Рурк

Остров Рурк | Конец Апреля | Конец Теплого Сезона.

      Дом казался пустым.       Сириус был удивлён несмотря на то, что и не ждал тёплого приёма. Отряхнув с ботинок налипшую грязь, он втащил один из огромных ящиков с оборудованием в тускло освещённый вестибюль. Он ещё раз постучал по дверному косяку и, тяжело дыша, привалился к высокой стене. Ответа не последовало. Он наклонился и выглянул в дверной проём, чтобы проверить, как там Джеймс, всё ещё поднимающийся по крутому склону.       Здесь не было асфальтированных дорог и даже речи не шло об аккуратно уложенных тротуарах. Здесь не было удобств, которые делали главный остров Антарктиды гостеприимным и уютным для посетителей. Остров Рурк был закрыт для туристов. Он был закрыт почти для всех. Кроме Сириуса, Джеймса и ещё шести человек.       Почти два года Би-би-си потратили, чтобы получить разрешение на съёмку. После долгих уговоров, обещания крупного денежного пожертвования для проекта и гарантии освещения в СМИ, что приведёт к увеличению осведомлённости и финансирования, команда Рурка согласилась, но не без условий.       Они согласились принять у себя только двоих режиссёров, и только тех, кто имел большой опыт выживания в дикой природе. В своём письме руководитель проекта, Доктор Люпин, был краток и откровенен: он был против съёмочной группы на острове, но университет, предоставлявший ему грант, настоял. Он ожидал, что режиссёры будут принимать участие во всех аспектах жизни базы: помогать в уборке, готовке, ремонте, а так же в исследованиях, когда понадобится дополнительная пара рук. Никто не собирался с ними церемониться. Сломанные кости, мороз, полная изоляция, вечная темнота — абсолютно приемлемые условия для живущих на базе биологов, и все, кто не имели опыт выживания в подобных условиях, не были допущены.       Отправить на это задание Сириуса было абсолютно очевидным выбором. Его, беспокойного от природы и кочующего с места на место по собственному желанию, тяжёлые условия и перечисленные опасности не смущали. Джеймс стал его напарником не столько из-за того, что он имел опыт выживания в дикой природе, сколько из-за нескольких их успешных совместных проектов. Сначала Сириус не сомневался, что Джеймс — спортивный, бесстрашный и всегда жизнерадостный — сможет адаптироваться. Теперь же, стоя в дверях дома и вглядываясь в ущелье, он начал немного беспокоиться.       Он оставил ящик внутри и вернулся на крыльцо, закрыв за собой дверь. Вдалеке виднелся Джеймс, едва узнаваемый под слоями одежды. Он медленно поднимался на холм вместе с тяжёлым рюкзаком на спине и двумя полными ящиками аппаратуры. Остальные их вещи всё ещё были на берегу.       — Всё хорошо? — крикнул Сириус.       Его голос растворился в порыве ветра. Он поглядывал на Джеймса, готовый помочь, если он оступится, и осматривал горизонт. Острые горные вершины возвышались над ним, а снежные заледеневшие шапки почти растворялись в сероватом небе. Несмотря на то, что на острове сейчас было лето, вершины гор постоянно были заснежены, а температура не была благосклонна к обитателям острова.       Дом находился на относительно небольшой высоте, несмотря на крутой подъём. Они прибыли на корабле, а потом пересели на шлюпку, чтобы высадиться на берег. Из-за скалистых заливов было невозможно подвести к берегу судно большего размера. Вода бушевала. Безжалостные волны разбивались о скалы. Волны поднимались и открывали вид на длинную песчаную равнину, которую вот-вот поглотит океан. Дом располагался где-то в ста ярдах от пляжа, в долине, которая хоть немного давала защиту от непогоды. Земля была каменистой и бесплодной. Сириус подковырнул её ботинком, пытаясь прощупать почву. Она казалась совсем твёрдой, и Сириус пришёл к выводу, что здесь ничего не выращивали. Вероятно, они могли рассчитывать только на доставки с грузовых судов, которые прибывали раз в несколько месяцев. Он взглянул на море, особенно свирепое в разгар лета. Вероятно, провианта на зиму у них достаточно; он не думал, что суда смогут безопасно путешествовать в более холодные месяцы.       Джеймс наконец-то поднялся на вершину, с трудом восстанавливая дыхание. Он уронил рядом с собой ящики и выхватил бутылку с водой из своего рюкзака.       — Что-то я не уверен, что я готов к этому всему, друг, — охнул он. Несмотря на тяжёлое дыхание, у Джеймса всё равно оставались силы широко ему улыбаться. Сириус рассмеялся, несмотря на свои собственные опасения. Он подхватил багаж Джеймса и шагнул обратно в дом.       — Что ж, оставь это при себе, ладно?       На вершине холма к западу от дома они увидели силуэт, медленно спускающийся вниз по едва заметной тропинке, которая вела к побеленному маяку на вершине.       — Это, наверное, Люпин, — пробормотал Сириус. — Давай подождём на крыльце. Он и так взбешён тем, что мы здесь. Не стоит начинать знакомство не с той ноги.       Они старались не пялиться на человека, приближающегося к ним трусцой. Это был пожилой мужчина с растрёпанными седыми волосами, торчащими из-под кепки. Он, казалось, немного хромал, но при этом на удивление проворно перепрыгивал через камни и обходил поросшие скользким лишайником участки. Когда они подошёл ближе, Сириус заметил, что всё его лицо испещрено шрамами.       — Доктор Ремус Люпин? — Сириус окликнул мужчину, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.       Мужчина разразился лающим смехом. Он перешёл на шаг, приблизившись к дому. Его руки были сложены на груди, и он рассматривал стоящих на крыльце своим единственным глазом-бусинкой. Второй глаз, видимо, был стеклянный. Он поднялся по ступенькам, всё ещё посмеиваясь. Сириус выгнул бровь и протянул ему руку.       — Я не Люпин, — он принял рукопожатие Сириус твёрдой покрытой шрамами ладонью. — Меня зовут Грюм.       — Оу. Ясно. Я Сириус Блэк, а это — Джеймс Поттер. Приятно познакомиться.       