Самый дождливый день в году

Подарок получился какой-то скромный, Дазай способен на большее, но раз Чуе захотелось банальной прогулки по Йокогаме – он именно это и устроил. Тут есть, на что посмотреть. В основном веселье заключалось в перемещении из одного кафе к другому, попробовали многие изысканные, популярные среди горожан и любителей традиций блюда, напоследок зашли в книжный и именинник выбрал эксклюзивный роман, обещая читать ему перед сном. Романтика, способная согреть душу. Май не отличается мартом или апрелем, ворвался быстро и без стука, а яркое, обязанное запомниться лето подарит вскоре много новых мест, побывают со своим парнем где угодно. Захотелось жить, в полной мере жить, заниматься новыми вещами и любовью, уже не просто существовать, а действительно следовать указанному смыслу. Удивительно, всё это сделал с ним один человек, и не нужны были психологи, понимание родителей, ещё что-то. Он боится зависимости. Знает, что любит взаимно, что о нём думают так же, но кажущаяся сейчас великолепной жизнь способна преподнести непредсказуемые и неприятные сюрпризы. Не все люди стоят на месте. Не все созданы для отношений и осознание вселяется только позже. Старается не думать о последствиях ухода Чуи. Представляет уровень боли и задыхается, просыпается по ночам не нарочно, будто бы мозг заставляет проверять, занята ли вторая часть кровати. Пределом стал один такой момент, когда рыжий отошёл выпить воды в тёмное время суток. Он был готов ощутить состояние дрожащих рук, несоображающей головы. Это не зовётся адекватным поведением, тем не менее он ничего не изменит. Настроенный фактор красного сигнала. Из-за Сакуноске ситуация усугубляется. Они не общаются, словно не было у них совместного детства, чтения сказок, прогулок, из братьев превратились в холодных врагов и Осаму его к себе не подпускает. Не остаётся с ним один на один. Параноит, как говорит Накахара, на правду не обижаются, на обиды и времени-то нет. У стен есть уши, глаза. Находиться тут всё труднее и тот же Чуя волнуется, говоря о том, что ему реально нужна помощь. Ладно, возможно такие слова и давят на больное. Если тело не поддаётся и берёт свой личный контроль – он, разве, не бессилен? Как противостоять называемым самовнушением? Рыжий часто звонит родителям и Дазай прислушивается к восторженному голосу при рассказах, он вызывает неподдельную улыбку. Ему нравится быть здесь, несмотря на гнетущую обстановку. В огонь и в воду вместе, так говорят? Парню есть, что поведать о своём времяпровождении, старшие интересуются и отношениями двух парней, упоминают тоску. Потерпеть бы немного, прождать и дожить – и свобода, Бостон, подаривший не оценённый уют. А ещё старший более, чем поладил с Элис. Повезёт в бог знает какой раз увидеть их за рисованием: иногда эти двое становятся причиной головной боли. Чуя играет с ней в прятки, притворяясь слепым и глухим, постоянно рассказывает необычные истории и девочка всегда в восторге. По секрету сказала брату одним утром, мол, будет ужасно скучать по рыжему после его возвращения домой. Из Чуи брат вышел бы не хуже. Господи, сколько говорил о неимоверной любви к нему? Проклятое обожание. Уродился таким сногсшибательным и без подозрений на сильную любовь со стороны кого-то вроде Осаму. Новая ночь – новые кошмары. Сегодня всё происходит критичнее, чем обычно: он поднимается и понимает, что не может вдохнуть. Дышать нечем и с конкретно этого момента зарождается паника. Взгляд резко перемещается с одной точки на другую, пытается за что-то зацепиться, он мысленно перечисляет видимые глазам предметы: стул, ноутбук, детская игрушка на полу, искусственные цветы на подоконнике. Стул, ноутбук.. Пусть Чуя не просыпается сейчас. Пусть не видит в очередной раз таким, но две минуты – и шатен понимает своё бессилие, неспособность справиться без него. Собирается будить, как вдруг тот сам поднимается, протирая глаза. — Да ебать тебя в рот, Осаму, — шепчет, а сам прижимает к своей груди, крепко обнимая. Рука ласково начинает