«Все секреты доверялись лишь тебе. Только ты мог их сохранить и не использовать против меня».
Окна в салоне машины запотели настолько сильно, что вода, собираясь в капли, медленно течёт вниз и бесследно исчезает. Воздуха практически нет, отчего дыхание становится более прерывистым, томным и тяжёлым. Грудная клетка непривычно быстро то поднимается, то опускается. Кожа горит, будто бы вся покрыта тонким слоем огня. Сонхун закрывает глаза в удовольствии, чувствуя, как до невозможности влажные губы припадают к шее, оставляя на ней медленные поцелуи. Зубы легонько прикусывают кожу, оттягивая и вызывая тихий стон, а язык с особым наслаждением зализывает место маленького повреждения. Крупная ладонь сильнее сжимает талию, периодически вырисовывая на ней своеобразные узоры, чтобы успокоить и передать всю любовь. Пак падает головой на плечо Джейка, с трудом глотая воздух и опаляя горячим дыханием шею и уши. Его трясёт от удовольствия, он ощущает, как электрический ток пронзает каждую клеточку тела, доходя даже до кончиков пальцев. Поясница, упираясь в руль, предательски ноет от неудобной позы, но Сонхун практически не обращает на неё никакого внимания, ловя звёздочки перед глазами. Ему невъебически хорошо. — Я сейчас с ума сойду, — на грани слышимости произносит Сонхун, поднимая голову и заглядывая в пылающие страстью глаза Джейка. Ещё один громкий стон срывается с красных губ, когда второй палец входит в разогретое нутро, начиная медленно растягивать стенки. Голова кружится, Сонхун наклоняется к шее Джейка, вдыхает естественный запах, что смешался с любимым парфюмом, и высовывает язык, чтобы пройтись им по вздувшимся венам. Бёдра своевольно поднимаются, насаживаясь на длинные пальцы, Шим опускает руку к пухлым ягодицам, сжимает их и оставляет несильный шлепок. — Джейк, — шепчет в самое ухо, а сам жмётся ближе, не в силах больше терпеть. — Я готов. Одна ладонь вмиг перестаёт касаться кожи и тянется к бардачку, чтобы с огромным трудом достать оттуда пачку презервативов и отдать Сонхуну. Собственный член нещадно пульсирует, хочется побыстрее дотронуться и получить долгожданную разрядку. Губы Джейка продолжают выцеловывать каждый участок, позволяющий до себя дотянуться, а вторая ладонь возвращается на спину, с невероятной нежностью поглаживая и считая все позвонки. Сонхун быстро разрывает жёсткую упаковку, освобождает место между своим телом и телом Джейка и, прикусив нижнюю губу от предвкушения, натягивает презерватив на налитый кровью член Шима. Ощущает, как Джейк напрягается от одного лишь прикосновения, потому специально проходится пальцами по головке. Дыхание Шима становится тяжёлым, он запрокидывает голову на спинку мягкого сидения, закрывая глаза. Пальцы внутри начинают двигаться быстрее, вырывая сладкие, весьма тягучие стоны. — Не дразни меня, солнце, — Джейк усмехается, поднимая подбородок Пака чуть вверх, и целует, практически сразу проникая языком внутрь. У Сонхуна наворачиваются слёзы на глаза от всех ощущений, он отстраняется и убирает руку Шима, что растягивала его. Пальцы исчезают, становится безумно некомфортно. Хочется, чтобы Джейк как можно быстрее вошёл в него, пробуя узость на вкус, заполнил собой всё пустующее пространство и начал активно двигаться. Хочется, чтобы не жалел. — Чуть приподнимись, — Шим заправляет мокрые, выбившиеся из общего строя прядки за ухо, опускает обе ладони на ягодицы Сонхуна, сжимая и приподнимая. В машине жутко не хватает места, чтобы как-то вытянуться или хотя бы выдохнуть, однако Паку всё равно до ужаса хорошо. С Джейком всегда так: где бы они не находились, где бы не целовались, обнимались или занимались любовью — сердце отбивает бешеный ритм от одного лишь осознания. От осознания, что они так или иначе вместе. Он сжимает член Джейка своей рукой, а затем направляет головку ко входу, пока Шим в успокаивающем жесте сминает обе половинки. — Дальше ты сам, пожалуйста, — мычит Сонхун, умоляюще смотря прямо в глаза. Джейк лишь кивает и осторожно, на пробу, двигается бёдрами вверх, проталкивая член практически на половину. Пак резко выдыхает от неожиданности, облизывает губы и прикрывает тяжёлые, налитые свинцом веки. Толстый член Джейка будет побольше