Самый дождливый день в году

Чуя чокнутый на всю голову и слышал это в какой-то период жизни настолько часто, что на полном серьёзе задумывался: он действительно такой? Что странного, что люди отзываются, как о ненормальном, сбежавшим из психбольницы человеке? Вообще-то он адекватный и с возрастом это всё более заметно, как-никак целых двадцать лет будет, пусть и чувствует себя на двенадцать порой. А сейчас по одним глазам родителей и брата можно понять, что снова дурные и плохо влияющие мысли вернулись. Конечно: задумал лететь в Японию! Фактически незнакомая страна, мать там проживала до выхода замуж, а дальше толком ничего неизвестно, тем более речь о Йокогаме идёт. Дазай сам, наверняка, не помнит, насколько много успел рассказать о себе, да и он мало чего рассказывал. Но, если вспомнить проживание вместе, совместные вечера, не сразу показавшиеся самыми ценными моментами в жизни – они о чём только не говорили, у других бы уши завяли столько слушать, и язык отвалился столько болтать. А им нравилось. Ну, Накахаре нравилось точно. Вот идиот, сам себя лишил возможности быть довольным каждый ёбанный час и сам же ноет каждую ночь в подушку. Ни одной футболки не забыто, он бы не переставал носить её или спать с ней, надеясь, что запах чужого тела не выветрится. Реально поехавший, неотложку вызывать в таких случаях, зачем мелочиться? Так ведь ещё правда напился пару дней назад и позвонил шатену, на удивление помнит, сколько всего успел сказать не по теме и так стыдно.. Стыдно больше от того, что на утро он прекрасно осознал вину и не перезвонил, не извинился. Ну кто так делает? Как раз таки ненормальные люди, у которых с головой не всё в порядке. Да в порядке всё, честно, стоит выпивать меньше, алкоголь – самый жестокий и непосильный враг. Слова-то ладно, их порой можно контролировать, а мысли – довольно редко. Вот у рыжего так. В тот день после того, как вызов поспешно сбросили и задумался о том, что было бы очень кстати смотаться в Японию. Ну чисто ради того, чтобы увидеть полюбившегося человека, кто так не делает? Да все так делают, когда возможности не ограничены, а у него даже денег нет, лох лохом. И ладно бы, если бы к вечеру мысли эти остыли, но нет же: и после того, как вино покинуло организм и перестало как-то влиять – отменять свои глобальные планы не хотелось. Информация одна: город. Огромный город, и Осаму может быть, где угодно. Как-то младший заикнулся о том, что живут они в частном доме, небось особняк королевских кровей, такой прям с мебелью из тёмного дерева, дорогими коврами, с дворецким.. И обязательно огромная куча свободных комнат, живи, не хочу. Разве не так обычно бывает у подобных Дазаю людей? Пусть это и будет ошибочным мнением – Чуе плевать с высокой башни, ему бы просто увидеть его, вцепиться пальцами в одежду или повиснуть на бледной шее, лишь бы не отпускали. Взял и свалил, ни стыда, ни совести, не по-человечески. Он тоже нехорошо поступил.. Вернее, он поступил хуже некуда, давно понял и не знает, как ещё донести. Откуда знать, что появление произведёт положительный эффект, слёзы счастья там, салюты в его честь? Осаму способен развернуть на все четыре стороны сразу и пнуть, мол, лети, куда тянется душа, только не ко мне. А душа-то к нему и тянется, пусть хоть убивает – всё равно же из мёртвых восстанет и мозги ебать будет. А судя по пьяным разговорам не только их ебать собрался, куда тут умирать? — Ты же понимаешь прекрасно, что родаки тебя не отпустят, — Поль видит необходимость напоминать об этом каждый час, вот заходит.. Даже не так, он врывается в комнату без стука, застаёт младшего за ноутбуком и начинает свои сказки в сотый раз рассказывать, прекрасно зная тот факт, что Чуя и с первого