Самый дождливый день в году

Удивительно, но Осаму за свои девятнадцать лет никогда не был на кладбище. Наверное, обвиняя Сакуноске в том, что именно из-за него он находится в Бостоне – сильно ошибался. Всё началось далеко не с этого, а повествование такое долгое и нудное, что подробно углубляться во всё это не хотелось. В любом городе в декабре, должно быть, всё так серо, безмолвно, природа уходит на покой и правят всем снега и холодные ветра, а ещё колючие морозы, что забираются даже под самую тёплую одежду, сколько бы не одевался – почти наверняка всё равно замёрзнешь. Как сейчас было в Японии? Мать про это не рассказывала, только младшая сестрёнка жаловалась на то, что больше не может надевать свой любимый осенний плащик, который ей подарили. Мол, ещё и шапку носить же нужно, а от этого причёска портится, девочки в любом возрасте очень сильно переживают из-за таких вещей, им же нужно быть самыми-самыми красивыми. А вот его шапку никто не заставляет надевать, парень сильнее натягивает воротник пальто и стряхивает с кудрявых волос снежинки, даже если те и после продолжают приземляться туда же, ладони уже холодные. Вокруг слишком тихо, надгробия неподвижно стоят чёткими рядами, в ограждениях или без них, выше на одной из веток деревья хлопает крыльями птица, но голову он не поднимает, смотрит в землю и думает о многих вещах, которые мало касаются нынешней ситуации. Просто нужно было, чтобы был рядом, место устрашающее, но не вселяет какого-то нескрытного ужаса. Смерть – слишком частое явление, необратимый процесс в жизни каждого человека. Кому-то не везёт умереть раньше, кто-то живёт до самой старости, когда существование становится уже менее значительным. Ты уже добился всего, чего можно, что нужно ещё? Даже прямо сейчас, именно в эту секунду, когда они стоят тут – по всей земле, в абсолютно разных странах и городах умирают по своим обстоятельствам сотни человек. Может Осаму тоже сейчас сделает шаг, споткнётся об собственную ногу и так неудачно упадёт, что свернёт себе шею насмерть. Что ж, это тоже можно добавить в список не самого лучшего и позорного ухода. Впрочем, и не думать о таком сейчас тяжело. — Всё хорошо? — всё же обращается к Гин, поправляет ей шарфик, когда обходит и встаёт спереди. — Извини, я не особо мастер поддерживать кого-то в таких случаях. — Я поэтому попросила тебя пойти со мной, — она смотрит будто бы насквозь, пока взгляд не фокусируется, — Ичиё бы спрашивала то же самое каждую секунду и вместо меня бы рыдала тут, а ты просто рядом и от этого легче. — Да, ей стоит научиться держать себя в руках хотя бы в таких ситуациях. Он никогда до одиннадцати лет не слышал про дядю Эйса и тётю Юки, а уж тем более про их единственную дочку. Так что и жалости к женщине не было, мёртвых не жалеют, а вот Гин старается выглядеть нормально, но изнутри её будто бы трясёт, жутко представить, какого это. Кареглазый ещё сам был ребёнком, обычным шестиклассником, который уже более открыто старается вникнуть в разговоры взрослых, при этом всё равно особо не интересуясь происходящим. Разве не у всех детей так? Услышал случайно, запомнил, а потом удивляешь старших. Всё равно поспособствовать происходящему он не мог. — Знаешь, я не виню твоего отца, — говорит школьница чуть громче и отходит, медленно двигаясь к выходу. — Я уверена, что он сделал это не со зла к нашей семье, он ведь правда не мог так поступить? Честно, Дазай до сих пор не особо знает всю эту историю, именно поэтому навострять уши ни разу не вредно: слов сейчас не находится. — Не мог. *** — В аэропорт нужно будет приехать уже в десятом часу, я заеду за вами в девять примерно, может чуть раньше. Вещи собрали? — Да, вроде как, — тяжело выдыхая от напряжения он смотрит на свою большую сумку, об которую в ту же секунду спотыкается Хигучи, когда заходит обратно в гостиную. Слышится ругань, а Гин посмеивается и берёт из её рук вазу. — Значит, мы приземлимся где-то в четыре часа по местному времени, правильно? — Ага. Ты окна закрыл в квартире, проверил розетки? — у Сакуноске тоже на фоне шумновато. — Да-да, закрыл всё — Паспорт не забыл? — Ещё один подобный вопрос и я ударю тебя при встрече. Акико летела вместе с ними и студенту никак в голову прийти не может