Самый дождливый день в году

В состоянии шока у Дазая, несмотря на произошедшее, не получилось побывать. Настолько соки выжали, что мозг сразу переключился на основное настроение – и вот, счастлив тому, что Чуя рядом. Счастлив, расстроен и растерян. Готов был назвать этого человека "любовью всей своей жизни", но глазам казалось, что многое в нём изменилось. Чуя другой. Улыбка такая же, те же жесты и стиль общения, но эта несвойственная чуткость, попытки быть ласковым, аккуратным.. Он словно стал старше, осознал многие вещи и принял какие-то факты. Ради кого-то не жалко идти на жертвы, меняться, делать всё, чтобы быть вместе. И, наверное, Осаму это было не нужно, раз лежал и не пытался придумать достойный план по возвращению в Бостон. Ну, отец обещал разобраться и устранить угрозу своими методами. Накахара стал старше. Двадцать один год ему через несколько дней, и он имеет в виду вовсе не возраст. Он не тот, которого впервые случилось встретить на дне рождении. Этот Чуя выглядит не как влюблённый, а как любящий. Смог взять на себя тяжёлую ответственность: беречь его сердце, других подходящих метафор нет. Он всё видит так. Привыкание пройдёт не один этап, а потом придёт осознание, что ошибок не было, что случайный знакомый на вечеринке – лучшее в его жизни. Раны от слов и действий пока не затянулись, но лучшее впереди и сомнений нет, что всё будет хорошо. Не только рыжему стараться, в отношениях нет ведущей стороны по сугубо личному мнению. Каждый должен бороться по максимуму ради сохранения чувств, доверия. Доверия.. Неужто Осаму действительно доверяет? Юноша злопамятный и знает это. Порой старший пугает. Слишком спокойный, какой-то чересчур аккуратный, жалеет о чём-то? Но не о том, что находится тут. Почти не отходит, жмётся со спины во время совместной чистки зубов по утрам, спит вплотную и постоянно смотрит в оба, наблюдает за всяким движением. Это не пугает. Осаму просто чувствует себя в центре внимания, когда всего один зритель смотрит и восхищается точно так же, как восхищается и он. Читают мысли друг друга, одновременно тянутся за поцелуями во время тихих вечеров и просмотров сериалов, наслаждаются компанией. Всё происходит аккуратно, не сумбурно, спокойно. — Что ты хочешь в качестве подарка? Рыжий многозначительно улыбается и отводит взгляд, постукивая пальцами по наполовину наполненной чаем кружке. В голову чужую могут прийти разного рода мысли и быть готовым стоит труда. Выкидоны от парня – отдельный вид искусства. — Я ещё думаю, но пару идей есть. — Не поделишься? — Нет, — хитро улыбается и целует в щёку. Старший брат по-прежнему не явился сюда, в Японию, и очень хорошо. С его приездом в доме станет неуютно и везде Дазай будет ждать подвоха. Вдох спокойно не сделать, спать спокойно не получится. Хотя, со вторым пунктом можно поспорить: Чуя рядом ночью, крепко обнимает за талию и постоянно укрывает одеялом, максимально плотно, словно на улице сорокаградусный мороз. Но это мило. Родители же ведут себя неизменно, присутствие незнакомого человека не сыграло особой роли, но Огай неоднократно спрашивал, безопасно ли доверять гостю. Сомнений нет, с кем ещё он бы чувствовал себя настолько защищённым? Кажется, что всех врагов Накахара отпугнёт одним взглядом, никому в обиду не даст. Романтизация ситуации. Видимо, пора стать серьёзнее, иначе легко попадётся в ловушку, любую ловушку. В один день просыпается намного позже возлюбленного. Вместе легли поздно от того, что копались в телефоне Чуи и смотрели фотографии с разных мест и событий, старались смехом не разбудить кого-то и порой спускались за очередными чашками чая, но почему-то Осаму встаёт позже. Ещё и не выспался достаточно, поднимается еле лишь потому, что обед прошёл. Рядом никого нет. Наверное, Накахара давно умылся, позавтракал, сидит где-нибудь в гостиной. Родители всё равно на работе. Веки с лёгкостью удаётся открыть, выйдя из комнаты и застав двоих прямо на