способен понять. Способен, но не хочет. — Ты сам себе это как представляешь? — Размыто, но билеты правда не особо дорогие. — Ты шутишь? — Сам смотри. И Накахара поворачивает экран к брату, дабы тот сам всё увидел, и у Поля глаза на лоб лезут, он смотрит туда и обратно, останавливаясь на Чуе. Ясно, в шоке. — И где ты возьмёшь столько денег? — Часть из копилки, я могу начать работать, вот и дополнительный доход и уверен, что родители не откажут в помощи. — Да ну? У них и так с деньгами плохо, ещё ты тут со своими прихотями, — садится на кровать, вздыхая. — И пока ты заработаешь хотя бы немного – Осаму уже вернётся. — Не вернётся, — шёпотом отвечает, закрывая ноутбук. Ничего не понимает он, совсем не понимает, будь всё так просто – не парился бы. — В этом-то и дело. Он не вернётся и не ждёт его, не скажет так легко адрес, да и спрашивать не хочется: подвох обычно за секунду видным становится, а это, вроде как, должен быть сюрприз. Не факт, что хороший, но Чуя прям горит идеей, считает её гениальной, несмотря на присутствующие трудности, на одну за другой. Сдаться на первом этапе или упрямо идти до конца – непонятно. Сам не знает, чего точно хочет. Бедный Осаму, умрёт с ним. — Ну, это его проблемы. — Нет, это наши проблемы, а конкретнее – мои, — нахмурившись, юноша поднимается с кровати и бьёт по чужому плечу, дабы меньше выёбывался. Как жаль, что не понимает, но сейчас Поль заткнулся, будто бы задумался о собственных словах. — Тебя всё равно одного не отпустят, пусть и деньги найдутся. — Да мне двадцать скоро! — А мне уже двадцать один, — светловолосый хлопает глазами, видя, как сильно это бесит голубоглазого. Ну правда, кулаки сжал и хмурится, потому что старший – козлина. — Слетали бы вместе. Теперь у него глаза, как шары огромные: хуже мысли о том, что он полетит один может быть предположение, что они полетят вдвоём. — Свихнулся? — Сколько раз мы были во Франции и сколько раз в Японии? Да это просто несправедливо, а мне интересно, между прочим. — Мне по-е-бать, — проговаривает по слогам, делая хвост и цепляя на волосы забытую Дазаем резинку. Он постоянно её на запястье носит, боясь потерять. — Это очень важное и очень личное дело, которое тебя не касается, ты тут не нужен. — А Осаму прям ждёт тебя, дождаться не может, да? — Откуда тебе знать, может и не может! — "Может и не может"! Дурень ты, Чуя. — Ты тоже особо не отличился, — стараясь остыть, подросток опять берётся за ноутбук и хнычет уже наигранно, совершенно не зная, что делать, с какого этапа начинать и на какой переходить потом, но это не сложно, проблема действительно в одних деньгах. В их отсутствии. — Я не знаю.. Поль, я вообще не знаю. — Чего ты не знаешь? — Ничего не знаю! — Тебе нужно поговорить с мамой, папой, но не думаю, что они будут в восторге, сам понимаешь. Такое тоже страшно. Страшно услышать очевидный отказ, а ещё банально стыдно просить у них о чём-то таком. Это реально усугубит их финансовые проблемы окончательно, процентов тридцать, что они согласятся, и то согласятся нехотя, с улыбкой, но внутри будут расстроены. Он не хочет подобного. Будет легко отпустить Осаму, наверное.. Но этого тоже не хочет, раздражает малейшая мысль о том, что шатен, именно его, с наполовину кудрявыми прядями и янтарными на солнце глазами шатен окажется в чужих объятиях, будет улыбаться не ему, а какой-нибудь девчонке или, что хуже, парню. Хотя подумать нужно, что хуже. Когда сердцу чего-то хочется – оно ищет любые пути, не слушает разум и просто наперекор всему идёт, лишь бы начать биться ещё чаще. И хочется почувствовать подобное снова. И не хорошо и не плохо, по сути. И вечера ждёт, считая минуты, смотрит на часы постоянно, будто бы от этого стрелка быстрее