обыкновенных пальцев, потому изначально всегда непривычно и слегка больновато. Нужно привыкнуть, расслабиться и получить удовольствие — главное правило. Шим ждёт, не двигается больше и чмокает Сонхуна в нос, вызывая широкую улыбку. Какой же красивый даже в таком совсем неудобном положении. В глазах застыли маленькие хрусталики, что норовят вот-вот упасть и разбиться. Щёки красные то ли от смущения, то ли от духоты в машине. Длинные ресницы подрагивают, а губы, припухшие от длительных поцелуев под дождём, а затем и в салоне, так и манят снова к ним прикоснуться. И Джейк, если честно, до сих пор не верит, что Сонхун — его человек. Не верит, что они могут так открыто разговаривать друг с другом, целоваться и дарить тепло с помощью объятий у всех на виду. Наверное, все те годы, проведённые в осознании, что чувства так и сгорят от невзаимности, были прожиты не зря. Потому что то, что он сейчас видит перед собой, делает его по-настоящему счастливым. — Солнце, расслабься, — Пак кивает пару раз, а после и вправду успокаивается, самостоятельно начиная двигаться. Насаживается не на всю длину, но на большую половину, слушая, как Джейк тихо стонет. — Чья идея была заняться сексом в машине? — с перерывами на глоток воздуха спрашивает Сонхун, дрожа от ощущений внутри. Пак чувствует, как собственный член болезненно ударяется о живот Джейка, потому тянет руку вниз, чтобы предотвратить трение, а второй сжимает крепкое плечо, царапая кожу короткими ноготками. Движения становятся чуточку увереннее, Сонхун принимает всю длину Шима, насаживаясь на горячий и толстый член полностью. Стенки ощутимо растягиваются, мурашки бегут по всему телу от каждого сильного толчка, и Пак касается лба Шима своим, закрывая глаза. — Ты сам на меня напал, как только мы сели в машину, — выдыхает Джейк, наблюдая, как мелко подрагивают ресницы Сонхуна, а губы то приоткрываются для очередного стона, то снова закрываются. Капельки пота стекают по его раскрасневшемуся лицу, Шим аккуратно смахивает их кончиками пальцев, проходясь по пылающей коже. Джейк всегда до жути нежен с Сонхуном. Все действия пропитаны преданными чувствами, всецело принадлежащие только сердцу Пака, с него хочется сдувать пылинки, беречь, словно хрустальную вазу, и не давать никому в обиду. Да Шим, если честно, самостоятельно нырнёт в дикое пламя, если будет такая необходимость, и любым способом прикроет Сонхуна. Ему хочется, чтобы этот парень, лишённый когда-то настоящей любви и заботы, сейчас, будучи с ним в отношениях, был счастлив и ни в чём себе не отказывал. Потому когда Пак хнычет, начиная двигаться быстрее и открывая глаза, чтобы поплывшим взглядом проникнуть в самую душу, Джейк откидывается в сиденье настолько, насколько позволяет положение, и тянет на себя Сонхуна. Мокрая кожа отдаёт приятным трением, Шим бы сейчас с удовольствием положил парня на горизонтальную поверхность, чтобы расцеловать каждый участок тела. Однако вместо этого поднимает бёдра вверх, обнимая Сонхуна за талию, и начинает двигаться с бешеной скоростью, выбивая последний воздух из лёгких. Пак протяжно стонет ему прямо в ухо, цепляясь пальцами за влажные волосы и несильно сжимая их у корней. Член пульсирует от невероятной узости внутри Сонхуна, Джейк чувствует, что ещё немного — и перед глазами взорвутся яркие крышесносные фейерверки, кружа голову. Их сердца бьются в унисон друг другу, словно также занимаясь любовью. Шим не слышит ничего, кроме частого дыхания Сонхуна и звуков соприкосновения кожи. Шлепки заполняют весь салон машины, а из-за пара на окнах не видно практически ничего, что происходит за пределами этого созданного ими мира. Когда Пак, с трудом дыша, с безумной жадностью впивается в губы Джейка, словно разделяя этот маленький остаток кислорода, Шим тянет одну руку к сочившемуся естественной смазкой члену Сонхуна, начиная медленно и с упоением дрочить. Рваные вздохи смешиваются в диком поцелуе, всё больше накаляя градус. Разрядка настолько близка, что Пак перестаёт ориентироваться в пространстве, подушечками пальцев касаясь стекла и оставляя на ней крошечные следы. Головка бьёт прямо по простате, а горячая ладонь ласкает основание члена. — Всё… — Сонхун отстраняется, фокусируясь