полу. С кучей бумаг и карандашей вокруг. — Не люблю ходить в школу, но мама говорит, что если я не буду хорошо учиться, то— — Не достигнешь высот и станешь отбросом общества, да? Мне тоже так говорили, — Чуя с ухмылкой берёт коричневый грифель, глядя на девочку. — Что значит "отбросом общества"? — Ну, отбросы общества – это те, кто не учился в своё время, висел на шее у родителей. От них все отворачиваются, у них нет друзей, работы, денег и они умирают где-нибудь в подворотне от передозировки алкоголя. Элис смотрит на него и хлопает глазами, медленно переводя взгляд на свой рисунок. — А ты хорошо учился? — Нормально. Осаму тяжело вздыхает и качает головой. Опасно надолго оставлять юношу с ней, наговорит такое, что потом убиться можно. Дети ведь так легко впитывают информацию от взрослых, как губки, нужно быть аккуратным, подбирать слова, фразы. — Осаму проснулся! — она вскакивает вместе с листком, подбегая к старшему. Второй тоже поднимает голову и наконец замечает присутствие ещё одного человека, не спеша подниматься. — Я нарисовала вас с Чуей, — показывая кусочек творчества и отдавая в руки, она возвращается на то же место и снова берётся за карандаши. Милый розовый домик посередине и два парня, что держатся за руки. С широкими улыбками на лицах. Дазаю вроде и приятно, но и так стыдно за тот случай— — Ты долго спишь, — усмехается старший, не глядя на него. — Мы столько всего обсудили. — Боюсь спрашивать, что ты мог наболтать, — присаживается на диван и зевает, прикрывая глаза. — Он рассказал мне о том, что иногда мальчики тоже могут любить друг друга и даже устраивать свадьбы, — она смеётся, видя, как брат начинает кашлять, подавившись воздухом. — Ты что, не знал? — Чуя! — Да ладно тебе, она же всё видела. Чёрт возьми, да, но.. Ужас, Дазай в ужасе. Художественные навыки голубоглазого с каждым днём растут выше и выше, и чаще всего вдохновением является именно Осаму. Чуя рисует постоянно его профиль и сейчас тоже, – сразу заметно – опустив взгляд. Коричневый карандаш чертит пряди волос, что вьются при любом случае, делает глаза выразительнее. Ему смотреть уже необязательно, легко нарисует портрет. Похоже на то, что лицо отпечаталось в памяти навсегда. Заставляет совсем немного, но смущаться. Образ.. Тоже любит его образ. Святой господь, да он влюбляется сильнее и это будет происходить до тех пор, пока не достанет до дна. Чуя.. Чуя, Чуя Накахара. До смерти любить будет, честно. Достиг же того возраста, когда такие вещи действительно серьёзны и важны? Он не сомневается в своих словах. И в выбранном человеке, который поднимается с пола, чтобы начать лезть в объятья, лукаво улыбаясь. — Я тоже кое-что нарисовал. Один из многочисленных рисунков такой же необычайно прекрасный, как и художник, что сотворил его. Оставляет краткий поцелуй на губах и смотрит на младшую. Та, ничего не замечая, давно устроилась на полу, напевая под нос ненавязчивую мелодию из мультфильма и погружаясь в рисование. — У неё явно талант, — Накахара шепчет на ухо, держась за плечо. — Думаешь? — Уверен на все сто. Ему виднее. Вечером на улице погода портится. Разыгрывается совсем не весенний ветер, деревья шатаются в стороны и при таких условиях чувствуешь непередаваемое ощущение удовольствия. Мол, за окном так холодно, неуютно, остаётся наблюдать, сидя на диване под тёплым пледом. Не хватает дождя. Дома никого нет, в том числе и младшей сестры: дополнительные занятия строго по расписанию. Идеально. Мечтать о таком одно дело, и совершенно другое – видеть от первого лица, ощущать тёплые ладони на холодном животе, смеяться в поцелуй от того, что Чуя неуклюже пытается устроиться сверху, всё ещё чудом не падая на пол. Нет, не могли так быстро переборщить с вином. Видать, оно качественное, дорогое, всё в доме дорогое, поэтому трёх бокалов было более, чем достаточно на двоих. А им будто мало. — Пойдём в комнату, тут тесно, – жалуется, с трудом стоя на ногах и начиная