***
Андрей Андреевич Жадан, обложенный со всех сторон подушками, восседал на мягком диване, потягивал отменное французское вино и наслаждался пением красавицы Марички — нового, если так можно выразиться, приобретения мадам Макаровой. Милейшая Любовь Васильевна, хозяйка «музыкального салона», где Андрей Андреевич так любил коротать вечера, абы кого на работу не брала. Все ее «пташки» были обучены хорошим манерам, умели музицировать, неплохо пели, танцевали и читали стихи так, что впору хоть на сцену императорского театра. Само собой, благодаря этому, отбою от клиентов, и притом не абы каких, а представителей высшего общества, в заведении Макаровой не было. Андрей Жадан по-своему восхищался Любой Макаровой, можно даже сказать, был немного влюблен в нее. Когда-то, лет эдак пятнадцать тому назад она была и вовсе сказочной красавицей с осиной талией, высокой, упругой грудью, чувственными губами, которые будто были созданы для поцелуев. Он сам в ту пору был всего лишь мальчишкой-оборванцем, который приехал в большой город на оброк, еле удалось ему тогда упросить своего пана отпустить его. Дело в том, что когда тяжело заболела его мать, то отец и тетка несколько раз ходили к пану на поклон, чтобы он позвал доктора, дабы осмотреть ее. Деревенская знахарка, старая тетка Явдоха, день и ночь поила мать своими снадобьями, читала над ней молитвы вперемежку с колдовскими заговорами, но толку было чуть. Явдоха утирала слезы уголком платка и говорила, что против такой тяжкой хвори она бессильна, нужен ученый дохтур, может быть, он поможет. Пан, разумеется, пригрозил высечь и Явдоху, и все семейство Жаданов, ежели не прекратят досаждать ему подобными глупостями. И тогда Андрей упал хозяину в ноги и попросился на оброк. Он решил заработать денег, чтобы вылечить свою мать, но увы, этому не суждено было сбыться. Его взяли мальчиком на побегушках в бакалейную лавку, очень скоро Андрей понял, что больших денег там не заработать, но все же он хватался за любую работу, лишь бы получить хоть медную копейку. И вот однажды в лавку заглянул тот человек. — Есть кто смелый? — спросил он, оглядев работников. — Мне нужны люди не только сильные, но прежде всего отважные. Те, кто не боятся… так скажем, никаких трудностей. Все молчали, лишь плечами пожимали да переглядывались, а Андрей вдруг взял и шагнул вперед. Теперь он смело мог бы сказать: шагнул навстречу своей судьбе. Конечно, если бы попался, то звенеть бы ему кандалами, идя по этапу, но счастливая судьба, в которую Андрей беспременно верил, хранила его. Возить и сбывать контрабанду по указке нового хозяина он выучился быстро, и тот был очень доволен. Вот тогда-то и зазвенели в гроши в кармане, и Андрей дал себе клятву: он вылечит мать, выкупит свою семью и никогда не станет больше заниматься ничем подобным. Увы, мать с отцом так и не дождались его, но хотя бы тетку удалось выкупить, и теперь у них есть все. Андрей живет так, как хочется ему, не подчиняясь более ничьей воле. Ну, а прежние его занятия… Нет, совсем оставить их не получилось, хозяин так прямо и сказал: насовсем от него уйти никто не может. Но теперь Андрей приобрел какой-никакой вес в определенных кругах, с ним считаются, и он может себе позволить выбирать, что ему делать, чем и с кем торговать и вести дела. Впервые Любу он увидел примерно через месяц после того, как стал работать на нового хозяина. Она была его полюбовницей, тайной и самой жгучей страстью. Хозяин был уже в летах, она же — совсем еще молоденькой девицей, и потому он берег ее, как зеницу ока. Она была ему за то благодарна, ведь взял он ее с улицы, и кто знает, что с ней там могло бы статься, а тут она стала жить как королева. Собственно, прежнее ее ремесло и натолкнуло хозяина на идею присовокупить к источникам своих доходов еще один, а именно — открыть несколько заведений, где состоятельные мужчины могли бы, так скажем, скрасить свой досуг. Люба взялась помогать ему, и уже очень скоро слава о ее «салоне» гремела вовсю. Сама она при этом оставалась верна своему покровителю, и была только с ним, остальных же мужчин будто не замечала, хотя при желании у нее от клиентов отбою бы не было. Ну, справедливости ради, одно исключение она все же сделала — для Андрея. Он ведь был правой рукой ее любовника, а кроме того, в отличие от него, молодым, красивым и пылким. Хозяину же с каждым днем становилось все труднее удовлетворять ее горячую натуру. Когда же хозяина не стало, то все его состояние досталось законным наследникам, вдове и детям (у него было трое детей от законной супруги). Отлаженное же годами и работавшее бесперебойно «дело» перешло в руки Андрея, о чем он, понятное дело, предпочитал не распространяться. Ну, а «салон», как киевский, так и еще парочка