Жать руку Джеймсу Грюм не стал. Он лишь окинул его проницательным взглядом и снова повернулся к Сириусу.       — Вы лучшие фотографы дикой природы, которых они смогли найти, да?       Сириус криво улыбнулся, борясь с желанием указать Грюму и на ошибку в названии его профессии, и на очевидный недостаток профессионализма. Он попытался изобразить дружелюбную улыбку и пожал плечами.       — Очевидно, так и есть.       Грюм снова захихикал.       — Люпин будет недоволен.       Их комната была на первом этаже в задней части дома. Это была большая комната с шестью койками вдоль стен, с тонким матрасом и спальным мешком на каждой.       — Вы будете спать здесь. Бросайте вещи, я всё вам покажу. Меня единственного сегодня пощадили, так что довольствоваться вам придётся одним старым чудаком. Но не переживайте, я объясню всё, что вам надо знать, — они оставили сумки на кровати, а ящики и коробки задвинули в углы комнаты. Грюм уже вернулся в коридор, — Джеймс посмотрел на Сириуса и улыбнулся ему.       — Это должно быть весело, да?       — Не думаю, что это подходящее слово, — пробубнил Джеймс.       Они вернулись к выходу. Грюм хлопнул в ладоши, привлекая внимание, будто его грозный вид этого требовал.       — Итак. Это ваш новый дом на весь следующий год. Дом, в котором мы с вами находимся, был построен в пятидесятых, но эту землю как резиденцию использовали ещё китобои в тысяча восьмисотом.       Сириус кивнул, чувствуя укол раздражения. Он изучил всё, что касалось этой базы, как и всегда, когда готовился к новому проекту. А ещё он двенадцать часов не спал. Он едва держался на ногах и знал, что Джеймсу не лучше.       Экскурсия заняла почти час, и Сириус даже не понял каким образом. Для места, которое должно было вмещать шесть человек — а судя по количеству коек, даже больше, — этот дом был слишком маленьким. Передняя часть домика состояла из крыльца и небольшого коридора, где рядами стояли шаткие полки, набитые снегоступами, куртками и шарфами, и, как ни странно, снаряжением для дайвинга. Они зашли в основное жилое пространство: левую часть занимала кухня, зона отдыха была справа, а в конце — дверь в их похожую на общежитие спальню. Дверь рядом вела наружу, к сложному набору генераторов, линий электропередач и резервуаров для воды. За следующей дверью была лестница на второй этаж.       На лестничной клетке второго этажа было шесть дверей. Первая справа приоткрыта, там была маленькая ванная с ржавым душем в углу.       — Лили и Марлен живут вместе, — Грюм указал на дверь слева напротив ванной, — Лили ботаник, а Марлен — биолог, она занимается морскими птицами. Крачковые и альбатросы в основном. Комната Лонгботтомов здесь, — он кивнул на вторую дверь слева. — Фрэнк и Алиса. Они женаты и оба тоже в основном занимаются птицами. Но мы все участвуем в любом крупном исследовательском проекте, так что вы увидите много совместной работы. Это моя комната, — он указал на последнюю правую, а затем перевёл ладонь на одну из дверей на задней стене, располагавшейся прямо над их с Джеймсом спальней. — Там центр управления.       Он толкнул дверь. Комната была достаточно большой, с нагромождением картотечных шкафов и разномастных письменных столов. Вдоль задней стены тянулся ряд столов, на которых были разложены книги, вахтенные журналы и навигационные приборы. На стенах висели экраны, провода тянулись от дорогой на вид техники, которая совсем не сочеталась с остальной, потрепанной частью кабинета. В центре комнаты Сириус насчитал шесть столов с компьютерами и старенькими офисными креслами разной степени чистоты.       — Если вы не хотите неприятностей, лучше здесь ни к чему не прикасаться, — с улыбкой посоветовал Грюм. — Уединиться здесь сложно, так что личное пространство свято.       Джеймс заметил маленький столик в углу, совершенно голый, не считая пишущей машинки.       — На кой чёрт вам нужна пишущая машинка?       — Это Люпина, — Грюм пожал плечами. — Для заметок. Он не особо доверяет технологиям. Если честно, интернет тут работает через раз.       Они вышли из офиса. Грюм открыл вторую дверь и показал ещё одну лестницу.       — Люпин живёт там. Он любит покой, — многозначительно сказал он.       После экскурсии они легли спать и проспали до самого ужина.       Сириуса разбудил звон кастрюль и сковородок, смешанный с голосами, приглушёнными закрытой дверью спальни. Он потянулся и вылез из постели, чтобы снять с себя грязную одежду, в которой уснул.       — Джеймс, — он взял друга за плечо и аккуратно потряс, — Джейми. Пора ужинать.       Джеймс застонал, и Сириус нежно ему улыбнулся.       На Антарктиде или нет, Джеймс всегда с трудом вставал с кровати. Так было с тех пор, как они были детьми и вместе ходили в школу. Некоторые вещи не менялись, и это вселяло в Сириуса уверенность.       Он натянул свежую пару толстых носков, обдумывая саму идею взять с собой Джеймса на такое долгое и изолированное задание. Он редко брал кого-то с собой, когда речь шла о долгих заданиях. Он предпочитал работать в одиночку или встречаться с местными кинематографистами, а не объединяться со своими коллегами.       Несмотря на то, что в узких кругах они считались культовым дуэтом, их совместные съёмки всегда были короткими и проходили в основном в Англии. И хотя Сириус знал, что документальные фильмы, которые он снимал с Джеймсом, воспринимались аудиторией лучше, чем даже более крупные работы, но он все равно знал, что свои лучшие фильмы он снял один. Он был слишком беспокойным, слишком тревожным, чтобы долго оставаться на одном месте. Поэтому, когда он выбирал работу в отдалённых местах, он предпочитал работать сам, чтобы никто не напоминал ему о лежащем на сердце грузе. Его работа заключалась в том, чтобы быть одному, просто наблюдать. Запечатлеть реальность настолько правдиво, насколько он мог, нейтрально и непредвзято. Конечно, это было невозможно. Само наблюдение на корню меняло природу объекта, который он снимал.       