«Помню каждый миг, проведённый с тобой, и понимаю, что сделал правильный выбор».
Экран телефона неприятно светит прямо в глаза, заставляя их в какой-то степени даже заслезиться. Пальцы снова со всей силой сжимают довольно-таки тонкий корпус, норовя, кажется, раскрошить на несколько маленьких кусочков. Сону: Не забудь добавить меня в контакты, чтобы потом случайно не проигнорировать мой звонок или сообщение. Сону: Я рад был увидеться! Сону: Спокойной ночки, Чонсон. Джей стоит перед входной дверью их с Чонвоном квартиры и хочет, чтобы невероятная злость, что пульсирует в висках, исчезла, прежде чем он зайдёт внутрь. Нарушил собственное обещание, так ещё и явился без настроения. Чонвона не хочется расстраивать, хотя Джей прекрасно знает, что уже это сделал. Сообщения остаются непрочитанными, когда экран гаснет, исчерпывая те три процента заряда батареи, что оставались задолго до того, как Пак вновь включил телефон. Он тут же убирает его в карман, выдыхает, доставая ключи, и открывает дверь, пытаясь быть как можно тише. Упаковка с персиками чуточку шуршит, Джей осторожно, с трудом ориентируясь в темноте и действуя по памяти, ставит её на маленькую тумбочку, снимает обувь и только потом, выпрямившись, понимает, что Чонвон не стоит рядом, как это бывает почти всегда. Квартира заполнена какой-то пустотой, болью и дискомфортом. Чонвон не встречает его, не бросается в объятия, широко улыбаясь, и не целует так, словно не видел целый год, дико соскучившись. Что-то внутри тут же бьёт в тревогу, но Джей лишь на ходу снимает ветровку, на которой собралась влага от дождя, и оставляет её на полу возле входа в гостиную. Привыкнув к смертельной темноте, кидает взгляд на огромную кровать, половины которой даже не занимает Чонвон, свернувшийся калачиком и завернувшийся в тёплое одеяло. Почти не двигается и, кажется, очень медленно дышит. Окна открыты чуть ли не нараспашку, капли дождя попадают внутрь, как и холодный воздух. Джей спешно направляется в их сторону, чтобы закрыть и не позволить слабому иммунитету Чонвона вновь заболеть, а потом с великим трудом вылечиться. Какие-то чувства всё-таки пытаются вырваться наружу, и Пак не способен оказывать им сопротивление. Заботиться о Чонвоне — привычка, от которой невозможно избавиться. — Я думал, что ты сегодня не придёшь, — приглушённый голос Яна заставляет замереть на месте, так и не дойдя до злосчастных окон. Чонвон всё так же не шевелится, лишь снова замолкает, видимо, ожидая каких-то слов от Джея. — Пришёл, — произносит Пак, чувствуя, что та злость, которая бурлила несколько минут назад, исчезла. Напряжённость спала. — Заезжал по дороге в магазин, купил тебе персики. Про Сону язык не поворачивается сказать. Джей не знает, в чём конкретно причина, но не хочет, чтобы эта случайная встреча запоминалась и тем более имела какое-то значение. Сону всё ещё никоим образом его не касается. — А до магазина? — Чонвон наконец выбирается из кокона одеяла и весь растрёпанный и уставший предстаёт перед Джеем. Даже в такой темноте заметны огромные круги под глазами, а ещё понурый, довольно-таки потерянный вид. Ни следа от утреннего сияния. — Катался, хотелось проветриться. Чонвон кивает, но ничего не говорит. Будто бы и так всё понимает, потому не лезет с расспросами. От них нет никакого толка. Он лишь трёт глаза, пытаясь, видимо, получше рассмотреть Джея в свете луны, а потом снова откидывается на подушки, тяжело вздыхая. Сегодня и вправду был хороший день, потому что Чонвон, зарядившись с утра невообразимой и такой необходимой энергией, блистал на парах и даже искренне улыбался коллегам, обмениваясь несколькими дружелюбными фразами. И соврёт, если скажет, что не думал о Джее. Пак не выходил из головы ни на минуту, всплывая яркими картинками перед глазами. Чонвон, на самом деле, не мог найти себе место, чтобы успокоиться и выдохнуть. Он был в предвкушении обещанного