“Найди меня.”
Кто-то прошептал Ююко на ушко. Такой родной, ласковый голос, а также без сомнений женский. Ююко знала имя его хозяйки, слышала в одном из кошмаров, когда посыпалась злополучная комната, когда она устремилась вниз на самое дно сожалений, и вот она продолжала падать, а дна всё не было. Ююко хотела обернуться, чтобы вновь рассмотреть лицо девочки, вновь окунуться внутрь её багряных глаз, но каждое движение давалось с огромным трудом, и кожа, болезненно сухая, трескалась и крошилась, как у фарфоровой куклы. Из последних сил Ююко удалось оглянуться, но увидела она всё те же руки, словно по волшебству парящие в пустоте. Ни головы, ни туловища позади неё не было – только две руки, будто бы высунутые из-за чёрных занавесей. Возможно, это тьма была настолько густой, а может это от девочки больше ничего и не осталось, но почему-то Ююко это нисколько не заботило, ведь она давно поняла – пальцы этих исхудалых рук непременно станут её путеводной звездой. Ююко чувствовала, как утихал внутри раскалённый мороз, но даже если внутри неё воцарится одна лишь пустота - боль никуда не уйдёт, наказание никогда не закончится. “Разве наказывали не девочку?” - задумалась принцесса, но кто эта девочка, если не сама Ююко. Она понимала её - причину, по которой снова и снова оказывалась в веретене из кошмаров. Она должна была услышать, должна была увидеть. Письмо обязательно достигнет адресата, и неважно где и когда: в далёком ли Мире Мёртвых, за бесконечной ли тропой в тысячу лет, так почему бы Ююко, наконец, не открыть своё сердце для правды и для собственного предназначения. Без предупреждения девочка вонзилась острыми ногтями в спину Ююко, просовывая узловатые пальцы под израненную кожу. Словно трупные черви, они извивались туда-сюда, создавая как можно больше места, но не проникая глубже в тело принцессы. Нет, не в этом была её цель - она всего-навсего хотела ухватиться покрепче. Во тьме сверкнул безжалостный оскал, и костлявые руки девочки моментально напряглись с такой силой, что даже кожа разошлась и начала слезать с её бледных костяшек, а затем раздался мерзкий и пронзительный звук. Бесцветные швы полопались – ткань человеческого тела начали беспощадно раздвигать, растягивать, разрывать. Всё шире и шире, дальше и дальше, пока не откроется наичудеснейший из видов – не осквернённый ложью и сомнениями. Когда внутри Ююко не осталось крови, когда нечего было больше выжигать огнём, руки девочки показали для всех желающих правду – постыдную, чернейшую истину о принцессе всех мёртвых. Одна лишь Ююко не увидела; она всё ещё не была достойна. Её тело иссушили, высосали всё до последней капли, пока она не стала напоминать бесформенный мешок из кожи, а может даже церемониальное платье. Девочка расправила переломанные, окровавленные пальцы правой руки и опустила её внутрь своих новых одеяний, затем последовала левая – село как влитое. Постепенно Ююко заполняли, лишали всех изъянов и несовершенств, и когда швы, наконец, зашили, кто-то вздохнул полной грудью. Вокруг была чернота. Всё та же безликая чернота, а в ней Ююко – всё та же Ююко, ни больше ни меньше. В её голове неугомонно шептал голос:“Не останавливайся. Ты должна искать дальше.”
Впервые Ююко задумалась обо всех оттенках чёрного, окружавших её со всех сторон, и впервые она задумалась о вещах, что были темнее самой непроглядной тьмы.***
Облитая потом Ююко резко вскочила на футоне и широко раскрыла глаза. Она тяжело дышала, глядя на подрагивающие ладони, а затем уткнулась в них лицом, надавив посильнее на веки. Разноцветные искры, лёгкая боль, а после ещё один глубокий вдох. Тело расслабилось, руки опустились на колени, и Ююко слегка закинула голову, устремив взгляд на потолок. Про себя она думала: “Сколько ещё я смогу так продолжать?”. Нездоровые синяки под глазами Ююко говорили сами за себя: девушка по-настоящему не отдыхала уже очень давно. Она была мертва, но даже призрачное тело под тяжестью столь огромного стресса и эмоциональных потрясений начинало сдавать, и Ююко знать не хотела, что может случиться с ей подобными, когда разум с душой доведены до предела, когда впереди лишь пропасть и нескончаемое падение вниз. Принцесса перевела взгляд на окно, за которым тоскливо скрипели уже сухие ветви: последний снег дотаял, и зима, даже в мире, казалось бы, смерти, была готова уступить место весне. — Тринадцатый раз… Три дня прошло, как Ююко впервые ощутила изменения не только внутри кошмаров, но и внутри себя. Навязчивые мысли вперемешку с необъяснимыми желаниями перевернули с ног на голову привычную жизнь госпожи мёртвых, и Ююко попросту не могла противиться этому импульсу. Тому самому импульсу, который она ощущала всю эту тысячу лет, который, не затухая, продолжал потрескивать слабым факелом внутри её сердца. Временами он отходил на второй план, когда Ююко переполняли другие вещи – новые, необузданные и удивительные, – но он всегда был, и принцесса никогда не забывала его – её первое и единственное желание, родившееся в стенах поместья Хакугёкуро. Небо за окном было безоблачным и спокойным. Ююко оглядела тень, отбрасываемую ширмой – время было далеко за полдень. Ещё одну ночь она провела в библиотеке, продолжала искать любые зацепки, хоть какую-нибудь подсказку. Образы из кошмаров, гигантское дерево вишни в садах Мира Мёртвых, человек по имени Ююко Сайгёдзи… Прочитав десятки, сотни книг за эти тринадацать дней, Ююко не приблизилась даже к одной тысячной всей коллекции библиотеки Хакугёкуро, но сколько она уже успела прочитать за эти века? И ни в одной из них не было ни единой строчки, хоть как-то указывающей на правильный путь в её поисках. История словно бы посчитала, что