тянуть младшего к себе. А у него вся гостиная вертится перед глазами. Эта слабость такая приятная, расслабляющая.. Лечь бы спать, но и спать не хочется. На сон времени всегда полно. Да, расположившись на кровати – оба понимают разницу в удобстве. Сейчас очередь темноволосого выпендриваться, прижимать к постели и слышать, как кое-кто выпивший немалое количество срывается на хохот, стараясь закрыть ладонью рот. Смешно, видите ли. Из-за давления на грудную клетку или потому, что он выглядит нелепо, путая пальцы в собственных волосах? — Ты неплохо выглядишь с этого ракурса, — но через несколько секунд Чуя успокаивается и успокаивает словами. Нравится, значит. — "Неплохо".. — Шикарно? — Другое дело. Они целуются лениво, тягуче, не видя друг друга. Взгляд не фокусируется, руки не слушаются, тело даёт волю разным действиям, важные мысли улетучиваются вместе с желанием уснуть, а температура поднимается, становится по-настоящему жарко. Парень умело углубляет поцелуй, мило жмурится. Видно на секунду, стоит приоткрыть глаза и сразу закрыть: веки тяжёлые. — Осаму.. — отстранившись, под ним что-то шепчут, ничего не слышно из-за громких стуков сердца. — Что там бормочешь? — Я спрашиваю, хотел ли ты когда-нибудь заняться со мной любовью? Любовью. Не сексом. Любовью. Но это заставляет немного отстраниться и выдохнуть. Хотел ли? Очевидно, нет. Не думал об этом, иногда посещали мысли из-за того ночного разговора по телефону, но не более. С девушками подобного не делал и не искрился желанием получать опыт с парнями. Даже если Чуя – не кто попало. Не представляет сам процесс и.. Как-то почти жутко. — Я не знаю. — Хочешь попробовать? — Ну.. Не знаю. Ты говоришь так, будто шаришь. — Это инстинктивно выходит, придурок, — приподнимаясь на ватных руках, юноша кладёт ладонь на щёку и словно хочет сказать ещё что-то, но молчит сначала. — Я не настаиваю. Дазай знает. Он никогда не вынуждает делать что-то, что придётся не по нраву. Это и делает его лучшим, просто страшно. Сделать что-то неправильно, например. Раньше не приходилось стыдиться отсутствия интимной связи, имея такой возраст, а в данный момент.. Жалеет о многом, короче говоря. Что отвечать-то? — Не пойми меня неправильно.. — Всё хорошо, как-нибудь в следующий— — Я могу сделать что-то не так. Подобное случится – дай мне знать. Накахара был готов к продолжению фразы, нет сомнений. Лицо меняет кучу эмоций сразу, и в конечном итоге виднеется довольная ухмылка. Вообще-то – от этого фактически не по себе. И Осаму по-прежнему не в курсе сути дела. — Ты сверху хотел бы быть? — спрашивает тихо, ответа от рыжего не следует. Завис и всё, видимо пытается переварить его согласие на это. — Вообще-то нет, я хочу, чтобы сверху был ты. Какой приятный сюрприз. Тем не менее удивительно: парень был уверен в выборе позиции партнёра. Он не думал, что тот захочет лечь под него без мыслей, что это кажется унижением. У всех же свои размышления по поводу. А у Чуи, как выяснилось, тараканов в голове полно, расползутся – конец настанет. И это тоже есть доверие. — Я схожу в душ. Остаётся в комнате один с закрытой дверью, падает головой на подушку и тяжело вздыхает. Вполне всё устраивает, просто слегка волнительно. Зачем люди вообще такими вещами занимаются? Типо.. Странно. Придумают же.. Он, вроде, не асексуален, но рассуждает скептически. Наверное, дело не в странностях, а в смущении. После увиденного Чуей наполовину тела, да ещё и без бинтов – не стоит париться о чём-либо. Уже открылся, вылез из кокона, дальше должно идти одно привыкание. Накахара не считает его противным, правда? Он всё равно будет любить дальше, не обращая внимания на выплеск эмоций в области тела? Оно ему нравится или отталкивает? Рассуждать можно долго, тратить нервы, волноваться, но окажется, – шатен более, чем уверен – что было напрасно переживать. И из ванной возвращаются через минут двадцать, а по ощущениям – прошло около двух. — Ты ходил мыться