"Любовь - огонь и молнии и гнев" (с)

Петр еще раз перечитал письмо, которое прислал ему сын два дня тому назад, а затем скомкал его и тихо выругался сквозь зубы: — Паразит! — Петенька, — Лариса вздохнула, поднялась с кресла, подошла к нему и ласково погладила по щеке, — ну, я прошу тебя, успокойся! Не надо так… — Как мне успокоиться, Лариса, скажи?! — всплеснул руками Петр. — Ты же видишь, что творится! Мой сын совсем рассудка лишился! — Петр Иванович, — робко проговорила Натали, — а может… оно и к лучшему? — Вы это серьезно, Наталья Александровна? — повернувшись к невестке, сидевшей у окна за вышиванием, спросил Петр. — Вполне, — кивнула Натали, отложив пяльцы. — Посудите сами: прошло уже столько времени, а Григорий Петрович до сих пор не в силах отказаться от этой женщины. Да, — она опустила глаза, — я так хотела разлучить его с ней, надеялась, он вновь будет со мной, но… Любовь, как видно, не победить! Наглая Китти (а я ее всей душой ненавижу, и вам о том известно) всерьез завладела его сердцем, и тут уж ничего не поделать. Увы, — вздохнула она, — мне, как видно, остается лишь смириться с этим, как и со своей горькой долей «соломенной вдовы». Что ж, пускай он и его… избранница будут счастливы, им же так хорошо вдвоем. — Безответственные и бессовестные люди! — воскликнула Петр. — Ну, если хорошо подумать, то я тоже виноват. Давал ему слишком много воли! Надо было пороть его хорошенько в детстве! А когда стал взрослым — не давать спуску и заставлять работать до седьмого пота, тогда бы ему было не до глупостей. — Петя, — Лариса аккуратно коснулась рукой его волос, — только не злись! В ответ Петр лишь покачал головой и, вот уже в который раз, тяжело вздохнул. Треклятое письмо доставили в Червинку два дня назад как раз к завтраку. Петр как раз дочитал утреннюю газету, он взял письмо из рук почтительно склонившегося перед ним Тихона и тут же распечатал послание, увидев, что она оно от Григория. Сын написал, что наконец-то, после упорных поисков, ему удалось найти свою обожаемую Катерину. Она, как оказалось, жила все это время в доме проходимца Жадана, точно узница. Узнав, что она попала в затруднительное положение, Жадан согласился ссудить ей некоторую сумму, но потребовал за то быть с ним поласковей. Разумеется, Катерина отказалась, так как она — честная и порядочная женщина (дочитав до этого места Петр скептически усмехнулся). Тогда Жадан, разозлившись, запер ее в сарае, точно скотину, связал по рукам и ногам и приказал стеречь и держать на хлебе и воде. Несколько раз он даже высек ее плетьми, точно беглую крепачку, приговаривая, что именно этого она и достойна. Григория же он попросту спустил с лестницы, когда тот явился к нему за разъяснениями. Но Григорий не мог так просто сдаться и отказаться от Катерины. Он отправился прямо к жандармам и заявил, что Андрей Жадан похитил его жену. Оставить без внимания его заявление, разумеется, не смогли, поэтому уже на следующий день Жадан был арестован, а Катерина освобождена. Конечно же, пережитое не могло не сказаться на ее здоровье, она чувствовала себя подавленной, ее мучили бесконечные кошмары, так что она практически потеряла сон. Григорий принял решение увезти ее за границу, чтобы отдохнуть, развеяться и прийти в себя. Петр никак не мог успокоиться: опять его сын умудрился вляпаться в неприятности. И вновь он, можно сказать, у всех на глазах, спутался с этой Китти. Вместо того, что тихо и мирно зажить в деревне, в только что купленном доме, он решил прокатиться в Париж. А кроме того, было еще кое-что, что никак не давало ему покоя. — Петя, ну что с тобою? — Лариса обняла его за плечи и прижалась щекой к его щеке. — У меня сердце не на месте, когда ты такой… Петр поднял на нее глаза и грустно улыбнулся: — Извини, дорогая, — он обнял ее и поцеловал сначала в щеку, а затем — в губы, — ты тоже не переживай слишком. Если с тобой, или с ребенком что-нибудь произойдет — этого я точно не переживу. — Так что тебя мучает? — обеспокоенно взглянула на него Лариса. — Да письмо это, будь оно неладно, — нахмурился Петр. — Вроде бы… Даже не знаю, как объяснить! Кажется, ничего особенного: пишет, что они с трудом выпутались из передряги, уехали в Париж. Но, во-первых, он даже денег не попросил. Он ведь всегда настаивал на том, что я обязан выделить ему его долю. Без этого, как он кричал, ни за что с места не двинется, здесь даже и на дорогу денег не попросил! А во-вторых, о сыне Григорий и вовсе не заикнулся. — Все это странно, конечно, — задумчиво произнесла Лариса, — но с другой стороны, может быть, он писал это письмо в спешке, им с Катериной не терпелось уехать подальше. Помнишь, — улыбнувшись, она присела рядом и положила голову ему на плечо, — когда мы с тобой познакомились, ты, случалось, увозил меня имение твоего деда, и мы там жили по несколько дней кряду, вдали ото всех. — Разумеется, помню, — кивнул Петр, прикоснувшись губами к виску жены, — и мне, признаться, всякий раз не хотелось уезжать оттуда. Хотелось быть с тобой… — Вот, может быть… — начала было Лариса, но тут ее перебила Натали: — Судя по всему, Петр Иванович, — произнесла она, поднимаясь со своего места, — им и впрямь захотелось устроить себе медовый месяц, Лариса Викторовна, кажется, права. — Дай бог, — вздохнул Петр, — чтобы они не влипли в новые неприятности. — Все будет хорошо, — Лариса кивнула и крепко сжала его ладонь.