по привычке перебирать волосы. — Я тут. — Прости, пожалуйста, я.. — Дазай, я здесь. Успокойся. Он не хочет переживания от близких людей, видеть их реакцию. И чувствует нескончаемую вину, пусть и внутри что-то твердит о невиновности. Знает же, как не просто наблюдать за такими вещами, люди порой не выискивают подходящих слов. А у Накахары свои методы, их достаточно, но не для полноценного исцеления. Он всего-то такой же человек. Да, особенный, просто не тот, кто одним взмахом способен починить заложенное. Нервы не железные. Очередной страх, очередная яма: Чуе однажды надоест, вот и повод взяться за себя, а, точнее – взять себя в руки. Не только ради собственных интересов. — Тебе приснилось что-то плохое? — спрашивает по истечении нескольких минут, когда дыхание младшего выравнивается и руки перестают дрожать. Он держит за ладонь, мягко целует тыльную сторону. — Нет. Может быть. Не знаю, Чуя, прости. — Всё в порядке, извинения не нужны, хорошо? А парню проще извиниться, чем вообще ничего не сказать. Потревожил сон, как эгоист. Если Чуя говорит об отсутствии чего-то страшного при таких случаях – не значит его согласия с собственными словами. Давно бы свихнулся сам с собой. Сам по себе. — Не думай, меня это не отталкивает или типо того, но это не норма, — решается сказать, явно нехотя. — Почему не хочешь поговорить с отцом? — Он сам виноват. Как с внутренним и психическим состоянием должен быть порядок от глубоких впечатлений в детстве? Его кто-то бил? Вдоволь унижал? Не ставил во внимание, обесценивая, как ребёнка? Нет. Тогда что не так? Сыграли значительную роль взаимоотношения в семье. Какими они были и какими являются? Никто не позавидует. Открыто раньше никогда не жаловался на родню, да и было ли кому жаловаться? Сейчас-то да, есть Чуя, он не поймёт его, но поддержит. — Что бы это не было – такого быть не должно, само оно никуда не денется. Не хочешь говорить с отцом – поговори со специалистами. — С чего ты взял, что с ними я захочу говорить? — Может хватит? — старший слегка отстраняется и берёт за щёки, прижимается лбом ко лбу. — Вместо разговоров ты продолжишь резаться? Или повесишься уже с концами? Так нельзя. — Всё нужно просто пережить. — Нет, нужно анализировать, изучать и искать решения, понятно? Но, сколько бы они не начинали разговор о состоянии – ничего не меняется. Снова остаются одни, и, как в предыдущий вечер – вся земля мокрая от продолжительного ливня. Целые сутки идёт, небо полностью застелено тёмными тучами без просветов. Настроение соответствует погоде, нет желания пить вино или целоваться. Сидят в обнимку на кровати, старший заплетает тёмные волосы, нередко делая комплименты им. Зато любовь к спокойствию никуда не исчезла и всё в порядке, наверное. Меньше всего было бы уместно угнетение, чувство недосказанности. Потом захотелось подышать свежим воздухом. — У нас же всё хорошо? — спрашивает, чтобы убедиться. Вздох со стороны не нравится. — Я переживаю за тебя. Три ночи спал спокойно, зачем так часто переживать? Ладно, кареглазый бы поступал таким же образом. — Не нужно, хватит. — Как мы можем встречаться-то? Ты не воспринимаешь меня всерьёз, — голубоглазый поднимается с крыльца, на котором они сидели, и через секунду слышится скрип закрывающейся двери. Разозлился, прекрасно. Дождь не попадает, но в миг возникает желание выйти и намочить лицо, вдохнуть полной грудью запах мокрого асфальта, такой ужасающе приятный. Мокрая одежда – звучит хуже, Дазай полагается на более разумный выбор. Только заболеть не хватает. Куда пошёл Чуя, зачем он ушёл? Раздражительный сегодня больше, чем обычно, днём ранее прикрикнул и грустная обстановка присутствует, хоть и старается отрицать данные, очевидные явления. Печально от недосказанности. До скрежета зубов злится на собственную персону, висело бы тело в петле – вдвое меньше проблем всем сразу. И грустно от того, что похожие на правильную суть мысли – мимолётные и быстро растворяющиеся – закрадываются заново. Он же не хочет умирать. Хочет жить