Stephen Sanchez — Until I Found You
Возвращаться в колледж сразу по приезде немного ссыкотно, и величина страха варьируется в зависимости от настроения, так что Тэхен выбирает безопасный вариант: взять небольшую отсрочку и посоветоваться с единственным человеком, который оставался непредвзятым в сложившейся ситуации. Нет, заинтересованным лицом Юнги, несомненно являлся. Но трезвостью ума, что парадоксально, обгонял Тэхена значительно. Стоит учесть еще, что Фортуна демонстрирует ему пятую точку, и очередной таймаут оборачивается нокаутом. После поездки в Вермонт Сокджин, кажется, почти успокаивается и смиряется с тем, что его несмышленый младший брат не внемлет предостережениям и все равно идет наламывать дров. Единственное, на что Тэхен безропотно соглашается — ближайшее время Чонгука к ним домой не приглашать. Насторожен старший Ким. Опасается — и ничего с этим не поделать. Тэхен решает оставить при себе открывшуюся ему истину происхождения шрама и колобомы — ему и без того есть, что обсудить с местными представителями паранормальщины. Он соврет, если скажет, что ему не больно. На самом деле, думать о событиях того дня оказывается в серьезной степени мучительно, но Тэхен, вроде как, справляется. Он хочет доверять Чонгуку, а значит, доверять его стае. По крайней мере, те ее представители, с которыми Тэхен знаком, причиняли ему добро. Разве что Юнги шутил неуместно, но на это можно закрыть глаза. Кто знает, быть может, колдовство медленно сжирало его мозговые клетки. Перешагнув порог «Меньшего зла» в полдень понедельника, первым делом Тэхен замечает Чимина. Тот снова сидит за облюбованным столом с чашкой и книгой. Вокруг него понаставлено мисок с конфетами и печеньями, которые то и дело норовят вывалиться за края — в такие моменты он не глядя подхватывает их со стола и сходу отправляет в рот. Судя по разнообразию лакомств, из черного списка посетителей лавки его уже вычеркнули, а рядом с именем пририсовали пару сердечек. На Тэхена Чимин внимания не обращает — уши заткнуты наушниками, так что тот сразу направляется к Юнги, что с усердием полирует череп мелкого животного, подлинность которого Тэхен решает не уточнять. — Здравия желаю, товарищ президент! — сверкает Юнги улыбкой, взмахнув зажатой в кулаке тряпкой, — Как погодка в Зеленых горах? — Оранжевая, мисс Спеллман, — язвит Тэхен, не удержавшись, чем заставляет улыбку Юнги стать шире. Сравнение с Сабриной ему, похоже, приходится по душе, — Чимина позовем? Тряпка вновь описывает дугу в воздухе, ударяя Юнги по свободной ладони, и тот виртуозно выкручивает ее концы одним слитным движением. Взгляд у него делается каким-то совсем дебильным, когда устремляется в сторону дальнего стола. — Читает моя Джульетта, — мечтательно вздыхает он, — Умненький, хорошенький, мягонький. — Юнги? Тот смаргивает наваждение и резко вдыхает, возвращаясь в реальность. Вопреки всяким ожиданиям, его щеки вдруг приобретают оттенок схожий с волосами колдуна. — Я к тому, типа, не будем отвлекать человека, — пожимает тот плечами, отчего разноцветные стеклянные шарики на кончиках прядей дружно стукаются об одежду. Судя по всему, больше Чимину болиголов в чай никто не подмешивает. Тэхен еще обязательно выпросит подробности в рамках очередной попойки, которая видится ему положительно неминуемой, но именно сегодня он является в «Меньшее зло» за радикально иными сведениями. — Как у Чонгука дела? — заходит он издалека. Впервые за время знакомства действительно пригождается привычка Юнги сходу вываливать правду. — Как-как… каком. Гон этот ебучий, столько травы на него убил, думал в какой-то момент, что не выдержу и на привязь посажу, — ворчит он, удовлетворенно наблюдая за тем, как у Тэхена вытягивается лицо. Если Юнги по каким-то причинам Чонгука опаивал, то дело принимало интересный оборот. Тэхен старается доверять колдуну в вопросе обращения с волками — тот явно осведомлен поболее — но все равно нервно икает, представив, что именно местная ведьма запихивала в оборотня. А зачем, кстати? — Когда