"Любовь - огонь и молнии и гнев" (с)

Алексей Косач пребывал в полном замешательстве. Он, как говорится, попал, точно кур в ощип, потому что со всех сторон на него так и сыплются одни неприятности. Началось все со связи с Лидди. Да, она была удивительно страстной и искушенной любовницей, с ней он чувствовал себя всякий раз так, будто возносился в рай. Но потом любовный пожар стал потухать, и Алексей стал замечать все недостатки и темные стороны своей любовницы. Лидди была невоздержанна на язык, она могла нагрубить управляющему, комнатной девке, за те или иные их проступки, своим знакомым, в том числе и Натали Червинской, и даже Алексею. Со временем Алексея это стало неимоверно раздражать, причем, чем дольше длился их роман — тем сильнее. Когда-то Алексей мечтал жениться, привести в дом скромную и тихую девушку, которая стала бы хорошей хозяйкой и послушной женой. Она непременно должна была понравиться матушке, впрочем, кажется, от Лидди Софья Станиславовна когда-то тоже была в восторге. Сначала он был не на шутку увлечен Натали Дорошенко, но это было детское и наивное чувство, они росли вместе, и потому Алексей придумал себе этакий роман длиною в жизнь. Потом он увлекся Китти, но и тут не вышло никакого толку, а сейчас Алексей думал, что правду говорят старики: что ни делается — все к лучшему. Даже то, что Лидди неожиданно исчезла и не вот уже который месяц не дает о себе знать. Он вовсе не беспокоился за свою без пяти минут бывшую любовницу, уж кто-кто, а мадемуазель Шефер в этой жизни не пропадет. Случайная встреча с Натали стала для него глотком свежего воздуха. Он как раз ехал к Николя, так как нужно было срочно повидаться со старым другом, потому как обстоятельства складывались таким образом, что без помощи никак не обойтись. И тут вдруг судьба столкнула его с Натали у ворот кондитерской лавки. — Признаться, я очень рада вас видеть, Алешенька! — улыбнулась ему Натали. — И я, дорогая Наталья Александровна, — он поцеловал ей руку, а после предложил посидеть немного в кондитерской и выпить чаю. За разговором время пролетело быстро; Натали рассказала ему, что дома у них сплошные неприятности, Григорий Петрович сидит в тюрьме, и участь его незавидна. Но зато у Петра Ивановича родилась дочь, а Еленочка, дочка Натали, уже совсем большая. — Скоро, — пошутил он, — и замуж ее придет пора выдавать. — Вы будете смеяться, Алешенька, — сказала Натали, — но мой свекор говорит то же самое. Затем Натали поинтересовалась здоровьем Лидди и Софьи Станиславовны, и наконец вызвалась проводить Алексея, устроить ему встречу с Николя. Правда, последнее время Николя по уши в делах, даже жене своей почти не уделяет времени, и она по такому поводу сделалась еще более невыносимой. Кто знает, уж не начали ли у него открываться глаза, на какой ужасной и корыстной особе он женился. Дай-то бог!.. — Я так рада, что вы навестите нас, — обрадованно воскликнула она. — Я готов ради на все ради вашей прелестной улыбки, Наталья Александровна! Он и сам не понял, как у него хватило окаянства, но будто кто-то направлял его руку: Алексей приобнял Натали за плечи и нежно поцеловал его в щеку. — Ах! — зарделась Натали. — Вы однако большой баловник, Алексей Федорович! — Простите меня, я забылся! — Не стоит, но… Я прошу вас, заклинаю нашими добрыми отношениями и вашей дружбой с Николя, никогда больше так не делать! — Да-да, — смутился Алексей, — больше этого не повторится! — Что ж, вы прощены. Идемте же!

***

Честно говоря, Алексей знать не знал, что будет говорить Николя, но он ясно понимал, что одному ему этот груз не вынести. Дело в том, что третьего дня к нему в контору (он как раз вознамерился заняться строительством сахарного завода и прикидывал, как лучше все устроить и где бы раздобыть денег) явился некий господин Молибога. Он заявил, что у него есть предложение столь заманчивое, что Алексей наверняка не сможет устоять. — Я вас совсем не понимаю, господин Молибога, — пожал плечами Алексей. — Извольте, пан Косач, я вам все объясню. Вы, конечно, знаете о суде над паном Червинским, который состоится в ближайшее время? — Да об этом весь Нежинский уезд знает, господин Молибога, — усмехнулся Алексей. — И если не весь, то половина Киева точно! — Ну вот, видите, — обрадовался Молибога, — значит, мне будет проще все вам растолковать. Словом, мне известно, что вы также принимали участие в Крымской компании. И потому вы можете дать показания на процессе. — Какой в том прок, господин Молибога? — не понял Алексей. — Мой полк сражался под Балаклавой, а господин Червинский… — Господи ты боже мой, — всплеснул руками Молибога, — можно подумать, кто-то будет выяснять! Вам ничего не стоит сказать, будто вы были рядом с Червинским в том сражении и видели, как он совершил самострел. — Вы в своем уме?! — вышел из себя Алексей. — Отдаете себе отчет в том, что мне предлагаете? Оговорить невиновного! — Ну, не такого уж и невиновного, — осклабился Молибога. — Вы, так скажем, просто поможете восстановить справедливость. — Косачи никогда не опускались до такой низости! — гордо вскинул голову Алексей. — Я не торгую своей честью. — Весь вопрос в цене, — с видом змея-искусителя хмыкнул Молибога. — Вам же нужны деньги для завода, который впоследствии принесет, вне всяких сомнений, немалый доход. А кроме того, ваша мать больна, а лечение тоже требует денег. Да и… ваша возлюбленная, она ведь рано или поздно вернется, и тогда… — Вы просто не в себе! — Подумайте хорошенько, дорогой Алексей Федорович. Я предлагаю вам триста тысяч. Если вам мало — просите больше, думаю, мы сможем уладить и это. Алексей лишился дара речи. Он хотел было сказать наглецу, что Косачи не пожертвуют своим добрым именем и за миллион, но… Поправить дела в имении. Раздать наконец все долги. Никогда больше не зависит от Лидии Шефер и от кого бы то ни было другого. Построить сахарный завод… Отец и дед простят его, подумал он, да и мать тоже. Разумеется, если узнает, она поймет, что он действовал исключительно в интересах семьи. Натали… Ну, она когда-то сама сделала свой выбор: вышла замуж за этого проходимца! Три дня и три ночи Алексей обдумывал каждый свой шаг и каждое свое слово, и вот теперь осталось только привлечь на свою сторону Николя. И тогда — комар носа не подточит: Червинский отправится на каторгу, если не на виселицу, а имя Косачей будет на слуху у всего уезда. Они станут самыми богатыми и уважаемыми во всей округе. А там, глядишь, и о счастливой семейной жизни можно будет подумать.

