Лариса накинула на плечи теплую шаль (сегодня резко похолодало, хотя погода стояла солнечная), прошлась по комнате, выглянула в окно, после чего решила все ж таки спуститься вниз.
— Лариса Викторовна, пани, да зачем же вы встали, вам надобно отдыхать! — всплеснула руками Галина, стоило только переступить порог кухни.
— Оставьте, Галя, — улыбнулась она, — я же не при смерти, слава богу! И мне уже намного лучше. Скажи лучше, что там дети?
— Ярослава сейчас с ними, я ей наказала глаз не спускать с малюток! Лев Петрович-то наш, — улыбнулась Галина, — уже твердо стоит на ногах! Скоро бегать будет, как ветер, помяните мое слово! Вон, гляньте хоть на Елену Григорьевну…
Лариса кивнула и тоже не смогла сдержать улыбку: и в самом деле, дети растут буквально не по дням, а по часам.
— Еще и Орыське велела приглядеть за ними, на всякий случай. Да и привыкает пускай, ведь, чую, ей придется ходить за нашим новым панычом.
Орыся вот-вот должна была родить ребенка, правда, для досужих обывателей ее дитя как будто родится на свет раньше положенного срока, но это лишь оттого, что ее жених Назар поначалу не слишком-то спешил сделать своей нареченной предложение. А у Ларисы срок родин наступит в начале лет, так что по всему выходит, Орыся как раз и станет кормилицей и нянькой новорожденному.
Лариса улыбнулась и положила руку на живот, почувствовав, что ребенок осторожно толкнул ее ножкой.
— Толкается, да, пани? — вновь расплылась в улыбке Галина.
Лариса кивнула:
— Но этот более смирный, чем был Левушка, — улыбнулась она. — Ах, поскорее бы уже он родился!
— Да и огнянуться не успеете, пани! Вы, — тут же спохватилась Галина, — может быть, хотите чего?
— Да, Галя, сделай мне, пожалуйста чаю и… там вроде бы пирог остался вчерашний?
— Я вам свежего подам, пани, — сказала Галина, — утром испекла!
— Хорошо, я буду в гостиной.
В гостиной она вновь прошлась из угла в угол, села в кресло и раскрыла книгу. Читать не хотелось, но надо же хоть как-то убить время…
После чаю, решила Лариса, надо будет выйти в сад и посмотреть, как там Ярослава справляется с детьми. Когда Лариса долго не видела сына и Еленочку, ей становилось не по себе. А тут еще и Петра Ивановича нет… Она тяжело вздохнула: с самого дня их знакомства она еще ни разу не разлучалась с ним так надолго. Петр Иванович ворвался в ее жизнь, подобно урагану, и с того самого дня, когда они с ним впервые были вместе, практически не разлучались более, чем на несколько дней.
Лариса не на шутку перепугалась тогда, что случится самое худшее, и она может потерять свое дитя. Когда ей сделалось намного легче, она решила ненадолго нарушить запрет врача и проведать мужа. Встав с постели, проигнорировав при этом укоризненные взгляды и вздохи Галины, которая причитала, что Петр Иванович с нее «три шкуры спустит», если увидит, как Лариса Викторовна нарушила запрет доктора. Лариса заверила Галину, что с нею ничего плохого не случится, а ей так хочется повидаться с мужем, поскольку она безумно по нему соскучилась.
Лариса спустилась вниз, заглянула в гостиную, никого там не обраружила и отправилась прямиком к мужу в кабинет. Каково же было ее удивление, когда она застала там какую-то… вертлявую девицу, которая по-хрозяйски расселась в кресле, совершенно наглым образом улыбалась ее мужу и вела себя, мягко говоря, бесцеремонно!
— А… что тут происходит? — мигом забыв все правила приличия, не поприветствовав гостью и не представившись, спросила Лариса.
— Лариса, зачем ты встала? — встревожился Петр Иванович.