В дикой природе само его присутствие полностью меняло ландшафт. Притаившись в высокой траве Серенгети, он снимал семейство антилоп, зная, что ветер разносит его запах по всей долине, отпугивая собирающуюся поохотиться львицу. Животные перед ним выживут лишь потому что он был здесь. Телеобъектив был его лучшим другом, позволяя наблюдать издалека, никогда не попадая в центр событий.       Двигаться бесшумно, оставаться в стороне, держаться отстраненно — вот секреты его успеха.       Он даже избегал разговоров с местными жителями. В отличие от большинства коллег, он даже старался не погружаться в местную культуру.       Однажды он остался у семьи в Индонезии, занимаясь проектом, посвящённым загрязнению окружающей среды пластиком, но он отвлёкся, погрязнув в неспособности этой семьи позаботиться о своей маленькой дочери. Не было ни чистой воды, ни медицины. Она умерла в доме, в футе от места, где Сириус спал. После этого он просто не мог думать о том, заполнена ли река поблизости пустыми пластиковыми пакетами или нет. Маленькая девочка мертва — он хотел прокричать это продюсеру прямо в лицо. Она мертва, её мать скорбит, и он не может снимать грязную речку, когда мир вокруг него рассыпается на части.       Это было одно из первых заданий с тех пор, как от него отреклись, и он никак не мог забыть боль на лице женщины, хоронившей дочь. Он не мог припомнить ни одного случая, чтобы его собственная мать за него переживала. Он смотрел на её искажённое болью лицо и думал, расстроилась бы его мать хоть немного, если бы он умер. Удивительно, как она может преследовать его даже с другого конца земного шара. Он не стал заканчивать этот проект и уехал в Гренландию, как всегда, сбежав.       — Ты готов?       Джеймс уже проснулся и одевался. Сириус, потерявшийся в мыслях, всё ещё сидел, держа в руках второй носок.       — Да, сейчас. Минутку.       Джеймс посмотрел на него с подозрением, но всё равно открыл дверь и вышел на кухню без него. Сириус вытащил из рюкзака чистую рубашку и надел её через голову, слушая весёлый голос Джеймса, доносящийся с кухни. В отличие от Сириуса, Джеймс всегда с лёгкостью включался в повседневную жизнь героев своих проектов. Их философские подходы к съёмкам были абсолютно противоположными. Он напустил на себя весёлый вид Джеймса и толкнул дверь на кухню. Джеймс стоял у стола, поглощённый разговором с высоким светловолосым мужчиной.       — Привет!       Низенькая женщина с короткими мышиными волосами оказалась рядом с ним. Он подпрыгнул от неожиданности.       — Прости, — он запустил руку волосы и потёр лицо, — привет. Я Сириус.       — Я так рада тебя видеть! Я Элис Лонгботтом, — они пожали руки. — У нас никогда не было гостей, так что я не уверена, что нужно делать. Присаживайся!       Она отодвинула стул за кухонным столом. Стол был длинным и широким, возможно, способный вместить дюжину человек. Она усадила его и отодвинула стул рядом.       — Ремус толком не рассказал нам ничего о вашем проекте. Расскажи нам! Может ты хочешь воды или еще чего?..       Она подскочила, подошла к раковине и вытащила стакан из шкафчика. Она всё ещё продолжала болтать со скоростью миля в минуту, наполняя тарелки для гостей и рассказывая им про меню на сегодняшний день; Грюм и две другие женщины тоже стояли у плиты, раскладывая еду. Джеймс и высокий блондин сидели напротив Сириуса. Элис села и придвинула Сириусу тарелку.       — Это мой муж Фрэнк.       Они поздоровались, и Сириус стал ковыряться в еде, позволяя Джеймсу вести разговор, вставляя то один, то другой вопрос про исследователей и их проекты. Он должен был расставить приоритеты, учитывая природу животных: ему нужно было знать больше об их миграции, сезонах размножения. Гоняясь за эксклюзивным, идеальным кадром, никогда не знаешь, когда он получится на самом деле. Дрожь возбуждения прошла по его телу. Он снова был на поле боя.       Марлен — девушка с длинными светлыми волосами, специализировалась на морских птицах. Он находился на острове меньше всех, не считая Джеймса и Сириуса. Аспирантка чуть за двадцать, она была не такой потрёпанной и покрытой шрамами как остальные. На острове она пробыла всего несколько месяцев. Её одежда всё ещё была в хорошем состоянии, а её волосы всё ещё выглядели так, словно их стригли в салоне, а не над кухонной раковиной.       Сириус сразу подумал, что с ней может получиться лучшее интервью. Не потому что она выглядела наименее потрёпанный, а потому что она ещё не переняла эту манеру, присущую исследователям с многолетним стажем — сухо и лаконично рассказывать о своей деятельности. Сириус замечал, что его интервью часто звучали, как записи из журналов для отчётов, и им с Джеймсом часто приходилось уговаривать людей честно рассказывать о своей работе.       Лили — девушка с яркими рыжими волосами и хитрой улыбкой — сидела рядом. Она опустилась на стул рядом с Джеймсом, который бросил на неё взгляд и залился краской. Сириус ухмыльнулся. Она сказала, что на острове уже чуть больше года, но, скорее всего, её проект закроют из-за недостатка финансирования. У Джеймса было такое лицо, будто он жалел, что не приехал на остров раньше.       Фрэнк и Элис оба провели здесь полуторагодовые исследования и взялись за новые. Сириус предположил, что им обоим около сорока. Они были милыми и спокойными. Он решил, что они прекрасно смягчали грубоватый характер Грюма. Они весело болтали о пингвинах, альбатросах и ещё каких-то видах птиц, о которых Сириус никогда не слышал.       Грюм был на острове уже почти четыре года. Он проворчал что-то о китах и больше не сказал ни слова, уткнувшись в свой ужин.       Люпина на ужине не было.       Фрэнк, Алиса и Марлен быстро поели, встали со своих мест и извинились. Они отправились наблюдать за неуловимыми ночными погружениями антарктических пингвинов. Сириусу уже приходилось бороться с желанием последовать за ними.       — Итак, эм, Лили. Над чем ты сейчас работаешь? — спросил Джеймс.       Лили пустилась в сложные объяснения о лишайниках, мхах и тающем морском льде. Сириус позволил себе расслабиться. Он выбрал свой ужин, макароны с какими-то консервами. Курица, видимо. Или тунец? Он быстро проглотил то, что было в тарелке, и вытащил свою маленькую записную книжку.       — Что ты там пишешь? Уже про нас заметки собираешь?       Сириус глянул на Грюма.       — Нет, ничего такого. Просто записываю проекты, про которые вы рассказали. Мне нужно собрать как можно больше информации обо всём, чтобы распланировать съёмки. — он вздохнул. — Очень много всего происходит, это действительно работа для целой команды.       Грюм посмотрел на него с подозрением.       — Здесь не должно быть никого другого.       — Знаю, — сказал Сириус, удивлённый жёсткостью в голосе Грюма, — извини. Я не имел в виду, что надо привлечь больше людей. Нам просто нужно расставить приоритеты. Да и я не думаю, что мы можем позволить себе команду. Добираться сюда было сущим кошмаром, я уверен, ты знаешь.       Грюм усмехнулся вместо ответа.       — Но я заметил, — сказал Сириус нарочито небрежно, — в нашей комнате шесть коек. Я думал, что Доктор Люпин был против, чтобы нас было больше двух, из-за нехватки места.       Грюм фыркнул.       — Уж точно не из-за нехватки места. Из-за нехватки времени, чтобы с вами нянчиться. Тут не место Голливудской съёмочной группе, парень.       Сириус медленно кивнул. Этого он и ожидал, и в этом не было ничего необычного. Многие люди в местах, которые он снимал, относились к нему с высокомерием и некоторой обидой. Они не верили или не хотели верить, что он добровольно согласился жить в суровых условиях, в которых вынуждены жить они. Он неизбежно доказывал, что они ошибались. Суровые условия всегда были неотъемлемой частью его жизни. Тем не менее, хорошо было узнать, с чем именно он мог столкнуться с Люпином.       — Оу. Что ж, я безусловно уважаю вашу занятость. Мы не будем путаться у вас под ногами.       Грюм кивнул, царапая вилкой по дну тарелки.       — Я пойду спать. Киты никого ждать не будут.       Сириус пожелал Грюму спокойной ночи и последовал его примеру. Он помахал на прощание Лили и Джеймсу, оставляя их болтать на кухне,       Сириус резко проснулся. Тихий настойчивый стук эхом разносился по спальне. Он тихо выругался. Ему снилась его мать, стучащая в дверь спальни. Он сидел на корточках. Прятался? Он провёл рукой по лицу. Он точно прятался. Это был его десятый день рождения, и он прятался между изножьем кровати и шкафом.       Он закрыл дверь, чтобы она не могла войти.       Почему?       Он не помнил.       Сон ускользнул, словно прилив в море.       Он высунул руку из спального мешка, поморщившись от холода. Он проверил время на часах. Четыре одиннадцать утра. Стук прекратился, но пытаться заснуть было уже бесполезно. Как сказал Грюм, киты никого ждать не будут.       Сириус вздохнул и с трудом встал с постели, натянул на себя одежду как можно тише, чтобы не разбудить Джеймса. Он открыл свой ящик и разложил на пустой кровати своё оборудование. Вытащил из своих вещей одну из своих профессиональных цифровых камер, видоискатель, несколько объективов и собрал сумку с фотоаппаратом.       На кухне было ещё темно. Он не планировал снимать первые несколько недель. Для начала им с Джеймсом нужно было полностью разработать сюжетную линию. Общая концепция состояла в том, чтобы осветить годичные проекты исследовательской базы, жизнь биологов, животных, находящихся под угрозой исчезновения, и постоянно меняющуюся экологию Антарктиды, потому что климат и стал причиной опустошения континента. Но, помимо этого, у каждого человека была своя история. У каждого исследователя были увлечения и проекты, которые нужно объединить, чтобы в красках описать ландшафт Антарктиды. Джеймсу предстояло разобрать их истории по отдельности, а затем сплести их вместе в целое повествование, которое могло заинтересовать зрителей. Сириус руководил съёмками и делал кадры — он был чертовски в этом хорош и не был слишком скромным, чтобы это не признать — но всё это ничего бы не стоило без мастерского повествования Джеймса.       Им нужно было время, чтобы просто понаблюдать за работой биологов и влиться в их быт. Чтобы узнать всё, что нужно для фильма, нужно было сначала завоевать их доверие. У Сириуса и Джеймса было всего несколько недель, чтобы проявить вежливость с участием и предугадать, кто из биологов будет наиболее сговорчивым. А дальше сработает эффект домино — когда они справятся с кем-то одним, остальные потянутся следом.       Сириус принялся варить кофе. Обычно он вставал рано и уже давно на собственном опыте убедился, что ничего так не располагало хозяев, как свежесваренный кофе с утра. Чтобы получить их доверие, в начале работы приходилось нарушать собственные правила. Аромат кофе уже разнёсся по всей кухне, когда он услышал шаги на лестнице. Грюм, как всегда неуклюже, зашёл в кухню, одетый в дождевик и галоши.       — Ах! Хороший человек!       Он схватил термос и наполнил его до краёв. Он поставил графин обратно под непрерывную струю кофе.       — Какие у тебя планы на день? — спросил его Сириус.       — Вытаскиваю «Надгробие», чтобы пометить касаток.       — «Надгробие»?       — Это название лодки, — объяснил Грюм, стоя спиной к Сириусу и роясь в холодильнике. Он повернулся и широко ухмыльнулся. — Потому что никогда не можешь знать наверняка, какая поездка станет последней.       У Сириуса сложилось впечатление, будто ему очень нравилось рассказывать об этом новичкам.       — Понятно. Это очень… мрачно.       Он надеялся, что название написано на задней части лодки. Выглядело бы впечатляюще.       — Скажи Люпину, что я спущусь и начну её вытаскивать, если увидишь его.       — Хорошо.       