перейдёт к семи. Старается не выглядеть подозрительно и подлизывается не так сильно, только жаль, что Коё всегда всё замечает, один взгляд – и она знает всё, чего даже ты сам не понял, удивительная женщина, проницательная, пугающая в какой-то степени. — О чём ты хочешь поговорить? — Чуя не строит из себя дурочка, когда задаётся вопрос сразу же после того, как он следует за матерью на кухню. Нужно помочь разобрать продукты, а там и ужин вместе готовить. Ещё и Поль нарисовался, видать послушать хочет его провал. — Почему не сказали, что молока мало осталось? — Ну осталось же, — парень неуверенно пожимает плечами и смотрит на брата, мол, съебись отсюда. Блять, это личный разговор, может быть, а он крутится тут и сбивает с толку, придурок. — Я хотел поговорить о.. Ну.. — Ну? — Я вот думаю, что.. Хочу съездить в Японию? — та никак не реагирует на фразу, поднимая взгляд, после отпуская обратно. — Там, типо.. — Там Осаму, да? Ты же говорил, что он скоро улетает, но я не думала, что это произойдёт так быстро и ты захочешь полететь следом. — Так я тоже не думал! — выкрикивает, кусая губу, садясь на стул. А стоило бы подумать обо всём, а не влюбляться сначала. — Мам, всё реально очень.. Сложно. — В плане чего? — В плане вообще всего. — И ты же понимаешь, что мы тебя не отпустим? — Но— — Нет. — Я уже взрослый! — Не взрослый. Конечно, на что Чуя мог надеяться? Никто не отпустит, он и сам понимал изначально, и хоть не каждый день поступают в голову такие идеи – они с самого начала зарождения становятся сумасшедшими. Зачем вообще это? Лучше бы не думал обо всём никогда и лучше бы не отпускал парня в эту свою ебучую Йокогаму, насколько меньше проблем было бы сейчас и были бы счастливы, наконец-то. Так прекрасно хотя бы воображать себе идеальную жизнь, но ни у кого такой не бывает, сколько не ищи. Приуныл и отворачивается на стуле от родителя, зная, что своим видом ничего не добиться, её этим не взять. Теперь никакого настроения нет, если только отвратное, на спину можно табличку повесить "Ужаснее положения ни у кого нет", какое-то обесценивание проблем. — А.. А как у тебя на работе дела? — шепчет, аккуратно глядя себе за спину. — Нормально всё, просто устала, — и она тоже поворачивает голову, потом наклоняет её, громко вздыхая. — Ну поплачь ещё давай. — Мам.. Голос дрожит из-за слёз. Он так и сделает, поплачет какое-то время, пока жидкого в организме не останется. Это же тяжело, а ей не понять, взрослым вообще мало что понять удаётся, когда речь идёт о ментальных проблемах. Таких, которые не решаются путём обычного "я потерплю и пройдёт", а делать-то больше нечего. Вот и пожалуйста, будет дальше строить из себя через чур взрослого, а потом маме в плечо рыдать, как маленький мальчик. Всё равно так и выглядит: ниже на несколько сантиметров, расстроенный, утыкается куда-то в руку, стоит Коё всё-таки подойти поближе и опять издать усталый вздох, что-то говоря про то, что всё будет хорошо. Разве? Оно может и будет хорошо, но когда именно? Да, ему хочется, чтобы всё было хорошо именно сейчас, в данную минуту жизни, банальное желание любого человека, и фактически никто не откажется от золотого блюдца с золотым яблоком сверху, если его к ногам принесут, просто никто не принесёт. Кому это надо? Хочешь жить долго и счастливо – борись. — Я устал, — чужая футболка намокла и холодные щёки будто бы горят от слёз, слепо размазанных по лицу. — Я не знаю, как лучше поступить. — Тебе было бы легче, найди ты кого-то другого, — считая, что даёт мудрый совет, рыжая мягко улыбается и целует младшего сына в макушку. Совет действительно дельный, иногда проще отпустить, но звучит смешно. "Найти кого-то другого"? Кого, чёрт возьми? Кто лучше найдётся? Ни