***
Петр сидел у постели жены и время от времени ласково гладил ее по волосам. Лариса спала спокойно и крепко, очевидно, она слишком устала и вымоталась за эти дни. Лекарство, что дал ей доктор, подействовало, и ей стало легче. Дай господи, молился про себя Петр, чтобы ничего не стряслось ничего худого ни с ней, ни с ребенком. — И она обязательно появится на свет, — прошептал он и поднес к губам тонкие пальцы Ларисы, — наша с тобой девчушка. С твоими, такими лучистыми зелеными глазами, и непослушными кудряшками. Они будут бегать с Левушкой и Пашкой в саду, а ты будешь ругаться на них, когда они ненароком изорвут одежду или затопчут цветы в оранжерее… Лариса вздохнула во сне, и Петр осторожно склонился над ней и поцеловал в уголок губ. Тихий стук в дверь заставил его повернуть голову и подняться. В комнату осторожно заглянула Галина: — Петр Ивнович, — шепотом, чтобы не разбудить Ларису, проговорила она, — простите, что беспокою, да только там до вас приехали. Говорят, что прямо срочно видеть вас нужно. — Кого еще принесло? — недовольно мотнул головой Петр. — Она говорит, что с самого Киева ехала, и дело ее не терпит отлагательств. Говорит, что вопрос жизни и смерти, и еще вроде как о Григории нашем Петровиче у нее известия есть. — Побудь пока с ней, — приказал он. — Если что — сразу зови меня. — Не извольте беспокоиться, Петр Иванович! — кивнула Галина. — Я в малую гостиную проводила… — Разберусь, — махнул рукой Петр, направляясь к двери.***
Гостье на вид было лет двадцать пять. Она была молода, стройна, одета весьма скромно, но изящно и со вкусом. Услышав, как Петр вошел, она обернулась, заправила за ухо выпавшую из прически огненно-рыжую прядь и кивнула: — Доброго вам вечера, пан Червинский! — сказала она и протянула ему руку, причем отнюдь не для поцелуя, а чтобы он пожал ее, как мужчине. — С кем имею честь, сударыня? — руку даме он все же поцеловал, отметив, что она при этом недовольно поджала губы. — Меня зовут Ольга Платоновна Роздевич. Вряд ли, конечно, вам говорит о чем-нибудь мое имя, а равно и моего отца — Платон Андреевич. — Вы правы, — удивленно приподняв брови, проговорил он, но… тогда я не понимаю… — Ну, а если я вам скажу, что мать моего отца, то есть, мою бабку звали Ольга Михайловна Платонова? — Как? — уставился на нее Петр. — Не может этого быть… Она же умерла много лет тому назад! Ольга Платоновна развела руками: — Да, но ее сын остался жив, вы ведь знаете, конечно, что у нее был сын?***
Отец Петра Ивановича, Иван Львович, был человеком, мягко говоря, очень любвеобильным. Собственно, сам Петр в этом пошел в своего папеньку. Отец его менял «фавориток», коих выбирал преимущественно из крепостных своих девок, чуть ли не каждую неделю. Дворня, помнится, говаривала, что и Оксана — первая зазноба Петра, тоже поначалу согревала постель папеньки, это потом уж он надоумил ее сделать своего сына «настоящим мужчиной». Еще говаривали, что даже при жизни матушки Петра отец ни в чем, так сказать, себя не ограничивал. А уж после ее смерти, он не стеснялся уже никого, включая собственного сына. Петру в ту пору было лет семь или восемь. В имении появился новый управляющий Михаил Иванович Платонов вместе с юной своей дочерью Ольгой. Очень скоро Ольга Михайловна переехала жить в комнаты пана, он надарил ей кучу подарков, разодел ее в шелка и бархат, купил ей два собственных выезда, вывозил ее на приемы к соседям и даже наказал маленькому Петру называть ее матерью. Однако же, несмотря на все это, отчего-то Иван Львович не торопился жениться на своей милой Ольге. Михаил Иванович, прознав про «выкрутасы» дочери несколько раз колотил ее, а после падал пану в ноги и просил не губить его кровиночку. Иван Львович заплатил Михаилу довольно внушительную сумму и спровадил из имения. А Ольга Михайловна вскоре родила мальчика. Малыша назвали Платоном. Крестным отцом стал новый управляющий поместья, которого звали Андрей Владимирович, и потому отчество незаконнорожденный ребенок получил в его честь — Андреевич. Фамилию же он получил Платонов… Петр смутно помнил малыша, которого худенькая темноволосая девушка качала в колыбельке и пела ему колыбельную про то, как «на люли прилетели гули». А потом вдруг исчезли, словно испарились, и матушка Олли (как называл Ольгу Петр) и малыш Платоша. Иван Львович запретил всем обителям поместья: и слугам, и родному сыну, — даже упоминать их