на таком же поплывшем взгляде. — Я не могу больше, Джейк. Шим кивает, целуя в уголок губ, ускоряет темп практически в два раза и ощущает, как Пак весь сжимается, задерживая дыхание. Тянет дрожащую ладонь к руке Джейка, сжимающей член, полностью накрывает и начинает двигаться в унисон. Оба давным-давно забыли о дискомфорте, тесноте или жаре. Не это их сейчас волнует. Сонхун кончает первым, с громким стоном изливаясь на живот Джейка и немного попадая на свои бёдра. Он обмякает в руках Шима и падает лицом на крепкую, часто вздымающуюся грудь, нежно целуя перед этим острую ключицу. Силы окончательно покидают его тело. Джейк ещё три раза толкается, вгоняя член практически на всю длину, и кончает следом, выдыхая горячий воздух с невероятным наслаждением. — Я тебя так люблю, ты не представляешь, — шепчет Сонхун, чуть ли не засыпая от усталости. Даже не хочется делать лишние, никому не нужные движения, оставаясь в таком положении. Будто налитые свинцом веки почти каждую секунды закрываются, пытаясь вовлечь в сладкий сон. — И я тебя, солнце, — Джейк улыбается — Пак это прекрасно знает, даже не видя его лица, потому тут же заражается, ухмыляясь. Сердце греется от таких слов. — Пересядешь на заднее сидение? Можешь поспать. Сонхун думает пару секунд, ловя себя на мысли, что, нет, он не желает никуда пересаживаться. Ему так удобно в тёплых объятиях и ласковых прикосновениях, что Пак не прочь доехать так, сидя на крепких бёдрах Джейка. Но понимает, что нельзя. Во-первых, неудобно для управления машиной, а во-вторых, небезопасно. Джейк приподнимает Пака, также не желая тревожить его покой, и медленно выходит, тут же оставляя нежный поцелуй на лбу. — Я сейчас пересяду, подожди секунду, — Сонхун прислушивается к бешеному сердцебиению и ощущает, как кончики пальцев Джейка проходятся по пояснице, вызывая табун мурашек. Ни в коем случае не торопит и не отталкивает. Воцаряется мёртвая тишина. Обоим хорошо и комфортно. До слуха наконец доходят разговоры мимо проходящих людей, что не обращают никакого внимания на припаркованную машину, дождь всё так же продолжает нещадно лить, затапливая дороги, а слабый свет от фонарей, пробиваясь сквозь пар и воду, падает на размякшие тела. Кожа поблёскивает от скользящего пота. — Что сказал Джей? — Сонхун спрашивает, потому что этот вопрос, на самом деле, мучает его уже битый час. Секс — единственное, что чуточку отвлекло, унося мысли в совершенно иное русло. — У меня есть две недели, чтобы дать ответ, — пальцы, перемещаясь с одного места на другое, зарываются во влажные волосы, начиная массировать голову. — И что думаешь? — Пак делает маленькую паузу, сглатывая вязкую от жары и, в первую очередь, волнения слюну. Да, Сонхун не хочет, чтобы Джейк уезжал в Австралию, что находится за тысячу километров от Сеула, а тем более с Джеем, когда тот в последнее время ведёт себя максимально подозрительно и странно. Неизвестно, что может произойти за эти несколько дней. Поддаваться такому риску впервые в жизни почему-то нет никакого желания. И это чувство неизвестности скребёт сердце острыми когтями, впивается клыками, раздирая плоть, и оставляет кровоточить огромные раны без возможности как-то зашить. Джейк молчит, а Сонхун думает, что был бы рад, скажи он «останусь с тобой, никуда не поеду». Все переживания бы вмиг испарились. — Я не знаю, — наконец произносит, заставляя Пака задержать дыхание. Кажется, оно слишком громкое, практически ничего не слышно. — У меня появится возможность встретиться с родителями, да и деньги лишними не будут. Но и тебя оставлять не хочется. А Сонхун понимает, что не может попросить его остаться — это не совсем правильно в их отношениях. Каждый раз, когда кто-то уезжал, оба знали, что так нужно, что это вынужденные меры, касающиеся работы. Джейк не останавливал Пака, умоляя побыть с ним ещё некоторое время, Сонхун не делал того же. Так что поменялось сейчас? Почему внутри скребётся до жути странное ощущение, не дающее адекватно мыслить? — Делай, как считаешь нужным, — Сонхун приподнимается, упираясь руками о грудь Джейка, и смотрит прямо в глаза, пытаясь что-то счесть. И, на самом деле, видит многое. Он мечется, не зная, какое решение