"Любовь - огонь и молнии и гнев" (с)

Александр Васильевич Дорошенко отодвинул чашку с остывшим чаем, к которому он так и не притронулся, тяжко вздохнул и достал из ящика стола сигару. Он было хотел заняться делами, но быстро понял, что вряд ли у него сейчас получится сосредоточится. С самого раннего утра по дому пронеслась гроза: Натали и Елена опять схлестнулись друг с другом, причем на этот раз чуть ли не на жизнь, а на смерть. Началось все с того, что Володенька, заигравшись, нечаянно толкнул столик с рукоделием Натали в малой гостиной, нитки для вышивания, кружева и кожаный несессер упали на пол, все рассыпалось по ковру, а небольшая фарфоровая вазочка разбилась вдребезги. Николенька, который как раз только начал ходить, оказался рядом (он вообще не любит оставаться один, без своего старшего брата), расплакался от страха, упал и порезался осколками. Елена и Натали, прибежавшие на шум, мгновенно устроили очередную склоку: — Неужели я не могу и на пять минут оставить вас одних? — напустилась Елена на своего старшего сына. Она подняла Николеньку с пола и принялась успокаивать. — Но маменька, — захлопал глазами Володя, — я… я… вовсе не хотел, это вышло нечаянно. — Что здесь за… — Натали так и ахнула, не договорив. Она тут же бросилась собирать свои вещи, а потом напустилась на бедного Володеньку. — Как ты посмел трогать чужое, негодник, да еще и раскидал тут все? — Я… Это вышло нечаянно, простите меня, тетушка Натали! — пролепетал Володя. — Какая я тебе тетушка?! — насупив брови, проговорила Натали. — Изволь обращаться ко мне как подобает: Наталья Александровна! Твоей матери следовало бы всерьез заняться твоим воспитанием! Володя часто заморгал, губы его задрожали, видно было, что он вот-вот готов расплакаться. Елена передала Николеньку подошедшей няньке, велела ей уложить его, а после повернулась к Натали: — Как вам только не совестно?! — с негодованием проговорила она. — Что вам сделал ребенок, чем он провинился? — Единственно тем, что родная мать не сумела воспитать его послушным и скромным, — парировала Натали, — а заодно не объяснила ему, что брать чужое — верх неприличия! Впрочем… какова матушка, таков и сынок! — Да как вы смеете, — щеки Елены покраснели от возмущения и обиды, — поднимаете шум из-за сущей ерунды! — Раз вы перебрались жить к моему отцу, то извольте соблюдать приличия! Право, даже странно, что приходится напоминать вам об этом. — Ваш отец, Наталья Александровна, никогда нас ничем не попрекал, а вот вы… Но между тем, позвольте вам напомнить, что вы также находитесь в доме вашего отца, а не в собственном. Посему, не кажется ли вам странным устанавливать здесь свои порядки? — Впредь, — процедила Натали, — объясните своему сыну, чтобы он не притрагивался к чужому! В конце концов это — элементарные правила приличия, присущие воспитанному человеку! Все. Точка! Александр Васильевич, заставший эту сцену, лишь молча покачал головой. И что такое творится с Натали? Впрочем, это яснее ясного: она до сих пор не оправилась от пережитого горя. И кто бы мог подумать, что Григорий Червинский сможет так поступить со столь нежным и ранимым созданием, как Натали… Нынче это уже ни для кого не секрет: младший Червинский частенько навещает в Нежине свою любовницу, бывшую крепостную Китти, которая, к тому же, давно уже на сносях и вот-вот родит. Право слово, даже роман Петра Ивановича с Ларисой в свое время меньше обсуждали. И то сказать: Лариса ведь не беременела одновременно с законной женой своего тогда еще любовника… К слову, Петр Иванович с Ларисой регулярно приезжали с визитами в дом Дорошенко, дабы навестить Натали с Еленочкой, а заодно и обсудить дела, ежели в том возникала необходимость. Николя, помнится, очень удивился, когда увидел, как Натали дружелюбно общается с Ларисой Викторовной, а ведь раньше они друг друга, как говорят, на дух не переносили. Что ж, это вселяет надежду, что и с Еленой они когда-нибудь подружатся. — Папенька, — Натали заглянула к нему в комнату, — вы заняты? — Нет, милая, проходи, — улыбнулся он дочери. — Что-нибудь стряслось? Она пожала плечами: — Нет, но у меня нервы на пределе, честно вам признаюсь. Папенька, — Натали села рядом с ним и взяла его за руки, — мне бы хотелось, чтобы вы знали: я сегодня же серьезно поговорю с Николя. — О чем же? — осторожно спросил Александр Васильевич. — О том, что им с женой необходимо съехать от вас! Его семейство доставляет вам одни хлопоты, а дети — они же совершенно несносны! Пускай они вновь переберутся в Киев, так всем будет лучше. — Натали, — Александр Васильевич погладил ее по голове, — доченька, не стоит… — Мне все равно, что подумает эта женщина, папенька, я лишь беспокоюсь о вас, о вашем здоровье! Все эти хлопоты, которые они вам доставляют, не идут на пользу! — Пан, до вас там пан Червинский прибыли с супругой! — заглянул в комнату лакей. — Проси их, Мирон! — кивнул Александр Васильевич. — Мы поговорим об этом позже, милая, — улыбнулся он Натали. Она ничего не ответила, лишь нетерпеливо передернула плечами…

