«Иногда мне хватало одного твоего взгляда в мою сторону, чтобы чувствовать себя прекрасно и защищено. Теперь же я будто бы сорвался и лечу вниз, пытаясь найти твою руку. Пустота. Я натыкаюсь на пустоту. Нет твоих влюбленных глаз, нет твоих нежных прикосновений. Кто меня спасет?»
— Да, с Джейком всё хорошо, — Сонхун широко улыбается, чувствуя, как на душе теплеет. — Мам, ты звонишь мне, своему сыну, чтобы узнать, как дела у Джейка? — Да я с тобой почти каждый день разговариваю, — мягкий голос проникает в самое сердце. — А с ним только раз в неделю. Мне как-то неудобно беспокоить его своими глупыми разговорами. С тобой-то я привыкла. Пак паркуется возле маленького продуктового магазина, откидываясь на мягкую спинку водительского сиденья. Да, сегодня однозначно не самый плохой день за всю его жизнь, потому что бывало и похуже. Глаза больше не слипались в надежде снова подружиться с темнотой, а голова перестала болеть, позволяя Сонхуну облегчённо вздохнуть. — Поверь мне, он любит тебя больше, чем меня, — звонкий и такой родной смех заполняет весь салон машины. — Так что можешь звонить ему хоть каждый день, он будет только рад этому. Сонхун скучает по дому и по людям, что там живут. Да, возможно, не все разделяют его тёплых чувств, но и Пак, в силу воспитания, не может кого-то обделить. Сердце, которое каждый раз вновь и вновь разбивают, привязано к каждому, несмотря на какие-то ссоры. Сонхун всё равно, находясь на большом расстоянии от дома, хочет навестить всех как можно скорее. — Я думал, что мы сможем приехать к вам этим летом, но Джей загрузил работой, поэтому вряд ли получится, — с грустью в голосе произносит Пак, закрывая глаза. Солнце, кажется, скоро испепелит каждый участок тела. — Ничего страшного, приезжайте тогда, когда вам удобнее, — говорит женщина, немного успокаивая Сонхуна. — Я буду ждать вас в любое время. — А как дела у отца? — зачем-то спрашивает Пак, чувствуя, что ответ матери ему точно не понравится. — Со здоровьем всё хорошо? Да, есть человек, который не ждёт Сонхуна и не желает видеть его в стенах родного дома, и это, на самом-то деле, ранит настолько сильно, что привыкнуть к такому отношению до сих пор не получается. Пак пытается смириться со своей участью «неправильного и мерзкого» сына уже целых пять лет, но каждый раз, стоит ему только вспомнить о брошенных и режущих словах, как снова становится обидно. Да, возможно, он заслужил этого, потому что влюбился в парня, а не в девушку, как хотели родители и как положено у всех «нормальных» семей. Но теперь, когда прошло пять лет, ничего изменить уже нельзя. Просто кто-то смирился, а кто-то всё ещё застрял в тех годах, когда жизнь будто бы пошла на дно. — С ним всё хорошо, — женщина заметно потухает, и Сонхун начинает жалеть, что завёл данную тему, неприятную для каждого. — Прости, просто хотел убедиться, что он в порядке, — Пак замолкает, прислушиваясь к умеренному дыханию матери. — Он ведь всё ещё не ждёт меня? — Сонхун, я тебя жду. Не нужно обращать на него внимание, у него просто такое воспитание, поэтому он не может принять данный факт. — Да, да. Я понимаю. «Понимаю, но всё ещё на что-то надеюсь. Быть может, когда-нибудь, эта стена между нами разрушится, и всё будет как прежде». Сонхун мечтает однажды приехать домой, увидеть там отца, который будет широко улыбаться, радуясь долгожданной встрече, и обнять того крепко-крепко, показав тем самым, что совсем не обижается на то, что было несколько лет назад. Пак готов простить и самостоятельно сделать шаг вперёд, вот только каждое движение будет напрасным, потому что никакой отдачи не будет. Отец никогда не примет его таким, какой он есть на самом деле. — Не расстраивайся, Сонхун. Ты сейчас счастлив с Джейком. Оставайся таким же счастливым и не думай ни о чём плохом. — Спасибо, мам, — улыбка снова появляется на лице, озаряя всё вокруг. — Я позвоню тебе позже, хорошо? Нужно продуктов купить домой. Джейк будет что-то готовить. — Да, конечно. Передавай ему мой пламенный «привет». — Обязательно.* * *