Ююко Сайгёдзи и Сайгё Аякаши не заслужили быть увековеченными ни людьми, ни самим миром. Никогда не существовавшие в реальности, но навсегда запертые в иллюзии. Придя в чувство после нового кошмара, принцесса шутливо произнесла под нос: — И почему всё самое жуткое мне снится в дни её визитов. Поднявшись с футона, девушка подошла к туалетному столику, когда-то давно подаренному хорошей подругой, и взглянула на своё отражение в отполированном до блеска зеркале. Ей действительно бы не помешал хороший сон, пока белоснежная кожа не обрела бледно-синеватые оттенки. Одной рукой опершись на край столика, другой Ююко провела по щеке, немного оттянув нижнее веко. И без того красные глаза девушки покраснели ещё сильнее: полопавшиеся сосуды, напоминая паутинку, расползались туда-сюда и всё тянулись к алой радужке – явно не подобающий вид не только для принцессы, но и для молодой, по крайней мере внешне, девушки. Ююко взяла чёрную резинку, перевязала волосы в хвост, а затем зачерпнула немного воды из глубокого блюдца и умыла вспотевшее лицо. Капли стекали по её лицу, слетали с помятых розовых прядей, но ничто не могло смыть многовековую усталость. Больше напоминая подгнившую сливу, чем изысканный бутон сакуры, Ююко попыталась улыбнуться самой себе, словно в попытках что-то доказать, но только зажмурилась от боли: обветренные губы начали трескаться. Никогда она не ощущала себя настолько ослабшей и вялой со времён своего пробуждения в этой самой комнате, но вот она здесь – смотрит на непонятно кого, очень похожего на неё саму. — Наверное, Ёму права. Стоит почаще отдыхать… А ведь со вчера ещё остались отчёты… Ёму должна была разбудить Ююко ближе к обеду, но та проснулась немного раньше. Лишний час свободного времени уж точно не повредит, подумала про себя принцесса, решившая начать день с похода в ванну, но перед этим она должна была что-то сделать с губами. Ююко хорошо знала, почему призраки так сильно походили на живых: в своей сущности они были не больше, чем остаточными послеобразами – идентичными копиями людей, для которых стрелки циферблата навсегда остановили свой ход. Все их чувства и весь их опыт в действительности были просто воспоминаниями о реальности. По правде говоря, Ююко даже не испытывала никакой боли из-за своих губ: она просто помнила каково это, и так было со всем. Радость, горечь, гнев, и то, насколько горяча стекающая по холодной коже кровь, – всё это неотъемлемое доказательство того, что воспоминания о прошлом продолжали жить где-то глубоко внутри принцессы призраков. Возможно, это мало чем отличалось от жалкого подражания, и, возможно, именно поэтому многие призраки забывали о том, что давно мертвы, но всё равно Ююко была благодарна: она могла испытать такие простые, человеческие трудности, даже будучи лишённой памяти о своей былой жизни. Даже если чувства были всего-навсего фальшивым отражением, начало своё они брали несомненно в реальности. Девушка достала небольшую деревянную коробочку с целебным бальзамом, сняла крышку и отложила её. Двумя пальцами она коснулась красноватой, желеобразной массы, а затем приложила их к сухим губам. Прикрыв глаза, Ююко задумалась, ощущая кончиками пальцев горячее дыхание. На секунду ей показалось, что совсем недавно она уже проходила через нечто подобное, и это чувство преследовало её по пятам третий день. Раздался еле слышимый поцелуй, и девушка опустила ладонь. Губы Ююко поблескивали малиново-красным, так хорошо сочетаясь с её глазами: тяжёлыми, немного мутными, потерянными. Пришло время покинуть спальню – Ююко наклонилась, чтобы снова умыться, но когда она выпрямилась, то увидела далеко не своё отражение: некто с точно таким же лицом зловеще улыбался внутри зеркала. Глаза, объятые безумием, были широко раскрыты, а их владелец недвижно и молчаливо смотрел на Ююко. Хоть другая Она не издавала ни звука, принцесса всё равно слышала чьё-то мерзкое хихиканье, эхом звенящее в ушах. На неё смотрел не человек, но загадочное существо, впервые покинувшее привычную для него сцену. Его тонкие губы, на которых всё ещё багряным переливался бальзам, так сильно напоминавший свежую кровь, зашевелились, чтобы донести одну простую мысль:“Продолжай искать.”
В изумлении Ююко отшатнулась подальше от столика, а её рука задела и скинула на пол коробочку с бальзамом. Та устремилась вниз и с глухим стуком пару раз отскочила от татами, прежде чем повалиться на бок. Оцепеневшая от ужаса Ююко не сводила глаз с чудища из зеркала, не в состоянии поверить своим ушам. — Это же… Из моего сна!.. Принцесса моргнула, и вот на неё глядела теми же охваченными страхом глазами она сама. Мимолётный фантом исчез, а вся ситуация больше походила на разыгравшееся воображение, но Ююко не сомневалась: то была девочка из кошмаров. Она, будучи страшилкой из сна, проникла в мир настоящий с целью удостовериться, что Ююко не забудет. Впервые за тринадцать дней принцесса смогла вспомнить события кошмара, мучавшего её столько дней. Сжав пальцы в кулак, она как никогда сильно была уверена в правильности своего пути, даже не осознавая другой, более ужасающей стороны произошедшего с ней события. Ююко поспешила из комнаты, захлопнулись сёдзи, пока по татами продолжал растекаться нежно-алым ковром бальзам.***