объяснение, чем руководствовался его брат, когда позволил этому произойти. Не странно разве? Нет, ладно, они достаточно долго вместе, по меркам Дазая два года – это действительно нормально, чтобы отвезти свою возлюбленную к родителям и познакомить их друг с другом, просто.. Это каким-то диким кажется, именно поэтому отказался брать с собой Люси, которая тоже сейчас находилась тут, в квартире у Гин, что-то готовила на ужин. Сейчас так-то десять часов ночи, но почему бы и нет. Девушки завтра проводят их. — Кстати, мать нас сама встретить не сможет, вызовет машину, чтобы ждала вовремя. — Да, я в курсе. Предполагал, вернее, — убирает телефон от уха и проверяет уведомления. — Всё, до завтра, у нас тут ещё дела есть. — Что он сказал? — брюнетка подходит и смотрит в телефон, потом поднимает голову на него. — Ничего нового. Отец ведь встретит тебя? — М-м, да, он писал. — Я буду так скучать без тебя, Гинни! — кажется, светловолосая и сейчас была готова расплакаться, обняла свою девушку со спины и уложила голову ей на плечо, на эти действия младшая закатывает глаза. Это ненадолго, всего пару недель в доме, в котором он вырос. Новый год предвещает быть другим, не таким натянутым, когда их семью будто бы кто-то под дулом пистолета заставлял праздновать эти дни. Поменяет ли хоть что-то присутствие Йосано или нет – возможно только гадать. Может Огай станет чуточку приветливее, но вот то, что мужчина мог скучать – очень сомнительно, просто нельзя так, чтобы они были отдельно друг от друга. — Я накрыла на стол, идите сюда уже! — теперь и Монтгомери подаёт признаки жизни с кухни. Наконец-то, Осаму с самого утра ничего толком не ел, а пахло аппетитно. Удивительно, что Люси вообще взялась за это и не просила периодически помощи у Хигучи. А после ужина можно было разлечься на своих местах и уснуть, причём желательно быстро, потому что подниматься придётся всё так же рано, как и в любые остальные дни. Суматоха неизбежна. Гин с Ичиё легли у младшей в комнате, а они с Люси заняли места на раскладном диване, поудобнее поставили подушки, проверили ещё раз перед сном телефоны и одновременно убрали их. И теперь та смотрит на него, даже в темноте это хорошо видно, да и из ванной кто-то вышел последний и забыл выключить свет. Разговора ведь не избежать, да? — Я вот думала, что можно подарить тебе на Рождество, — тихо шепчет и переворачивается на спину, перебирая пальцы между собой, — но так и не придумала. А теперь ты улетаешь. — Но я же вернусь, правильно? Ты можешь придумать к тому времени, что мне можно подарить. — Ты мне уже подарил, мне стоило тоже сделать это заранее. Да, она даже сейчас в золотых висячих серьгах, было видно, что они ей очень понравились. — Всё в порядке, — Дазай, недолго думая, ложится поближе и заставляет её уткнуться себе в грудь, что она и делает, вдобавок обвив руками тело. Наверное очень расстроилась бы, узнав, как её парень отреагировал на приглашение матери, но его это не сильно гложет, потому что поступил правильно. — Откуда в тебе вдруг столько сентиментальности? — Заткнись. И он затыкается, перед этим лишь усмехнулся тихо, за что всё равно получил в рёбра, совсем легонько. Всё это выглядит так, будто бы Люси будет скучать тоже, ждать от него сообщений и фотографий, при этом никогда не признаваясь об этом вслух. Именно поэтому отношения тяжелее, чем кажутся. И они не маленькие уже, мировоззрение сложено, а Дазаю казалось, что всё будет проще, потому что затеял это не всерьёз. От любви до ненависти всего один шаг, как говорят, и хуже этого может быть другой путь. Шаг к безразличию. Всё строится на доверие, понимании, а главное – на внимании. Его отсутствие может служить зелёным светом, намёком задуматься. И опять же: страха нет. У его родителей ничего из перечисленного не было, а они всё равно по сей день живут под одной крышей. Понятно, чего ради, только счастливее от этого никто не становится. — Тогда сладких снов? — убирает тёмно-рыжие волосы, которые почти лезли ему в рот и даже целует в макушку. — Доброй ночи, Осаму. *** Да уж, утро это действительно было диким. Для начала, проснулся он не от будильника, который стоял на восемь, а от звонка брата, и поступил он ещё раньше, чем его мог разбудить раздражающий звук. Вылет