В квартире холодно. Нет, не из-за погоды; в Сеуле уже две недели стоит невыносимая жара, что не позволяет сделать и глотка свежего воздуха. Как правило, и эти стены должны были впитать в себя бесконечные лучи солнца и давить с разных сторон, вызывая дикое желание открыть дверь или же окно, дабы просто выйти из этого пекла. Но здесь безумно холодно. До такой степени, что кончики пальцев, вводящие по поверхности стола уже несколько часов в попытках остановить нервозность, кажется, леденеют, покрываясь инеем. Сердце, которое уже устало согревать своего владельца, с великим трудом бьётся, навзрыд рыдая. Не хватает тепла. Кажется, последние частички чего-то согревающего вновь ускользают, словно песок сквозь пальцы. В квартире, стены которой сыпятся из-за терзающей боли, стоит мёртвая тишина. Где-то в гостиной тикают часы, заставляя всё же оставаться в петле реальности. На столе лежит телефон, и парень с великим трудом вновь берёт его в руки, набирая давно заученный номер. Всё происходит на автомате, и на другом конце провода снова слышится противный голос, что твердит оставить сообщение после звукового сигнала. Чёртов автоответчик. Сколько можно? На часах большая стрелка давно перевалила за полночь и почти достигла двойки. Нужно, на самом-то деле, ложиться спать, но глаза, привыкшие к такому длительному ожиданию, не смыкаются. Через несколько часов вставать, но сейчас это последнее, о чем думает парень, потому что в голове порхают совершенно другие мысли, явно не касающиеся уматывающей работы. Пальцы, онемевшие до такой степени, что потеряли свою чувствительность, набирают совершенно другой номер в надежде, что владелец возьмёт трубку в столь поздний час, потому что сердце уже не выдерживает таких давящих переживаний. Их слишком много, они проникли в каждую частичку организма, пытаясь выжать все соки. Но парень, честно говоря, уже планирует им сдаться. — Да? — когда спустя несколько длинных гудков слышится знакомый голос, становится чуточку легче, но не настолько, чтобы, наконец, вздохнуть полной грудью. — Чонвон? Ты чего в такой час звонишь? И тишина, что уже въелась в кожу, безжалостно разрезает глотку, не разрешая и слова сказать; держит на поводке, дабы парень лишнего не сболтнул. А что он, утонувший в бездне собственных мыслей, должен ответить? Зачем вообще позвонил тому, кто может даже не знать ответа на мучающий вопрос? На что ты, Ян Чонвон, надеешься, если где-то в глубине души всё равно понимаешь, что ситуацию, возможно, уже не спасти? Тлеющая надежда, наверное, больше не зажжётся с новой силой, освещая тёмные пути, а сердце, что уже перестало получать свою дозу неких волшебных чувств, не заработает снова в быстром темпе. — Сонхун, — наконец произносит Чонвон, прислушиваясь к звукам по ту сторону экрана. Безумно тихо. Наверное, так и должно быть для человека, который не прожигает свою ночь в бессмысленных ожиданиях. — Прости, что так поздно. — Что случилось? — сонливость испаряется из голоса Пака, и Чонвон уже начинает мысленно жалеть, что позвонил ему. — Джей не берёт трубку, — вырывается то ли с болью, то ли с невероятной нервозностью. — Я думал, может, ты