Вопреки тяжёлому пробуждению, день продолжился на удивление спокойно и размеренно. В горячей ванне, где кто-то явно переборщил с благовониями всевозможного происхождения, Ююко, наконец, сумела собраться с мыслями, а также успела прикинуть в голове список книг для дальнейших исследований. В очередной раз она решила уделить особое внимание любым трактатам, посвящённым сновидениям или воспоминаниям, а научные они или магические – для неё это уже не играло никакой роли. В своём стремлении Ююко была готова изучить все японские родословные, которые смогли дойти до нашего времени хоть в каком-то виде, пока не найдёт своё имя среди головокружительного числа иероглифов, но всё это – не раньше сытного завтрака. Ёму, как и пообещала, лишний раз не донимала госпожу расспросами, полностью доверившись её мечте. Румяные свиные котлеты с душистыми соленьями и миской горячего риса зарядили Ююко бодростью если не до утра, то хотя бы на ближайшие несколько часов: если учесть все причуды гостя, энергия на предстоящей прогулке ей точно не помешает. Казавшиеся многометровыми завалы бумаг и отчётов на удивление быстро закончились, стоило только уделить им немного времени. Посмотрев на письмо-жалобу лично от самой Ямы, Ююко недовольно поморщилась и, даже не открывая, швырнула его в мусорное ведро. Ей хватало собственных проблем, чтобы читать раз эдак в седьмой очередной выговор о недобросовестной работе. Ююко без какой-либо заносчивости считала: для той, у кого за тысячу лет не было ни единого отпуска, справлялась она прямо-таки отлично. Вечер подкрался незаметно, и вот принцесса призраков уже сидела на галерее поместья с чашкой крепкого чая в руках, пока перед ней в поте лица тренировалась садовница на фоне прекрасных садов сакуры. Пар серыми струйками тянулся к небу, разнося по саду травяной аромат, – зрелище, которое станет недоступным с приходом весны и тёплой погоды. Ююко находила эфемерно красивую в своей простоте чашку чая поистине чудесной, поэтому, не скрывая своего блаженного спокойствия, девушка напевала песню о вишне. Мелодия разливалась меж чёрных стволов сакуры, струилась, словно бурный ручей, достигая ушей призраков, а также одиноких, молчаливых птиц. Временами она вздымалась выше облаков и временами опускалась пониже к земле, танцуя среди измятой травы; временами она резонировала с потаёнными отголосками сердец и временами могла сфальшивить там и здесь, но ни разу она не была опорочена – столь незатейливая во всех смыслах, но необъяснимо трогательная, поэтому Ююко пела; всё громче, всё звонче, пока мелодия не обратилась словами, а слова не обрели образ, значение, и внутри этих слов стояли двое, предаваясь воспоминаниям о далёких днях. Это была песня о сакуре.Цветущая вишня, цветущая вишня! Мартовское небо! Куда бы я ни смотрела, вижу: Лёгкая дымка? или это облака? Струится чудесный аромат. Пойдём, пойдём, Полюбуемся…
Песня, которой Ююко никто никогда не учил, но которая всегда существовала на задворках её памяти. Возможно, одна из немногих красных нитей, связывавших её с прошлым, а может – очередная западня судьбы. Ёму застыла в боевой стойке, глядя блестящими глазами на госпожу. Она слышала эту песню сотни раз, но чем-то нынешнее выступление перед ней отличалось. Было нечто такое в пении Ююко, что возвещало о неминуемых переменах. Её голос не дрожал от слёз, как и был лишён очевидной радости. Словно бы пела не сама Ююко, а кто-то ещё – некая другая её часть. — Вижу, у вас сегодня хорошее настроение, госпожа Ююко, — дождавшись конца песни, Ёму опустила меч и обратилась к хозяйке. Ююко не сразу поняла, что к ней обратились, но быстро заалела от смущения. Принцесса любила витать в облаках, но тогда её точно унесло куда-то в далёкие дали – в края за высокими горами, где в вихре лепестков расцветают вишнёвые сады. Она неловко почесала затылок и отставила почти допитый чай в сторону. — Неужели настолько очевидно? — Вы всегда поёте эту песню будучи в хорошем расположении духа. Неужели удалось достигнуть определённых успехов в расследовании? — спросив, Ёму вознесла меч над головой и продолжила отрабатывать удар сверху. — Не сказала бы... Но есть такое странное предчувствие, что в скором времени мне должна улыбнуться удача, — не встречаясь глазами с садовницей, Ююко водила пальцами по шершавым краям чашки. Эгоистично она решила, что Ёму лучше не знать о произошедшем. Раньше принцесса могла поведать своей любимой садовнице о чём угодно, даже самую маловажную мелочь, но Ююко и представить не могла, что наступит день, когда она начнёт таить от неё секреты. Без тени сомнения, Ёму догадывалась о различных недосказанностях, но корить госпожу за них явно не собиралась – только покрепче сжала ладони вокруг рукояти. Тренировалась не одна Ёму: призрачная половина повторяла и подстраивалась под все движения сестры, и вдвоём они напоминали изящную пару в точно выверенном танце. — Это же взмах полумесяца? — уточнила Ююко, завидев знакомые движения. — Всё так, госпожа. Как-никак, одна из самых полезных техник во время работы в саду. — Во-о-от оно как. Не зря мне показалось, что уже видела где-то нечто похожее. Твоя стойка явно стала увереннее! — А?.. — Из-за внезапного комплимента Ёму замерла в неестественной позе. — Да будет вам, госпожа! Этот удар – настоящий детский сад, любой бы хорошо с ним справился! Если хотите посмотреть на настоящее кэндо, то я как раз на днях закончила совершенствовать новую технику! Ююко тепло улыбалась, наблюдая за прелестной девушкой, которая ещё не так давно, будучи пока ещё хрупкой девочкой, со слезами на глазах цеплялась за подол её кимоно, наслушавшись страшилок про приведений. Незаметно для мудрой принцессы Ёму выросла в настоящего воина, гордо носящего имя Конпаку, и унаследовавшего два семейных клинка: вакидзаси Хакурокен и катану Роканкен. Временами она, конечно, позволяла себе минуты робости, но Ююко лучше всех знала глубины её решимости, а также непоколебимость воли. Разумеется, всё это можно было сказать и про немую половину садовницы – её неотъемлемую часть. Ёму увлечённо рассказывала про