вечера, планы которого рухнули в один короткий миг. Джей снова стёр в прах ту отчаянную надежду и попытку наладить отношения. Чонвон расстроился, да, потому что не мог по-другому. Когда тянешься к человеку со всех имеющихся сил, а он только и делает, что отталкивает, каждый раз придумывая новые отговорки, становится противно за самого себя. Неужели можно быть настолько жалким? Неужели непонятно, что близится конец? Страшный, до боли ужасный конец, способный раскрошить кости и вывернуть органы наизнанку. — Хорошо, — тянет Чонвон, сдерживая дурацкий, щиплющий слизистую поток слёз. Вот опять. Стоит только подумать о чём-то таком плохом, как хочется забиться в какой-нибудь угол и беззвучно плакать, чтобы никто не услышал вырывающуюся наружу жалость. — Ложись спать, Джей. И снова зарывается в одеяло, боясь, что Пак может заметить подавленное состояние. Разве ему нужны эти проблемы? Наверное, уже давно нет. Джей всё-таки закрывает окна, возвращается в прихожую, чтобы поставить телефон на зарядку, а затем осторожно, почти бесшумно ложится к Чонвону. Постель до ужаса холодная, тут же вызывает табун мурашек по всему телу. И перед глазами всплывают яркими вспышками воспоминания, которые заставляют замереть и задержать дыхание. Раньше было теплее. Согревало всё, даже чёртовы стены, обвешанные совместными фотографиями и картинами, что какое-то время даже не нравились Джею. Сейчас невозможно было поймать те искусственные лучи солнца, потому что они, кажется, пропали навсегда. Квартира мёрзла, а вместе с ней — хозяева. — Прости, — тихо произносит Джей, а сам даже не поворачивает голову в сторону Чонвона; знает, что тот не будет смотреть в ответ. Всё снова повторяется, словно Джей — запрограммированный робот, которого Чонвон из-за огромной любви забрал к себе, уместив на тканях собственного сердца. Зря, наверное, потому что теперь заржавевшие детали царапают, причиняют невыносимую боль, заставляя беззвучно проливать слёзы. — Ладно, — безэмоционально шепчет Ян. — Мне не нужны твои извинения. Не нужны, потому что, кажется, начинает ими потихоньку захлёбываться. Бесконечные извинения давят на горло, оставляют после себя горький, до жути мерзкий привкус и вызывают головную боль. Джей, конечно же, этого не понимает, потому старается загладить вину только таким способом. — Всё равно прости, я не должен был нарушать своё же обещание. — Джей, перестань, пожалуйста. Я хочу спать, мне завтра рано вставать, — резкие слова словно бьют по солнечному сплетению. — Я просто хочу поговорить. Чонвон неожиданно откидывает одеяло в сторону, немного пугая Джея, и приподнимается на локтях, принимая сидячее положение. Пак даже в такой темноте замечает безумно красные глаза с сетью лопнувших капилляров. Никакой обиды на дне карих зрачков нет, только усталость и какая-то невыносимая тоска. — О чём? Мне кажется, что уже всё было сказано несколько минут назад. — Я не хотел так поступать с тобой. — Но поступил, — тяжёлый выдох. Чонвон обессиленно опускает голову, закрывая глаза. — Я уже привык. Мне не нужны твои извинения. Я никогда не держал и не держу на тебя зла. Знаю, что ты устаёшь, потому стараюсь не лезть с расспросами. У нас этого свободного времени будет ещё очень много. Перестань, пожалуйста, извиняться. Чонвон не хочет, чтобы самый близкий и родной сердцу человек постоянно чувствовал себя виноватым. Так он начинает ощущать, что внутри что-то сжимается от боли; что-то, что зовётся «отдалённостью». Разве хорошо, когда люди, прожившие рядом друг с другом почти четыре года и собиравшиеся, возможно, построить какое-то совместное будущее, вдруг принимаются каждый раз ссориться, а после просить прощения? Чонвон никогда не хотел такого исхода событий, хоть и понимал, что этого не избежать: рано или поздно что-то подобное должно было начаться. Однако Ян никогда не думал, что довольно-таки важный этап в отношениях повлечёт за