один человек не подарит столько тепла одними словами, одним взглядом. Поздно опомнился, ужасно поздно. Уже никто не покажется ему лучше, краше, роднее, чем.. *** — Осаму! Грохот от выстрела и разбитой бутылки заставляет сморщиться, руки медленно опускаются вместе с оружием. Он кладёт его на небольшой деревянный стол, поправляя, чтобы в случае чего не упал, только после этого поворачивая голову в сторону отца. Почти обескуражен, даже не сразу подходит, словно чего-то боится, а это смешно со стороны. Ладони приходиться поднять. Показать, что пистолета нет, вот он, лежит перед ним. — Да? Ты давно тут? — А ты? Вроде час назад ушёл, а поражённых целей две, четыре.. Четыре? Стрелок из него отстойный, так и переводит в голове, усмехаясь. Не для этого дела рос, такая опасная вещь дрожит из-за пальцев, еле сжимающих её. — Четыре, — подтверждает, стыдясь провала. Столько времени провёл на поле, а толку никакого. Да они и не нужны, такие навыки, чем могут помочь? Если кто-то решит убить – сделает своё дело на расстоянии, дабы не было следов, свидетелей, других неисправимых нюансов. Хоть ножик таскай в кармане, хоть пистолет, любое оружие взять – не вариант. Нет, убийца может и другим оказаться, у всех же свои методы, но просто парню это кажется бессмысленным на все сто. — Человека с плохими намерениями легко распознать, — Огай забирает недавно положенное оружие прямо из-под носа, целясь в одну из многих оставшихся мишеней. И выстреливает неожиданно, доводя до дрожи по телу. — Тебе необязательно убивать время на тренировки, они тебя не спасут. — Забавно, я только что думал об этом. — Вовсе не забавно. Он встаёт позади, оповещая, что держать в руках эту штуку нужно определённым образом. Оповещая, как не попасть куда-то в левую сторону, не туда, куда надо. И помогает, кладёт пальцы правильно, придерживает до тех пор, пока шатен не закрывает один глаз и прицеливается самостоятельно. Старший словно и не делал этого, а наугад выстрелил, и то попал. А у него снова промах. — Бесполезно, — пожимает плечами. — Было бы больше толку, встреть я Эйса напрямую, раз ты не можешь с ним поговорить. — Умом ты явно не в меня пошёл, — хмыкает, разглядывая небольшую потрёпанную коробочку с пулями. — Спасибо, очень приятно слышать. Это почти не сарказм. Он рад, что мало что общего имеет с этим человеком. Меньше, чем всё везение в целом. — От Одасаку не было новостей? — Я бы сказал. — Да ну? — Дазай с важным видом делает ещё одну попытку и на этот раз получается, какая-то банка отлетела, а он старается скрыть свою радость. — Уже апрель, так-то. Его самого там не убили? — Не такое странное предположение. Осаму не знает почему, но услышав это – возникает повторный наплыв вины, сбивающий своим потоком с ног. Каким бы брат не был – не его должны убить, и, если тот окажется не в нужное время и не в нужном месте.. Всё достанется ему. Злость отступила не так давно, теперь волнение разыгралось. Ещё бы, кто там есть у Одасаку в Бостоне? Да никого толком и нет. Они все тут, а он там, совсем один. — Ты обещал, что придумаешь что-нибудь. — Сейчас твоей жизни ничего не угрожает. — Почему ты так уверен в этом? — смеётся нервно, садясь на край стола. — Знаешь, я столько думаю обо всём, что не исключаю мысли о том, что и ты можешь убить меня. — Вот как? — отец подхватывает секундный смех и того хватает для удивления. — Смело. А зачем мне это нужно? — А ему зачем? Не я восемь лет назад отказался что-то сделать для родного брата, но почему-то получаю я. — Не будь эгоистом. Просто несправедливо, чёрт возьми. В конечном итоге он всегда ещё и эгоист, только такой предъявы не хватало для полного счастья. — Тогда ты не будь кретином, усложняешь мне жизнь, — шепчет, стараясь