тонкости владения мечом, про то, как важен вес лезвия, как правильно делать замах, чтобы избежать травм, и ещё что-то про то, как ей всё ещё тяжело применять магию без использования клинков. Всё это Ююко знала, слышала много раз, и не только от самой Ёму, но всё равно с интересом, не перебивая, вникала в каждое слово. Как давно они разговаривали вот так непринужденно, не как госпожа и слуга? За последние тринадцать дней Ююко даже и не задумывалась, с головой погружённая в безумные исследования вещей, в существовании которых сомневалась лично. Всего лишь за две недели Ююко почти что позабыла: все эти годы Ёму была для неё не просто слугой. — Поэтому если сконцентрироваться достаточно сильно, то перед глазами предстанет весь… Госпожа? — Посреди объяснений Ёму заметила, как хозяйку охватила меланхолия. — Если бы он мог увидеть тебя сейчас, то несомненно бы гордился, — тихо сказала Ююко. Кончик катаны опустился, с лязгом коснувшись рыхлой земли. С фальшивой полуулыбкой Ёму созерцала, как играл на острие меча свет заходящего солнца. Призрачная половина прижалась к её плечу, приобняв длинным хвостом талию сестры. — Хотелось бы верить… — понуро ответила Ёму. В поместье Хакугёкуро далеко не всегда было так пусто: когда-то в нём жил ещё кое-кто. Незаменимый и горячо любимый Ёму человек. Всё, что она знала, всё, что умела, всё до последнего – его заслуга. Он пропал, оставив её одну посреди бескрайних садов сакуры, и она – крошечная и потерянная пташка в огромном гнезде – безнадёжно плакала днями напролёт. Прошли годы, слёзы высохли, оставив после себя глубокие шрамы, а сад всё такой же бескрайний, и в нём Ёму – взгляд её по-прежнему направлен далеко за горизонт – туда, где бы он ни был. Хозяйку с садовницей окутала тишина, в минуты которой каждая думала о своём. — Но скорее всего, он бы хорошо мне всыпал за столь неподобающий для Конпаку вид! — внезапно прогремел натужный смех, оборвав неловкое молчание. От удивления Ююко встрепенулась: Ёму продолжила тренировку с ещё большим энтузиазмом, чем до этого. Капли пота слетали с её лба, разбиваясь об ледяную сталь рассекающего воздух Роканкена, пока сама она сосредоточенно считала вслух секунды между взмахами. В голубых глазах Ёму переливались слёзы, но девушка не стыдилась своих чувств, наоборот, гордилась всем сердцем. — Да уж, если кто и был невыносимым ворчуном, так это он. — В ответ Ююко могла лишь улыбнуться, а затем просвистел ещё один взмах. Заговорившись, Ююко даже заметить не успела приближающийся закат. Совсем скоро должна была состояться назначенная встреча, поэтому Ююко создала взмахом руки лазурную бабочку и отправила её за оставленным в кабинете веером. — Кстатя говоря, — задумалась принцесса, — разве твоя тренировка не должна была закончиться уже как час назад? — Вы проснулись раньше оговоренного времени, вот мне и пришлось прерваться на уборку вашей спальни и готовку завтрака, но кто же знал, что вы в скором времени захотите ещё и пообедать. Только не стоит переживать из-за таких пустяков, госпожа Ююко, я уже почти закончила! — Из-за меня у тебя столько хлопот, Ёму-чан… — Ююко раскрыла ладонь, куда тут же шлёпнулся веер. Прозрачная бабочка-гонец пролетела над головой Ёму и рассыпалась на яркий дождь синеватых искр. — Сакура ещё даже не зацвела, а ты всё равно каждый день ухаживаешь за садом. Было бы за чем! — Если за ним не следить, то в период Ханами он не будет и вполовину таким же прекрасным, как вы любите, госпожа. Порой ради чего-то прекрасного надо чем-то жертвовать, разве нет? — И на что это ты сейчас намекаешь… — проворчала Ююко, стукнув веером по деревянному полу. — И кого же вы мне сейчас напоминаете, — ехидно хихикнула Ёму. — Хотя, откровенно говоря, мне просто спокойно в этих садах. Ни тревог, ни забот. Только я, моя половина и два клинка в едином танце. Что-то вроде второго дома, если так можно сказать. Ёму схватила висевшее на одной из веток полотенце, вытерла пот со лба и погладила свою сестру вдоль её мягкой спины. — Это что получается, библиотека теперь мой второй дом? — простонала Ююко, задумчиво поводив краешком веера у виска, после чего девушки в унисон рассмеялись. Да, как же Ююко скучала по этим беседам, так и не надоевшим за десять веков. Такие моменты были безумно дороги ей, и потому сердце саднило. Совесть грудой камней со всех сторон сдавливала тело Ююко, и лишний раз было больно вздохнуть. Она понимала; глядя на счастливое лицо Ёму, она прекрасно понимала, что во всём мире лишь она одна ни за что не оставит и никогда не предаст. Так почему же сказать правду было так сложно? Прикусив нижнюю губу, на которой ещё оставалось немного бальзама, Ююко набрала полную воздуха грудь. Никакие кошмары не разрушат связь между ними – таково было её решение. — Послушай, Ёму, я… Но стоило Ююко открыть рот, как в шею подул ледяной ветер, расползаясь под слоями кимоно: его потоки взъерошили волосы принцессы, словно указывая ей на что-то. Она посмотрела на чашку, внутри которой чай задрожал мелкой рябью. Запоздалый гость явился и вряд ли запылился. — Что такое, госпожа? — Ёму уставилась на вдруг замолчавшую Ююко. Та без лишних слов прикрыла рот, кротко улыбнулась, и было в этой улыбке что-то неправильное. — Нет, ничего. Это не так важно, поэтому расскажу в другой раз. Наша покорная слуга соизволила явиться. Ююко, напоминая невесомое пёрышко селезня на озёрной глади, плавно вознеслась над галереей и бесшумно приземлилась на траву. — Госпожа Юкари пожаловала? Мне стоит приготовить чай? — спросила Ёму. — А я-то думала, что я твоя единственная госпожа… Ах, как тут не ревновать… — по-детски протянула Ююко. — Но не утруждай себя, вряд ли прогулка выдастся