собой море боли, горьких слёз и бессонных ночей. Надежда, что скоро эти страдания закончатся, всё ещё плавает на поверхности, а Чонвон не в силах ей сопротивляться. Джей тот человек, которого не хочется отпускать. Чонвон, наверное, и не сможет никогда, как бы прискорбно это не звучало. — Просто не забивай свою голову этой ерундой, хорошо? — рука, что до этого была сцеплена с другой, медленно ползёт по белоснежной простыне и находит ладонь Джея, накрывая её. Как же ему всё-таки не хватает банальных прикосновений, что моментально прошибают током. Чонвон всегда начинает чувствовать себя более живым; не мертвецом, что потихоньку сгнивает. Пак лишь смотрит внимательно, пытаясь счесть хоть что-то похожее на гнев, злость или обиду. Ничего. Пытается выдавить из себя какие-то слова, но не выходит. Ощущает даруемое тепло, но никак на это не реагирует. Чонвон снова простил, проглотил проступок и теперь с нежностью, которой пропитан весь организм, поглаживает костяшки пальцев, слабо улыбаясь. Пытается откопать то, что давным-давно сгнило, и вернуть те былые отношения. — Спасибо за персики, я их обязательно попробую утром, — говорит Ян, а сам чуть приспускается, чтобы нормально лечь. — И ещё, не нагружай себя тем, что я тебе написал. Пустяки. Я и сам могу встретиться с Сону, тебе необязательно со мной идти. И закрывает глаз под шумное дыхание Джея. Да, Чонвон ощущает себя так, словно поговорил сам с собой, но от этого боли не прибавляется. С Паком в последнее время что-то не так, потому Ян старается не напирать. Может, расскажет, когда будет готов? Но уснуть так и не получается. Джей забирает тепло и уходит на балкон, где сидит почти до самого утра, выкуривая по сигарете и рассматривая тёмное, усыпанное малым количеством звёзд небо.* * *
4 года назад
Дорога от университета до маленькой квартиры, которую Чонвон снимал уже второй год подряд, занимала не более часа; иногда, конечно же, получалось дойти и за тридцать минут, но это случалось крайне редко. Яну не особо нравились автобусы, всё время набитые людьми, которые при любом удобном случае начнут прижиматься и из вредности толкаться, пытаясь освободить себе как можно больше места. Он любил гулять. Любил выходить поздней ночью из круглосуточного кафе, что стояло вблизи университета, и, вдыхая свежий воздух, шагать по пустым улицам, изредка встречая кого-то. Да, маршрут почти всегда был идентичным, но Чонвону всё равно нравилась атмосфера, которая создавалась под покровом тьмы. Улицы будто бы принимали его, протягивая руки и показывая какой-то совершенно иной мир, а в пустой квартире делать было нечего. Сегодня, закончив пораньше, Чонвон планировал по привычке зайти в кафе, дабы переписать лекции, записанные под диктовку в не очень красивом виде, и дочитать книгу по истории искусств, которую одолжил у преподавателя. Засидевшись чуть ли не до десяти часов вечера, Ян выходит на улицу и, поправляя растрёпанные волосы, направляется в сторону многоэтажных зданий. На небе нет ни одной звезды. Чистое, абсолютно чёрное полотно. Завораживает. Чонвон запрокидывает голову, останавливаясь на месте, и улыбается чему-то своему в голове. Отдалённо слышатся чьи-то голоса: то ли ругающиеся, то ли, наоборот, веселящиеся. Не разобрать, да и Чонвон не стремится к этому, давно уже привык. Вчера нескончаемым потоком лил дождь, из-за чего сейчас асфальт всё ещё сырой, местами покрытый маленькими лужами, которых Чонвон с каким-то особым весельем перешагивает, думая, не зайти ли ему в магазин, чтобы что-нибудь купить. Готовить нет никакого желания, как и заказывать доставку — слишком много он потратил денег за один только месяц. Принимается решение купить быстроготовящиеся продукты и не беспокоиться по мелочам. Чонвон знает, что возле его дома, прямо напротив, расположился ночной клуб, где периодически собирается почти вся молодёжь, чтобы отметить какой-либо праздник