недавно, так что всё прекрасно, — улыбается, садясь на край кровати. Даже не соизволил одеться обратно, намотал полотенце на бёдра и вторым – поменьше – вытирает волосы. — Думал, уснёшь. Да как же. Наоборот, словно отрезвел. Да и он, выйдя из душа, выглядит бодрым, но настрой не поутих. Аккуратно приближается и обнимает за шею, смотрит в глаза, а своими Осаму бегает по лицу, не зная, что сказать. Нужно ли? Для Чуи слова не на первом месте точно: он тянет, будто сам боится, не спеша ведёт по шее до плеча, сжимает локоть, снова смотрит в глаза. По сравнению с ним – похож на неопытную старшеклассницу. Но дело в уверенности – её нет. — Мы правда можем не делать этого, если не хочешь. — Чуя, — сглатывает и утыкается в шею, оставляет поцелуи, мысленно качая головой. Сейчас не хочется отступать. — Я боюсь сделать что-то не так. — Да ладно тебе. — Тебе правда нравится моё тело? Видит кивок и улыбку. Становится немного легче. — Ты мне весь нравишься, всё в тебе, каждый сантиметр, — шепчет, касаясь краёв чёрной футболки и начиная тянуть вверх. Младший поддаётся. — Но мне интересно, зачем ты кромсал себя. Разговор на эту тему уже не похож на катастрофу. Он и не скрывает, не боится, просто не видит смысла без причины развивать диалог по поводу шрамов. Уродливые такие, давно зажившие, но привлекающие видом. — В детстве часто терял контроль над собой, — переворачивает на спину и нависает сверху, вырывая из чужой груди шумный вздох. — Начался подростковый период и обострение. — В плане? — облизывает губы и наверняка пытается сосредоточиться на словах, но внимание возвращается к касающимся пальцам, что невесомо изучают тёплую грудь. — Панические атаки? — А твой отец? Он же врач или типо того. — Лучше не спрашивай. В окно барабанит дождь. Всё же начался и отвлёк обоих, что поворачивают головы и рассматривают стекающие капли по стеклу и размытый пейзаж. Красиво. Кажется, Чуя усмехается, а далее аккуратно поворачивает парня к себе. — Прежде, чем ты начнёшь.. У меня в рюкзаке смазка, вообще-то. — Прости? Господи. — Она необходима. — Я знаю, но ты вёз её сюда через полмира? Старший хрипло смеётся и кивает. Не верится, что займётся сексом с этим шутом. Но встать и рыться в чужой сумке приходится, а второй лежит дальше и что-то говорит, еле слышно, дождь всё заглушает. Толком не знает, с чего начинать, действует, как и сказали ранее, инстинктивно, интуитивно: сжимает длинными пальцами талию, торопливо целует открытые ключицы. Чуя выше поднимает голову и теперь начинает тяжело дышать. — Ты ведь скажешь, когда что-то не понравится? — Умоляю, Осаму. Заткнись и продолжай. Слова любимого – закон. Ничто не останавливает от желания зацеловать сначала полностью, растянув прелюдии до состояния "невыносимо", и только затем дать то, что Чуя хочет. Кажись, уже невтерпёж: грудь вздымается от частого дыхания, а его губы меняют траекторию и сползают с ключиц ниже, всё время взгляд не отводится. Хочется видеть каждую разыгравшуюся эмоцию. — Я и не сомневался, что ты будешь таким нежным. Дазай ничего не отвечает и усмехается, задевая языком сосок. Рыжий слабо дёргается и шипит, как от боли, слишком нервно перебирает простыни под собой руками. Он перемещает их себе на плечи, наблюдая за сменой реакции. — Что-то не так? — Продолжай. И не ощущается что-то странное от полного осознания, что он делает это с человеком своего пола, мужского. Наоборот, подобные мысли привлекают, наслаждаются же люди этим? Значит, толк есть. Повторяет действия, дальше чувствует иное: тело напрягается, стоит пальцам проникнуть под полотенце и начать разматывать. В этот момент Накахара не смотрит на него, он смотрит в окно и сжимает пряди волос, хочет остановить? Нет, этого не происходит. Подавляя очередной вопрос для убеждения комфорта обстановки – он приподнимается обратно, чуть выше, стянув лишнюю ткань с бёдер. Взгляд васильковых глаз до сих пор метается по стенам комнаты или по