длинной. Ну, пойду встречу её, а то она у нас такая застенчивая. Скоро буду, Ёму-чан. — Как прикажете, госпожа Ююко. Принцесса призраков направилась вглубь сада, а садовница молча поклонилась ей вслед. Шагая по мощеной тропе, Ююко важно обмахивалась веером. Она вовсе не спасалась от жары, наоборот, погода стояла как никогда приятная, а мягкие лучи солнца нежно пригревали. На самом деле таким образом девушка подавала сигнал: Хакугёкуро осталось далеко позади, а ждать становилось совсем невыносимо. Терпение Ююко кончилось, веер с треском сложили, и раздался недовольной голос: — И долго собираешься прятаться? Выходи уже. Тонкие ветви вишнёвых деревьев ритмично заскрипели, и свободный ветерок донёс до ушей принцессы чей-то сладостный голос: — Вы так мило смотрелись вместе, что мне совесть не позволяла прерывать ваш расчудесный разговор. Звонкий, но в то же время благородно-женственный голос витал в воздухе, окружая Ююко со всех сторон. То справа, то слева – он был везде и повсюду, в том числе и внутри девушки. Голос, настолько утончённо красивый, был преисполнен королевским величием, а его владелец, несомненно, с лёгкостью мог продекламировать самые прекрасные стихи, да так, что никто не сможет остаться равнодушным. — Можешь не продолжать. Ну что, сколько на этот раз следила за нами? — задала неудобный вопрос Ююко. Словно затаившаяся в тени кошка, гостья залилась хихиканьем, и было в том смехе нечто коварное, пропитанное неприкрытой издёвкой, что пробирала до самых костей. Ююко, правда, ничего не смущало: она давно привыкла к причудам своей подруги. Для одних та была неописуемым ужасом из кошмарных глубин разума очередного безумца, не выдержавшего истинного облика многоцветного космоса, но для принцессы мёртвых её смех напоминал разве что хитрого ребёнка. Напакостив, он, с нахальной ухмылкой, всё продолжал отрицать любую свою причастность. — Как грубо. Вовсе я не следила. Хотя, если ты настаиваешь… Пространство перед глазами Ююко рассекла едва заметная линия, а затем она без предупреждения раскрылась так широко, что вспыхнувшее чёрное полотно закрыло собою вид на каменную лестницу к покоям Сайгё Аякаши. Тёмная завеса, напоминая бездонный колодец, зияла в воздухе, а за ней – лишь ещё более глубокая чернота, за которой, возможно, таился наичернейший мир из всех. Вскоре внутри парящего мрака медленно, с липким отзвуком раскрылся налитый кровью бездушный глаз с узеньким зрачком. А за ним открылся и второй, и третий, и четвёртый, и когда всю поверхность усыпали багряные пятна, из неё высунулась чья-то ладонь в белой перчатке, словно бы приглашая на танец. Пальцы плавно сомкнулись, а из разрыва показался стальной кончик розового парасоля. Послышался стук каблуков насыщенно-красных туфель, зашуршали фиолетовые шелка, и мгновение спустя перед Ююко предстала особа изысканного стиля. Приподняв зонт, пальцами свободной руки она провела сквозь золотистые пряди своих длинных волнистых волос, а затем взглянула на Ююко выразительными глазами цвета аметиста. — То убеждать в обратно я тебя не собираюсь, — закончила свою фразу дама и поприветствовала принцессу мёртвых грациозным реверансом. Ююко удивлённо оглядывала гостью, помпезность которой не вызывала в ней ничего, кроме скупой ухмылки. — Ну и что это было, Юкари? — спросила Ююко. Та в ответ таинственно промолчала. Не отпуская край своего платья, она сделала пару оборотов вокруг себя. — Нравится? В мире людей нынче такое популярно. Юкари сложила зонт, позволив рыжеватым лучам солнца упасть на её оголённые плечи, и продолжила хвастаться перед Ююко своим новым нарядом с разных сторон. Подол платья вздымался, выставляя напоказ стройные щиколотки, пока прошитый золотыми узорами корсет тёмно-фиолетового цвета акцентировал в ней всё самое женственное, а линяя белых оборок чуть ниже плеч являлась той самой гранью между девичьей изысканностью и вопиющей срамотой. Девушка была необычайно красива, и платье с ювелирной точностью подчёркивало её изящные формы, за которые ей было ни капли не стыдно. — Если это и было популярно, то точно века два назад. — Я считаю, что некоторые вещи должны оставаться в моде вечно, — поправив перевязанную в красный бантик ленту на шее, Юкари создала лёгким движением пальцев новый разрыв и уронила в него зонт. — В честь чего такое шоу? В последний раз ты так наряжалась разве что на день рождения Ёму. — Ах, ты ещё не поняла? У меня выходной, Ююко. Знаешь, это такой день, когда не надо работать и можно расслабиться. Ни забот, ни тревог, как сказала бы Ёму, — протянула Юкари и подошла к Ююко вплотную. — Что-то я пропустила момент, когда у тебя появились дни помимо выходных, — съязвила Ююко. Но гостья лишь улыбнулась тонкими губами – её тут же поглотил очередной разрыв, и только послеобраз демоновых глаз продолжал мелькать в воздухе. Ююко услышала, как раскрылась ещё одна дыра в пространстве прямо над её головой, и следом две жёлтые пряди с красными бантами на кончиках повисли перед её лицом. Подняв взгляд, Ююко увидела довольную физиономию Юкари. “С румянами она явно переборщила” - подумала принцесса и отвесила подруге щелбан. Та, зажмурившись от боли, скрылась в разрыве, а затем откуда-то послышался голос: — Обижаешь, Ююко. Даже такого ёкая как я можно ранить, — театрально проскулила дама. Но Ююко не собиралась идти у подруги на поводу. — Ну, хватит тебе в игры играть. У нас не так много времени, так ведь, Юкари. Обернувшись, Ююко увидела, как позади неё как ни в чём не бывало стояла с кроткой улыбкой Юкари. В обеих руках она сжимала парасоль, видимо, так и не решив: нужен он ей или нет. — Можно и так сказать. Без лишних приглашений Юкари присоединилась