или, наоборот, обыкновенные, но такие долгожданные выходные. Оттуда всегда доносится невозможный шум, который порой ничем не перекрыть. И сегодня, почти дойдя до круглосуточного магазина, Чонвон отчётливо слышит разъярённые голоса. Сперва, конечно, он не обращает внимание, в какой-то момент начиная жалеть, что не взял с собой наушники, а потом, накупив продуктов, снова выходит на улицу и улавливает все те же злые и явно пьяные нотки, разносящиеся по всей округе. Расхаживать ночью по тёмным переулкам — идея так себе, но любопытство почему-то берёт верх, и, засунув продукты в почти пустой рюкзак, Чонвон направляется в сторону затихающих голосов. Каждый уголок этого района он знает наизусть, потому, если понадобится, сбежит и не заплутает. Когда все звуки резко пропадают, Ян понимает, что потасовка закончилась. Смысла идти дальше нет, но он всё равно, как по наитию, по памяти направляется в нужную сторону. В темноте никого не видно, однако Чонвон различает сгорбленный силуэт, прислонившийся спиной к кирпичной стене. Парень, тяжело дыша, сидит на мокром асфальте и почти не двигается. Дрожащие пальцы пытаются открыть, видимо, пачку сигарет, однако не справляются, и та летит вниз. Слышится тихое, явно озлобленное ругательство. Мысли шепчут, что нужно уходить, пока не заметили, но Чонвон не двигается, лишь смотрит и даже подумывает как-нибудь помочь парню. Тут явно была драка или ссора несколько минут назад, потому не помешало бы узнать о банальном самочувствии. Такой Чонвон — не способен пройти мимо, если догадывается, что человек может быть в плохом (плачевном) состоянии. — Эй, Вам нужна помощь? — спрашивает громче, чем планировал, но парень даже не вздрагивает; будто и не слышит вовсе, копаясь в собственных мыслях. Чонвон зачем-то делает аккуратный шаг вперёд, думая, что его с лёгкостью сейчас могут застать врасплох и поймать, не успеет он и опомниться. Слабый свет от фонаря, который бессовестно заслонял собой Ян, тут же падает на чуть окровавленное лицо, очерчивая все царапины и маленькие, но свежие ранки. Парень, всё-таки вытащив одну сигарету из сырой от воды пачки, хмурится, видимо, не желая кого-либо сейчас видеть или слышать. — Всё в порядке? — метры значительно быстро сокращаются, а Чонвон даже не успевает опомниться — стоит прямо перед незнакомцем, пытаясь рассмотреть состояние изуродованного дракой лица в приглушённом свете. Парень закуривает, а Ян, в силу непереносимости данного запаха, делает шаг назад, морщась. Не то чтобы у него аллергия или что-то подобное, нет, просто по неизвестной причине во рту образуется неприятный привкус, и хочется вывернуться наизнанку. Изо рта льётся густой дым, растворяясь в воздухе. Чонвон замечает, что данный процесс заметно сильно успокаивает парня — он, наконец, откидывает голову на кирпичную стену и облегченно выдыхает. — Я в порядке, можешь проходить мимо, — хрипловатый голос разрезает тишину. Ян даже вздрагивает, не думая, что ему соизволят ответить. — Вам нужна помощь, раны кровоточат. Парень хмыкает и спустя какие-то доли секунды открывает глаза, что расплываются, пытаясь найти мешающийся объект. Темно. Почти ничего не видно, но карие зрачки будто наполнены невероятной злостью и в то же время печалью. Даже усмешка не помогает замаскировать все ненужные эмоции. — Говорю же, что в порядке. Это царапины, а не раны, — язык, на удивление, не заплетается, как это обычно бывает у пьяных людей. Чонвон не может перестать вглядываться в столь грустные глаза, потому что, кажется, никогда ещё таких не видел. С нижней разбитой губы медленно течёт кровь, которую парень тут же зализывает, не обращая внимания на раны, что грязно выделяются на щеке, переносице и брови. Кто-то действительно приложил немалые усилия для того, чтобы разукрасить это обречённое лицо. Хотя, кидая взгляд на руки — в частности на костяшки, — Ян не видит никаких следов крови, что