знаешь, где он? — Он снова не приезжал сегодня домой? — Нет. И ведь стоит привыкнуть к такому, если разрывать связь не хочется. Но Чонвон, жалостно скулящий, просто не может заставить себя этого сделать. — Я видел его только утром, после он звонил Джейку по работе, ну, и всё, — тянет Сонхун, и Чонвон слышит, как тот встаёт, чтобы отойти подальше от кровати. — Чонвон, слушай, с ним ничего не случилось. Джей по-любому в клинике проторчал весь день и под конец заснул, а звонки либо не слышит, либо просто села зарядка. — Можешь позвонить ему? В тот раз он взял от тебя трубку, — зачем-то просит Ян. Со стороны, наверное, звучит крайне жалко, но Чонвону всё равно. — Я просто переживаю за него. Вдруг что-то случилось, мы же не можем знать наверняка. Такое происходит периодически. Каждый раз после какой-либо ссоры. И Чонвон ненавидит себя за это. — Да, хорошо. Я позвоню, но не стоит так переживать, Чонвон. Это же Джей. Что с ним может произойти? Когда Сонхун отключается, Ян роняет телефон на холодный пол, зарываясь руками во влажные волосы. Ему просто нужно знать, что с Джеем всё хорошо, что тот не сидит в каком-нибудь клубе, заливая в себя очередной стакан с алкоголем или ещё чего похуже. Разве он многого просит? Почему Пак не может взять трубку, закрыв глаза на свою гордость, и ответить ему? Что происходит в последнее время? Куда испаряются теплые чувства, что были созданы несколько лет назад? Чонвон боится. Боится, что всё может закончиться, не успев и начаться. Боится, что Джей уйдет, а он останется совсем один. Без спасательного круга рядом.* * *
Телефон, что лежит на стеклянной поверхности, вибрирует уже в седьмой раз за последние полчаса. Его, такого бедного и одинокого, никто не трогает, лишь смотрят пронзительно своими уставшими глазами, мысленно желая, чтобы он наконец-то перестал работать и просто немного полежал с потухшим экраном, не действуя на нервы. Да, его можно выключить, дабы не мучаться, но тогда возникнет больше вопросов, а Джей, страдающий мигренью уже вторую неделю подряд, этого не любит. Ему хочется немного отдохнуть, отпустить насущные проблемы и наконец-то расслабиться, не думая ни о чём. Но у него, как не старайся, ничего не выходит. На часах 02:45, а Джей, вместо того, чтобы поехать домой, принять холодный душ и хорошенько поесть, сидит на маленьком диванчике, что стоит у него в кабинете, и считает каждый пропущенный звонок от Чонвона. Всё слишком запутано, и невозможно выбраться из этих переплетённых между собой нитей, при этом не завязав их сильнее. Только Пак минует один несчастный узел, как сзади, вне зоны видимости, завязываются несколько тысяч таких же. Все попытки сделать что-либо приводят к более глобальным проблемам, и Джей, уставший от всего этого, хочет просто закрыть глаза и раствориться на какое-то время, попрощавшись со всеми. Проводить одинокие ночи в клинике стало привычкой, от которой Джей всеми силами пытается избавиться. Здесь, само собой, не так хорошо и уютно, как дома, но другого места, где бы его приняли, к сожалению или к счастью, нет. Пак привык спать на маленьком кожаном диване, укрывшись пиджаком, а утром приводить себя в более-менее опрятный вид, дабы коллеги по работе не смотрели на него слишком косо. Он же всё-таки владелец этой клиники. Да и когда сна не было ни в одном глазу, Джей мог спокойно заниматься бумажной волокитой, чтобы на следующий день их осталось гораздо меньше. Да, работа — глупое оправдание перед тем, кто по-настоящему любит и ждёт, сидя либо на кухне, что наполнена различными запахами, либо на огромной кровати, застеленной шёлковыми