таких же в провинции, перешли во владение к Любови Васильевне. — Ах, Андрей Андреевич, — Настёна, обожавшая его пуще остальных красоток, села рядом и обвила руками его шею, — что же это вы такой грустный сегодня? Может, нам еще как тебя потешить, сокол мой, ты ж только скажи! Он улыбнулся и погладил ее по щеке. Честно признаться, в другой раз он с удовольствием поднялся бы с ней в номера, но сейчас у него не было настроения. — Потом, Настёна, не спеши! — сказал он. — Ну-ка, пошли отсюда! До вечера чтобы никого не видела, марш отдыхать! Работы будет много, сегодня ждем господина генерала, а с ним — предводителя дворянства и его племянников. А потому, чтобы были в форме все, как одна! А теперь — вон! — мадам Макарова была явно не в духе, поэтому «пташки», дружно поднялись со своих мест и, недовольно переговариваясь, убрались по своим комнатам. — Что это ты, Андрюшенька, и впрямь смурной какой-то, — ласково проворковала она, присаживаясь рядом. — Ты и без меня знаешь, в чем дело, Люба! — хмуро взглянул он на нее. — Знаю, — кивнула она. — Ты залез в долги и взял деньги у пана генерала. Что ж, я тебя предупреждала, чтобы ты не совершал такой ошибки. Андрей вздохнул: да, его провели, как младенца. «Генерал» был тем еще головорезом, а уж до денег был столь жаден, что о нем ходили невероятные легенды. Андрей очень быстро оказался у него чуть ли не в услужении, потому что долг его вырос поистине до исполинских размеров. Оставалось одно: продать дом и сахарный завод, а самому остаться фактически ни с чем. Но тогда пан Родзевич его и на порог больше не пустит, а он уже обольстил его дочь Ольгу, она от него без ума, и женитьба на ней принесла бы ему немало пользы. — Что делать, Люба? — вздохнул он и положил руку ей на плечо. — Помоги! Ты знаешь, я в долгу не останусь. — Ну, протянула Люба, думаю, есть один способ. — Какой? — с надеждой взглянул на нее Андрей. — Пан генерал к нам частенько захаживает, он, знаешь ли, большой ценитель… женской красоты. Найди мне новенькую, Андрюша, у тебя ведь когда-то это неплохо получалось! — Ох, Люба, — вздохнул он, — когда это было! — Мастерство, — усмехнулась она, — либо есть, либо нет. Я говорю серьезно, Андрей, если ты найдешь то, что он хочет, то, думаю, получится уговорить его простить тебе долг, или хотя бы скостить часть. Или отсрочить, да к тому же без процентов. — А ты знаешь, чего он хочет? Люба торжествующе улыбнулась: — Он охоч до худеньких блондиночек, робких, застенчивых, а самое главное — не шибко опытных в наших делах. Не совсем, разумеется, невинных (тут он не любитель, прямо скажем), но и не прожженных шлюх, прошедших огонь и воду. Нужна какая-нибудь мещаночка-вдова, оставшаяся одна без денег и перспектив. Конечно, хорошо бы она была благородной пани, но… тут уж только мечтать можно. — Что ж, — задумался Андрей, — кажется… я смогу помочь. Потому как-то, что ты мне сейчас описала… Да, конечно! — обрадовался он. — Правда, мне придется вновь ехать в Нежин. Но на сей раз я уж постараюсь привезти ее сюда. Думается мне, от бремени она уже разрешилась… — Действуй! — хлопнула его по плечу Люба.***
Дома, несмотря на поздний час, горел свет. Андрей поднялся по ступенькам и постучал. — Наконец-то! — обрадованно воскликнула тетушка. — Явился не запылился! — Тетушка, милая, — Андрей поцеловал ей руку, — прошу, не ругай своего беспутного племянника. — Где ты пропадал столько времени? — строго взглянула она на него. — Сама знаешь, родная, у меня слишком много дел. Ездил посмотреть, как идет строительство госпиталя… — Мы же договорились съездить вместе! — всплеснула руками тетушка. — Мне хотелось бы помочь тебе. — Съездим на днях, тетушка. Прости, я очень устал и хотел бы… — Да! — воскликнула она. — Совсем забыла, вот же… Старость не радость, дорогой мой, так-то! Так вот. К тебе гости. — Гости? — Андрей удивленно изогнул бровь. — Кто же? Уж не Ольга ли Платоновна пожаловали? — Нет, — лукаво прищурилась тетушка, — не она. Другая прелестница! Говорит, ты с ней в Нежине знакомство свел и пригласил в гости, коли случай в наши края приведет. У Андрея перехватило дыхание от волнения: — Неужто же Катерина Степановна? — спросил он. — Эк она тебе в душу-то запала, — хмыкнула тетушка. — Да, милый, она самая: Катерина Степановна Вербицкая. Я ей комнату наверху отдала покуда, и она ушла отдыхать. — Тетушка, родная моя, — Андрей рассмеялся и заключил Ярину Дорофеевну в объятия, — да это же судьба, не иначе! Теперь все будет просто замечательно! Он поцеловал тетке руку и, не обращая внимания на ее восклицания, что гостья, мол, скорее всего уже легла почивать, опрометью бросился на второй этаж. Если Катенька и впрямь здесь, то не стоит откладывать дело в долгий ящик. Уже завтра она должна быть у Любы.