свидетельствовали бы о какой-то защите или равноправной драке. Это немного настораживает. — На Вас напали? — зачем-то выдаёт то, что гложет, и даже снова делает несчастный шаг вперёд, перестав акцентировать внимание на запахе сигарет. — Почему ты обращайся ко мне на «Вы»? Я так старо выгляжу? — незнакомец улыбается, но скорее чтобы не затрагивать тему, которую Чонвон выдвинул. А улыбка, вместе с глазами, тоже невыносимо грустная. Парень выдавливает из себя последние крупицы невозмутимости, лишь бы не показаться слабым, только что опустившим руки. — Я думаю, что Вы старше меня. — Значит, всё-таки старо выгляжу? Чонвон усмехается, перестав чувствовать напряжение во всём теле. Если парень не желает обсуждать то, что произошло несколько минут назад, — Ян, как совершенно чужой человек, не будет в это лезть. — Выглядите именно сейчас на все сто процентов, — подкалывает, вызывая слабый смех, переходящий в кашель. Сигарета тлеет до конца, и парень делает последнюю затяжку, с особым наслаждением выдыхая дым. — Сочту за комплимент, — произносит он, поглядывая на притихшего Чонвона, который только и делает, что замечает всё больше новых деталей в незнакомом ему человеке. Красивый, не поспоришь. И даже мешки под глазами, разбитая губа, измазанные кровью кончики каштановых волос, испачкавшаяся одежда, раны и царапины на лице не портят впечатление. Парню бы отдохнуть, принять душ, обработать раны и немного поспать, а не сидеть на холодном и мокром от дождя асфальте, пытаясь достать очередную сигарету. — Куришь? — незнакомец поднимает глаза, вопросительно смотря на Чонвона, который лишь мотает головой. — И правильно, а то я бы не смог поделиться, одна осталась, — и широко улыбается, обнажая ряд чуть красных зубов. Чонвон и вовсе забывает, что здесь делает. Почему смеётся с какой-то глупой шутки незнакомца, а не идёт домой, чтобы поужинать и лечь спать? Зачем вообще так долго разговаривает с парнем, которого, скорее всего, больше никогда не увидит? Вопросы крутятся в голове с бешеной скоростью, но Ян не может дать на них чёткий и внятный ответ. Ему, наверное, просто любопытно, чем закончится эта внезапная встреча, что потихоньку наполняется лёгкостью. — Так и будешь стоять? — у парня снова не получается закурить с первого раза — дрожащие пальцы подводят. Брови забавно сводятся к переносице, а губы поджимаются от досады. Чонвону хочется ему помочь: подойти поближе, присесть на корточки и аккуратно перехватить сигарету и самую обычную зажигалку, задержав дыхание. Вот только Яну кажется, что парень будет не рад такой инициативе, потому молча стоит на том же месте и внимательно следит за чужими движениями. — Хотите, чтобы я присоединился? — ухмыляется, поправляя рюкзак, что висит на одном плече и медленно сползает. Тяжёлые учебники и тетради тянут вниз, из-за чего хочется поскорее скинуть с себя эту ношу. — Хочу, чтобы ты перестал общаться формально. — Ладно, но мы вряд ли ещё встретимся, так зачем переходить на неформальное общение? — вопрос вылетает со скоростью света, а Чонвон думает, что был бы не против снова увидеть этого парня. Конечно, не в такой мрачной и грустной обстановке, как сейчас, а в более повседневной. В такой, в какой Ян бы смог получше рассмотреть парня, подмечая, возможно, всё больше новых деталей или, наоборот, выявляя недостатки. — Кто знает, может, снова буду валяться в этом переулке, а ты будешь проходить мимо, — незнакомец пожимает плечами, будто бы читая мысли Чонвона. — Часто здесь бываешь? — В первый раз. И замолкают оба, не зная, что ещё можно сказать. Чонвон пытается зацепиться хотя бы за один более-менее подходящий вопрос в голове, чтобы прервать молчание, а парень, кажется, снова впадает в некий астрал, перестав совершать лишние движения. Подходящий момент, чтобы наконец уйти, попрощаться и забыть эту встречу, однако Ян не делает ничего из вышеперечисленного. Неожиданно громкая