принять, размышляет, будет ли тот или иной исход событий правильным, и излучает всеобъемлющую нежность по отношению к Паку. — Я, правда, почему-то не хочу, чтобы ты уезжал, но понимаю, что это твоя работа, — Сонхун улыбается, мысленно подбадривая. Шиму нужна эта поддержка. — Принимать решение только тебе, но знай, что я в любом случае буду рядом, даже если ты уедешь за несколько тысяч километров от дома. Джейк смотрит с такой любовью, что Сонхун снова начинает плавиться, растекаясь лужей. Его руки вмиг оказываются на щеках Пака, не сильно сжимая, а пальцы оглаживают острые скулы, будто бы нуждаясь в этих касаниях больше всего. — Я… — останавливается, опуская глаза и тяжело выдыхая. — Я не знаю, чем заслужил тебя. — Знаешь, — Сонхун улыбается и ластится к тёплой ладони. — Прекрасно знаешь. А потом целует со всей мягкостью. Наверное, это просто дурацкое наваждение, и всё, на самом-то деле, будет в порядке. Джейк вернётся через несколько дней, с ним также поедет Джей — лучший друг со времён старшей школы, и ничего страшного не произойдёт. Шим не заслужил всех этих навязчивых и весьма плохих мыслей. Сонхун обязан верить в лучшее.* * *
Джей останавливается возле круглосуточного магазина, что слепит неоновой вывеской прямо в глаза, глушит двигатель и наконец откидывает голову на мягкую подушечку сиденья, пытаясь расслабиться. Неизвестно, откуда взялось это напряжение: то ли из-за рабочего дня, то ли из-за неожиданного появления Джейка. Ясно было только одно — хотелось закрыть глаза и на секунду выпасть из этой реальности. Что он там обещал Чонвону? Что вернётся пораньше и проведёт с ним утраченное время? На часах 01:25. Телефон полностью разрядился и одиноко лежит на заднем сидении автомобиля. Есть возможность вновь его «возродить», но Джей этого не делает. Лишь смотрит перед собой, наблюдая за людьми, что ходят с огромными зонтами и бегают от дождя, как от каких-то несуществующих монстров. Всё это время, как только вышел из клиники, Пак наворачивал круги по неизвестным районам, слушал музыку и старался ни о чём не думать. Но получалось, честно говоря, не очень. Одним словом, хреново. Что за дурацкие мысли посетили его утром? Почему начал осознавать, что вовсе не скучает по Чонвону, даже если долго не видятся? Почему не чувствует больше той любви, которая грела холодными ночами? Куда исчезли искренние ощущения, спасшие его когда-то? Джей резко и со всей силой бьёт по рулю, начиная злиться. Разве Чонвон достоин такого отношения к себе? Снова ударяет, но уже сильнее, чувствуя слабое покалывание кожи, что тут же покрывается красными пятнами, начиная гореть. Разве такую любовь ты, Джей, обещал ему? Прикрывает глаза, трёт лицо, будто это что-то изменит, и обессилено падает головой на руль. Когда же получится разобраться в себе? Когда наступит день, который даст понять, в каком направлении нужно двигаться? Неужели сложно осветить этот никчёмный путь, ведущий в возможное счастливое будущее? Паку надоело каждую секунду о чём-то размышлять, выдвигать теории и оправдания. В горле уже стоят все эти переживания, не дающие расслабиться. На этот раз, прежде чем телефон вырубился, Джей написал Чонвону, предупредил, что задержится, а сейчас, осознав, что грубо и эгоистично нарушил собственное обещание, данное человеку, чьё сердце до сих пор хранится где-то внутри, становится ужасно тошно. Неприятный привкус во рту от сигарет только сильнее добавляет масла в огонь, вынуждая наконец выйти из машины, вообще не обращая внимания на ливень. Не растает, уже радует. Промокнув совсем немного, Джей открывает стеклянную дверь круглосуточного, почти пустого магазина, заходит внутрь и сразу направляется к стеллажу, заполненному фруктами. Чувство вины почему-то впервые за несколько дней разрастается в нём настолько сильно, что, кажется, дышать становится практически невозможно. Руки дрожат, но Пак прячет их в карманах коричневой ветровки, делая вид — естественно, самому себе, — что всё хорошо. Делая вид, что не ему сейчас хочется разбить костяшки об эти стеклянные полки, чтобы осколки впились в кожу, причиняя адскую боль. Заслужил. Упаковки с персиками тут же попадаются на глаза, Джей рывком хватает две и направляется к