перевести взгляд куда подальше, лишь бы не на него смотреть. — Ого. И это всё, что брюнет выдавливает из себя после таких слов? "ого"? И ничего более? Жизнь полна неожиданных мелочей, от которых так приятно на душе. Ни споров, ни упрёков. Конечно, ему девятнадцать, а не девять. А второй вариант лучше. И он планирует как можно быстрее вернуться домой, к себе в комнату, проверить телефон на наличие новых сообщений и налить вкусного чёрного чая, как прямо в висок упирается холодное дуло, и рука с длинными пальцами сжимает шею и, блять, он бы закричал. Ещё чуть-чуть и точно бы закричал, мозг не дал нужного сигнала от того, что рядом с ним не кто попало, но всё равно страшно. Огай встаёт спереди, улыбаясь, а младшему дыхание бы перевести, чтобы не казаться таким трусом. Благо, не всерьёз, а пару "ласковых" слов в адрес очень хочется кинуть. В особняке тихо большую часть его существования, суровое здание, оно игнорирует присутствие людей и остаётся большой, устрашающей, как будто пустой постройкой, безжизненной. А Элис на втором этаже носится и играет во что-то, кричит громко, как же спокойно слышать её звонкий голос и знать, что ей ничего не угрожает. Шатен слишком любит младшую сестру, сильнее всех в этой семье, и детство у неё не самое лучшее, но определённо запоминающееся. Они с Одасаку всё-таки мальчики, с ними были построже, никто не сюсюкался и не поощрял лишний раз, считая, что это ни к чему. Будь даже подобный метод воспитания действенным – он оставил через чур много шрамов, болят с каждым годом сильнее, а по закону природы любого человека должно быть наоборот. Наверное, так он и взрослеет: видит вещи, невидимые раньше. — Всё хорошо, Осаму? — задаёт привычный вопрос Офелия, в кои-то веки решая приготовить что-то самостоятельно на кухне. И проходить мимо страшно. — Где ты был так долго? — Занят был, делами. Дела у него, конечно, своеобразно весёлые, не многие подростки так развлекаются, хотя кто тут знает наверняка? Может не так сложно достать опасное оружие и угрожать им. А попади оно в плохие руки – всё закончится очень плачевно. — Ты не голоден? Чая выпьем? Не отвечая, он мчится на второй этаж и хлопает дверью, случайно, а в детстве за такое и прибить могли. Слава богу не буквально, долбили их только морально, чёрт знает, что из этого хуже. Травмы оставит и один метод воспитания, и другой тоже. И дни уходят в несуществующее небытие быстро, не успеваешь оглянуться. Середина апреля, а вроде вот-вот должен был наступить новый и первый учебный год в другой обстановке, с ней только предстояло ознакомиться. И вроде пару дней назад они, впервые встретившись с Чуей, курили на балконе, а прошло полгода, оказывается. Кошмар становится сплошным, и теперь Дазай точно знает, что уже правда ничего не чувствует, кроме тоски и ненависти. Напоминать о себе в какой-то момент – прерогатива эгоистичных людей, им может и хорошо становится, легче, а другие платят за это много, целое состояние, получая одни минусы. И много новых ран, заодно. Хорошо устроили: сиди себе дома, не думай ни о чём, не волнуйся об учёбе, ведь ты, блять, не учишься! Но ему почти двадцать, чёрт возьми, он хочет нормальное будущее, найти работу, которая будет по душе, и начать, наконец-то, чем-то заниматься. Чем-то, в чём он хорош, не зря же столько лет пахал в школе и закончил на отлично. — К тебе кто-то приехал, — докладывает Офелия в очередной нудный и спокойный вечер, солнце фактически скрылось за горизонтом, а на улице остался холод, удвоенный. Кто мог к нему приехать – Осаму не представляет, молча идёт на первый этаж, глядя себе под ноги и всё происходит, как в замедленной съёмке, в кинофильме, где главный герой по-прежнему он и никто