вместе с Чуей, дарить улыбку, комфорт, материальные подарки. Пары в отношениях такие счастливые, а у них что ни день – то ссоры, начинающие с банального вопроса: "Что с тобой"? Будто бы знает. Будто бы желает знать. Всё замечательно по причине человека, не понимающего простой вещи. Или подача настолько ужасная, что внушить не получается? Чего-то рыжему не достаёт. О чём он думает? Что парень знает о происходящем с ним, но не рассказывает из-за каких-то страхов? Скрывает? Не доверяет? А он не задумывался, почему? Если бы задумался – осознал отсутствие причин. Нет их. Сложно. Юноша долго настроен был сидеть и думать в одиночестве о всяком, рассматривать лужи, мокрые листья на кустах, слушать звуки падающих уже не интенсивно капель. Очаровательную ушам мелодию прерывают громкие шаги, и виднеется высокая фигура. Сакуноске вернулся. Сердце умеет удивлять временами и биться в ритме, за которым невероятным образом успевает. Так он и вскакивает, берётся за ручку двери, как слышит: — Стой. Стоит. Тело парализовало. Только глаза бегают по серому коврику под ногами. Почему не уйдёт? Что мешает надавить ладонью, зайти в дом, согреться после холодного воздуха в самых тёплых на свете объятиях? Почему послушно поворачивается и смотрит в глаза напротив, изучающие и уставшие? — Чего уходишь сразу? — Ты что-то хотел? Садится туда, где минуту назад сидел младший, и хлопает по месту рядом. Господи, нет, он же не хочет поговорить, верно? Лучше бы убил, мать честная, лучше бы реально мозги размазались по двери, и кровь смешалась с дождём. Отвык вести беседы, особенно из-за случившегося. Ему не восемь лет, да и брату не одиннадцать, они не пообнимаются, и сказки читать никто не будет, взрослые проблемы в нынешнее время решаются радикальными методами. Но даже сейчас мужчина обязан нести хотя бы небольшую ответственность, как старший и единственный из семьи, поддерживающий раньше. Ну не делается по-другому. Присаживается, деваться некуда. И упирается локтями в колени, подпирает щёки, отвернув голову, явно не заметно искреннее желание болтать. Сам понимать должен. — А где Чуя? — Зашёл недавно, замёрз. — В одной футболке сидишь, идиот, — со вздохом снимает с себя пальто, перед этим достав пачку сигарет и зажигалку, а после кидает его на подрагивающие плечи. Жест не оценён, но темноволосый укрывается. — Будешь? — Давай. Запах асфальта перекрывается привычному носу запаху табака, льётся с двух сторон и клубы дыма растворяются над ними. — Зачем ты приехал? — Могу задать тот же вопрос, Осаму. — Ты прекрасно знаешь ответ. — Потому что ты думал, что я пытаюсь тебя убить? — Знаешь, ещё немного и мне станет плевать, кто и что пытается со мной сделать, — усмехается, затягиваясь. — Заебался уже. — Значит, что-то случилось? Сразу думает о Чуе. Между ними случилось, да, пока невнятный мотив, но суть ясна. — Кошмары снятся постоянно, задыхаюсь во сне. — Оу. Парень смеётся и закрывает глаза: интересная реакция. Не он ли обещал— — Чуя мне сказал кое-что. — Прости? — Перед тем, как проснуться после очередного приступа – ты зовёшь меня. Хочет повернуть голову и одарить возмущённым взглядом, но опять это грёбанное невладение телом. Что? Сегодня день глупых шуток или против него жестоко сговорились? Ничего не понимает. Чуя ему сказал? То есть, он буквально слышит это настолько часто, будучи убеждённым самим собой в необходимости рассказать? Даже не Дазаю, а старшему? — Чего? — Ты совсем не помнишь сны? — Нет. Вот почему Накахару это так волнует. Поэтому идёт на путь полного заёба вопросами, лишь бы узреть связь. Но он, чёрт возьми, не понимает нынешней ситуации. Запомнил бы малую часть сновидений – нашёл некоторые разгадки, к чему-нибудь, да привели бы. — Я скучаю по тебе. Второе недоумение за две блядских минуты. Решение повернуться и, наконец, посмотреть в глаза обрывается провалом: чужие руки сами разворачивают к себе. От прикосновений именно таких – страшно, жалкими способами успокаивает состояние, навязывает себе ощущения благополучной