть улыбнувшись, сказал ей спокойно, чтобы она «ни о чем не тревожилась», а после подошел к Катерине вплотную: — А ну-ка помолчи, ты!.. — воскликнул он. — Разве я говорю неправду? — Катерина взглянула ему прямо в глаза. — Вы тоже завели любовницу, будучи женатым человеком. Да, Анна Львовна не любила вас, вы давно не любили ее, но перед богом и людьми вы все же оставались венчанными супругами. Так что вы, Петр Иванович, и вы, Лариса Викторовна, совершили тот же грех, что и мы с Гришей! — Довольно! — сердито мотнул головой Петр Иванович. — Я больше не желаю ни видеть тебя, ни слушать твои бредни. Гришке я еще устрою головомойку, век помнить будет! У него жена и маленькая дочь, и только это имеет значение, ты поняла меня? На тебя лично мне наплевать, на этого оболтуса, моего сыночка, тоже по большому счету, раз ума не нажил за двадцать пять лет — его беда. Но честь семьи, повторяю, и особенно же имя моей внучки я пятнать не позволю. Никому! И тем более — тебе! Денег, сразу уж предупрежу, больше Гришка больше не получит ни гроша, так что можешь уже сегодня начать искать домик поскромнее. — Вы не все знаете, Петр Иванович! — воскликнула Катерина. Плевать, она больше не боится его. — Поверьте, я могу вас понять. Вы желаете добра себе, своим детям и своей внучке. Но… как тогда быть с вашим внуком? — Что? — недоверчиво прищурившись, спросил Петр Иванович. Лариса же, судя по всему, оказалась более догадливой, потому что она ахнула, задержав взгляд на животе Катерины и, прижав ладонь к щеке, произнесла только: — О Господи!XV
16 октября 2022 г. в 16:20
Разумеется, Лариса была прекрасно осведомлена об излишне вспыльчивом нраве своего обожаемого супруга: вспыхивал он моментально, точно сухая солома, и в этом случае — горе тому, кто попался бы ему под горячую руку.
Взять вот хоть ту ссору с Григорием Петровичем в тот день, когда Петр Иванович с Ларисой вернулись домой из Франции.
Григорий Петрович потратил уйму денег, отнесся к ведению хозяйства совершенно безалаберно, и это, вне всяких сомнений, Петру Ивановичу не понравилось. Он отругал сына, и потом еще долго не мог успокоиться:
— Наказание господне, — кипятился он, — а не сыночек! Чуть имение в трубу не спустил, гадёныш такой!
— Петенька, — Лариса погладила его по плечу, — полно, не волнуйся так, не кричи.
— Выдрать его, как Сидорову козу, и все! — рявкнул Петр Иванович, заставив тем самым Ларису вздрогнуть от испуга. — Часть земель заложил, хозяйством вообще не занимался, драгоценности Анны, матери своей любимой, как он любит выражаться, продал! И зачем, скажи мне? Не знаешь? Так я отвечу: в игорном доме все профукал. Так уже было, когда он в Петербурге жил, вот и нынче, гляжу, за старое принялся! Ну, ничего, погоди, я ему мозги вправлю!
Лариса тяжело вздохнула, покачала головой, взглянула на мужа с сочувствием и крепко обняла его.
— Тшш!.. — прошептала она ему на ухо. — Не надо, я прошу тебя, не злись! Да, все это… неприятно, но взгляни на случившиеся и с другой стороны: ведь ты же теперь здесь, рядом с сыном, и ничего непоправимого не произошло, слава богу.
— Теперь уж пусть пеняет на себя, я ему спуску не дам! — проворчал Петр Иванович, добродушно усмехнувшись, и Лариса улыбнулась, потому что поняла, что он уже почти не сердится.
Всякий раз, когда муж начинал злиться, Лариса пыталась по мере сил усмирить его гнев. Петр Иванович мог, конечно, огрызнуться, мол, сам все знает и во всем разберется, но она не обижалась: таков уж его нрав. Ему просто нужно выплеснуть свое раздражение, чтобы потом уже принять взвешенное решение с холодной, так сказать, головой. Лариса в таких случаях сочувственно улыбалась, вздыхала и говорила, что Петру Ивановичу, конечно, виднее, но на его месте, она бы не торопилась рубить с плеча. Этого обычно хватало с лихвой: Петр Иванович, покачав головой, вздыхал и говорил, что Лариса, должно быть, и впрямь его ангел-хранитель, потому что только она его и понимает — одна-единственная в целом мире.
Но сегодня, судя по всему, случилось нечто совершенно невообразимое, и Лариса просто терялась в догадках, что же такое могло произойти на том балу?
Началось с того, что Лариса, заболтавшись с мадам Лысенко, потеряла на какое-то время Петра Ивановича из виду. С трудом отделавшись от излишне говорливой Марии Антоновны Лысенко, Лариса сразу же отправилась на поиски мужа, решив, что он возможно в соседней зале, где мужчины пили коньяк и играли в карты. Натали и Лидия Ивановна, заметив, что она одна, задержали ее еще на какое-то время: первая поинтересовалась, не видела ли она случайно Григория Петровича, а вторая, сделав комплимент новым украшениям Ларисы, сказала, что кажется, у нее вновь появилась надежда «завлечь» Алексея Федоровича в свои сети. Лариса ответила, что Григория Петровича не видела, пожелала Лидии Ивановне успеха и посетовала, что своего мужа тоже, как на грех, упустила из вида. В эту самую минуту Петр Иванович как раз вернулся в залу, направился прямиком к Ларисе, взял ее под руку и сказал, что настало время возвращаться домой. В ту же самую секунду к ним чуть только не бегом подошел Григорий Петрович и произнес вполголоса что-то вроде того, что «сейчас не время». Ни Лариса, ни Натали ничего не поняли, но Григорий Петрович тоже вдруг заявил, что он устал и хочет уехать.