***

Натали решила оставить отца и Петра Ивановича одних в гостиной, дабы они могли побеседовать о делах, так как им срочно нужно было обсудить какие-то важные вопросы, касающиеся покупки новых земель, и утащила Ларису Викторовну к себе. Не хватало еще, чтобы несносная Елена явилась в гостиную, тут же начала корчить из себя хозяйку салона и завела бы с Петром Ивановичем и Ларисой Викторовной светскую беседу. От нее в таком случае невозможно будет отделаться, а Натали позарез нужно кое-что узнать у Ларисы. — Бог мой, — всплеснула руками Лариса, увидев дочку Натали, — какая же Еленочка стала большая! Она подошла к няньке, которая держала девочку на руках, улыбнулась и поцеловала малышку в щечку. — Здравствуй, маленькая моя! — ласково проговорила Лариса. — Соскучилась по своей тетушке, да, стосковалась? — Еленочка, узнав ее, рассмеялась и протянула к Ларисе ручонки. — Узнала меня, красавица моя, — растрогалась Лариса, — ну, иди же ко мне, милая! Она взяла Еленочку у няньки и вновь поцеловала. Натали отпустила няньку, велев той убираться вон и дать им с пани Червинской поговорить по душам. — Ах, Лариса Викторовна, — вздохнула она, — нашей Еленочке явно вас не хватало! Кажется, она действительно соскучилась по вам, по Петру Ивановичу и Ярославе. Когда мы жили в Червинке, она была радостной и спокойной. А нынче… Обстановка в этом доме явно не располагает… Впрочем, лучше поговорим о другом! Скажите, как там ваш Левушка? Признаться, я тоже очень скучаю по нему! — Все хорошо, слава богу, — отозвалась Лариса, — растет наш милый Левушка, боюсь, скоро вы его и не узнаете! — Вы бы привезли его как-нибудь ко мне, Лариса Викторовна, пусть и он навестит свою тетушку Натали. Скажите Петру Ивановичу! — Непременно, — кивнула Лариса, — в следующий раз мы возьмем Левушку с собой. Но и вы, Наталья Александровна, могли бы приехать к нам с визитом. Петр Иванович был бы рад, да и я тоже. — Мне бы и самой этого хотелось, но… вы же знаете, Лариса Викторовна, что покуда Григ там, я просто не могу появиться в Червинке. — Григорий Петрович, — вздохнула Лариса, — нынче в Червинке почти и не бывает. Все свое время он проводит в Нежине. Кроме того, у них с Петром Ивановичем недавно ссора вышла, и… — она тяжело вздохнула. — Словом, Петенька, как всегда, безумно переживает из-за этого, а Григорий Петрович вовсе не желает, как он сам выражается, идти на мировую. Они не хотят покидать Нежин, а Петенька мой считает, что в этом случае Григорий Петрович лишь опозорит фамилию Червинских. — Покинуть Нежин? — удивленно моргнула Натали. Лариса кивнула: — Петр Иванович купил для Григория Петровича дом неподалеку от Чернигова. Там есть все необходимое для ребенка и для… его матери. Кроме того, Петр Иванович выделил им содержание. Но они отчего-то, — тон ее вдруг изменился, Натали удивилась, так как прежде редко слышала в голосе Ларисы такие презрительные нотки, — и Григорий Петрович, и Катерина, считают милость Петра Ивановича чуть ли не оскорблением! Заявили, будто он отделаться от них хочет… — Это все та девка! — процедила Натали. — Это она Григу голову морочит, бесстыжая, неблагодарная дрянь! Скажите мне, кстати, она ведь уже родила? — Мальчика, — с сочувствием взглянула на Натали Лариса. — Павлушу. — Понятно, — на удивление спокойно ответила Натали. — Что ж, не выпить ли нам чаю, Лариса Викторовна? — Не откажусь! — В таком случае вернемся в гостиную! — улыбнулась Натали. — Кроме того, я же не успела еще вас поздравить со скорым прибавлением в семействе. В прошлый свой визит Петр Иванович сообщил отцу, а я случайно услышала. Словом, примите мои сердечные поздравления! — Благодарю, Наталья Александровна! — улыбнувшись, Лариса пожала ей руку. — Ну, идемте же, я распоряжусь, чтобы нам накрыли в гостиной. Лариса, разумеется, хорошо воспитана, она не станет больше поднимать эту тему, поняв, что Натали неприятно говорить о любовнице Грига и о нем самом. Пусть же считает, что Натали вовсе нет до мужа и его девки никакого дела. Но сама Натали просто так этого не оставит! Она завтра же нанесет мерзкой Китти визит. На сей раз она не станет никого звать на подмогу, превосходно справится одна. Пусть Китти не воображает, будто победила ее! Натали все сделает, чтобы выжить ее из Нежина подальше вместе с ублюдком. А там… кто знает, может, Натали удастся вернуть себе любовь мужа.