безопасности. — А где ты раньше был? — Раньше – это когда? — Да хотя бы пару месяцев назад – где? — Я всегда был и буду рядом, — от слов цыкает и пытается отвернуться, но руки не убраны. — Это ты меня отталкиваешь от себя, прямо сейчас. — Я никогда тебя не отталкивал, ты был мне нужен. Неоспоримый факт. Конечно, Сакуноске взрослел. Настал определённый возраст и появление планов, переехал в Бостон, начал жизнь заново, а младшего оставил в прошлом, мол, выкручивайся. И нет, осуждать стоит начинать с другого момента. Куда делось их общение? Расцветающий век технологий, телефоны у каждого прохожего, рука никак не подымалась позвонить раз в неделю? Считал это за ненадобностью? Что изменилось? Они имели возможность быть точно так же близко друг к другу даже на расстоянии, не его выбором являлось резкое исчезновение. Теперь совесть неожиданно грызть начала? Впрочем, плевать. — Извини. — За что? — За всё. Легко сказать, да? Не придавать значения основным промежуткам проблем, сказать так и ожидать улыбки, возврат доверия. Шатен выбрасывает куда-то окурок, наплевав на открытое для любых место, найдут и найдут. А Сакуноске берёт вторую сигарету, не зная уровень предоставленных им проблем. И спорь, что умереть самостоятельно – ужасный вариант. — Если отец заставил поговорить со мной – ты не обязательно должен был слушаться. — Он не причём. – А кто причём, твоя совесть? Её остатки? — Как тебе угоднее, — обнимает и заставляет пустую голову лечь на плечо. Нет сил сопротивляться. На выбранную точку смотрит и не отрывается, вроде серьёзные соображения появляются, вроде и добавленные в плейлист песни проигрываются. Кто-нибудь скажет, насколько тонкая ниточка и долго ли она способна держать терпение, не давая упасть в бездну, безвыходную? Дазаю кажется, что оно уже давно летит вниз, страховка такая ненадёжная.. Не доверяет. Боится не так сильно, но не доверяет. Сакуноске вздыхает громко и горестно, утыкается носом в макушку, тепло становится. Не хватало такого, дышать тяжело начинает из-за ощущения подступающих слёз. И затем сам жмётся, обнимая за шею и пряча лицо. Его обнимают в ответ так же крепко, гладят по спине. — Не бросай меня. *** — Осаму, блять, да куда мы идём? — Тебе должно понравиться. Трава, вроде, не мокрая, дожди прошли и не без последствий: за Элис в один день не уследили, выбежала на улицу и играла под ливнем, на следующее утро слегла с простудой. Такой иммунитет слабый.. Хотя, он тоже мог заболеть так просто, но не заболел, кажись. Идёт здоровый по полю и постоянно оглядывается на еле успевающего за ним Чую. Слабость или действительно не хотел выходить из дома, демонстрируя поведением и так понятные факты. Симулянт. Дазай достаёт пистолет и совсем не вызывает удивления у парня, он приподнимает бровь и хмыкает, просит посмотреть, убирая назад в карман телефон. — Отцовский? — Да. — Я похож на какого-нибудь крутого чела из боевика? — поднимает оружие и направляет на кареглазого, он отшатывается в сторону. — Я снял предохранитель, идиот. — А, да? Ты конченный? Сразу бы предупредил, я же хотел нажать. Закатывает глаза и проверяет наличие пуль в коробке. — Стрелял раньше? — Водяной пистолет считается? Забрав вещь – целится в одну из приготовленных мишеней, попадает с первого раза и теперь сам выпендривается, прислоняясь к столу с ухмылкой. У Накахары глаза размером с бильярдные шары. — Ахуеть ты.. Дай, я тоже хочу. — Это не игрушка— — Хорош выёбываться, ты же для стрельбы меня сюда привёл, — отбирает, тоже в нелепой позе начиная целиться. Пуля летит куда-то совсем не туда. — Блять, это тяжелее, чем кажется. Вспоминая действия отца – Осаму встаёт позади, помогает держать оружие правильно, выпрямляет его спину, а-то сутулится. Похоже на потерю настроя и концентрации, когда рыжий поворачивает голову и видит чужое лицо близко к своему. Выдыхает так тяжело, вставая плотнее. А потом снова целится, руки младшего страхуют и помогают. Закрывает один глаз. — Прицелился? — Да. Не попал. Но было близко. — Я не могу