обозначился на полчаса раньше, разница не существенная, но видимо Сакуноске так не считал и ехал по адресу Гин вместе с девушкой уже тогда, когда у них никто не встал. Пришлось делать всё по-быстрому, будить девчонок, завтракать не спокойно и мирно, а активнее, чтобы не провоцировать у кое-кого возмущения. Они всё равно быстро собрались, ещё раз пробежались по списку, по квартире, а потом отнесли в багажник машины сумки. Все были сонные, долго прощаться не стали, обменялись объятьями и обещаниями звонить и писать друг другу. В таких моментах есть своя прелесть, они уютные, прям по-родному. Люси старалась выглядеть стойко, но зелёные глаза явно были наполнены грустью и тоской. А Хигучи всё-таки пару слезинок не сдержала, размазывая их по холодным щекам. Старший тоже не поленился спросить, почему юноша не взял свою любимую в Японию, ответа не получил так же, как и мать. Даже смотреть на быстро сменяющиеся за окном виды было интереснее, чем принимать участие в разговоре с ним и Акико, вот честно. Что касается Гин – она вырубилась уже через минут пять после того, как они выехали, хотя особо долго ехать не пришлось, точно он сказать не смог бы, потому что сам, вообще-то, умудрился уснуть под тёплым кондиционером. Мучиться в самолёте больше десяти часов явно всего этого не стоило, перелёты очень трудны, а все эти начальные дела ещё труднее, но так как за старшего был не он –переживать обо всём стоило тоже не ему, вот это уже прекрасно. Ни в одном аэропорту не может быть тихо, гул пробирал до мозгов, какие-нибудь невежи видели необходимость пройти мимо и толкнуть, даже не оборачиваясь. Частный самолёт отправили бы тогда, что уж мелочиться? А ещё кофе, которое Дазай выпил почти перед посадкой, был не вкусным, что за несчастья на каждом шагу? Хоть ноги себе ломай и ползай, как вздумается, кажись даже так было бы легче. Зато хотя бы никаких изменений в рейсе больше не было, вылетели вовремя и тут уже занимай себя, как душе угодно. Половина предпочла сразу же поспать, в салоне было темновато и холодно, стоило послушаться Гин и одеться потеплее ещё дома. Спасибо на том, что все эти проблемы были конечными и оставалось только пережить эти четырнадцать-тринадцать часов полёта. Он бы пожелал разбиться насмерть, не сиди рядом с ним сестра. Даже слишком иронично, но ему правда не хотелось домой. *** — Мам, мам! Там машина приехала, это Осаму и Сакуноске вернулись? — девочка прислоняется ладонями к стеклу панорамного окна, так же быстро отстраняясь, только вот следы остались всё равно. — Мам, это они? — Да, солнышко, — Офелия выходит из комнаты и улыбается дочке, подзывая её к себе движением руки, которую через несколько секунд уже хватают и тянут за неё. — Быстрее, пойдём быстрее, вдруг они подумают, что мы их не ждали и уедут обратно в аэропорт? Дазай потягивается с тихим стоном, когда выходит из автомобиля. Господи, как же он устал уже сидеть. Всё тело болит, нещадно и ощутимо это каждой частью, даже конечностями. Старшему не лучше, трёт переносицу и не может открыть глаза, зато Йосано больно бодрой выглядит, держит свой рюкзак и, кажись, восхищается размерами их особняка. В городе и не такое увидеть можно, не так уж это и удивительно. Ладно, она его просто раздражает и поэтому придирки так и хлещут, благо лишь мысленно, за языком-то следить умеет в таких обстановках. — Осаму! — Элис налетает на него и так крепко сжимает ноги, что он снова охает и ахает, еле как опускаясь на корточки. — Привет, ягодка, скучала? — Ужасно скучала! Почему ты так редко звонил мне? Я очень сильно переживала за тебя, ты ведь далеко-далеко улетел, — она поджимает губы и обнимает его теперь за шею. Сил поднять на руки у него сейчас точно не хватит. Испытать вину – тоже. — Прости, я обещаю, что исправлюсь и буду звонить тебе каждый день потом, хорошо? — Честно-пречестно? — Честно-пречестно. На Сакуноске она обратила куда меньше внимания. Обняла, конечно, и спросила, что за красивая девочка рядом с ним, но и так понятно, у кого из них лучше получилось стать страшим братом для неё. — Привет, мальчики, — теперь и родительница вышла вперёд, поочерёдно целуя обоих в щёки, — какие уставшие, ужас. Дорога была такой же тяжёлой? Ох, если бы она только знала, насколько.