***

Алексей, улыбаясь, протянул Лидии Шефер маленькую коробочку. Лидия же, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Она взяла подарок, тут же открыла его и ахнула, увидев дивной красоты брошь в виде грозди винограда. — Она принадлежала моей бабке по материнской линии, — сказал Алексей, — а теперь мне бы хотелось преподнести ее вам. В знак благодарности! Маменька одобрила мои намерения… — О, благодарю вас, Алексей Федорович, — отозвалась Лидия, — это честь для меня! Алексей взял ее за руку и поднес ее к губам. — Это я должен благодарить вас. В самом деле, Лидия ведь помогла ему, можно сказать, жизнь спасла, когда он слег с непонятной горячкой. Она сидела у его постели, она привозила лекарства, утешала матушку. Кроме того, Лидия, как оказалось, умела слушать и слышать. Алексей изливал ей душу, и она проявляла искреннее участие. Да и она сама временами была с ним откровенна, поведала о своем отце, о таком одиноком сиротском детстве, обо всех обидах, которые нанес ей ее батюшка. Впервые в жизни он пожалел ее, увидев, что она вовсе не бездушная купчиха, как ее называли в округе, а очень одинокая и слабая женщина. — Вам не за что благодарить меня, Алексей Федорович, — робко улыбнулась Лидия. — На моем месте так поступил бы любой. А мне, помимо всего прочего, в радость было ухаживать за вами… Предложить вам помощь. — Я и представить не мог, что вы… такая! — проговорил он, глядя ей в глаза. — Вы разочарованы? — спросила она, а после приколола брошь, подаренную Алексеем, себе на платье, аккурат рядом с декольте. — Напротив, — покачал головой Алексей, — я увидел вас совсем иной: такой сердечной и такой… ранимой. — Таковы уж мы, женщины, — прищурилась Лидия. — Хотим казаться сильными, а в действительности же нам нужно одно: лишь бы был рядом тот, ради кого ты горы свернуть готова! И только с ним ты можешь позволить себе быть слабой, хрупкой… Только при нем не стесняешься заплакать. — Если рядом есть такой человек… — Мне повезло! — перебила его Лидия. — Рядом со мной — есть! — она приблизилась к нему и положила ладони ему на плечи. — Вы — этот человек, Алешенька! — Лидия Ивановна! — задыхаясь, проговорил он. — Я понимаю, — она обвила руками его шею и придвинулась еще ближе, — вы не любите меня так же, как ее! Но позвольте хотя бы мне любить вас! Моей любви хватит на двоих, поверьте! — Лидия… Ивановна!.. — снова повторил он. На этот раз Лидия ничего не ответила, она еще крепче сжала объятия и, окончательно осмелев, жарко поцеловала Алексея в губы.