сосредоточиться, пока ты так дышишь мне в шею, уйди, — пихает в бедро, вздрагивая от сильного укуса. — Осаму, блять! Псина ёбанная, я что сказал? — Настрой ствол на нужный лад и продолжай в том же духе. — усмехается, обнимая рукой за талию. Провоцировать ужасно любит. А Чуя всегда ведётся, ибо игнорирует собственную гордость и опять, словно забывшись, смотрит на него. Сразу ловит губы, затаскивает в поцелуй и чувствует, как пистолет аккуратно забирают из рук. Дазай не даёт развернуться в это время, отстраняясь с недовольным видом. — Ебало попроще сделай. И отдай пушку. — Ты не умеешь ею владеть, маленький ещё, — вместо выполнения просьбы – сам стреляет, без промаха. Но дальше темноволосый превращается в жертву: прямо к столу прижимают сильные руки, заставляя упасть на него и в последний момент удержаться ладонями, избегая удара лбом. — Я этот пистолет засуну в твою задницу, если ещё раз так скажешь, — шепчет, присваивая названный предмет обратно и ведя по спине дулом, глядя на красные щёки снизу. Щипает за бедро, усмехаясь на тихий и возмущённый писк. Дома срываются, не успев и дверь закрыть в комнате: кусают губы, ударяются зубами от напора и оказываются на кровати без верхней одежды, нервно стянув её друг с друга во время поцелуев. И каково название подобному зверству? Судя по ухмылке Чуи, который хватает за горло и вырывает неровный вздох – это силы той самой провокации, работающей на практике. Но положение не даёт соображать и сделать полный вдох грудью, перед глазами летают звёздочки. Прижат к своей же кровати и держится за плечи, медленно моргая. Грубая хватка постепенно становится иной до момента полного исчезновения пальцев с тела. Упирается в постель, по обе стороны от головы. — Знаешь, Осаму.. — Что? — Я ужасен в наших отношениях. Лукавая улыбка у Дазай исчезает, а у Накахары становится лишь шире. — Смеёшься? — Нет, — шепчет, качая головой. Он говорит глупые вещи. — Ты не ужасен, эй, и должен знать это. — Скажи честно: ты пожалел меня и согласился на всё из-за моего приезда? — Да что ты несёшь? — приподнимается, но в грудь толкают, не давая встать. — Тебе недостаточно моих слов? Нужно ещё? — У меня такое чувство, будто ты что-то не договариваешь, — ложится сверху, выдыхая. — И меня это очень расстраивает. Нет-нет, он не хочет расстраивать, только делать счастливым, как это донести? — Чуя.. — Впрочем, знаешь.. Ты не обязан мне рассказывать всё подряд, верно? — Вообще-то— — Сделаешь, когда будешь готов. Справедливо, тогда отчего тон юноши грустный и недовольный? Пытается скрывать истинные эмоции, предотвращает бури. Должен довольствоваться, но как-то не по-человечески – обесценивать чувства. Старший накопит до полного схождения с ума, и кто вновь виноватым окажется? Дальше поцелуев не зашли, настрой пропал. Парень вообще уснуть умудрился. Вечером за столом глава семьи рассказывает об очередном ужине с коллегами. Ненавидит. Опять везде лезущие взрослые и пожилые, их осуждающие взгляды, даже будь ты сыном Огая. Плюсы тоже есть, восторг его парня, например. Заявил в комнате отдельно от остальных о несерьёзной, но мечте: побывать на светском вечере. Дазай спешит объяснить отличие реальной жизни от кино, в первом случае красок намного меньше, скучное дело. Настрой того не погас. Ладно, так интереснее, Чуе к лицу вся эта роскошь, посреди которой приходится жить этот период. Ещё ни разу не выпадал шанс увидеть юношу в смокинге.. Крышесносное зрелище, уверен. И всё же особой роли играть не получится. Они так, помощники, прислуга. Или будут сидеть за столом, на сей раз Офелия так легко не выпустит, в оба глядеть станет. Не затянулась бы вся церемония – жить стало легче. — Угадай, у кого плохое предчувствие? — с невесёлой улыбкой Накахара большими пальцами указывает на себя, а потом обвивает руками шею, фактически виснет на нём. — На будущий вечер? У меня тоже каждый раз плохое предчувствие, но всё проходит не так плохо, — улыбается куда искреннее, утыкаясь носом в чужой. Настораживает как-то. — Чуя, Осаму! — к