вы говорили про гон, я не думал, что это такая серьезная херня, — хмурится он. Изначально он планировал окунуться в серию научных статей, связанных с подобными явлениями жизни стай, но в Вермонте Тэхен дал себе слово отвлечься и не копаться в, возможно, недостоверных источниках. Проще было спросить напрямую у тех, кто сталкивался с этим самостоятельно. Юнги картинно всплескивает руками. — Серьезная? — он даже глаза закатывает так, что на мгновение остаются одни белки, — Пидорасило братана знатно. Че ты думаешь он на тебя в шкафу накинулся? Эмоции обостряются жесть. И так к запахам чувствительный, а тут ты — пропахший чужим. Вот он последние дни на отходняках сидел, чтобы тебя не сцапать. — В каком смысле сцапать? — Ну прикол-то гона в чем… покрыть самку. Осеменить. Щенков заделать. Доказать принадлежность… — Прекрати, я понял! — настает очередь Тэхена махать руками и отгораживаться от ужасающей правды. — Вовремя ты уехал, на самом деле, — скребет Юнги подбородок, возведя очи горе, — А я вовремя спохватился. Иначе не быть тебе больше девственником. Чутье подсказывает Тэхену, что апдейты касательно его сексуальной жизни Юнги регулярно то подсматривает в стеклянном шаре, то приходы ловит от отваров своих. Объяснить его постоянную осведомленность иными вариантами не представлялось возможным. — Даже не знаю, как тебя благодарить, — усмехается он недоверчиво, — Чонгук же не животное, контролировать себя как-то должен? Нельзя сказать, что он пугается. Скорее, настораживается. Мог ли Чонгук его к чему-то принудить? Скорее, нет, и слава богу, он никогда не узнает — уехал действительно вовремя. Тэхену только и остается надеяться, что Чонгук в порядке, и гон не причиняет ему вреда. Хотя… исходя из тезиса Юнги об осеменении, вряд ли это что-то решительно плохое. Он решает выяснить уже у Чонгука напрямую. — Должен, конечно, — вздыхает Юнги как-то даже сокрушенно, что ему не свойственно, — Только тяжело это. Братан знает, что твое согласие — это, так сказать, основа. А волк беснуется — не понимает, что ты не пара его пока что. И если бы не железный самоконтроль, он бы тебя не то что из Вермонта — с луны бы достал и потомство заделал. Сердце пропускает удар, когда Тэхен осознает, что именно его только что назвали «парой» волка. И страшно становится, и адреналиновый выброс в кровь заставляет встрепенуться. Он слегка краснеет, спрятав румянец за мнимой попыткой поправить бандану. — Пиздец крипово звучит, — бормочет вдогонку. — Спокойно, Момоа, — смеется Юнги и легко хлопает по плечу, — Мы тоже люди цивилизованные, без четкого «да» извращенств не практикуем. Ну а подробности тебе стоит знать, чтобы осознавал, на что решаешься. Если вообще решаешься. Тэхен на что-то решается? На самом деле, ему многого стоит это признать. Часть его все еще твердит не сдавать позиций. Это та самая часть, которая в теории может спать спокойно, не думая о том, как с Чонгуком хорошо. Та самая часть, которую хочется придушить, но не можется. Та, которая уверена, что достойным Чонгука еще нужно стать. — Сижу и думаю постоянно — почему я-то? Как будто свет на мне клином сошелся: я кусаюсь, а он все терпит и ждет, пока сдамся, — озвучивает он свои мысли в надежде, что у Юнги найдутся достаточно весомые аргументы, чтобы сомневающуюся часть Тэхена дезориентировать и уничтожить. — Почему мы любим кошек, даже если они царапаются? — оправдывает колдун ожидания, и крохотная улыбка трогает его кукольные губы, — Почему нам все равно, если у питомца шрам на морде и характер то еще говно? — он вдруг слегка омрачается, — На самом деле, в этом и моя вина есть. Ну, в том, что братан на тебе зациклился. — Объяснишь? — просит Тэхен, когда Юнги умолкает, крепко задумавшись. Его слова настораживают еще больше. Тот хмыкает. — Старшая школа, — отзывается наконец, — Ты одолжил мне пиджак, когда мой одноклассники порвали. Ну я его потом так и не вернул, привез домой — сюда. Я ж за стаей таскался с младых ногтей. А там братан… запах твой учуял — его и переклинило. Мое, говорит. Найду