кассе, не думая, что его поведение может вызвать подозрение. Чонвону должно понравиться. Всегда нравились. Позади раздаётся звон колокольчиков, оповещающий о приходе нового покупателя, звук режет по барабанным перепонкам, Джей хмурится, ставя прозрачные упаковки на кассу, за которой стоит мужчина лет, может, тридцати. На голове красуется местами порванная кепка, козырёк которой чуточку прикрывает синяки под глазами, а улыбка словно натянутая. «Не выгляжу ли я так со стороны сейчас? — бешено и с бесовской ухмылкой проскальзывает в мыслях. — Да, наверное, так и есть». Пак также просит пачку сигарет, резко возвращаясь в реальность, и быстро всё оплачивает, напоследок кинув бесчувственное «спасибо». В ответ ему слабо кивают и возвращаются к своим изначальным делам. Будто бы и не было этих нервных взглядов и трясущихся рук. Обычного продавца чужие проблемы мало волнуют. Оплатили товар — уже хорошо. Джей разворачивается каким-то яростным рывком, прокручивая в мыслях скорейшее возвращение домой, и, очевидно, не подумав, что позади может кто-то стоять, ожидая своей очереди, врезается в кого-то. — Эй, полегче, что нервный такой? — тут же прилетает в ответ. Пальцы со всей силой сжимают бедные упаковки с персиками, а голова на секунду начинает медленно вращаться, заставляя невольно прикрыть глаза. Пак даже и не сразу осознаёт, что голос, прозвучавший совсем рядом, кажется ему смутно знакомым. Будто бы слышал где-то и когда-то, но точно не может вспомнить, кому принадлежат высокие и одновременно грубые нотки. А потом, стоит ему чуточку прийти в себя, собраться с силами и открыть слипшиеся за несколько секунд веки, как целый образ вырисовывается перед ним, словно ожившая картина из ночных кошмаров. Весьма неожиданно. — Так, погоди, — заинтересованные и немного тонущие в непонимание взгляды начинают без какого-либо смущения рассматривать Джея, словно он — экспонат на дорогой — а может и дешёвой — выставке. — Чонсон, ты ли это? Сону очень сильно изменился. Сколько прошло с их последней встречи? Год? Или, может, полтора? Джей узнал его только по пухлым губам, теперь же украшенные одним пирсингом, и лисьему, весьма выразительному разрезу глаз. Волосы, будучи когда-то чёрными, сейчас сияли от белоснежности, а на кончиках, словно прилипшая жвачка, красовался бордовый цвет, явно приковывая внимание. Четыре прокола на одном ухе, пять — на другом. Золото и серебро поблёскивали даже в таком дерьмовом освещении. На шее, чуть выше ключицы, красными чернилами набита цифра «1», но её, если не приглядываться, даже незаметно. Джей зачем-то подмечает каждую мелкую деталь и понимает, что перестаёт с невыносимой яростью на самого себя сжимать упаковки и пачку сигарет. Что-то в голове щёлкает и набатом говорит держать лицо, не подавать виду, что всё, на самом деле, куда хуже, чем кажется изначально. — Я тебя даже не узнал, — Сону улыбается от радости и неожиданности встречи, обнажая ряд ровных и белоснежных зубов. Пак хватается взглядом за поблескивающий шарик на языке, когда Ким начинает смеяться. Ещё один пирсинг. — Ты куда растёшь? Или ты таким и был? Причёску поменял, что ли? — вопросы льются бесконечным потоком, словно беря пример с дождя, а Джей даже не поспевает за своими мыслями. Хочется срочно выйти, зайти в машину, закурить и только потом на что-то отвечать. В таком положении голова норовит взорваться. — Я тебя реально не узнал, стоял позади, значит, смотрел этот дурацкий прогноз погоды, а тут ты, — Сону говорит быстро, обескураживая Джея ещё больше. Он всегда так болтал? — Ты какими судьбами в этом районе? Я думал, что мы встретимся чуть позже, а тут такая встреча. Пак пару секунд думает, а потом всё же отвечает: — Заехал купить персики и сигареты, как раз по пути было, — пожимает плечами как ни в чём не бывало. Пытается расслабиться, опустить напряжённые плечи, но ничего не выходит. Всё тело буквально воет о скорейшем отдыхе. — А ты, — прерывается, замечая ещё двух людей, спешащих зайти внутрь, — ты здесь откуда? Джея, по правде говоря, никогда не интересовали знакомые Чонвона. Он о них ничего не знал, а даже если Ян что-то рассказывал, то через несколько секунд информация выветривалась из головы, как что-то