вибрация разрезает тишину, парень вздрагивает, отчего сигарета печально летит вниз, сталкиваясь с маленькой лужицей воды и впитывая всю влагу. Уничтожена. — Да блять! — злость эхом отталкивается от кирпичных стен, Чонвон замечает, как парень сжимает кулаки, а потом, выдыхая, с трудом достаёт телефон, что до этого покоился в кармане чёрных джинс. Кто-то начинает звонить во второй раз, чтобы наверняка успели поднять трубку, а Ян уже было отводит взгляд и делает шаг назад, чтобы направиться домой, как чёрные глаза приковывают к себе и долго-долго вглядываются, будто бы останавливая. По телу тут же бежит табун мурашек, Чонвону хочется приобнять себя за плечи от ворвавшегося из ниоткуда потока ветра и испариться. Столь необычный, словно умоляющий огонёк на дне тёмных зрачков пронизывает каждую клеточку. Телефон вибрирует в третий раз, и парень, слабо улыбнувшись, всё-таки отводит взгляд и с явной неохотой отвечает на звонок. А Чонвон наконец делает эти несчастные шаги назад и, не имея возможности попрощаться, запоминает обстановку и незнакомца таким, каким он предстал перед ним в эту ночь. Опечаленным, немного злым, самую малость весёлым и… разбитым.* * *
Джейк, отвёзши Сонхуна на работу и ещё полчаса просидев с ним в машине, разговаривая обо всём, что только придёт на ум, и вызывая у парня яркую улыбку, наконец паркуется у одноэтажного кирпичного здания, кидает взгляд на наручные часы и выходит на улицу. Дождь прекратился только под утро, где-то за двадцать минут до выхода, потому сейчас приходится перешагивать огромные лужи и стараться не испачкаться. До начала занятий в университете ещё где-то полтора часа, но Джейк не собирается в случае чего возвращаться домой и переодеваться. Лишняя трата времени и энергии. Кончики пальцев покалывают от какого-то невероятного предвкушения, сердце набатом бьётся о грудную клетку, а перед глазами стоит чёткий образ немного уставшего, но такого окрылённого Сонхуна. Проплывают отрывки его рассказов, вспоминается вкус любимых, измазанных ванильным бальзамом губ, тепло кожи, и Джейк улыбается, ощущая невыносимую потребность снова с ним увидеться. Понимает в миллионный раз, что не совершает никаких ошибок. Сонхун — его жизнь, и без него уже не получится существовать. Открывая стеклянную дверь, сквозь которую не видно практически ничего, Шима встречает громкая музыка, раздающаяся из колонок, расставленных по углам, и весёлые, достаточно оживлённые разговоры, чьих обладателей в поле зрения не наблюдается. Чужой смех заставляет Джейка по-доброму закатить глаза и почувствовать давящую тоску. В помещении, в отличие от улицы, достаточно жарко, окна приоткрыты только немного, но этого не хватает, чтобы поток холодного воздуха ворвался внутрь. Шим расстёгивает две верхние пуговицы белой рубашки, пиджак от которой благополучно оставил дома, делает глубокий вдох и зачесывает волосы назад. Душно, но непонятно от чего именно: от нехватки кислорода или от переживаний. Когда смех прекращается, а разговоры становятся более приглушёнными, Джейк слышит приближающиеся шаги и направляется в сторону стеклянных, чуть светящихся прилавков, что затмевают собой бордовые стены и чёрный глянцевый пол, в котором виднеется собственное отражение и яркая, ослепляющая люстра. Давно он здесь не был, кажется, целый месяц. — Здравств… — вышедший в основной зал парень натягивает улыбку и уже было включает всю свою вежливость, как замечает Джейка и останавливается на полуслове. — Здравствуйте, здравствуйте, — Шим смеётся, увидев удивлённое выражение лица, с годами вообще не поменявшееся, и слегка приподнятые брови, на одной из которых красуется блестящий пирсинг. — Ты какого чёрта не предупреждаешь о своём приезде? Джейк скучал по Ники. И нет, не потому что тот куда-то уезжал или они не виделись годами — дело не в этом. Внутри плещется тоска по былому общению, которое практически исчезло из-за