и буду с ним. В глаза тебя не видал, прикинь? На этом Тэхен непроизвольно сглатывает, до побеления костяшек вцепившись в стойку. — Приехал со мной в столицу, увидел — так еще хуже стало. Голову потерял пацан. Они ж мелкие, нестабильные еще. Волк ворочается, все гиперболизирует — любая эмоция как взрыв. Помимо воли Тэхен вспоминает то время: как пожертвовал местному клоуну свою одежду, как матерился, когда понял, что ее нагло спиздили. Как внезапно возник Чонгук, переведшийся посреди семестра, как таскался за ним — низкорослый тогда еще пацаненок с печатью детства на лице и неистовым огнем в глазах. Тэхен сейчас-то нелюдимый — а тогда вообще. Отбивался как мог, вроде, даже нахуй как-то раз послал, хотя помнится смутно. А потом Чонгук исчез так же резко, как появился, а с ним и Юнги. — Если все так плохо было, почему он уехал? Колдун смеряет его выразительным взглядом. — Начнем с того, что ты ясно дал понять, какие у тебя стандарты, — ах да, тот самый список, будь он неладен, — Вот он воспринял близко к сердцу, решил подготовиться и завоевать наверняка. Сам видишь, что из этого вышло — красавец два метра ростом. Ну и формирование стаи тогда началось, родители уволокли. Если честно, он обратно рвался. Железную стенку однажды прогрыз. — Какую, блять?.. — Железную, — Юнги только плечами пожимает, — Удержать пытались. Период такой, вместе надо волкам находиться. Ну он правда все равно бегал к тебе, а потом смирился. Решил, типа, достойным стану и добьюсь. Если бы Тэхен знал заранее, чем обернутся брошенные мимоходом слова… Он ведь даже не задумывался. Да и с чего бы? Чонгук был мальчишкой — докучливым, упертым, слишком шумным. А Тэхен не то что ему подобных, он людей в целом сторонился. Внезапно он чувствует себя дерьмовой игрушкой в киндер-сюрпризе. Человек вскрывает шоколадное яйцо в надежде на стоящий улов, а там — поебень какая-то. На что, спрашивается, тратились? Осадочек остается. — Я ж несерьезно это. Не просил его меняться и что-то с собой делать, — растерянно произносит он. Осознать, что оказал на чужую жизнь значительное влияние оказывается вовсе не увлекательным аттракционом, а приговором. — Говорю ж, максималисты они. Чонгук так вообще. Непреклонный и с собственническими замашками. Хуй поймешь, че в башке творится, пока примиряется с волком своим. Правда бьет по Тэхену сильнее, чем тот изначально рассчитывает. Он зарывается пятерней в волосы, немного тянет, чтобы отрезвить, а после пальцы сами скатываются к обширному шраму, огладив шершавую кожу и в очередной раз напомнив ему о главном. — И что же теперь делать? Вопрос он задает скорее риторический, чтобы выиграть время на раздумья, но Юнги воспринимает сказанное буквально. Он подпирает рукой подбородок и обращает глаза к дальнему столику, где Чимин самозабвенно хрустит печеньем и впитывает буквы. — Полюбить, — звучит совершенно неожиданно, — Братан больше ничего и никогда не потребует. Просто чтобы любил — и весь мир к ногам бросит по первому зову. Тэхен морщится. — Да сдался мне мир этот… Поверить не могу. Ты меня видел? Где тут герой-любовник, тем более для такого мачо как Чонгук? Колдун снова смотрит на него, теперь — насмешливо. — Он тебя выбрал. Заебистого, со шрамом и ебанутыми пристрастиями. Это насовсем. Сам посуди, в принца Зуко сколько девчонок крашится? Его даже я уважаю. — Не обнадеживает. — А это и не было целью, — взгляд становится жестче, — Я с тобой не просто так сюсюкаюсь, хотя доля удовольствия в этом есть. Думаешь, у тебя загоны выше Эмпайер-Стейт? Братан вон до сих пор свято верит, что не достоин твоего королевского внимания. Так что, пожалуйста, поговори с ним. Натурально выпав в осадок, Тэхен поспешно переваривает информацию с каменным — за счет цвета — лицом. В голове не укладывается: каким образом Чонгук может так себя принижать? Тем более — из-за человека, которого не хватает даже на то, чтобы объясниться нормально. — Хорошо, что ты все-таки вмешиваешься, — припоминает он закостенелый запрет, вроде как некогда наложенный