ненужное. Эти люди никоим образом не касались его жизни напрямую, потому не было желания сближаться. Если Чонвон с ними общается, то это не значит, что и он должен. — Да я снял здесь квартиру в этом районе, — улыбается, не отрывая взгляда, и поправляет чуть влажные волосы, заправляя несколько прядей за ухо. На почти все пухленькие пальцы надеты кольца разной формы, что смотрятся крайне необычно. — Чонвон не говорил? «Когда бы он сказал? В смс-ке, на которые я не отвечаю? Или по звонку?» — вместо всех этих вопросов Джей лишь мотает головой. Не нужно Сону знать подробности их личной жизни. — Вот как, странно, — Ким хмурит брови, наконец прерывая зрительный контакт, и Пак замечает, что во второй руке он сжимает какие-то максимально сладкие конфеты с яркой, привлекающей внимание упаковкой. — Да и ладно, — эмоции быстро сменяются на другие, более вдохновляющие. — Ты лучше расскажи, как работа? Этот порыв — узнать всё и сразу — Джей хочет бессовестно прервать, сказать, что у него нет времени общаться с малознакомым человеком, слушать бесконечные вопросы и пытаться найти на них ответы. Но вместо этого стоит как вкопанный и почему-то не может сделать и шага. — Всё нормально. В августе уезжаю в Австралию, — произносит Пак, а потом видит, как брови Сону ползут вверх. Он делает маленький шаг вперёд и закусывает нижнюю губу с пирсингом. — Серьёзно? Я тоже хотел в августе туда, но до сих пор не могу решить между ещё сотней городов. На дне выразительных глаз плещется какая-то невероятная радость вперемешку с заинтересованностью. Сону будто бы излучает свет, что падает на поверхности получше дешёвых лампочек на потолке. Джей не понимает, как Чонвон может дружить с таким типом личности. Ким для него — полная противоположность. Но, наверное, именно за счёт этого и строится их общение. Вечно болтающий обо всём Сону и внимательно слушающий Чонвон. Преданный своей работе преподавателя Ян и променявший образование на путешествия Ким. Будь они совершенно одинаковыми, то, скорее всего, даже не стали бы сближаться. Джей переминается с ноги на ногу, чувствуя, как раздражение поднимается вверх по горлу и пытается выйти наружу. Вся эта ситуация почему-то неприятно обжигает сердце. — Когда мы виделись в прошлом году, ты как будто бы не был таким красивым, — неожиданно, отрекаясь от изначальной темы, говорит Сону, без какого-либо смущения рассматривая Джея. От этих взглядов на секунду становится жутко некомфортно. Всего лишь на секунду, а потом Джей понимает, что не должен стоять здесь. Он уже давным-давно обязан был сесть в машину и уехать домой, к Чонвону. — Я всё такой же, ничего не изменилось, — равнодушно отвечает Пак, перестав подмечать детали в заметно поменявшемся Сону, который лишь хмыкает на данное заявление. Люди проходят мимо них, как-то странно осматривая и пытаясь, видимо, понять, почему они стоять на одном месте почти возле кассы. Киму, судя по выражению лица, совершенно всё равно на эти косые взгляды, а вот Паку — нет. — Слушай, мне пора, Чонвон ждёт, я обещал прийти пораньше, — и нет, ему не стыдно так резко прерывать разговор. Он абсолютно бессмысленный, не меняющий жизни даже на капельку. Сону как-то заметно грустнеет, но понимающе кивает. Губы, до этого растянутые в широкой улыбке, поджимаются в полоску и не выражают каких-то положительных эмоции. На дне карих зрачков потухает огонь. — Рад был увидеться, — Джей врёт, выдавливая из себя что-то наподобие дружелюбной улыбки. — Встретимся ещё. И делает большой шаг вперёд, не желая слушать долгие прощания, чтобы мгновенно оказаться за спиной Сону. Зачем-то оборачивается, когда почти доходит до двери, видимо, чтобы убедиться, что Ким не пойдёт за ним, и кидает взгляд на худые ноги, обтянутые чёрными джинсами, что свободно болтаются на тоненькой талии. Когда этот парень успел так сильно похудеть? Если Джею не изменяет память, то Ким никогда не выглядел так изящно и грациозно. Одежда всегда плотно прилегала к телу, а Сону, вроде бы, даже жаловался Чонвону на лишние килограммы, появившиеся на фоне стресса. Сейчас, скорее всего, его ничего не тревожило. — Слушай, а ты, — Ким резко поворачивается, так и не услышав звона колокольчиков, хочет было