работы, личной жизни и некоторых проблем в семье. В университете их никто не мог друг от друга отлепить, а теперь они самостоятельно отдалились, но всё равно сохранили ту самую крепкую и неразрывную связь, благодаря которой радуются встречам и простым, порой душевным разговорам. — Хотел сделать сюрприз, — улыбка растягивается чуть ли не до ушей, и это счастье невозможно контролировать — выплёскивается наружу, заставляя судорожно подойти поближе и раскрыть руки для объятий. Рики привычным образом усмехается, шумно вдыхая воздух, а после обходит прилавки и, приблизившись, со всей силой прижимает Джейка к себе. В нос ударяет запах электронной сигареты со вкусом приторных ягод и мятной жвачки. Шим сцепляет пальцы на спине Ники, ощущает, как он жмётся ближе, и понимает, что ему этого не хватало. Вот прям до потрескавшихся рёбер и перекрытых лёгких. — Надо было к тебе раньше заехать, всё время найти не мог, — Нишимура отстраняется, заглядывает в блестящие глаза Шима и даёт улыбке возможность расцвести с новой мощью. Джейк только сейчас, стоя в таком ничтожном расстоянии, замечает брекеты на зубах и вспоминает, что парень как-то рассказывал ему об этом. Действительно поставил и не пожалел денег. — У тебя работа, понимаю, ничего страшного. — Как и у тебя, — Ники отходит на приличное расстояние, а Джейк кивает на яркие прилавки, в которых, поблёскивая и переливаясь всеми цветами радуги, аккуратно расставлены ювелирные украшения. — Отец, кажется, полностью отдал мне этот магазин, потому что даже не интересуется делами. — Это хорошо? — Конечно, прибыль прекрасная, особенно сейчас, летом. Джейк присаживается на красный маленький диван, наблюдая за действиями Рики, который вновь заходит за прилавок, хватает в руки пульт и наконец включает кондиционер, что висит прямо над головой Шима. Холодный поток воздуха тут же обволакивает всё тело, покрывая его мурашками, и становится легче дышать. Как вообще в такой жаре и духоте можно работать? Наверное, Нишимура просто привык, потому даже не обращает внимания, выполняя все действия на автомате, чтобы обеспечить комфорт покупателям. — Ты один приехал? — спрашивает Ники, пересекаясь взглядами с Джейком. — Да, но на то есть своя причина. Бровь Рики, украшенная пирсингом, забавно летит вверх, и Шим знает, что парень, если не пояснить суть сказанного, вмиг начнёт что-то себе надумывать, потому спешит добавить: — Мы не поругались, всё хорошо. — Какое облегчение, — и показательно выдыхает, на секунду прикрывая глаза, что, кажется, успели сверкнуть волнением. — Я уже думал, что Сонхун выгнал тебя из дома, поэтому ты сюда припёрся. Ники присаживается на барный стул, что позволяет ему находиться на одном уровне с прилавками и видеть всех покупателей, зашедших внутрь. Джейк кидает взгляд на сверкающие золотом или серебром украшения, подмечает красоту некоторых из них и внутренне снова начинает немного накручивать себя. Настойчивые тараканы заполняют всю черепную коробку, однако Шим старается не придавать им значения, потому что верит в успешность собственных действий. — А ты с кем? — Джейк, пытаясь не думать о чём-то плохом, кивает в сторону двери, из которой несколько минут назад вышел парень, до этого с кем-то бурно переговариваясь. — Моя напарница, сегодня её смена. В длинных пальцах, прокручивая пару раз, оказывается электронная сигарета, корпус которой выделяется своим ярко-голубым цветом. Густой дым Ники выдыхает в другую, противоположную от Джейка сторону, а буквально через минуту насыщенный аромат голубики всё равно доходит почти что до самого выхода. Припоминалось, что Нишимура обзавёлся данной вредной привычкой два года назад, когда решил попробовать настоящие сигареты. Судя по всему, не понравилось. — Она не выходит, потому что пытается поспать хотя бы часик, — Ники широко улыбается, видимо, питая к девушке исключительно дружеские чувства. Джейк за всё