Грюм вышел из кухни, и в комнате снова стало тихо. Сириус налил себе кофе в кружку, сел за стол и стал настраивать камеру. На этой неделе ему нужно было получить представление о ландшафте, и Сириус собирался провести целый день исследуя остров и делая фото при различных состояниях естественного освещения.       Он опустошил свою кружку, зашнуровал ботинки и закутался в несколько слоев флиса. Крыльцо было закрыто. С обеих сторон крыши свисали листы брезента, закреплённые камнями, которые, видимо, служили защитой от ветра. Благо сегодня было спокойно. Холодно, но безветренно.       Он поднял видоискатель и начал осматривать пейзаж, чтобы найти хороший кадр. Он спрыгнул и сделал несколько шагов в сторону, не сводя глаз с горизонта. С вершины холма он мог видеть растянувшийся внизу пляж. Он достал из сумки телеобъектив и навёл на него камеру. Пляж уже оживал в прохладном утреннем свете. Большие птицы кружились и ныряли в океан, морские брызги разбивались о скалы, несколько птиц поменьше важно расхаживали, клевали песок и гаркали друг на друга, когда соседи подходили слишком близко к выкопанным сокровищам.       Он обратил внимание на скалистые утесы. Над домом по обе стороны возвышались холмы, превращающиеся в скалы, а потом в зубчатые острые утёсы. На протяжении всего пути Сириус не видел ничего, кроме суровых острых скал, которые всё равно были полны движения. Он развернулся и направил камеру в небо. Большие коричневые птицы гнездились в расщелине. Он несколько минут наблюдал: птицы кружили вокруг гнёзд, кричали друг на друга. Некоторые улетали, некоторые возвращались, и наполовину опушенные птенцы тянулись к ним навстречу.       Он услышал шелест крыльев и как раз вовремя отвернулся от камеры, чтобы увидеть большую коричневую птицу, которая мягко приземлилась на влажную траву перед ним. Птица уставилась на него глазами-бусинками. Несколько секунд Сириус стоял неподвижно, пока внимание птицы не переключилось. Он пригнулся к земле и начал делать фото.       Птица — поморник? — была тёмно-коричневой со светлыми вкраплениями по всему оперению. Она делала вид, будто ей всё равно на Сириуса, но пыталась подобраться к нему поближе. Сириус замер, глубоко и медленно дыша, когда птица приблизилась к нему и стала изучать его сумку для фотоаппарата, лежащую на траве у его ног. Его руки медленно подняли камеру, он медленно сел, опускаясь на колени на траву рядом с птицей. Она смотрела на него внимательно, но не двигалась. Сириус поднял камеру и сделал пару кадров.       Он услышал, как за его спиной открылась дверь дома. Сириус и птица одновременно повернулись на звук и посмотрели на незнакомца. Высокий долговязый мужчина открыл входную дверь. Он резко остановился, словно не ожидал увидеть кого-то перед домом. Он оценивающе оглядел Сириуса широко распахнутыми золотистыми глазами. Поморник взвизгнул и сердито замахал крыльями, настороженно делая пару шагов навстречу к мужчине.       — Доктор Люпин?       Мужчина резко кивнул и даже не остановился. Он спустился вниз по ступенькам, из-за чего птица взмыла в воздух в вихре перьев и пронзительных криков. Сириус поспешно поднялся на ноги. Он зашагал к тропинке, протягивая руку в знак приветствия.       — Привет, я…       Но мужчина будто даже не заметил, прошёл прямо мимо Сириуса и быстрым шагом продолжил свой путь.       — Оу, — глупо произнёс Сириус ему вслед. Рука сама по себе опустилась. — О. Я должен сказать вам… — Люпин остановился и повернулся к Сириусу, глядя на него своими яркими глазами. Сириус даже потерял ход своих мыслей под этим пристальным взглядом. — Эм. Грюм… да. Грюм сказал мне сказать вам, что он… поднимает «Надгробие»? Или опускает? Я, на самом деле, понятия не имею, что он сказал, но я думаю, что он на борту.       Люпин снова кивнул и пошёл дальше.       Сириус наблюдал за ним до тех пор, пока он не скрылся за гребнем холма. Он был молод. Моложе, чем Сириус ожидал. Он действительно думал, что менеджер исследовательской базы должен быть, по крайне мере, хотя бы ровесником Грюма. Но нет, Люпину было лет тридцать пять, не больше сорока уж точно. И он был очень даже привлекательный. Гораздо привлекательнее, чем Сириус мог предположить. Он не нашёл в интернете ни одной фотографии ни одного из членов команды, так что он просто подумал, что менеджер исследовательской базы будет похож на десятки менеджеров баз, которых он видел до этого — непременно худощавый белый мужчина чуть за пятьдесят, мускулистый и с обветренным лицом из-за постоянной работы на улице.       Как он мог не удивиться, увидев Доктора Люпина? Мужчина примерно его возраста, сварливый, как пенсионер, но подтянутый, как любой из молодых и безрассудных фотографов или волонтёров Красного Креста, с которыми у Сириуса бывали интрижки в пыльных палатках или полуразрушенных бетонных домах.       Сириус мог бы сказать, что он был стройным и высоким, но он был укутан в несколько слоёв одежды и дождевик сверху. Несколько рыжевато-коричневых прядей выбивались из-под его шапки. И эти глаза. Сириус подавил дрожь. Сириус не сомневался, что он был опытным исследователем: эти глаза пронзили его насквозь. Не столько пытались его узнать, сколько изучали, наблюдали. Это было не совсем комфортное чувство.       Сириус поднялся на вершину холма, глядя на море внизу, пытаясь отыскать взглядом Люпина и Грюма на берегу. Вот они, на востоке. Маленькая лодка на скалистом берегу, зацепленная краном. Он поднял видоискатель и навёл на них. Грюм был на борту, на носу, глядя в даль моря. Люпин всё ещё был на берегу за пультом, видимо, управляющий большим краном. Сириус наблюдал, как лодка начала медленно подниматься, отрываясь от земли. Люпин подошёл к ней, перемахнул через борт и исчез в маленькой каюте. Лодка медленно поднялась и опустилась в воду. Кран поднялся в воздух, цепь покачивалась от прибрежного бриза.       Они отплыли.