что-то сказать, но встречается взглядами с Джеем и замолкает. Пак не тушуется и не опускает смущённо глаза. Не совсем в его стиле. — Ты не хочешь дать свой номер на случай, если я всё-таки поеду в Австралию? Мы могли бы встретиться. — У тебя нет моего номера? — спрашивает тихо, но Сону, кажется, его прекрасно слышит, потому мотает головой. — Я думал, что Чонвон уже всем своим друзьям его раздал. Ким усмехается как-то по-особенному и вмиг сокращает расстояние, протягивая телефон. Джей смотрит пару секунд, размышляет о недавних мыслях о Чонвоне и своих запутанных чувствах, ещё сильнее сжимает уже помятую упаковку с персиками, а потом зачем-то всё-таки набирает дрожащими пальцами свой номер. И кажется, что в каком-то будущем он обязательно об этом пожалеет.* * *
— Почему ты ударил Джея на глазах у всех, Сонхун? — громкий, пропитанный яростью голос бьёт по барабанным перепонкам. Боязливо трясутся руки, подгибаются коленки, а на глаза наворачиваются слёзы. Пак чувствует себя маленькой, совсем беззащитной букашкой, стоя вот так вот неподвижно и молясь, чтобы беда миновала как можно быстрее. — Ты знаешь… — отец сокращает расстояние, из-за чего Сонхун по привычке сжимается, желая исчезнуть из этого дома. Жмурится, но потом быстро открывает глаза, зная, что мужчине это может не понравиться, — …что из-за этих видео с твоим участием ты можешь быть отчислен? Знаешь, Сонхун? Указательный палец тычет прямо в грудь, заставляя сделать шаг назад и почувствовать себя максимально униженным. Отец, весь красный от злости, смотрит прямо в глаза, желая, видимо, найти ответы на свои вопросы. Его волосы растрёпаны, а белая рубашка из-за нехватки воздуха расстёгнута на две верхние пуговицы. — Почему ты ударил его? В чём причина такого поведения? А Сонхун хочет приложиться головой о ближайшую стену, лишь бы не придумывать что-то несуществующее, но обязательно оправдывающее. Мысли крутятся со скоростью света, подкидывая бессмысленные идеи, Пак молчит, а вены на шее отца вздуваются всё сильнее и сильнее. Кажется, пройдёт несколько минут, и он лопнет подобно шарику, причиняя адскую душевную боль. — Почему молчишь? — кричит во всё горло прямо в лицо, пугая ещё больше. Сонхун знал, что так будет, когда шёл домой после разговора с Джейком и молился на какой-то благоприятный исход событий. Разве такое возможно с его-то семьёй? Нет. В доме, который должен считаться местом, где можно спрятаться ото всех проблем, всё время царит напряженная обстановка. Мать боится вставить лишнее слово поперёк вечным скандалам отца, а Сонхун… Его будто бы считают безвольной куклой, лишённой собственного мнения. Не спрашивают о желаниях, мечтах или предпочтениях. Отец настаивает на своём, а перечить ему порой бывает страшно до сжимающего сердца. И сейчас, когда от Пака ждут определённого ответа, он теряется, потому что в мыслях вертится лишь один Джейк. Не Джей, из-за выходок которого ему теперь приходится терпеть крики отца, а поддерживающий, крепко обнимающий и говорящий, что Сонхун — это яркое солнце, способное осветить даже самые тёмные углы этого мира, Шим. Пак представляет, что Джейк стоит рядом, заслоняя собой, и держит за руку, массируя большим пальцем белоснежную кожу. Мечтает, чтобы эти картинки в голове когда-нибудь увидели свет и превратились в реальность. — Джей ударил Джейка. Однако именно в данную минуту его никто не защитит, потому приходится говорить правду и надеяться, что из-за этой искренности не закопает себя в более глубокую яму. Отец с секунду молчит, сверлит взглядом притихшего Пака, а потом гневно усмехается, делая шаг назад и отворачиваясь. — Ты из-за него ударил Джея? — спрашивает, а сам запрокидывает голову назад, тяжело вздыхая. — Ты из-за этого парня поднял такой шум на весь университет? — Да, Джей ударил его необоснованно, отец. — Разве? Расскажи, что такого случилось, что ты решил усомниться в лучшем друге и довериться какому-то человеку, которого знаешь от силы три года? Расскажи мне, Сонхун, я послушаю. Ком в горле не даёт выплюнуть ядовитые слова прямо в лицо. Хочется высказаться, банально дать знать, что и у него, у Сонхуна, который целыми днями корячится над учебниками, следуя мечте и не поддаваясь