улице, пока парень не кусает в шею, получая в ответ скулёж. — Посмотри на меня. Смотрит. Осаму вспоминает посиделки в кафе, как они словно играли в гляделки, не представляя, что может случиться совсем скоро. Чуя – почему-то такое ощущение – тоже вспоминает, ухмыляется и качает головой. — Помнишь ты сказал, что у тебя член больше? — Даже не думай, сука. — Ты оши— — Осаму! Нормальный размер! — Но у меня всё равно больше. Бьёт по плечу и разводит ноги шире по чужому желанию, ибо он крепко берётся за колени. Не сопротивляется совсем, не смущается. — Это точно твой первый опыт? — шепчет, вызывая ещё один вздох, уже недовольный. — Да, клянусь. Что ж, ответа достаточно. Пальцы обхватывают орган, не совсем профессионально, по течению плывёт и делает так, как считает нужным. Он знает: не круто растягивать процесс на несколько часов из-за неопытности. К тому же, Чуя выглядит удовлетворённым одним этим действием и накрывает ладонь своей, заставляя провести по длине. И сам же выгибается. — Когда это делаешь ты, — тихо говорит и часто моргает, — это совсем не то же самое. Продолжает самостоятельно, двумя пальцами потирает головку и собирает выступающий предэякулят, тело внизу шумно ёрзает и пытается найти себе место, плечи до боли сжимают. Представлять и делать – две непохожие на себя вещи. Ничего омерзительного. Накахара то хмурится, то кусает губы, то приоткрывает их, притягивая младшего поближе, касается грудью груди и начинает шептать на ухо что-то приятное. Слова о любви. Мурашки, мурашки, мурашки. Ощущается улыбка через вздохи и хочется улыбаться в ответ, пусть и не увидят. Опять нападает на шею, не перестаёт вдыхать запах кожи, волос. Рука двигается медленно, губами ловит новый вздох и накрывает чужие. Так лениво. Чувствует закидывание ноги на поясницу, как ею проводят по бедру, в то время его пальцы скользят там же. — Я завидую самому себе, — подаёт голос в очередной раз. — Ни одна девчонка не испытает такого. Не увидит тебя таким. — Если ты не решишь в очередной раз бросить меня. — А я и не брошу. Никогда. Закрепляет слова лёгким поцелуем в нос. Темноволосый в нём уверен. Не на все сто, а где-то на девяносто девять и девять процентов, ибо, ну.. Есть причины, оглашать не требуется. Во время поцелуя Накахара слегка отталкивает от себя, без ясных намерений. Не хватит знать меру любви к определённой личности, важно уметь распознавать критическое состояние тела и души для безошибочных убеждений, выводов. Он дошёл почти до всех стадий и сейчас не волнует ни реакция родителей, ни сложенное в детском возрасте мнение. Хотел сделать кого-то счастливым, отличиться. И кто поспорит, одержал ли он победу или погряз в поражении? Всё видно на лицо. Несчастливые люди не ведут себя так уверенно и раскрепощённо рядом с любимыми. Они не дети, уже нет. Это похоже на ту самую любовь, на всю жизнь, до гроба, а возможно Дазай слишком романтик. Удивительно. Ни в книгах, ни в кино не происходит, как в реальной жизни. Поцелуи лишь кажутся искренними, на деле всё куда серьёзнее. Ценится любой контакт тела с телом родного человека, когда желаешь прижимать к себе и больше ни капли не нужно. И превратить бы этот дождливый вечер в бесконечный, не ища конца ласкам, поцелуям, тихим признаниям на ухо. — И что, ничего не скажешь? — смеётся: голубоглазый, спустя минуты непонятных раздумий, решается стянуть низ с парня, не стесняясь разглядывать. — Ты всю жизнь будешь припоминать? Я же по приколу тогда сказал.. — Приколист. Мыча, он кивает и тянется к небольшому тюбику, пытается найти ракурс, при котором мелкие надписи будут видны. Господи, читает способы применения, ещё и с таким лицом серьёзным, что, если бы Осаму не был возбуждён до боли – обязательно рассмеялся. Но куда лучшее решение – снова примкнуть ближе, притянуть обратно, без него холодно. — Разобрался? — Да нихуя не понятно. Ладно, чего трудного-то.. Чуя пошутил или серьёзно купил лубрикант в Бостоне? Ладно, куда