— Я отлично себя чувствую, дорогой, — строго взглялнула она на него, — а вот вы, Петр Иванович… позвольте спросить, что вы делаете здесь в обществе…
— Лариса, — покачал головой Петр Иванович и, улыбнувшись, прибавил, — прежде, чем ты наделаешь и наговоришь глупостей, я должен представить тебе Ольгу Платоновну Родзевич. Она, как оказалось, моя… племянница, а приехала, дабы найти меня, по делу, не терпящему отлагательств.
— Какому же? — настороженно разглядывая Ольгу Платоновну, произнесла Лариса.
— По поводу Гришки, разумеется, — отозвался Петр Ивнович и положил руку Ларисе на плечо. — Вот, дорогая Ольга Платоновна, — обернулся он к пани Родзевич, — позвольте вам предствить мою супругу, Ларису Викторовну.
У Ларисы отлегло от сердца, а то она уже успела, как говорится, испугаться. Она вообще не могла выносить, когда рядом с ее мужем оказывалась какая-нибудь женщина, что неизменно веселило Петра Ивановича. Он без устали повторял ей, что ревновать нет никаких причин, но Лариса ничего не могла с собой поделать.
— Ты только мой! — жарко шептала она ему на ухо после ссоры, которая, случалось, могла возникнуть оттого, что Ларисе не понравилось, как очередная кокетка посмела взглянуть на Петра Ивановича.
— Конечно, твой! — смеялся Петр Иванович, покрепче прижав ее к себе. — Чей же еще, душа моя, кто, кроме тебя, заставит мое сердце биться?
Тем временем Ольга Платоновна рассказала ей, что, оказывается, у Петра Ивановича был единокровный брат, внебрачный сын его батюшки, а она, соотвественно, является дочерью того человека. А самое главное — отец Ольги имеет самое прямое отношение к исчезновению Кати, Григория Петровича и маленького Павлуши.
Петр Иванович тут же велел собираться, он решил лично отправиться в Киев вместе с Ольгой Платоновной, дабы все выяснить.
— Я и так уже подумывал отправиться на их поиски, — объяснил он Ларисе, — сидеть сложа руки и дальше уже невозможно. Гришка попал в переплет — это нынче яснее ясного, выходит, нужно помочь ему.
— Я поеду с тобой! — тут же воскликнула Лариса.
— Исключено! — покачал головой Петр Иванович. — Дорога не пойдет тебе на пользу, а кроме того, я же не знаю пока, как там все сложится.
— Что ты хочешь сказать? — вздрогнула Лариса. — Ты… тебе грозит опасность?
— Ну, что ты! — улыбнулся он и обнял ее. — Ничего со мной не случится…
— Тогда я хочу поехать с тобой! — Лариса прильнула к его груди. — Прошу, Петенька, не оставляй меня…
— Лариса, ты как дитя, — он ласково погладил ее по голове. — Не переживай, милая, это ведь может повредить нашему ребенку. Я скоро вернусь, вот увидишь, и привезу нашу сладкую парочку домой. Так что ты пока отдыхай как следует, а то, когда они вернутся, то доставят нам еще немало головной боли. Ну, улыбнись, родная моя, и пообещай, что не будешь скучать!
— Буду! — прошептала Лариса, уткнувшись ему в плечо. — Без тебя мне же и головы преклонить негде, поэтому возвращайся скорее, хорошо?
Петр Иванович и Ольга Платоновна уехали на следующий день, и вот уже почти пять дней его нет дома.
Три дня Лариса провела в постели, как и наказывал ей доктор, но теперь ей сделалось легче, вот если бы еще закончился наконец весь этот кошмар, и ее муж вернулся домой вместе со своим сыном.
Вздохнув, Лариса подошла к окну и удивленно приподняла брови, заметив, как по дорожке, ведущей в сад, рука об руку шли Наталья Александровна и Алексей Федорович Косач.
— Вот и чай, пани, — воскликнула Галина, войдя в гостиную с подносом.
— Спасибо, Галя! — кивнула ей Лариса. — А что, скажи, Алексей Федорович давно приехал?