простынями. Джей мог бы ответить на этот чёртов звонок, сказать, что сегодня ночью его не будет и отключиться, успокаивая нежную душу. Но он этого не делает, и, если честно, сам не знает почему. «В чём же причина, Джей? Почему ты разбиваешь сердце тому, кто тебе твоё собственное восстановил?» Ему, возможно, просто нужно время. Какой-то определённый промежуток, где он, не понимающий абсолютно ничего, сможет во всём разобраться, покопаться в самых глубинах и наконец-то вернуться, растворяясь в чувствах. Да, именно так. «Не нужно обманывать самого себя». Телефон на несколько минут замолкает, и Джей наконец-то облегчённо выдыхает. Он обязательно извинится перед Чонвоном сегодня вечером и придумает что-нибудь, дабы тот не грустил и не переживал зазря, но именно сейчас, в данную минуту и секунду, Пак просто закрывает глаза и не видит ничего, кроме звёздочек, сигнализирующих о невероятной усталости. Удастся ли ему заснуть? Джей в этом сомневается, но всё равно, где-то в глубине души, искренне надеется. И это надежда, только-только начинающая загораться, в одно мгновение потухает, когда телефон снова начинает вибрировать, и на экране, к большому удивлению Джея, высвечивается имя Сонхуна. Тот спустя несколько секунд сбрасывает, пишет сообщение с просьбой ответить на звонок и снова набирает этот чёртов номер. А что остаётся Джею? Сонхун ведь от него не отстанет и потом весь мозг съест в попытках узнать настоящую причину постоянного отсутствия в стенах родного дома. Джей знает, что Пак, после того, как поговорит с ним, обязательно позвонит Чонвону, дабы успокоить и сказать, что всё хорошо, поэтому, потянувшись за телефоном, все-таки отвечает на звонок. — Джей, я готов убить тебя собственными руками, — шёпотом, но при этом с невероятной злостью в голосе говорит Сонхун. — Ты почему не отвечаешь на звонки Чонвона? Знал бы Джей ответ на этот вопрос, стал бы он сейчас здесь сидеть? Определённо нет. — Я занят, — всё, что вырывается, растворяясь в воздухе. Само собой, это не оправдание, и Сонхун, зная Джея уже несколько лет, это прекрасно понимает, поэтому лишь тяжело вздыхает и замолкает на какое-то время. — Перестань так себя вести, — Пак давит на самое больное, кровоточащее и гнойное место, окончательно добивая Джея и его хрупкую на данный момент совесть. — Чонвон ведь переживает, думает, что с тобой что-то случилось, а ты даже написать ему не можешь. — Не могу, — подтверждает Чонсон, следя за маленькой стрелкой настенных часов. — Мы с ним поругались сегодня утром, я не хочу сейчас что-то решать, Сонхун. — Джей, — как-то строго произносит Пак, немного повышая тональность голоса. — Напиши ему, ладно? Не будь мудаком. Чонвон ведь никогда не злится на тебя. Он переживает и ждёт твоего сообщения, несмотря на то, что вы поругались. — Я знаю. И это ранит больше, чем обыкновенное бездействие. Чонвон просто-напросто не заслужил такого обращения к себе, и Джей, понимая, что начинает местами гнить, хочет собственноручно вырыть себе могилу и лечь туда, дабы не причинять Яну какой-либо боли. Но проблема была в том, что Чонвон не даст этого сделать: он откопает собственными руками мокрую землю, достанет потрескавшийся скелет, наклеит пластыри и, если понадобится, отдаст своё сердце. Вопрос только в том, примет ли Джей такой подарок или откажется, продолжая лежать на чужих, испачканных в земле, руках. — Знаешь, но ничего не делаешь, — слова эхом отдаются то ли в пустой душе, то ли в продырявленном сердце. Давит и давит на больное — терпеть невыносимо. — Пожалуйста, прошу тебя, напиши ему. Ты же знаешь, что он