— Да, — сухо кивнул на это Петр Иванович, — я тоже думаю, что пора и честь знать.
Лариса сразу же заметила, что ее муж будто сам не свой, он даже и не взглянул на Григория Петровича. Она поняла: между ними явно что-то произошло, вновь между отцом и сыном пробежала черная кошка. Натали, кажется, тоже обо всем догадалась, она встревоженно переглянулась с Ларисой, пожала плечами и, поцеловав Григория Петровича в щеку, сказала, что также очень устала и вовсе не прочь оказаться дома.
Всю дорогу Петр Иванович молчал и хмурился, но как только они приехали в Червинку, и стоило им с Ларисой остаться вдвоем, мгновенно разразилась буря. Никогда прежде Лариса не видела мужа таким рассерженным.
Едва они переступили порог родного дома, как Петр Иванович заявил, что уже поздно, он смертельно устал и пойдет к себе. А завтра, как он выразился, будет новый день, и им надобно будет о многом поговорить с Григорием Петровичем.
— Я его в порошок сотру! — в который раз повторил Петр Иванович, погрозив кулаком крепко запертой двери.
— Да что в конце концов случилось, Петя? — Лариса, скрестив руки на груди, в упор посмотрела на супруга. — Чем Григорий Петрович тебя так рассердил, ты вновь застал его за картами?
— Застал, — отозвался Петр Иванович. — Да только не за картами, а гораздо хуже!
— В чем дело? — не отставала Лариса.
— Теперь я понимаю, куда он спустил все деньги! Господи, да за что это все это на мою голову, за какие такие грехи?!
Лариса вздохнула и осторожно взяла Петра Ивановича за руку:
— Я прошу вас, — заглянув ему в глаза, произнесла она, — не надо так… Поделитесь со мной: ну, что вас так мучит?
— Этот поганец, — процедил Петр Иванович сквозь зубы, — бегает на тайные свидания к одной бессовестной нахалке!
— У Григория Петровича появилась другая женщина? — ахнула Лариса.
— Именно! — кивнул Петр Иванович. — И это еще не самое худшее, поверь мне, Лариса, потому что я прекрасно видел, как он обнимался и целовался с той бесстыжей дрянью, а хуже всего то, что я узнал ее! Вот же тварь неблагодарная! Анна с ней носилась, как дурень с писаной торбой, эта мерзавка жила тут чуть ли не двадцать лет на дармовщинку, за одним столом с нами сидела, точно пани какая. Я и отпустил-то ее только для того, чтобы век мои глаза ее больше не видали в этом доме!
— Постой, — перебила поток его излияний Лариса, — ты говоришь о Катерине?
— Именно! О Катьке Вербицкой — бывшей нашей крепостной девке! Гришка же, паразит, спутался с ней, да еще и мои деньги на нее вздумал переводить!
— Но… но а как же тот человек, Андрей Жадан? Ведь они же были вместе…
— Не знаю, — раздраженно мотнул головой Петр Иванович, — наверное, они с Гришкой поругались, и она решила проучить его, вот и явилась на бал с этим Жаданом. А может быть, кто ее знает, обоим им мозги крутит, чтобы денег побольше выудить. От таких, как она, всего можно ожидать!
— Что же теперь делать? — тихо спросила Лариса.
— Шкуру с них спустить с обоих! — воскликнул Петр Иванович.
Лариса покачала головой, вновь взяла мужа за руки и заставила сесть рядом с собой на кровать.
— Не стоит горячиться, Петенька, — спокойно произнесла она, погладив его по плечу, — криками да угрозами ничего не добьешься, ты ведь и сам это прекрасно знаешь.
Он вздохнул, грустно улыбнулся и обнял ее в ответ:
— Да, — спокойно проговорил он, — ты права, милая. Что вот теперь прикажешь делать? Я бы этому паршивцу голову оторвал на месте, но разве можно было устроить этакий скандал у всех на виду?!
— Ты прав, Петя, — кивнула Лариса, — и очень правильно сделал, что сдержался.
— Не хватало только опозориться перед всем светом, — пробормотал он. — Да и потом, Наталья Александровна ведь там тоже была. Ты же понимаешь, что она не должна ни о чем знать! Она — жена моего беспутного сыночка, у них дочка растет. Разве можно себе даже представить, чтобы разразился скандал, который навредит и имени нашему, и репутации.
— Разумеется! — поддержала его Лариса.
— Ладно, — махнул рукой Петр Иванович и еще крепче прижал к себе свою жену, — утро вечера мудренее. Завтра разберемся, что нам делать с этими бесстыдниками.
Лариса поцеловала мужа, ласково провела ладонью по его волосам и положила голову ему на плечо. Ей все равно отчего-то было очень тревожно…