Галина пожала плечами:
— Не знаю, пани, я не видела…
Лариса указала ей глазами на окно, Галя выглянула в сад и несколько раз удивленно моргнула:
Странно, почему он не вошел в дом, не доложился? — пробормотала она. — Должно быть, не хотел вас беспокоить.
— Должно быть, — согласилась Лариса, после чего налила себе чаю и взяла с блюда свежий, ароматный пирожок с капустой.
***
— Вы не представляете, как я рад вас видеть, дорогая Наталья Александровна! — Алексей Косач поцеловал ей руку, после чего сжал кончики ее пальцев, будто не хотел отпускать.
Они неспеша шли по саду и беседовали. Алексей заехал в Червинку, как он выразился, проездом, и Натали, приняв его, как и подобает, предложила немного прогуляться, наказав Ярославе поторопиться с обедом. Правда, Ярослава тут же принялась спорить, мол, ее отрядили за детьми ходить, но Натали прикрикнула нее, чтобы не спорила. За детьми прекрасно присмотрит Орыся. К чему, право слово, семь нянек на двоих детей? Пускай каждый занимается своим делом! Словом, Ярослава отправилась на кухню, а Натали повела Алексея Федоровича в сад.
— Я тоже рада видеть вас, Алешенька, — отозвалась Натали, — какими судьбами? Мы так давно не видели вас!..
— Было много дел, дорогая Наталья Александровна.
— Алеша, — укоризненно покачала она головой, — право, почему так официально, и с каких это пор я для вас стала «Натальей Александровной»? Помнится, раньше я была Натали. И надеюсь, что для вас, для моего лучшего друга, я таковой и останусь.
— Ах, Натали! — Алексей вновь поднес ее ладонь к губам. — Вы меня возвращаете в те благословенные времена, когда мы были детьми и играли вместе. Помните?
— Как не помнить! — рассмеялась Натали. — Вы с Николя постоянно подшучивали надо мной, ведь я никогда не могла, скажем, бегать с вами наперегонки в саду. Вы неизменно меня обыгрывали.
— А вы всегда так сердились на нас, и от этого становились еще красивее!
— Жаль, — погрустнела Натали, — что те времена прошли.
— Вы правы… Что-нибудь известно о вашем муже? — спросил он вдруг. — Я, собственно, за этим и приехал. В Нежине, маменька мне рассказала, только и разговоров о том, что он сбежал с Китти в Париж.
— Не произносите имени этой мерзавки, Алеша, прошу вас! Григ же, насколько мне известно, попал… в некое затруднительное положение в Киеве. Мой свекор поехал к нему, дабы решить это дело. Скоро они уже вернутся.
— А что ваша дочь?
— Еленочка здорова, вашими молитвами, совсем уже большая стала, — улыбнулась Натали. — Знаете, Алеша, Лариса Викторовна ведь вскорости второго сына Петру Ивановичу родит. Ну, или дочку… И я, признаться честно, немного завидую ей. Если бы только я могла подарить Григу еще одного ребенка.
— Может быть, — мгновенно погрустнел Алексей, — так оно и будет, когда он вернется.
— Дай-то бог! — вздохнула Натали. — А что же Лидия Ивановна? — спохватилась она. — Я слышала, вы с нею… в коротких отношениях состоите и уже давно.
Алексей изрядно смутился, на щеках его тут же выступил яркий румянец, и Натали невольно им залюбовалась, настолько трогательным он выглядел. Раньше (она мгновенно вспомила об этом) он всегда был таким: стоило его ввести в замешетельство, он мгновенно краснел до кончиков волос.
— Откуда вам это известно? — спросил он, глядя себе под ноги.
— Ну, Алеша, — Натали положила руку ему на плечо, — вы же знаете, что в наших краях подобное скрыть невозможно. Обязательно найдутся люди…
— Пани Кожемская и ее приятельницы! — поморщился Алексей. — Нетрудно догадаться… Да. — вздохнул он, — мы с Лидой… поддались страсти. И это, кажется, было нашей общей ошибкой.