ним в комнату залетает Элис и, не растерявшись, обнимает сразу двоих, заставляя встать к парню ещё плотнее. — А папа купил мороженое, такую большу-у-ую порцию, пойдёмте кушать со мной? — Хоть у кого-то в жизни нет проблем. — Ты же болеешь, какое тебе мороженое? — жалеет о вопросе: сестра хмурится и складывает руки на груди. — Я не прав? — Я почти выздоровела, так что пойдём, ну пожалуйста! Их буквально силой тащат на кухню. Не сопротивляются, посидят за компанию, коль девочке так принципиально. — А Сакуноске обещал купить мне синтезатор, представляете? — Я бы и сам мог купить, почему не просила? — фыркает старший, поглядывая на тихо смеющегося Чую. Тот успел взять ложку и приступил к мороженому, стоило усесться за стол. — Просто он первый спросил, что я хочу на день рождения. — Ага, справедливо. Брат продолжает лезть везде, где можно, но, невзирая на прирождённый талант появляться ни с того, ни с сего и бесить – он больше не смахивает на опасного убийцу, угрозу жизни номер один. Рано расслабился, такое вот ощущение. Устал ходить вокруг да около и гадать: выпадет ли умереть сегодня, завтра, через месяц? Какой бы фактор их отношений не изменился в положительную сторону – лучше бы Сакуноске остался в Бостоне. Не прилетал, не привозил с собой плохое настроение и эту предсмертную ауру. А разговор их прокручивает до сих пор, в каких-то моментах замечает явный шанс ответить лучше, более дерзко, в итоге вылетают обычные фразы. Ребёнок. И всё же хорошо знать о перемирии. *** Парадный костюм плох убивающей плотностью, на улице жарко довольно, тело "спасибо" не скажет. Женщины в лёгких платьях, им проще широко расправлять плечи, они изящными пальцами с кольцами берут закуски с блюдец, стараются растягивать удовольствие, такими мелкими глотками выпивая содержимое бокалов. Какие вещи делают деньги с людьми? Невероятно. Костюм на Чуе смотрится.. Идеально. Он долго выбирал между чёрным и белым, в итоге всё-таки решение принялось путём "считалочки". В его стиле. И сейчас лицезреть голубоглазого в белом пиджаке и белых брюках приходиться через силу, чтобы не начать пускать слюни. Накахара словно дразнит, не отходит от зеркала и поправляет ткань, прислоняется к стене рядом, глядя на младшего. Чёрный смокинг выглядит не так величественно, пока рядом Чуя. — Мы типо инь и янь? — улыбается и поднимает голову, стоит темноволосому преодолеть расстояние между ними. С интересом разглядывает лицо и застывшую, лёгкую улыбку. Проводит пальцами по скуле. — Ну типо, — ластится руке и слышит шаги позади, быстрые и приближающиеся. — Чуя! Ты обещал пригласить меня на танец! — выкрикивает Элис, упирая руки в бока. Она выглядит очень мило с яркими лентами в волосах, в украшенном цветами и бусинами платье синего оттенка. — Извини, от дам нет отбоя, — от выдавленного, но вполне убедительного делового тона Осаму смеётся, успевая коснуться губ, прежде чем рыжий выскользнул и взял довольную девочку за руку, уводя куда-то в зал. Остаётся один. И паршиво на душе. Сидя на кровати, рассуждает о многих вещах. О том, как люди отдыхают этим вечером, как им выпала такая шикарная возможность расслабиться и именно здесь, в особняке, где каждому может быть оказана услуга. Многие находят место комфортным, а он живёт сколько лет и до сих пор не понимает, откуда все берут энергию. Стены наоборот высасывают её, сил нет на самые банальные вещи. Ляжет – причёска испортится, у одежды есть риск помяться. А глаза закрываются медленно, музыка становится тише. Нет, она и вовсе пропадает. Кажется, лампочка перегорела, стало темнее и из-за игры света и тени комната будто движется, идёт кругом, разум тоже сдвинулся с места, небось. Надо же, похоже, сошёл с ума окончательно. Так тихо.. Куда пропали громкие разговоры, звон посуды, смех? И столь желаемый несколько минут назад холод заставляет губы дрожать, пальцы почти не двигаются, словно их окутал мороз. Ну и жуть. Похоже на сон, правда не помнит момент засыпания. Способность к хождению ноги постепенно теряют, ведут