имена, и вскоре завел себе новую любовницу. Потом уже, перед самой своей смертью, Иван Львович признался сыну, что застал любовницу с новым управляющим, тем самым крестным ее сына, на сеновале. Вот так вот — пошло и вульгарно, словно в дешевом бульварном романе, молодая любовница предала своего покровителя. Ребенка Иван Львович признавать отказался, жениться, естественно, также раздумал, хотя, как он уверял сына, для свадьбы уже было все готово. Почему уж отец тянул столько времени, Петр не знал. Управляющего Иван Львович велел пороть, а после отправить в острог, как нарушившего хозяйскую волю и покусившегося на его имущество. Ольге тоже досталось плетей, а еще отец оттаскал ее за косы при всей дворне, велел привязать раздетую к столбу и оставить на целый день без еды и воды. Шептались даже, что он отдал ее на поругание дворовым мужикам, и практически ни один не побрезговал, но правда это или нет, Петр доподлинно так и не узнал. Потом Иван Львович выгнал Ольгу, и она с маленьким сыном на руках была вынуждена скитаться и просить милостыню. В итоге же судьба ее оказалась такой же, как и у многих, подобных ей. Она оказалась в публичном доме, где и окончила свои дни. Платон Платонов вырос там же, среди жриц любви. Девки нянчились с ним, когда он был совсем малышом, Мадам так и вовсе души в нем не чаяла, говорила, что он напоминает ей ее покойного сынишку, которого она потеряла много лет тому назад. Она научила его грамоте, а позже, когда он подрос, отдала в пансион. Мать его скончалась, когда ему было десять, умерла от дурной болезни и дурного же обращения, клиенты не церемонились с «пташками». Мадам взяла его под свое крыло, и очень скоро именно ее, мадам Утехину Варвару Дмитриевну, Платоша стал звать своей матерью. Она-то и познакомила его с паном Громыко, и в скором времени денег у Платона Андреевича стало столько, что, как он любил выражаться, девать их было некуда. Он построил себе большой каменный дом, выкупил бордель мамы Варюши, чтобы та на старости лет наконец-то отдохнула и отошла от дел, а заодно женился на знатной бесприданнице, предварительно, при помощи пана Громыко, разорив ее отца, чтобы не соскочил с крючка. Девица эта была нужна ему единственно ради звучной фамилии, и очень скоро он сделался паном Родзевичем. Подделать документы и метрики труда не составило, вот и вышло, будто бы он с самого рождения носил эту фамилию.***
— Потом уж, спустя много лет, мой отец женился на моей матери, родилась я, — рассказала Ольга Платоновна. — Я случайно узнала о темных делишках отца… То есть, сначала я думала, он просто сластолюбец, который любит коротать время в заведении некоей Мадам Макаровой, но потом… Я нашла у него в сейфе письма пана Громыко, судя по всему, он забыл о них. Я тогда только-только решила открыть свой магазин, и отец, хоть и ругал меня на чем свет стоит, но все же согласился дать немного денег на первый, так сказать, взнос. Словом, так я узнала правду о его происхождении. А совсем недавно от его горничной Акулины (она, знаете ли, тоже успела в его постели побывать, как мне кажется,) мне стало известно, что он держит у себя в заточении некую Катерину Вербицкую и шантажирует ее ребенком. — Мальчик тоже у него? — спросил Петр. Ольга Платоновна пожала плечами: — Точно я не могу сказать, но думаю, он знает, где ваш внук. — А Гришка? То есть, я хочу сказать, мой сын?.. — Очевидно, он пытался помочь этой самой Катерине и тоже угодил в ловушку. Но… вы должны знать, Петр Иванович, что главной целью моего отца являетесь вы. Он желает отомстить вам за свою родную мать и отнятое у него имя и состояние. Ваш отец скончался, и именно он был виновником, но раз вы его сын… — Понятно, — вздохнул Петр. — Впрочем, это не имеет никакого значения. Нам нужно немедленно собираться и ехать выручать из этой передряги моего Гришку, его даму с камелиями и малыша Павлушу. — Если вы позволите, — кивнула Ольга Платоновна, — то я могла бы вам помочь. — Раберемся, — отмахнулся Петр. — Тихон! — позвал он лакея. — Немедленно вели закладывать коляску… Хотя, нет! Для начала ты съездишь в Нежин в жандармское управление. А еще — вели позвать Якова, Марко и всех остальных. Нужно сделать так, чтобы и птица тут не пролетела, поскольку здесь моя жена, невестка и мои сын и внучка… Мы поедем завтра на рассвете, сударыня, — повернулся он к Ольге. — А пока я велю приготовить вам комнату для гостей.