***

Ларису Викторовну Натали нашла в детской. Она сидела подле колыбельки маленькой Ларочки и тихо напевала колыбельную. Увидев Натали, она кивнула, приложив палец к губам, после чего подозвала Галину, которая как раз уложила Левушку, и попросила ее последить и за Ларочкой. Орыся, которую взяли в дом, чтобы она была кормилицей Ларочки, сегодня с утра отпросилась в деревню, так как заболела ее свекровь, поэтому Галине приходилось следить еще и за Ларочкой. — Сегодня они все на удивление быстро уснули, — устало вздохнула Лариса, — наверное, наигрались днем… — Еленочка сейчас с Ярославой, — кивнула Натали, — я только что была у нее. В ответ Лариса еще раз тяжело вздохнула. — Не расстраивайтесь так! — Натали взяла ее за руку. — Вот увидите: все разрешится… как-нибудь. — Да, — согласилась Лариса, — конечно, вы правы. Но… вы же знаете, что когда Петра Ивановича нет, я места себе не нахожу! — Не тревожьтесь, думайте лучше о том, что когда он вернется, вы вновь будете вместе, ведь вас с ним никто не сможет разлучить. Лариса улыбнулась: — Пусть Господь вас услышит, Наталья Александровна, — отозвалась она. — А… как вы съездили в Нежин? Что Александр Васильевич? Ему стало лучше? — Да, — быстро ответила Натали, — папеньке стало значительно легче, он уже совсем здоров. Хотя, разумеется, в его годы следует больше внимания уделять своему состоянию и беречь сердце. — Алексей Федорович не заезжал ли к вам? — пристально посмотрела ей в глаза Лариса. Натали сделалось немного не по себе: неужели она что-то узнала о том, как Алешенька пригласил ее в кафе?.. — Да, — стараясь казаться беспечной проговорила Натали, — он заехал к Николя. Что-то там им нужно было обсудить, они же старые друзья. — Действительно… Я, — пожав плечами, сказала Лариса, — посылала в Косачевку справиться о Софье Станиславовне. Хотела послать ей кой-каких гостинцев, и мне передали, что она сейчас одна осталась, дескать, сын уехал в Нежин. — Наверняка он уже вернулся, — махнув рукой, произнесла Натали. — Что ж, пойду посмотрю, как там моя дочь. Их разговор прервал стук в дверь: — Пани, — в комнату заглянул Тихон, — тут до вас принесли письмо из Киева. Сказали, это срочно. Он вошел и с поклоном протянул Ларисе запечатанный конверт. — Спасибо, Тихон, — кивнула Лариса и жестом отпустила его. Затем она быстро сорвала печать и углубилась в чтение. — О нет! — побледнев прошептала она. — Только не это! — Что случилось? — подскочила к ней обеспокоенная Натали. — Плохие новости? — Да, — дрогнувшим голосом, произнесла Лариса. — Случилось… Суд предоставил свидетеля, который подтвердил вину Григория Петровича. А Петя… Петенька мой… У него случился сердечный припадок. Он сейчас в больнице. Ему очень плохо! — Какой ужас! — Натали осторожно погладила Ларису по плечу. — Но… Вы не расстраивайтесь, Лариса Викторовна. Сначала нужно узнать, что к чему, а потом уж… — Я должна ехать, — решила Лариса. — Чем скорее, тем лучше. Я не успокоюсь, пока не увижу своего мужа! Наталья Александровна, я надеюсь, вы присмотрите за детьми и за домом. — Да, конечно, — согласилась Натали, — об этом даже и речи нет. Но все-таки… — Тогда я целиком и полностью полагаюсь на вас. — Лариса Викторовна… — отчего-то Натали было очень тревожно и не хотелось отпускать ее одну. — Пойду и распоряжусь, чтобы готовили экипаж. Нельзя терять ни минуты! И прежде, чем Натали успела возразить, Лариса быстрым шагом вышла из комнаты.