Остров Рурк | Май | Начало Холодного Сезона.

      Недели тянулись медленно. Джеймс и Сириус углублялись в рутину биологов, изучая их так же, как они изучали объекты собственных исследований.       Каждое утро Сириус просыпался рано, стук и скрип старого дома приводили его в сознание, а запланированные исследования новых частей острова поднимали его с постели ещё до восхода солнца. Он варил кофе, наполнял термос для Грюма, подготавливал фрукты и маффины для исследователей, которые они брали с собой, прежде чем выскочить за дверь.       Грюм и Люпин уходили раньше всех, ещё до шести. Фрэнк и Элис спустились чуть позже и тихо поговорили с Сириусом, собирая своё снаряжение и надевая верхнюю одежду. Марлен обычно появлялась полностью одетая и готовая незадолго до Фрэнка и Элис. Она не задерживалась на кухне, а хватала свой завтрак выходила из дома сразу за парой. Лили просыпалась последней — она спускалась на кухню в пижаме и сонно потирала глаза. Она не была привязана к ритму жизни животных.       К тому времени, как Лили просыпалась, Сириус обычно сидел в общей гостиной, пил свою третью кружку кофе и просматривал карты и схемы острова. Она уже проявила себя как верный союзник: указала на несколько неточностей в картах и обвела на атласах бухты и заливы, которые Сириусу обязательно надо запечатлеть. Сириус передавал ей свою камеру, показывая сделанные недавно снимки, а она завязывала свои длинные рыжие волосы и бегло рассказывала про разных животных, которых он мог увидеть в разных местах, с указанием лучших дней и времени для каждого вида. Она была готова поделиться своими сокровенными знаниями об острове с ним и Джеймсом, без раздумий и колебаний. В отличие от неразговорчивого Грюма и тихих Лонгботтомов, то, как Джеймса и Сириуса учила Лили, было легко и органично и не похоже на лекцию. Сириус был ей очень благодарен.       Все биологи по-своему помогали им, но разговоры с Лили работали лучше всего. Муди сыпал фактами и байками, как разъярённый гид, раздражённый их невежеством и неспособный удержаться от наставлений; Элис говорила с ними, как терпеливая мать, восторгаясь радостями природы; Фрэнк был исследователем до мозга костей, и стоило дать ему малейший повод, он тут же начинал сыпать фактами и цифрами; Марлен всё ещё относилась к острову, как к величайшей тайне, и рассказывала о природе и животных благоговейным полушёпотом; только Люпин ничего не говорил.       За недели Сириус обошёл остров вдоль и поперёк несколько раз, фотографируя всё вокруг. Он видел Люпина на лодке и на берегу, он поднимался вверх по холму к маяку и шагал по плоскому песчаному пляжу во время отлива. Они с Сириусом несколько раз проходили друг мимо друга. Сириус вежливо кивал в знак приветствия, но быстро понимал его намёки и ничего не говорил.       Люпин редко ужинал вместе со всеми. Обычно Лили удавалось уговорить его присоединиться по воскресеньям — это был единственный день недели, когда большинство исследователей отдыхало от своих пометок и проб. Он обычно приходил поздно, пропуская половину ужина, садился с краю и недолго говорил с Лили, пока ел. Сириус поймал себя на том, что слишком часто поглядывал на них во время этих редких ужинов, и задавался вопросом, о чём они могли говорить. Волосы Люпина обычно были взлохмачены ветром, а щёки — красными от мороза. Он никогда не расставался со своей маленькой зелёной записной книжкой, даже за ужином клал её рядом с собой и лениво постукивал по ней пальцами.       После воскресного ужина исследователей Джеймс и Сириус брали бутылки вина и располагались на диванах и мягких креслах в гостиной на первом этаже. Грюм всегда извинялся и говорил, что хоть дети не ложились спать вовремя, ответственным взрослым нужен здоровый сон. Люпин не утруждал себя оправданиями, он бесшумно, как призрак, выскальзывал, не сказав никому ни слова.       Тук. Тук. Тук.       Она снова здесь. За дверью.       Тук. Тук. Тук.       Звук в этот раз был медленным. Медленным и ритмичным. Металлическим. Опасным.       Тихий перезвон. Движение.       Тук. Тук. Тук.       Сириус, свернувшийся калачиком между кроватью и шкафом, удивлялся, почему она не стучала настойчивее. Почему она не колотила в дверь как обычно? Наверняка это была какая-то новая пытка — медленно стучать, дожидаться его, пока у него просто не останется выбора, кроме как открыть дверь. Принять любое наказание, которое она для него придумает. Но он не пойдёт на это. Не станет открывать ей дверь. Он переждёт.       Он поднёс к глазу видоискатель. Как он здесь оказался? Он поместил дверь в рамку объектива. Деревянная отделка вокруг двери была изысканной, резная виноградная лоза и цветы переплетались друг с другом, извивались и танцевали. Освещение было идеальное. Всего нескольким солнечным лучам удалось попасть в тёмную пыльную комнату.       Тук.       Тук.       Тук.       Страх душил его. Он прижал видоискатель к глазу теснее, наслаждаясь давлением на свой череп.       Как же прекрасно выглядит дверь под этим углом.       Он проснулся резко, прижимая ладонь к лицу в полной темноте. Он слышал, как Джеймс тихо храпел в своей кровати на другом конце комнаты, и до него снова донеслось странное постукивание, эхом разносящееся по комнате.       Было чуть больше четырёх утра.       Тук, тук.       Тук, тук, тук.       