в сторону гостиной, совсем пусто. Все гости растворились в воздухе, остались лишь нечёткие силуэты, но он хорошо видит глаза. У каждой тени есть глаза и все они смотрят на него. Осаму же глядит в потолок, откуда свисают тяжёлые, массивные цепи, покрытые льдом. Ветер воет, метаясь по особняку и вызывая мурашки. Не знает, куда попал, хочет вернуться, поэтому и дёргает ручку двери. Заперто, хотя только вышел, рядом ещё одна дверь, а за ней ещё и ещё, целая куча неизвестно откуда взявшихся дверей друг за другом стоят, наталкивают на странные вопросы без ответов. Раздаётся пронзительный лай где-то в другой комнате, кровь в жилах стынет. Глаза не держатся на чём-то одном, бегают по предметам, дыхание участилось давно. Ощущается присутствие, очень яркое, кто-то стоит прямо за спиной, затылком чувствует взгляд, но, разворачиваясь – никого не обнаруживает. А чувство не исчезает. Темно становится до полного погружения в небытие, колени подкашиваются, стук сердца слишком громкий. — Осаму, уже не смешно! — поднимает ресницы от несильного удара по щеке и видит пары обеспокоенных глаз. И все голубые, как забавно. — Ты как? В порядке? — Элис держит в руках стакан с водой и протягивает. Пиджак успел стянуть, скорее всего, Чуя, Офелия касается лба сына и качает головой, выглядит самой напуганной. — Попей водички. — Я отрубился? — Да кто тебя знает, побледнел весь, задёргался, чуть не задохнулся, — фыркает женщина, поднимаясь со стула. — Нужно скорую вызвать. — Эй, нет, не нужно скорую, — хочет встать, но Накахара не даёт, держа за плечо. — Да всё нормально со мной, полежу лучше и пройдёт. — Может, Сакуноске позвать? — потянув мать за платье, девочка подпрыгивает на месте, глядя на одного из старших братьев. — А где он вообще ходит? Господи, устроили панику.. Он же не умирает, в конце концов, зачем так заводиться? Только вот страшно до сих пор, что это было? Подобные видения ничего положительного не означают, беда даёт знать о наступлении. Под напором Чуи выпивает воду, ощущает губы на лбу и слышит что-то про высокую температуру тела, далее тянет руку, дабы подняться. Из гостей никто не обращает внимание на идущих в ванную парней, да и он не смотрит. Воображение разыгралось окончательно. — Давай, умойся. — Я долго был в отключке? — Не знаю, но после того, как мы пришли – минуты три. А так нас не было минут двадцать. — Минут двадцать.. — повторяет эхом и поворачивается к зеркалу. И вправду белый, подобно снегу. Юноша нервничает, прекрасно видно. Он обнимает со спины и прижимает к себе, носом водит между лопаток, шепча различные ругательства, потому что больше слов подходящих нет. И улыбка губ естественно вводит в недоумение, на него смотрят через зеркало с открытым недовольством. — Смешно тебе, да? Я думал, ты сдох, перед глазами твои похороны пронеслись. — Придурок, — смеётся, прерываясь на немой стон от цепляющих кожу шеи зуб. Глаза прикрываются. — Вот не надо угрожать укусами. — Не начинал ещё. И продолжение вечера идёт своим руслом, просто теперь Чуя исключает вариант дальнего расстояния между ними: ходит хвостиком, следит за состоянием, словно для него это игра в телохранителя. А кто знает, на празднике легко слиться с толпой, у кого-то действительно может быть пистолет, профессионалы своё дело понимают. Постоянно возникает вопрос: в силе ли ещё желание убить среднего ребёнка Огая, вдруг Эйс давно угомонился, а он прячется, к паранойе привык.. Вообще-то, о дяде толком и не думает, подозрения же на Сакуноске держались. Они пьют вино на брудершафт, целуются и улыбаются друг другу, сидя в беседке на заднем дворе. Напоминает обычную сказку, зато такую запоминающуюся, ведь ни с кем не выпадало так проводить время. Чуя продолжает рассказывать самые нелепые моменты из жизни, не подпускает близко плохое настроение, всячески отвлекает. То же, что нянчиться с ребёнком, лишь бы приносило удовольствие. Ну, старший не выглядит уставшим. — Займёмся чем-то более продуктивным? Играть в гляделки очень увлекательно, но я такими