— Вот как? — склонив голову набок, спросила Натали.
Алексей обреченно кивнул:
— Нынче она в отъезде, а как вернется… Думаю, нам предстоит долгий разговор…
— Что ж, — отозвалась Натали, — а пока давайте пройдем в дом.
— Как прикажет прелестная хозяйка, — развел руками Алексей. — Тем более, что мне бы хотелось засвидетельствовать свое почтение Ларисе Викторовне.
— Идемте же! — Натали пропустила его вперед, и они направились к дому.
***
Григорий еле дождался, пока эта самая Ольга уйдет к себе. Раз уж дело приняло такой оборот, то ничего не попишешь — придется рассказать обо всем отцу.
То, что этот наглый Родзевич оказался его дядюшкой, Григория почти не удивило. Он не помнил своего деда, но это совершенно не важно. В конце концов, не он первый и не он последний, кто развлекался с дворовыми девками и заводил себе для услады любовниц среди простых мещаночек, актрис и даже цыганок. Взять хоть самого Петра Ивановича… Но вот тот факт, что этот самый Родзевич не просто так покусился на Катерину, а самое главное — решил шантажировать Григория, наводил на мысль, что именно отец и вся их семья были его истинной целью. Как видно, он не забыл о том, чьей милостью вынужден был в начале своей жизни влачить жалкое существование и носить клеймо незаконнорожденного. А хуже всего то, что этот подлец узнал тайну Григория… И если вся правда выплывет наружу, то не исключено, что фамилия Червинских будет уничтожена.
— Так что ты хотел мне сказать? — хмуро взглянул на него отец.
— Об этом Родзевиче, — тихо проговорил Григорий. — Он знает… обо всем.
— О чем? — не понял отец.
— О том, что было… давно. В прошлом.
— Да говори ты толком, что за глупая манера ходить вокруг да около! — вышел из себя отец.
Григорий зажмурился: была ни была!
— О той дуэли. В Петербурге. Из-за мадемуазель Решетниковой.
— И что дальше? — не понял отец. — Какое отношение та дуэль имеет к Родзевичу и твоей… так называемой Китти.
— Дуэль — никакого, papà, — вновь тяжело вздохнул Григорий. — Но Решетников тогда явно затаил злобу, и теперь, я так понимаю, ему представился шанс расквитаться со мной за то, что произошло тогда. За то, что его разжаловали, а мы с Даниилом отделались лишь арестом.
— Получается, этот тип из-за своей сестры…
— Да сестра тут вовсе ни при чем, если подумать, papà, — махнул рукой Григорий. — Тут… дело в другом. Вы же помните, papà, что я был ранен?
— Конечно, — кивнул отец.
Когда Григорий вернулся в Червинку после войны, мать, помнится, дня два причитала, что бедный ее сыночек Гришенька чуть было с жизнью не расстался. Разумеется, она несколько преувеличивала, но тогда Григорию было приятно, что она так хлопочет вокруг него. За годы, проведенные вне дома, он успел соскучиться даже по этакой вот навязчивой опеке матушки.
Григорий был ранен в ногу, долгое время лежал в госпитале, врач сказал тогда, что ногу удалось сохранить чудом, но, по счастью, кость все же была не задета. Это — все, что Григорий рассказал тогда родителям.
— Я сказал вам тогда не все, отец, — опустив голову, проговорил он.
— Ты с ума меня решил свести? — не выдержал отец. — Говори уже!
— Врач, который меня оперировал, вынул пулю. И… мне пришлось заплатить ему… Я отдал свои золотые часы — подарок маменьки. Потом я соврал вам, что потерял их в походе. Но я не мог иначе, отец, врач ведь обязан был доложить обо всем начальству.
— О чем?
— О том, — Григорий понизил голос, говорил почти шепотом, — что та пуля была не английская. Она была наша.
— Наша? — отец медленно поднял на него глаза. — То есть… ты хочешь сказать, что сам себе в ногу выстрелил, так, что ли?
Григорий зажмурился и обреченно кивнул.