к прогулке, и вместе они поднимались по широкой лестнице из сероватого, потрёпанного временем камня. Вряд ли уже кто-то сможет поведать, когда и ради чего возвели первую ступень, но теперь подъём выступал в роли некой прелюдии перед свиданием с прекрасной вишней. Девушки молчали, но это молчание говорило больше, чем любые возможные слова на каком-либо языке. За десять веков они научились понимать друг друга не то что с полуслова – одного взгляда было всегда достаточно. — Пригласила меня, чтобы всю прогулку молчать? — всё-таки поинтересовалась Юкари. — Ах, извини, — беззаботно ответила Ююко. — Просто собираюсь с мыслями, а то мы так давно не виделись. — Одна неделя – это уже давно? — Юкари недоумевала. — Так обычно от тебя продыху нет! Заваливаешься без приглашения, ещё чаем тебя угощай. Любишь ты смотреть, как разрывается от дел Ёму-чан, будто бы не знаю. Ююко без умолку жаловалась, но в то же время бодро ухмылялась. Редко бывало, когда она так долго не могла пожаловаться лучшей подруге на суету жизни принцессой, так сверху ещё навалились проблемы куда похуже. Были такие вещи, даже чересчур многие, если сосчитать их все, которые Ююко могла рассказать только заносчивому ёкаю рядом. — Порой кажется, — продолжила со светлой печалью Ююко, — что с того самого дня ты начала избегать меня.. Гостья удивлённо вскинула бровью. — Всего лишь твоё воображение, — тут же уверила она Ююко. — Просто в последнее время прибавилось работы с хакурейским барьером: Генсокё ещё не до конца оправился после инцидента с красным туманом, а в преддверии ханами не хочется никаких новых происшествий. Не сплю, не отдыхаю, как уже могла понять. Ах, ещё Рейму сильно продвинулась в изучении Природы Фантазии, поэтому приходится посматривать за ней, чтобы ненароком не убила себя. В общем, всё по-старому. — По-старому, говоришь… Никто не осмелился продолжить. Чрезмерно подробное объяснение Юкари вызывало у Ююко только ещё больше подозрений, но та не решилась озвучить их вслух. У неё не было причин не доверять подруге, которую она знала лучше, чем кто-либо ещё, но как раз-таки поэтому Ююко и не могла полностью поверить в сказанное. Ничего не поделаешь: такую уж славу успела снискать знаменитая повелительница всех границ – Юкари Якумо. — Всё ещё мучают кошмары? — спросил ёкай. — Не делай вид, словно не знаешь. Ни одной ночи без них, и с каждым днём они всё ярче, осязаемее. Солнце не грело, а его лучи не били по глазам, но девушки продолжали от чего-то прятаться: одна – за тонкой бумагой веера, другая же – за плотной тканью зонта. Обе понимали, насколько неловкой будет встреча, потому решили подыграть друг другу: сделать вид, что всё не так плохо. — И твоё мнение на их счёт, как понимаю, тоже не изменилось? — продолжила расспрос Юкари. — Неважно, каково моё мнение, как и неважно, мучают меня эти кошмары или нет. Что по-настоящему не даёт мне покоя, так это тот факт, что мы, призраки, попросту не можем видеть сны. За всю свою тысячелетнюю призрачную жизнь Ююко ни разу не видела сны. Ночь для неё была всего-лишь мигом – чёрной вспышкой перед новым рассветом. Её тело мало чем отличалось от живого человека: она могла дышать, чувствовать боль и усталость, плакать горькими слезами и краснеть от жаркого волнения. И всё же, Ююко была мертва; как бы близко она ни походила на людей, Ююко всё ещё была ёкаем – созданием мира вымыслов, душа которого давным-давно покинула оболочку реальности, чтобы поселиться в сосуде иллюзорности. А что такое сон, если не такая же иллюзия? Расплывчатые образы, палитра несуществующих цветов – всё это мимолётная фантазия, наутро тающая под завалами бессознательного. Юкари ничего не ответила, да и нечего было отвечать. Перешагнув последнюю ступень, вдвоём они оказались на внушительных размеров площадке, в центре которой возвышался Сайгё Аякаши. Ююко, не продолжая шаг, задала свой вопрос: — Я спрошу ещё раз, Юкари. Что ты знаешь об этих снах? — К твоему сожалению, мой ответ всё такой же – ничего. Как бы некоторые ни хотели верить в обратное, даже я не всезнающая. — Пока Ююко созерцала всеобъятные ветви Сайгё Аякаши, Юкари смотрела в другую сторону – на сгораемый в закате небосвод. — Вот как. Ну, ничего не поделаешь. — Не понимаю я твоей уверенности, что они как-то связаны с твоим прошлым. Учитывая всю уникальность твоего случая, причин может быть бесконечно много, — оказавшись под голыми кронами сакуры, Юкари сложила зонт и обеими ладонями оперлась на него, как на трость. — Я не уверена, Юкари, просто знаю, что так и есть. Я вижу её каждую ночь, снова и снова, эту девочку с моим лицом. Я прочитала столько книг о сновидениях, о памяти, и не могут люди видеть образы, взявшиеся из ниоткуда. — Ты призрак, Ююко. — Я была человеком. Медленно Ююко зашагала к Сайгё Аякаши; Юкари осталась на месте, печально оглядывая удаляющуюся спину подруги. Одинокий стук гэта оглушал, но Ююко не слышала даже его. — Уже тысячу лет все называют меня принцессой призраков, словно я всегда была ею. Но это ведь не так. Я была кем-то ещё, и все эти годы меня постоянно одолевало непонятное чувство… — на секунду Ююко задумалась, чтобы подобрать слово получше, — ностальгии. Я никогда не понимала почему, но с началом кошмаров всё обрело некий новый смысл. — Ююко убрала веер за пояс и, мягко улыбаясь, провела ладонью по морщинистой коре дерева. — Сайгё Аякаши. “Разноцветный рассвет” - довольно ироничное имя для такого как он. Думаешь, в этом году он снова не расцветёт? — Кто знает. Учитывая, что на других деревьях уже начали пробиваться почки, а этот по-прежнему гол, то не питала бы особых надежд. В легендах говорят, что Сайгё Аякаши древнее самого Мира