темпами усну. — шепчет Накахара, водя пальцами по излюбленной шее. Глаза сонные, но смотрят прямо, рассчитывают на поцелуй, когда опускаются ниже. — Чем-то более продуктивным – это чем? — Чем угодно, только бы не уснуть. Ответ мало даёт. — Вернёмся обратно в комнату, в таком случае? — Да, можно. Чуя сбегает первый, предупреждая, что нужно успеть кое-что сделать. Представить боится значение фразы и не спеша допивает весь оставшийся на самом дне алкоголь. Начинает конкретно холодать. Пусть Огай и дальше будет занят, не замечая отсутствия сына на видном месте, да и его друга. Дазай, причём, по-прежнему переживает о лишних словах от Элис, разболтает о самом первом дне и что тогда придумать? Собственно, Осаму не был бы Осаму, если бы начал паниковать из-за серьёзных проблем, верно? Море по колено. Но что-то подсказывает о нужде в старшем брате сейчас. Нашлись слова, и рыжий подождёт, прежде чем они будут вместе, а Сакуноске не так часто ловится. Где он там? Перед выходом видел, тоже деловой, в тёмном костюме и с неплохой причёской. Не знает, с чем связано, но вспоминает Акико. На самом деле, соскучился по ней. А ещё по Гин, Хигучи и в какой-то степени по Люси. Вернётся в Бостон как можно быстрее и увидится с ними, так много сказать придётся. Офелия смеётся рядом с неизвестным мужчиной, попивая шампанское, тот придерживает за талию, как свою собственность, а Дазая блевать тянет, или кулаки в ход пустить. Не его дело, но реально тошнит от матери, которая ведёт себя не лучшим образом, а отец стоит совсем недалеко, рядом с ним крутится Элис. Надо бы уложить её спать. Девочка сама бежит навстречу, как только видит, и берёт за руки. — Давай поиграем в прятки! И Чую позовём! — Эй, нет, тут гости. Тебе пора спать и мы с Чуей тоже, вообще-то, безумно хотим— — Ну Осаму! Пожалуйста! По одному разу поищем и всё, обещаю, потом я лягу! Ох, младшие манипуляторы – горе в семье. Такими глазами смотрит.. — Ладно, пойду предупрежу Чую и заодно начну считать. — Ура! Рыжеволосый занимался непонятно чем: до сих пор в костюме, будто пытается разобраться с причёской, собирает хвост.. Это замечательно и не терпится зарыться в пряди рукой, притянуть тело ближе к себе, а перед этим выполнит долг, как брат. Искать выходит скоро, избегает сталкиваться взглядами с незнакомыми, прислушивается. У людей и разговоры интересные, "позитивные": кто-то залетел, кого-то с работы выгнали, от кого-то жена ушла.. Жизнь не бывает не дерьмовой, да? Светловолосая сидела за шкафом, обнаружилась через две минуты из-за своей же ошибки: не сиделось спокойно, начала выглядывать. Когда-нибудь приобретёт очки, а так и уверен не был в том, галлюцинации ли это или Элис действительно нашлась. Пришла его очередь прятаться. Накахара, видимо, успешно проигнорировал просьбу поиграть из-за усталости, на это и внимания особого не обратили. Младшая с первых секунд считает быстро, он плетётся к заваленной старьём кладовке. Чем быстрее догадается, тем быстрее закончится игра и лягут спать. Или не спать. Дверь открывается и в нос ударяет неприятный запах, на полу виднеются разводы и небольшие пятна.. Ладонь вслепую ищет включатель и жаль, что электричество работает корректно. Делает несколько шагов назад, закрыв рот ладонью. Хочет кричать, но в горле и заодно в груди застревают очередные собранные в огромную кучу комки, они не дают вздохнуть, глаза безвозвратно намокли. Начался буквальный мандраж. — Осаму! Я тебя.. — Элис выбегает, и реакция у девочки работает куда быстрее. Шатен так забывается, что слишком поздно подходит ближе. Та заметила заметное ему, широко распахивает глаза, утыкается в пиджак и её визг наглухо режет уши. Огай появляется незамедлительно, кровь к тому времени начинает вытекать за пределы кладовки. Прибегает и Чуя тоже. — Срань господня.. Он берёт всё ещё кричащую сестру на руки и уходит туда, где нет толпы, голова кружится. Гости подходят, возятся, громко пугаются, некоторые тоже не сдерживают вскриков. Почему Сакуноске убили? Зачем отняли его?