ждёт, и пока ты что-нибудь не сделаешь, он не уснёт. — Ладно, — да, наверное, так будет правильнее для всех. — Напишу. Джей слышит, как Сонхун облегченно выдыхает, и самому становится как-то легче. — Так бы сразу, ну что ты, как маленький ребёнок, которого надо уговаривать, а? — Какой есть, — к большому сожалению. — Не нужно ночевать в клинике, Джей. Езжай домой, тебя там ждут. И прекращайте ссориться, разве это нормально? — Для нас — да. Джей ненавидит эти ссоры, которые почти всегда перерастают во что-то слишком мучительное. Их порой невозможно терпеть; нервы лопаются, как миллион маленьких шариков, и становится жутко некомфортно. Больно сердцу, что слабо бьётся на все эти крики, больно душе, в которой образуется безграничная пропасть — прыгай и лети вниз, разбиваясь вдребезги. И почему-то эти недомолвки никогда не растворяются слишком быстро. Джею всегда нужно время, чтобы переосмыслить сказанное в порыве гнева, потому что брошенные слова, словно острие ножа, разрезают каждый кусочек кожи, заставляя мучиться в агонии не только Пака, но и в первую очередь Чонвона. И причин для этих ссор очень мало, просто с каждым разом, пройдя через съедающий кожу огонь, они снова и снова возвращаются в самое начало. Когда-нибудь начнут крошиться и кости, и тогда живого места совсем не останется. — Это ты думаешь, что это нормально, — произносит Сонхун, разрезая тишину. — Но посмотри на всю ситуацию под другим углом. Чонвон любит тебя сильнее кого-либо, а ты не можешь переступить через свою гордость и помириться с ним. — Я могу, — звучит как-то неуверенно. Джей чувствует это всем своим нутром. — Просто… просто дайте мне немного времени, ладно? Я сам не люблю эти ссоры. — Хорошо. «Сколько времени тебе нужно, Джей? Не вечность ли?» Сонхун отключается, оставляя Чонсона одного. Тишина снова начинает давить, и Джей встаёт, чтобы открыть окно. Дышать практически нечем. Так было всегда? Куда испарился весь воздух? Пошарившись в карманах классических брюк, дрожащими от нервов руками Джей достаёт полупустую и помятую пачку сигарет, вытаскивая одну из оставшихся трёх. Да, ему определённо нужно немного расслабиться, иначе паника накроет с головой, заставляя захлёбываться в собственной крови. Джей слишком сильно погряз в этом болоте; ещё немного, и точно засосет. Искры от зажигалки освещают маленькую часть уставшего лица, и Пак, пытаясь успокоиться, наконец-то затягивается, выдыхая горький дым в приоткрытое окно. Дрожь в руках не исчезает, но становится значительно лучше. Рассеянный и туманный взгляд падает на одиноко лежащий телефон, и Джей подходит к стеклянному столу, хватая его в другую руку. Сонхун прав. Чонвону нужно написать, несмотря на все ссоры, крики и недомолвки, потому что, будь Ян на месте Пака, он бы обязательно сообщил о всевозможных незапланированных событиях. Чонвон не играется с чужими чувствами, пытаясь всё разрушить, а Джей, кажется, с каждым новым днём лишает кислорода обоих. Чонвон: Джей, ты придёшь к ужину? Чонвон: Почему не берёшь трубку? Чонвон: Всё ещё злишься? Чонвон: Прости меня. Я не хотел с тобой ругаться. Чонвон: Надеюсь, что с тобой всё хорошо, потому что я переживаю. Чонвон: Возьми трубку, Джей. Я просто хочу знать, что с тобой всё хорошо. Или напиши мне, пожалуйста.Джей:
Прости. Меня не будет сегодня дома. Я в клинике.
Джей:
Я не слышал звонков, потому что заснул. Можешь не ждать меня, ложись спать.
Джей:
Приду вечером.
Чонвон: Я рад, что с тобой всё хорошо. Экран потухает, оставляя Джея в кромешной темноте. Несказанные слова, которых, кажется, и не было, так и сгнивают где-то внутри.