на колдуна. Тот коротко улыбается, но сохраняет серьезность. — Чонгук — часть моей стаи. Мне не западло круглосуточно разыгрывать клоуна, но я правда желаю ему счастья. По крайней мере, он заслуживает того, чтобы с ним были честны. Так что скажи, есть смысл тебя запугивать? Я приготовил парочку порч на этот случай, типа: обидишь моего братана, и кишки свои будешь по… — Нет, ты опиздохуительно исчерпывающе донес свою мысль, — поспешно заверяет Тэхен, чем вызывает смех у обоих, — Я и так собирался поговорить с ним откровенно. Но ты, скажем так, значительно ускорил события. В стае Ист-Поинта Юнги, видимо, не только тела волков врачует. Души тоже попадают под руку.***
В чайной лавке Тэхен сидит ровно до того момента, как Чимину надоедает читать. Потому что, когда это происходит и он присоединяется к разговору, их с Юнги флирт кажется настолько откровенным, что поневоле хочется отойти подальше. Вовремя уловив момент, когда его присутствие становится крайне нежелательным, а задержка может оказать неблагоприятное воздействие на психику, он самоустраняется, заблаговременно договорившись о распитии коктейлей на следующих выходных. По дороге домой Тэхен усердно анализирует все, что узнал, и начинает копаться в себе как самосвал в канаве. Раньше казалось, что симпатия Чонгука — не более, чем мимолетная прихоть, которая вот-вот да и закончится, вернув все на круги своя. Тэхена возвратив к одиночеству, Чонгука — к свободе выбора. Но если верить словам Юнги… все намного серьезней. Не отмахнешься и не спишешь на краткосрочное увлечение, как будто даже навязывает ответственность за чужие чувства. Успокаивает только то, что Чонгук ни разу не пытался на Тэхена давить. Заигрывал — да, оказывал знаки внимания — бесспорно, ухаживал — а кто не заметил? Но каждым действием словно проводил невидимую черту: категоричное нет положит всему конец. И Тэхен был ему благодарен. Понимать, что твой выбор уважают, располагало еще больше. Что бы не происходило между ними, оно должно прийти к логичному завершению, а каким оно будет — зависит от обоих. Если Тэхену всего-то и нужно было, что Чонгука любить… он к этому уже очень близок. Он однозначно влюблен. Достаточно сильно, чтобы отважиться на честный разговор. Поездка в Берлингтон позволяет ему в полной мере оценить градус своих чувств, чтобы понять: без Чонгука хуже, чем с ним; и остудить голову до той степени, когда выяснение отношений не пойдет по пизде из-за накала эмоций. Возвращаясь из «Меньшего зла», он решает по дороге заскочить в закусочную, взять им с братом бургеров на ужин и затопить волнение приторностью лавандового лимонада. Зависимость он все-таки вызывает, падла. Шины велосипеда с хрустом подминают гальку на дороге, когда он сворачивает к кафе и пришвартовывает двухколесного коня у входа. На стоянке ютится пара-тройка машин, ни одной знакомой, что значительно успокаивает. Уже на подходе к дверям он краем глаза подмечает черную ауди, показавшуюся из-за поворота. Тэхен замирает, так и не дотянувшись до ручки, и с запозданием узнает и тачку, и лицо водителя, когда тот паркуется и поспешно выходит в свет. — Да ну нахуй, — нервно усмехается Тэхен, отставив идею зайти внутрь. Гораздо интереснее узнать, что привело в их глушь хозяина тачки, пусть он и догадывается. Как будто мало потрясений за день. Но это событие из разряда тех, что он тайком даже предвкушал, стоит признать. Тэхен складывает руки на груди, встав в защитную позицию, и вскидывает подбородок. К нему неторопливой походкой, одернув полу черного пиджака, направляется каланча в солнечных очках, за которыми скрываются льдисто-серые глаза. Это линзы, конечно, без всякого тюнинга радужки имеют тривиальный карий цвет, но их обладатель находит удовольствие в том, чтобы привлекать внимание любой доступной деталью. Или… мелькает новая, совершенно неожиданная догадка. Или скрывать, как карие глаза во время всплеска эмоций становятся золотыми. — Здравствуй, Тэхен, — произносит мужчина грудным бархатным голосом, снимая очки и водружая