Он закрыл глаза, но кошмар был слишком близко, словно он вот-вот схватит Сириуса и утащит за собой на дно. Он вылез из спального мешка, вскочил с постели и быстро оделся. Он хотел, чтобы день начался поскорее. Это был первый день съёмок, и у него уже чесались руки настраивать аппаратуру и камеры. Он снял с верхней койки один из водонепроницаемых чемоданов, набитый оборудованием, и отнёс его на кухню. Пока кофе варился, он раскладывал камеры, объективы, микрофоны, фильтры, приборы для освещения. Он перебирал их, с благоговением прикасаясь к каждому. Он пролистал свою записную книжку, просматривая скрупулёзные записи, сделанные им за прошлую неделю, и думал, с чего лучше начать съёмку.       Конечно, важнее всего были общие снимки острова. Ему хотелось запечатлеть остров во всех его проявлениях: день, ночь, солнечная погода, туманная, дождливая, спокойная, морозная. Ему, конечно, ещё понадобилась бы видеосъёмка, но снимать вставные кадры сегодня не хотелось. Было что-то невероятно волнующее и возбуждающее в запуске нового проекта, и он чувствовал, что сначала нужно полностью погрузиться в историю, а уже потом беспокоиться о монтаже.       Он вёл пальцем по списку проектов, которые нужно было успеть проработать на острове. В этом сезоне разные морские птицы заканчивали гнездование. Брачный период, размножение, кладка яиц — всё это уже прошло, но Сириус всё ещё хотел запечатлеть только-только распушившихся птенцов или первые стаи юных птиц, опасно кружащих над морем, избегающих опасных челюстей тюленей и касаток. Некоторых крупных млекопитающих — китов, тюленей и морских львов становилось всё больше и больше. Лили постоянно занималась изучением редких лишайников и мхов.       Он выглянул в окно. Утро было ясным и светлым. Его возможности были безграничны.       — Сегодня большой день, да?       — Да, — Сириус улыбнулся Грюму.       Мужчина налил кофе себе в кружку и стал разглядывать оборудование на столе.       — Значит, вы уже решили, кто будет сегодня с вами возиться?       Сириус беззлобно закатил глаза в ответ на колкость.       — Нет, я пока думаю.       — Мы надеемся пометить семью сегодня, — сказал Грюм. — Мы заметили по крайней мере двух детёнышей со стаями около западной бухты. Не знаю, что скажет Люпин, но это прекрасное зрелище. Вам нужно будет попробовать снять это.       — Не сегодня.       Сириус обернулся. Ремус зашёл на кухню, натягивая шапку на лохматую голову. Грюм поднял бровь, но ничего не сказал. Сириус откинулся на спинку стула, пристально наблюдая за ним. Люпин натянул пальто и отправился к двери, как всегда, отказавшись от завтрака. Грюм налил кофе в термос и последовал за ним.       В конце концов, они ходили за Лили по всему острову, пока она брала пробы почвы и делала пометки о росте растений.       После холодного приёма Люпина, Сириус и Джеймс решили, что стоило начать с теми членами команды, которые уже были к ним расположены. Сириусу не терпелось окунуться во что-нибудь полное жизни, и он остановил свой выбор на Марлен. Однако Фрэнк, ворчливый в то утро из-за разорённого гнезда, а ещё новообретённое и непреклонное обожание Джеймса склонили чашу весов в пользу Лили.       Джеймс бежал следом за Лили, а Сириус двигался чуть поодаль. Солнце только-только поднималась над горизонтом, окрашивая бурлящее море и горные вершины в золотистый цвет. Земля была холодной, морозная роса, как пыль, собиралась на выступах и валунах, расположившихся по всему ландшафту. Волосы Лили сияли от солнца. Когда она обернулась, чтобы улыбнуться Сириусу, ореол света обрамлял её голову.       Они сделали правильный выбор.       — Что ж, как прошёл первый день? — спросила Лили, стоящая у столешницы на кухне и вымешивающая тесто для брауни.       Джеймс просиял.       — Замечательно. Мы отсняли просто великолепный материал.       — Ты его хоть смотрел? — рассмеялся Сириус.       — Конечно смотрел! Пока ты собирала свою драгоценную грязь, я работал из-за всех сил и присматривал за Сириусом, чтобы он не запорол весь фильм.       Сириус только закатил глаза и фыркнул. Лили скептически хмыкнула, но всё равно улыбалась шире, чем когда-либо. Джеймс едва взглянул на отснятый материал, он был слишком занят.       На самом деле, Сириус был более чем доволен первым съёмочным днём. Он взял подробное интервью у Лили, позволив ей рассказать о ранних стадиях проекта и о текущем положении дел. Она рассказала о цели своей работы, сборах проб, анализе данных и сделанных ею выводах. Она говорила понятно и увлечённо, явно будучи не только экспертом в своей области, но и одарённым от природы оратором.       Джеймс был на седьмом небе от счастья и как продюсер, и как по уши влюблённый мужчина.       — Так в честь чего ты решила побаловать нас выпечкой, Лилс?       Сириус снова фыркнул и уткнулся в свою чашку, чтобы спрятать гаденькую ухмылку. Теперь глаза закатывала Лили.       — Сегодня годовщина свадьбы Фрэнка и Элис. Но, конечно, я вас поздравляю с успешным первым съёмочным днём.       — Они давно женаты? — он снова принялся возиться с камерой, настраивая фильтры под освещение в комнате. Он думал, будет ли уместно снять ужин команды так рано. Он сомневался.       — Девять лет.       — Это замечательно, — сказал Сириус.       — Да, — задумчиво произнесла Лили, — они действительно заслужили счастье. Им пришлось нелегко.       — Правда? — сразу оживился Джеймс и спросил будто бы небрежно. — О чём ты?       Сириус увидел, как Джеймс в доли секунды переключился в режим продюсера. Он всегда искал что-то, что представляло человеческий интерес — вдохнуть жизнь в фильм и разбавить суровые факторы экологии, изменения климата и заботу об окружающей среде. Он искал кого-то, кто мог бы придать значение всему этому.       