тупее звучит идея иная: ходил по Йокогаме, только приехав, в поисках аптеки.. Тут смешок сдержать не удаётся. Да и, получается, он распланировал весь исход? — Хули ржёшь? — Погоди, а у тебя презервативы не завалялись? Хлопает глазами и медленно мотает головой. Как-то не подумали.. — Думаешь, они нужны? Я проверялся, так-то— — Нет, я тоже проверялся— Неловкое молчание с двух сторон и итогом становится единогласное мнение. Это же не столь важно, верно? Наверное, стоило бы их использовать, но опять же.. Рисков не так много. Старший предпочитает руководить сам. Откручивает крышку, выдавливает на ладонь холодную жидкость и размазывает. От движений пальцев Осаму задерживает дыхание, стиснув зубы, старается не смотреть вниз, но взгляд сам опускается. А как уверенно делает.. — Стой, ты хочешь.. Сразу? — А? — Мне нужно растянуть тебя, разве нет? — Я и об этом заранее позаботился. Самую интересную часть забрал— Но он не торопится, невзирая на слова. Сначала по-новому цепляется за плечи, приподнимается и сдувает со лба чёлку. Она здорова отросла, и в мысли не закрадывалась идея сходить в парикмахерскую? Пытается казаться уверенным, кусает губы и устраивается над бёдрами, тяжело выдыхая. — Придержи коней. — Всё в порядке, — кивает и касается члена, направляя в себя. Нет-нет-нет, боже, он не верит в последствия вечера. Дазай продолжает не торопить, хоть и хочется ужасно. Должно быть трудно. Ещё недавно представлял себя на чужом месте, а в эту секунду – не может. Зато может любоваться движениями, позой партнёра, отвлекаясь лишь на понимание того, что Накахара постепенно опускается ниже и его ногти царапают кожу, оставляя полосы. Он не отвлекается и крепко держит за талию, целует за ухом. Успокаивает. — Ох, блять.. — голос дрогнул в моменте, а смотрит он точно в глаза, — это пиздец, Осаму. — И это была твоя идея. Застывает, даёт себе привыкнуть. Утыкается в шею, пряча лицо. Спина влажная, он такой горячий, что можно начать волноваться, а главное: сердце бьётся очень громко. Почти так же громко, как беспрерывно льёт дождь. У него тоже, стук отдаётся где-то в голове, перекрывает сомнения, расслабляет и напрягает одновременно. Оно будто выскочит из груди раньше, чем Чуя возобновит действия. — Тебе больно? — Я.. Неприятно, но всё нормально, — ощущает такие же попытки расслабиться и обнимает крепче. Кареглазый смотрит в угол комнаты. Разве кто-то есть там, на улице, за стенами дома? Разве они не одни в мире, тесном и маленьком, зато в своём личном, открытым только друг для друга? Он так счастлив здесь. Не хочет больше видеть что-то иное, не соответствующее интересам. Достаточно имеющегося. Достаточно Накахары, который не боится насадиться на него полностью, шепча имя. Его и ничьё больше. Уже не сдерживается: как и минутами ранее медлит, напрягает колени и упирается ими в давно мятую простынь, постукивает по лопаткам, а сам провоцирует скольжения внутри себя и откидывает назад голову. Осаму прикусывает кадык, прикрывает глаза. Руки приклеены к коже, не хочет отпускать его. В комнате душно, воздуха мало, особенно при попытках поймать его через частые вдохи, неоднократно отрываясь от шеи, чтобы посмотреть на рыжеволосого. Суккуб. Ни капли смущения в горящих глазах, демонстративно облизывает губы, сведённые в улыбке, и очень шумно дышит. Дазай либо в раю, либо в аду, в хватке неудержимого демона, без тормозов и задних размышлений. Больше язык не поворачивается болтать, им он невесомо проводит по ключицам, по всем выступающим костям, давая выполнять свою роль. Чуя прекрасно справляется. Интересно, о чём думает? Но явно не жалеет, пару минут – и заходится в тихом, но протяжном стоне: головка упирается особенно глубоко. И Чуя вздрагивает, стоит толкнуться навстречу. — Нужно было.. Давно это сделать.. — Не думаю, что настолько идеальные моменты выпадали.. — С тобой каждый момент идеальный, слышишь? О да, он слышит. И все те звуки, издаваемые