время долгой дружбы выучил этого парня наизусть, потому способен различить даже самый маленький огонёк в озорных глазах. Сейчас там только комфортная теплота. — А я думал, что ты уже семьёй обзавёлся. — Смеешься? Я, вообще-то, мечтал о совместном бизнесе, однако кто-то решил уйти с головой в преподавание, а кто-то просто уйти. Искренний смех выливается звонкой патокой из Джейка, он откидывает голову назад, расслабляясь ещё больше. Да, Ники не пошёл работать по специальности, остыв к этому делу прямо перед самым выпуском. Диплом всё ещё где-то валяется, пылясь на захламленных полках, а вот тяги, к сожалению, больше нет. Доучился Нишимура только ради отца, который поддерживал его во всех начинаниях, всегда протягивая руку помощи. Всё-таки совесть, давящая на горло и просящая хоть как-то обрадовать единственного родителя, не позволила забрать документы и дать себе немного времени на подумать. Ценна была та искренняя забота, которая кружила вокруг Ники днями и ночами, ценна она и сейчас. Ювелирное дело — не то, чему хотел бы посвятить себя Рики, но так, по крайней мере, есть чем заняться. Ему нравится управлять магазином, доставшимся от отца, и, если понадобится, изготовлять по просьбе клиентов дорогие украшения. Процесс кропотливый, требует немалых усилий и терпения, но никто не жалуется. — Я же уже тут два года работаю, мне, в принципе, нравится, — произносит Ники, оглядывая помещение. Ремонт, конечно же, был сделан по его инициативе, потому что то, что творилось два года назад, сложно было назвать прибыльным и хорошим ювелирным магазином. Теперь всё сияло, успокаивая глаза и душу. — Даже перестал переживать, что просираю жизнь, работая здесь. Джейк, с широкой улыбкой на лице, сталкивается взглядами с Рики и ловит ту слепящую искру, которую не видел с самого выпуска. Действительно больше не переживает. — Я рад, правда, — искреннее счастье смешивается с нервозностью, и Джейк неосознанно начинает теребить кольцо на среднем пальце. Нишимура замечает это, опуская взгляд на руки друга, и кивает, словно даёт понять, что рядом с ним не стоит переживать. — Что случилось? Не поверю, что пришёл просто, чтобы навестить меня. Обычно ты предупреждаешь. Джейк усмехается, снова прокручивая в голове задуманное. Нет, он не сомневается в своём решении, которое всплыло на поверхность ещё три года назад. Никогда не сомневался. Просто взявшийся из ниоткуда страх парализует, заставляя представлять картинки не самого хорошего содержания. Обычное волнение, присущее каждому человеку. Почти восемь лет назад, заметив в огромной суетящейся толпе широко улыбающегося парня, что пытался познакомиться с каждым студентом, что-то внутри определённо щёлкнуло. Зашевелилось, мечтая найти общий язык или хотя бы, для начала, пожать друг другу руки. Сонхун казался волшебным, не таким, как все. Джейка тянуло к нему, словно самым сильным магнитом, желая узнать поближе. Ему нравилось слушать бесконечные рассказы, рассматривать безупречные черты лица и мечтать о чём-то большем, чем просто дружба. Когда невидимая, но такая прочная ниточка оборвалась, позволяя, наконец, быть вместе, притяжение и влюблённость никуда не исчезли. Джейк всё так же тонет в корабле под названием Пак Сонхун и даже не захлёбывается. Он не просто влюблён, как казалось несколько лет назад, не просто испытывает долгую, затянувшуюся симпатию. Шим любит до ярких вспышек перед глазами. Готов, без сомнений, посвятить всю жизнь только одному человеку и никогда об этом не пожалеть. Даже если рано или поздно расстанутся, разойдутся, подарив друг другу искренние чувства, Джейк не позволит тяжести заполнить каждый уголочек счастливой души. Рядом с Сонхуном невозможно о чём-то пожалеть. И Джейк слушается собственное сердце, потому что всецело ему доверяет. — Я хочу сделать предложение Сонхуну после поездки в Австралию. Мне нужно кольцо, Ники. Самое прекрасное и красивое.