другой. И он же не успевает поднять голову и понять, кому принадлежат быстрые шаги в его сторону, как оказывается на полу, сбитый с ног и с толку. Оказывается, этот человек не просто шёл – бежал, и от него пахнет чем-то приятно родным, знакомым, что даже глаза открывать не нужно, чтобы понять, кто сидит у него на коленях и без разбора что-то шепчет. Должно быть.. Это сон? Лёгкое наваждение на фазе схождения с ума. Накахара не может быть тут, он далеко, в Бостоне, гуляет со своими друзьями и не помнит про то, что где-то в Йокогаме находится человек, безумно скучающий и разбитый. Хотя нихрена не лёгкое, к нему прижимаются так крепко, что всё тело готово развалиться под крепкими руками. — Дазай.. Вздрогнув от шёпота в самое ухо, он решает поднять веки, но передумывает буквально за секунду. Губы дрожат, поджимаются, кареглазый скручивается в постели так, словно тотчас превратится в клубок. Клубок негатива и с аурой настоящего гнева вокруг себя. Нет никого, он один вместе с фантазиями печального типа и без должного конца. — Осаму, блять, хорош спать. Чуя стоит на пороге комнаты, уставший, с синяками под глазами и такой замученный, что это волнует больше, чем тот факт, что он рядом. Наверное, думает, что происходящее – продолжение сна, пока его кошмар не подходит ближе, в конечном итоге садясь на край и падая на его грудь. Стоит ли ситуацию комментировать? Нет. *** Рыжий заснул сразу, толком ничего не сказав. Заснул прямо в верхней одежде и плевать, что она уличная, простыни можно постирать. Дазай ни о чём не думает, вообще ни о чём. Как убитый пялится в одну точку на стене и не прекращает перебирать волосы парня, что рассыпались по подушке, при этом не глядя на него. Волнуют родители, которых нет сейчас дома, как и Элис, надо же как-то объяснить присутствие постороннего человека в их доме. Но если Чуя ничего не скажет – ничего и не будет понятно, что вполне логично. Ну, шатен совершенно не знает, что делать. Он рад или расстроен, что на его кровати спит больной на всю голову бывший парень? Если они вообще встречались, в чём Осаму сильно сомневается. Но сомневается потому, что есть веские на то причины, несколько причин, даже не одна. Хорошо, это странно. Как он, во-первых, нашёл дом? Всего одна мысль на эту идею, и то странная: даже Гин точно не может помнить, где брат обитает. Или может? А что насчёт самого пути? Этот идиот не позвонил, так не делается. Это ведь не сюрприз – ужас настоящий. Он мог бы разбудить его и заставить объяснить всё, но как-то жалко, что ли. Кому, как ни ему знать, насколько тяжело даётся перелёт из одной страны в другую? И когда по-новому смотрит на гостя – видит, что тот не спит, лежит с открытыми глазами и смотрит, будто видит впервые за свою жизнь. Но потом расплывается в самой счастливой улыбке на свете. — Мне тяжело без тебя. И это звучит так, словно Чуя тоже разбит. — Тебя бы в книгу рекордов Гиннесса. Таких ебанутых я не встречал. — Хочешь сказать, что не рад меня видеть? — хлопает голубыми глазами и осматривает комнату. — Круто у вас тут. — Тебе не стоило приезжать. Приподнявшись, Чуя медленно залезает на его колени и касается большим пальцем кадыка, заставляя поднять голову выше. Игнорирует каждое слово, поток слов, он льётся и обвинения заканчиваются рыданием в чужое плечо. Его прижимают к себе и младший не хочет обнимать в ответ, слушая теперь Накахару. Трудно, когда ты всхлипываешь так громко, что ничего фактически не слышишь. Это как истерика или приступ, а самое страшное то, что он не замечает, как через чур быстрые пальцы отматывают ткань бинтов на запястье, просто тяжело дышит, жмурясь до ярких, но размытых пятен в темноте. Пока не слышит знакомое: — Господи, зачем ты это сделал?