ежесекундно – тоже слышит, удивительно прекрасно звучит. Ни одна девушка не будет срывать голос так же обворожительно. Сравнивать – не то. Что-то в партнёре щёлкает, он перестаёт бояться, напрягаться, и теперь Осаму не понимает, каким образом до сих пор сдерживается и обходится рваными вздохами, надавливая на поясницу дрожащими руками. Чуя вошёл во вкус, самостоятельно опускает его ладони ниже, он сжимает ягодицы и делает особо грубый толчок и на грудь падают, за шею держатся, как утопающий за спасательный круг Снова скулит. — Боже.. — кое-как выпрямляясь, он возобновляет действия, не давая взять инициативу. Вжимает в матрас, стараясь толкнуть, дабы парень лёг и наблюдал за ним, но это не так интересно. — Ахуенно, просто ахуенно.. Член проникает под одним углом и каждый раз рыжий стонет, не на всё помещение, но зато внушительно. Не решается быть громким, заглушает себя, кусая плечо или свои пальцы, пытается найти губы. Не выдохся, целует и целует, будто не повторит в будущем. Как долго вся эта любовная аура витает вокруг них? Десять минут, пятнадцать, может больше или меньше, и столько удовольствия, столько новых ощущений, ладонь помогает и водит по чужой длине, иногда надавливая на орган и заставляя задыхаться в своих звуках. На столько же их не хватит, и так долго держатся, не отстраняясь. Повсюду мокрые губы, руки везде, чёлка прилипает ко лбу, глаза открывать не хочется, но хочется любоваться и запомнить картину на всю жизнь. Это не просто приносит физическое удовольствие, душа тоже разрывается от энергии, любви, эмоциональная связь крепнет, целый фейерверк чувств, ещё и не заканчивается. Накахара близко к нему, слишком близко: выстанывает фамилию прямо на ухо, жмурится и напоследок чуть ли не срывается на вскрик, до потери кислорода, натощак сжав талию и будто бы переломав рёбра. Он умрёт в лучшем смысле, до потери сознания хорошо ощущается разрядка, полное бессилие, что выражается в неспособности пошевелиться. И вроде случилось быстро, сумбурно, а вроде провели вместе таким образом всю жизнь. Нет потребности отпускать, не хочет, кладёт его голову на подушку, а свою – на грудь. — Я, если бы мог, создал отдельный уголок на земле, личный для нас, забрал бы тебя туда и никому не отдавал, — шёпотом произносит на чистом испанском, смеясь на тихое "чё-ё" со стороны. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Походу, дождь заканчивается. Капает тихо и вроде не так шумно. Комфортная погода. Надо бы сходить в душ, повторно. — Чувствую себя лужей.. — Это нормально. — Да как же, — приподнимается, обхватывая лицо ладонями. — Ты невероятный. *** Сумка стоит у входа, Сакуноске с каким-то незнакомым мужчиной о чём-то переговаривается, легко улыбается и кивает, сколько бы шатен не пытался подслушать разговор – ни черта не понятно. Мать часто выбегает из кухни, чтобы в сотый раз поглядеть на приезжего сына, тоже спрашивает менее значительные вещи. А всё было чудесно ещё вчера.. — Не смотри ты на него так, — сверстник обнимает за руку и трётся щекой о плечо. — Всё будет хорошо. Ха-ха, опять? Одни воспоминания о ледяном снегу и таких же пальцах заставляют вздрогнуть и фыркнуть. Это не та спокойная обстановка, угодная каждому. И пока Дазай находится в Японии – уйти от брата некуда, варианты ограничены. Лучше было в квартире, тёплой, с добрыми, понимающими людьми, а не тут. То же самое, что находится посреди руин, под тёмным небом и не имея шанса выбраться. Или на необитаемом острове с кучей поджидающих опасностей. Без оружия. С одним союзником. Старший брат смотрит на него и Осаму понимает, что идёт ко дну. Имел причины уезжать, безопасность превыше всего и так далее, но мужчина, у которого учёба там, половина жизни – забыл здесь что-то особенное. Конечно пугает, по-другому не развернётся. Страх наподобие этого хорошего не принесёт, а бороться как? Да, под боком Чуя, он придёт на помощь и защитит, факт. Но дела семейные куда серьёзнее.