провокациям отца, есть собственная жизнь. Не кого-то другого, а именно его. Пак, как единственный ребёнок в семье, желает, чтобы трусливый голос, пытающийся достучаться до родителей, был услышан. Чтобы мать, которая по ночам заходит в комнату и говорит, что ей жаль, поняла всю трагичность ситуации и открыла, наконец, глаза. Когда тебя не любят — можно стерпеть, но когда перекрывают все пути к отступлению на, возможно, счастливую жизнь, становится ужасно обидно. И скажи Сонхун, что Джей ударил Джейка, потому что тот считает их общение чем-то мешающим учёбе — отец с удовольствием согласится и только похвалит Пака. А слушать то, как Шима в очередной раз необоснованно обвиняют и выставляют в плохом свете, не хочется ни в одной из жизни. — Пойми, Сонхун, что никто, в том числе и Джей, не желает тебе ничего плохого, — поняв, что Пак так и будет молчать, пытаясь скрыть дрожь по всему телу и слёзы обиды, черты лица отца вмиг смягчаются, а плечи теряют свою напряжённость. — Мы лишь хотим, чтобы ты, как и мечтал, доучился и не возился с людьми, что тянут на дно. Ты хоть раз видел успеваемость этого Джейка? Она на дне, Сонхун. И никого не заботит его учёба, он сам по себе, приезжий из Австралии. А мы переживаем за тебя, вот и злимся. Пак смотрит в пустоту, словно сквозь мужчину, и практически пропускает все слова мимо ушей. Заученно. Клеймом зафиксировано где-то на стенках мозга. Отец больше не знает других нравоучений. Все проходят сквозь Джейка, словно он — главная ошибка, над которой учится каждый человек. Сонхуну лишь хочется кивнуть в понимающем жесте, подняться на второй этаж, залезть в кипящую ванну и заплакать. Негромко, конечно, потому что может прибежать обеспокоенная мама и начать стучаться, думая, что её сын решил покончить молодую жизнь самоубийством, а просто с тихим надрывом, позволяя слезам течь по раскрасневшемся от пара щекам. А потом, оставив половину боли в грязной воде, обессиленно повалить тело на кровать, взять телефон в руки и написать Джейку, что всё, наверное, не будет в порядке. Он, скорее всего, не сможет стать счастливым. Крепкая ладонь отца неожиданно ложится на плечо, вырывая из терзающих мыслей, и несильно сжимает, словно поддерживая. Однако Сонхун не верит в эти добрые, по его мнению, жесты, но улыбается, потому что невыносимо стоять перед ним и чувствовать себя никчёмным. — Джейк тебе не друг, в университете полно других ребят, присмотрись к ним и перестань ссориться с Джеем. Я попробую уладить вопрос с вашими конфликтами не ради Пака или Шима, а ради тебя, Сонхун, — отец поднимает руку вверх, чтобы потрепать по волосам, а Пак заметно сильно дёргается. — Не заставляй меня снова на тебя кричать. И уходит по своим делам как ни в чем не бывало. Сонхун тут же чувствует, как тело обмякает, хватается за перила лестницы и потихоньку поднимается в свою комнату на дрожащих ногах. Голова болит, хочется блевать из-за своей же слабости, кричать и проклинать всё на свете. Слышит, как слабо трезвонит телефон, лежащий в переднем кармане джинс, и старается не обращать внимания, чтобы без промедлений добраться до более-менее безопасного места. Как только закрывается дверь просторной, заваленной всякими вещами комнаты, Сонхун щёлкает замком, доходит до окна и садится прямо под ним, подгибая ноги. Слёзы всё-таки начинают беспощадно литься, Пак стирает их ладонью и достаёт телефон. На экране высвечивается имя друга. Что-то внутри со всей силой сжимается, пытаясь, видимо, сдержать рвущуюся наружу боль. Джей: Сонхун, прости, пожалуйста, скажи, что всё хорошо. Поделись хоть чем-то со мной. Джей: Я хотел помочь тебе. Ничего более. Джей: Джейк не достоин такого человека, как ты. Джей: Ответь что-нибудь, прошу тебя. Телефон резко и без сомнений летит в противоположную стену, звучит достаточно громкий звук разбивающегося экрана. Злость покалывает в кончиках пальцев, соревнуясь со звонкой обидой. «Почему Джейк не достоин меня? В чём проблема? Почему все вокруг твердят одно и то же?». И ответы, на самом деле, болтаются на поверхности, видной глазу. «Потому что мной любят помыкать». «Потому что трус, не способный высказать правду». «Потому что такого слабака, как я, никто никогда не полюбит».