Мёртвых, но никто никогда не видел, как распускаются розовые цветы на его могучих ветвях. Ююко всегда смущало, что об этом только говорили, но никогда не писали. В былые времена они с Юкари часто шутили о забавном совпадении созвучности имён Сайгёдзи и Сайгё. Даже Ёму задавалась этим вопросом, а среди призраков любили говорить следующее: мол, из всех кандидатов Ямы выбрали на пост принцессы человека с самым похожим на Сайгё Аякаши именем. Такая вот незамысловатая причина, чтобы сделать кого-то вечным заложником Мира Мёртвых. Но впервые за тысячу лет Ююко больше не было смешно. Сайгё Аякаши, который не может зацвести, и Ююко Сайгёдзи, которая не может вспомнить, – две загадки загробного мира, во взаимосвязи которых оставалось мало сомнений. Отстранённо, принцесса продолжала задавать вопросы не столько Юкари, сколько несправедливо далёкому небу. — Может, он тоже видит сон? Длинный, нескончаемый сон, от которого не может проснуться. — Всё в мире способно видеть сны, Ююко. Своим существованием ты это доказываешь, — ответила Юкари и встала рядом с подругой, но та даже не обернулась. — А ты, Юкари? Ты видишь сны? — Мне кажется, я отвечала на похожий вопрос веков так семь назад, — ёкай границ тяжело вздохнул. — Вряд ли какой-либо из моих ответов сможет удовлетворить тебя, Ююко. По сути своей мои слова – пустой звук, бессмысленная болтовня, ведь не найдётся такой правды, которая ответит на всё. Быть может, Генсокё – это и есть сон, который я вижу, а может, это я всего лишь недолговечный сон, который видит Генсокё. Но на самом деле, ничего из этого не имеет значения. — Словно отражение в зеркале. Никогда не знаешь, по какую сторону стоит оригинал, а где копия. В конечном итоге, они всё равно идентичны, — не отпуская одной руки с Сайгё Аякаши, Ююко уставилась на вяло сжатый кулак другой. Большим пальцем она тёрлась об указательный и всё думала: “Не может быть такого, чтобы настоящей была не я”. — Аналогий можно придумать море, и правда всегда будет где-то между. В мире людей нас принято считать иллюзиями – всего навсего ложью, но что насчёт нас? Неужели ты, я, Ёму, Ран или Чэн – все мы – всего лишь вымысел, ничего общего с реальностью не имеющий? Кто вправе такое решать? Что если внешний мир, так же как и мы, попросту кем-то выдуманная ложь? Бывают случаи, когда обе половины реальны, а бывают, когда обе не существуют, тогда как вообще определить что есть что, когда граница настолько размыта? Реальности, во всех её противоречивых проявлениях, не существует, Ююко, потому что не существует рамок, пригодных для её существования. В конечном итоге, последнее решение мы принимаем сами. То же самое касается драгоценного ответа, который ты так усердно ищешь. Юкари закончила, но Ююко некоторое время хранила молчание. Сложно было сказать, слушала ли она вообще, и не похоже, что Юкари это волновало. Спустя пару минут тишины принцесса повернулась к подруге с кривой ухмылкой, прыснула в кулак, а затем и вовсе залилась смехом. — Я даже не знаю, хотела ли ты дать мне совет или только сильнее запутать, — сказала Ююко задорным голоском. — Кто бы мог подумать, что ты способна на такие сентименты. — Смейся, сколько влезет, — Юкари недовольно и крайне забавно поморщила лоб. — Считай это моим советом. Только ты сможешь понять, что делать с этими кошмарами, но поймёшь ты это, когда сможешь решить. Не забывай, никто не знает тебя лучше, чем ты сама. — Это не так, Юкари. Ответ призрака был молниеносен, и не было в нём уже тёплой радости. Юкари повернулась к подруге – та ещё улыбалась. Поникшими глазами Ююко укоризненно смотрела на неё, и в кроваво-красном отражении самой себя Юкари могла уловить чувства, которые девушка не могла выразить словами. Боль и обида, накопившиеся за одну тысячу лет, неслышной бурей пронзительно рыдали внутри её непреклонного взгляда. — Я ничего не знаю о себе, Юкари. По крайней мере, не то, что хотела бы знать. Но ты – другой разговор. Если кто-то и должен что-то знать о прошлом Ююко Сайгёдзи, так это ты. Как много лет прошло с тех пор, как Ююко в последний раз задавала этот вопрос? Она прекрасно понимала: Юкари избегала её в последние дни только из-за этого. Ююко любила Юкари; обожала всем сердцем, и не существовало моментов счастливее времени вместе с ней. Иной раз она могла быть грубой, ленивой, несуразной, практически невыносимой, и не то чтобы Ююко верила хотя бы в половину сказанного ею за годы. Но, несмотря на это, Ююко доверяла Юкари, потому что верила: самый любимый в её смерти не то человек, не то ёкай никогда не предаст. Поэтому Ююко ни секунды не сомневалась, что из-за этой самой любви Юкари никогда не сможет сказать правду. — Ты меня ради этого сюда позвала? — Вымотанная за день Юкари уставши зажмурила глаза, но по их открытию ничего не изменилось. Ююко не изменилась. — Я же говорила, что не имею ни малейшего понятия, кем ты была до смерти. С кого надо спрашивать, так это с самих Ям. — Сыта я по горло их отговорками про строгую секретность этой информации и какую-то там цену, которую должен заплатить каждый новый владыка мёртвых. Писать им письма – пустая трата нервов, — фыркнула Ююко. — Тогда какие вопросы ко мне? Я вроде не похожа на Яму. — Пускай ты не Яма, но из всех ёкаев Шики отправила встретить меня именно тебя. Именно ты поприветствовала меня, когда я впервые проснулась в Хакугёкуро. Именно ты сказала, что меня зовут Ююко Сайгёдзи. Именно ты рассказала всё, что я знаю о Генсокё, о магии, о том, что значит быть кем-то. Голубое кимоно мне подарила именно ты. А также… — Заведя руку за поясом, Ююко достала самую ценную для неё вещь. — Этот веер я получила тоже от тебя. Ююко раскрыла его и провела