их на макушку. Его волосы серебристые и уложены так, словно находятся в легком беспорядке, хотя над ними, скорее всего, трудился стилист, — Как твои успехи? Тот весело фыркает, устойчивый к харизме. Ситуация вызывает у него смех, потому что он сразу понимает, что ни капли случайности в их встрече нет. — Какими судьбами, Намджун? — восклицает в притворном удивлении, и тот едва заметно морщится, верно считав посыл, — Успехи успешатся. Ты к нам, хм, проездом? Не уверен, что тебе тут рады, — тут мужчина не успевает сдержаться и рефлекторно хмурится, — Блять, только не это лицо. Я не про Джина. Про местных волков. Приблизившись, Намджун недоуменно приподнимает брови, но быстро берет себя в руки. Он галантно открывает перед Тэхеном дверь закусочной и пропускает вперед. Вряд ли приехал за знаменитым лимонадом, да? — Выходит, ты в курсе? — настороженно уточняет он, когда они оказываются внутри. Тэхен с беспечной улыбкой выбирает столик у окна и не протестует, когда мужчина плавно опускается на красный диван напротив. Дорогой костюм, кипенно-белая рубашка и массивные часы на запястье ярко контрастируют с окружающей обстановкой, отчего Намджун выглядит до ужаса забавно и даже нелепо посреди обшарпанного кафе. На мгновение он хмурится и совершает попытку стереть пятнышко с зеркальной поверхности стола, но почти сразу бросает эту затею — потертость оказывается сколом. — К сожалению, осведомлен, — кивает Тэхен, взглядом призвав официанта. — Уверяю, тебе нечего бояться, — руки Намджуна складываются в замок поверх стола, и напряженно прямая спина подсказывает Тэхену, что тот, как ни скрывай, волнуется. — Я знаю, что ты безобидный как кролик. Саблезубый, периодически буйный кролик. Дальше? — Угостить тебя обедом? Кофе? Можем мы поговорить? Вот что политическая карьера делает с людьми. Даже посреди крохотной закусочной Ким Намджун ведет себя так, словно имеет честь присутствовать на аудиенции с сенатором или торгах за нефтяную вышку. И все же, если всмотреться глубже, миновав внешний лоск, можно запросто приметить то, как он осунулся за последние месяцы и потерял в весе. Вредничать у Тэхена в семье принято наравне с «приятным аппетита» за ужином, так что он не удерживается от подначки: — Хочешь сподвигнуть меня на предательство брата? Господин депутат, это взятка в особо крупных. Взгляд Намджуна резко меняется, а плечи опускаются как на выдохе, да так и остаются ссутулившимися. У него вдруг делается настолько несчастный вид, что подначка Тэхена сразу начинает казаться ему совсем детской и глупой. Он знает Намджуна волевым, горделивым и расчётливым, а растерянным и одиноким видит впервые. — Джин теперь ненавидит меня? — вскидывает тот глаза, культивируя в Тэхене позорную сердобольность. От ответа его останавливает подоспевший официант, и Тэхен отвлекается на то, чтобы заказать два самых больших комбо-обеда и лимонад. — Ты платишь, мажорик, — приподнимает он уголок губ, — Предательство стоит дорого. У Намджуна взгляд дельца, наконец откопавшего лазейку в невыгодном поначалу договоре. Он оживляется и дополнительно заказывает порцию мороженого, верно припомнив, что Тэхен фанатеет по шоколадному. — Не будем столь категоричны, — заявляет он, когда официант отходит, — Ну какое предательство? Скорее, попытка переговоров. Я, считай, с белым флагом приехал. Политик до мозга костей, предприимчивый спекулянт, хитровыебанное отродье Гермеса. Мастер зубы заговаривать. — Его-то тебе Джин в жопу и запихает, — закатывает Тэхен глаза, но, стоит Намджуну вновь изобразить раненого до глубины души, сжаливается, — Ладно, не куксись. Я пошутил. Вид у тебя сразу как у побитой соб… не очень вид. — Не стоит беспокоиться, я не бросаюсь в драку за сравнение с собакой. Это ниже моего достоинства, — вдруг сверкает Намджун белозубой улыбкой. — Что, блять, брат в тебе нашел? — недоумевает Тэхен вполне искренне. — Список весьма внушителен, мой друг, но ничего из этого не помогло твоего брата удержать. Потому я и здесь. Унижаюсь перед школьником. — Я