***

Натали тяжело вздохнула и, пожелав свекру и Ларисе Викторовне спокойной ночи, поднялась к себе. Недавно она приехала в Червинку вместе с Еленочкой и спросила Петра Ивановича, можно ли им с дочерью погостить немного. Петр Иванович с радостью ответил, что Червинка — это дом Натали и — особенно же — Еленочки, поэтому они здесь всегда желанные гости. Натали не заставила себя долго упрашивать, она быстро собрала свои вещи, взяла дочь и отправилась в Червинку. Честно сказать, ее до смерти утомила жена брата и ее вечные придирки, а то, что отец и Николя вечно занимают сторону этой наглой и бесцеремонной особы, просто удручало. Да, в Червинке пришлось бы встречаться с Григорием, но Натали было известно, что его подолгу не бывает в имении, так что из двух зол, как говорится, стоило выбрать меньшее. Уж лучше жить в Червинке, чем терпеть присутствие жены Николя. Еленочка была очень рада вновь оказаться в своей прежней детской комнате, она с удовольствием играла с Левушкой, который очень подрос, и они быстро нашли общий язык. Свекор с Ларисой Викторовной также обрадовались визиту Натали и Еленочки, в один голос заявив, что неимоверно соскучились по ним. Немного портил картину незаконнорожденный отпрыск нахалки Китти, но с ним возилась преимущественно Павлина, и Натали решила покуда попросту не замечать его. Несколько дней прошли мирно, и Натали буквально наслаждалась покоем. Дочка, слава богу, перестала быть невыносимой и капризной, стоило ей только оказаться в Червинке, а Ярослава, радостно улыбаясь, воскликнула, что теперь она наконец-то снова будет заботиться о своей милой Елене Григорьевне. Два раза в Червинку приезжал Алексей Федорович, и Натали была несказанно рада его видеть. Они гуляли по саду и беседовали о прошлом, вспоминали, как росли вместе, и играли в саду у матери Алеши или же в доме отца Натали. — Я так рад, что вы вернулись, дорогая Наталья Александровна! — воскликнул один раз Алексей. — Мне необходимо было сменить обстановку, — ответила она. — Кроме того, мне, знаете ли, несколько печально было оставить этот дом… семью и и Грига. — Да, — вздохнул Алексей, — понимаю! — он с грустью взглянул на Натали и поцеловал ей руку. — Но одно меня радует, — прибавил он, — теперь мы вновь с вами можем видеться. Совсем как в детстве. — Да, — согласилась Натали, взяв его под руку, — и будто прошлое вернулось! Странно, но и ей вдруг и впрямь показалось, что исчезли куда-то прожитые годы, забылось все пережитое, и они с Алешей вновь друзья не разлей вода, и вновь они с нетерпением ждут встречи, и она может поведать ему украдкой обо всех своих горестях и обидах. А он так ласково улыбается ей в ответ, что сердце поневоле щемит от нежности… Натали уже начала засыпать, когда вдруг услышала шум, топот ног и крики в коридоре. Она не успела посетовать на то, что отчего-то в этом доме нет покоя даже глубокой ночью, как вдруг услышала чей-то протяжный крик. Испугавшись, Натали тут же вскочила с постели и, даже не накинув халат, бросилась вон из комнаты. Она быстро заглянула в комнату, что была напротив ее спальни: Ярослава сидела у постели дочери и пела ей колыбельную. Но услышав шум и увидев Натали, она испуганно вскочила и накинула на плечи шаль: — Надобно бы посмотреть, Наталья Александровна, что там такое? Не дай Господь… — Я сама, — отмахнулась Натали, — ты лучше следи за дочкой. В коридоре туда-сюда носились лакеи, Натали огляделась и направилась в противоположный конец коридора, туда, где была детская комната. В дверях она столкнулась с Ларисой Викторовной; она прижимала к себе плачущего Левушку, укачивала его и повторяла, что его маменька рядом, а потому не стоит пугаться. Петр Ивнович стоял рядом с женой, положив руку ей на плечо. — Что стряслось? — спросила Натали, вбежав в комнату. Она замерла на пороге, оглядывая царивший вокруг кавардак: разбросанные вещи и игрушки и перевернутые стулья. Посреди комнаты на ковре сиротливо лежал скомканный цветастый платок Павлины, самой же бывшей кухарки и след простыл… — О господи! — перекрестилась Натали. — Что здесь было? — прошептала она. — Немедленно посылайте за жандармами! — приказал тем временем Петр Иванович управляющему. — И заодно вели расставить людей у ворот. А еще — пусть прочешут окрестности, они не могли далеко уйти! — Что-нибудь… — вновь проговорила Натали, глядя, на всхлипывающую Ларису, и тут же осеклась. Детская кроватка, где спал маленький Павлуша, была пуста.