пальцами по бумаге-гармошке. Пускай это не было чистейшим шёлком, как и не было следов позолоты, а спицы – всего лишь бамбук не лучшего качества, но за всю тысячу лет Ююко не видела более красивого веера. Его мастер давным-давно позабыт, но рисунок, который он оставил на своём лучшем шедевре, остался. Одна половина была залита ночной синевой, под покровом которой кто-то дремал в одинокой повозке, другая же благоухала цветами камелий, купающимися в лучах персикового восхода. За облаками виднелся диск солнца, и он только-только начинал свой путь; начинал свою жизнь. Ююко всегда ощущала с веером необъяснимую связь. Всякий раз, когда любовалась его рисунком, она словно чувствовала порывы свободного ветра, слышала шелест высокой травы, купалась в лучах громадной звезды жизни, сжигающей своим жаром полотно небес. Он был порталом в другой, далёкий и такой непонятный, но дивный мир по другую сторону. — Таково было данное мне десятью королями Ада поручение. Ничего кроме бумажки с твоим именем я тогда не получила, а гостинцы выбирала уже сама. Кимоно, напоминаю, моими руками сделано. Не понимаю, что ещё ты хочешь от меня услышать? — Я хочу знать, кто я. Неужели желать ответы на свои вопросы – тяжкий грех? — выдавила из последних сил Ююко и поникла головой. — Ты – Ююко Сайгёдзи. Вот и вся правда, — Юкари подошла к подруге и положила руку ей на плечо. — Так ли это на самом деле? — Это я могу тебе гарантировать. Ююко досадно ухмыльнулась. Сделав пару шагов назад, она продолжила прогулку вдоль площадки, а рука ёкая осталась висеть в воздухе. — Не назвала бы твои гарантии самыми надёжными. Если честно, я ожидала большего. Создаётся впечатление, что ты действительно ничегошеньки не знаешь. — И для этого тебе потребовалась тысяча лет? — Не думай, что я так просто сдалась. Однажды ты мне всё расскажешь, и никакие разрывы тебя не спасут. Послышался глухой свист, а затем ещё один. Краем глаза Ююко уловила, как исказилось пространство рядом, и вот Юкари шла с ней нога в ногу. — Если захочу раскаяться, то сделаю это с глазу на глаз, так что убегать не собираюсь, — самоуверенно выдала Юкари. — Но я правда ничего не знаю, Ююко. А если бы и знала, то непременно поделилась бы с тобой всей имеющейся информацией. Поэтому, верь мне. День близился к концу, и Ююко казалось, что она так ничего и не добилась: ни за этот день, ни за последние две недели, ни за тысячу лет. Всё ещё стояла на том самом месте, не продвинувшись ни на шаг. Ещё немного, думала она, ещё совсем немного, пока не замерцает вдалеке заветный ключ. Ююко сжала веер в руке, подняла голову, дабы посмотреть на изрезанное ветвями Аякаши небо, и песня о сакуре всё ещё отзывалась в душе. — Спасибо, Юкари. Остаток беседы девушки провели, обсуждая различные истории из своей многовековой дружбы. Юкари вспомнила каждое своё путешествие в поисках информации о прошлом Ююко, не забыв упомянуть десятки писем, адресованных лично королям Ада, а Ююко могла только смущённо отмахиваться веером. “Это ничего не значит, ты явно что-то скрываешь!” — утверждала принцесса, но Юкари эта её упёртость лишь сильнее веселила. В отместку Ююко спешила напомнить, что ёкай границ обязан ей по гроб жизни за все разы, когда ей приходилось нянчиться сначала с малюткой Ран, а потом и с Чэн из-за так называемой кое-кем нехватки времени. Юкари же утверждала, что с юной принцессой призраков нянчиться было намного тяжелее. Разумеется, про игру в го они тоже не забыли. Ююко в очередной раз пообещала раскрыть секрет жульничества подруги, пригрозив добиться своей первой победы уже к концу года, правда Юкари никак не отреагировала – только напыщенно хохотала, прикрывая рот рукой. Они смеялись. Они краснели. Они продолжали идти вперёд. — Даже не останешься на одну игру в го? Думала, что разговор подогрел в тебе интерес, — спросила напоследок Ююко, провожая подругу. — Работа не ждёт, да и у тебя были планы в библиотеке. Не хочу отвлекать. — Юкари восседала на разрыве, как на банкетке, вальяжно закинув ногу на ногу. — Ты и про это знаешь? — попыталась сыграть удивление Ююко. — Ещё бы я не знала! Ты своё лицо давно видела? Проспись, Ююко Сайгёдзи. — Обещать не могу, — ещё один смешок. — Ну и? Когда ждать тебя в следующий раз? Юкари призадумалась. — Тяжело сказать. Как говорится, рано или поздно. — В твоём случае это всегда поздно. Разрыв плавно поднимался всё выше, и вместе с ним отдалялась Юкари. Прятать за маской наблюдателя цвета своих истинных намерений ей всегда удавалось лучше всего, поэтому она прозрачно улыбалась. — До встречи. — Юкари помахала на прощание, затем провела ладонью перед лицом, и следом разрыв моментально заглотил её целиком; только два красных бантика с краёв разрыва пару секунд провисели в воздухе, но и те вскоре испарились. В саду осталась одна Ююко. Ещё долго она нарезала круги вокруг Сайгё Аякаши, обдумывая слова подруги. В последние мгновения, когда лицо Юкари не было видно за ладонью, Ююко успела всмотреться в фиолетовый блеск её полуприщуренных глаз – в них не было ничего, кроме тоскливого сострадания. Именно этот прощальный взгляд, подаренный всего-то на долю секунды, окончательно убедил Ююко. Все тринадцать дней она уверяла себя, что кошмары – наваждения из тёмного мира снов – были наказанием, чьей-то пыткой, а девочка с её лицом исполняла роль мучителя, но утром Ююко усомнилась в этом, а под конец дня всё и вовсе встало на свои места. Принцесса жестоко ошибалась; не тем она доверилась в её нелёгком деле. После разговора с Юкари Ююко поняла, что кроме девочки из кошмаров, положиться ей было больше не на кого. Засыпая на четырнадцатую ночь, Ююко пожелала вернуться в окровавленную комнату.