студент. А унижаться ты будешь перед Джином, если он тебя вообще на порог пустит. Вот тогда-то знакомое самодовольное выражение вновь расцветает на скуластом лице мужчины. Он приосанивается и иронично выгибает бровь. — С удовольствием. В этом плане не жалко даже коленей. — Это ты избирателям своим скажи, — фыркает Тэхен вновь. Намджун одновременно вызывает у него зубной скрежет и интерес. Он впервые смотрит на бывшего брата не просто как на заносчивого придурка с золотой ложкой во рту, а как на… ну, оборотня. То самое таинственное существо, которого люди побаиваются по сей день. Чего-чего, а в какой-то степени животного магнетизма Намджуну не занимать. Взгляд глубокий как лужа, но проникновенный. Движения легкие, но четко выверенные, голос поставленный и завлекающий. Теперь Тэхен может предположить, отчего электорат пляшет перед ним на задних лапках, высунув язык и внимая каждому слову. Прежде, чем Намджун отвечает, им приносят еду. Тэхен с остервенением вгрызается в сочный бургер, мгновенно заляпав стол соусом, пока мужчина изучающе осматривает блюдо со всех сторон и выбирает отпить лимонада. Морщится от сладости, но делает пару глотков и как будто даже остается доволен. Подкупить подельника обедом было стратегически верным решением, как ни крути. — Тэхен, — сдержанно зовет мужчина, пока тот смакует котлету и чуть ли не стонет от удовольствия, — Сможешь ли ты кое-что для меня сделать? — Потворствовать притязаниям на моего и так натерпевшегося старшего брата? — вопрошает он с набитым ртом, — А с чего бы? Повисает молчание, во время которого Тэхен продолжает самозабвенно поглощать бургер и пихать в рот картошку фри, а Намджун в задумчивости рассматривает его, вновь сцепив пальцы в замок. Лицо у него напряженное, аж желваки ходят под кожей. Когда начинает казаться, что причины не будут озвучены, голос мужчины — на порядок тише и тверже обычного — произносит: — Я люблю Сокджина, Тэхен. И боюсь ранить его снова, — он мимолетно морщится, но тут же возвращает самообладание, — Последние месяцы были похожи на пытку, мой психолог вообще стал брать двойной тариф за сессии. Без Джина… — короткая заминка, Намджун нерешительно поджимает губы, — Как будто все под откос без него идет. Тэхен прекращает жевать и возвращает бургер на тарелку. Он задумчиво облизывает пальцы от соуса, оценивая что намджунов поникший вид, что ситуацию в целом. Намджуну верится. Еще в столице, когда отношения брата были в самом разгаре, Тэхен периодически оказывался свидетелем того, как обращался с ним мужчина. И это — трепетно. Только такое слово и приходит на ум. К тому же Тэхен может его понять. В конце концов, он сам втюрился в оборотня. Он знает, каково это — смириться с тем фактом, что объект твоих чувств обрастает шерстью в зависимости от фаз луны. Или как там они это делают… Он не успел выяснить. Но, представив на месте Намджуна Чонгука, он решает смиловаться. На самом деле, Сокджин тоже скучает. Таскает шмотки бывшего, сидит над совместными фотками и пиздострадает под грустную музыку. Все это Тэхен видел в достаточной мере, чтобы понять: брат хочет помириться. Хочет и не знает как, потому что неизвестность пугает. Неизвестность и предрассудки. — Так о чем ты просишь? Глаза Намджуна проясняются, обреченность из них исчезает в мгновение ока. — Ты согласен помочь? Я заплачу. — Тьфу, бизнесмен, — цокает Тэхен языком, — Обеда будет достаточно. — В свете этих событий ты начинаешь казаться мне достойным юношей. Правда, — мужчина морщит нос, — Оборотнем от тебя несет за километр… агрессивно как-то. Тэхен недоуменно оглядывает свою худи, припоминая, зажимал ли его в ней Чонгук. Агрессивно пахнуть оборотнем, ну надо же. Двинутые блохастые, чтоб их. — Давай по существу, — вздыхает он. — Ох, — тот даже немного конфузится, — План, в общем-то, простой… Как истинный депутат, преемник Эрмия и просто хороший бизнесмен, Намджун приезжает, подготовившись заранее, и сделку Тэхена с совестью лидирует вполне успешно. Помочь ему вернуть Сокджина? А... погнали, нахуй.