Сириус, однако, нахмурился: он считал, что слишком рано совать свой нос в личную жизнь обитателей острова. Нужно было дать им немного расслабиться и следовать их правилам. Попытка навязать им свою компанию и искусственно воссоздать дружескую атмосферу просто заставила их быть настороже ещё дольше. «Но», — подумал Сириус, наблюдая за тем, как Лили пустилась в запутанную историю об ипотеках и выкидышах, — «Джеймс был рождён для этого». Как часто говорило их начальство, Джеймс обладал тем человеческим чутьём, которого Сириусу почему-то не хватало.       Входная дверь с грохотом распахнулась, заставив его дёрнуться.       — Фрэнк? Элис? — позвала Лили.       — Боюсь, нет, — отозвался Грюм, — только я и босс.       Люпин и Грюм вошли в комнату, и несмотря на то, что они сняли в прихожей несколько слоев одежды, вода всё ещё текла с них на пол кухни.       — Всё нормально. Я ждала вас позже.       Люпин с угрюмым видом направился вверх по ступеням, сжимая в руках свою зелёную записную книжку.       — Проблемы с двигателем. Едва успели вытащить её на сушу, прежде чем она заглохла.       Лили что-то сочувственно пробормотала, и Грюм тоже вышел из комнаты.       Вечер был весёлым, несмотря на неудачи Грюма и Люпина. Команда была достаточно счастлива, чтобы Сириус осмелился взять в руки камеру и снять часть вечеринки. Фрэнк сделал ожерелье из проволоки и морского стекла. Он преподнёс его Элис со всей торжественностью, которую требовал момент. Элис же, в свою очередь, починила лучший карманный нож Фрэнка, который сломался ещё в первый месяц пребывания на острове. Это было удивительно трогательно.       Сириус воздержался от съёмки за ужином — это в самом начале карьеры он снимал, как люди проливали на рубашку соус для пасты, но быстро понял, что это явно не способ стать успешным. После ужина, когда все уже переместились из-за стола на диваны в дальней части комнаты, он достал камеру и стал незаметно снимать из угла.       В такой маленькой компании невозможно быть не пойманной, но Элис, казалось, была от съёмки в полном восторге. Сириус пообещал ей загрузить отснятый материал, как только появится интернет, чтобы она могла отправить видео родителям в Эдинбург. Она бессвязно болтала что-то в камеру, а её щёки были красными от вина. Сириус смеялся, когда она путалась в словах, а Фрэнк спокойно переводил её радостные приветствия её семье.       — Я могу что-нибудь… будь сказать?       — Конечно, — улыбнулся Сириус, — правда я не могу обещать, что это не войдёт в финальный монтаж. Тусующиеся биологи точно побьют все рейтинги.       — Да ну, ты не поступишь так с Элис, — хихикнул Фрэнк.       — Если честно, я понятия не имею, что Джеймс делает в монтажной, — рассмеялся Сириус. — Но пьяные вечеринки всегда делают хорошие просмотры.       — Я-а-а не пьяная! — смеясь, запротестовала Элис, — У меня просто кружится голова. От любви к моему новому ожерелью. И к фильму. И к моему мужу, — добавила она, чуть подумав.       Они смеялись над притворным испугом Фрэнка, про которого Элис вспомнила только после ожерелья и фильма. Краем глаза Сириус заметил, что Люпин пристально смотрел на него. Он не мог понять, что значил этот взгляд, но, когда он повернулся, Люпина уже не было. Он вгляделся в тёмный лестничный проём. Может, он просто отошёл на минутку. Может быть…       Элис вцепилась в руку Сириусу и закричала:       — Пойдём снимем Ричарда! Моя мама обожает истории про Ричарда!       — Про кого?       — Про Ричарда! Про придурка Ричарда! Это поморник, который нас ненавидит!       Он оглянулся, чтобы найти кого-нибудь более трезвого из исследователей.       — В целом, она права, — заговорщически сказала Лили. — Это одна птица, которая гнездится неподалёку, и она просто ненавидит нас. Ну, мы с Грюмом вроде как наладили с ней дипломатические отношения, но все остальные…       Когда Лили вывела его на крыльцо, чтобы снять кровожадную птицу, все мысли о Люпине вылетели у него из головы.       Тук. Тук. Тук.       Тук. Тук.       Стук ускорялся. Он мог представить себе свою мать, яростно стучащую кулаком в дверь. Она в ярости, её глаза горят, зубы стиснуты.       Он не помнил, что натворил, но знал, что наверняка это что-то ужасное. Судя по тому, с какой яростью она колотила в дверь, он вёл себя просто отвратительно. Как только она войдёт в комнату, он будет наказан.       В камине горел огонь. Он не знал, когда служанки зажгли его. Он оглядывал комнату, пытаясь прикинуть, что в его спальне можно использовать против него.       Угли, железная кочерга, пояс от халата, одеяло.       Что он натворил?       Что она возьмет в руки?       Сириус снова проснулся, содрогаясь и держась руками за горло. Он взглянул на часы, которые теперь держал под подушкой, чтобы проверять время, когда он резко просыпается. Он поморщился — четыре ноль семь — и он перевернулся на другой бок, хоть и знал, что не сможет уснуть. Он чувствовал себя не в своей тарелке, это его даже злило. У него не было кошмаров с подросткового возраста. Этот остров что-то разбудил в нём. Эти старые трубы, скрипучие доски, завывающие ветра и бесплодные земли.       Лили, как всегда, проснулась позже всех. Джеймс работал над раскадровкой в спальне, Сириус варил кофе на кухне, и каждый, кто подходил, жадно его выпивал и принимался настраивать своё оборудование.       — Привет-привет!       — Доброе утро, Лили.       — Доброе утро. Алиса переслала мне кусочек видео, которое ты вчера ей отправил. Это просто великолепно. Я думаю, я никогда не видела её такой пьяной. Пожалуйста, скажи, что у тебя есть копия где-нибудь на жёстком диске.       — Конечно, — рассмеялся Сириус.       Лили налила себе кофе и принесла кофейник, чтобы Сириус мог обновить свою кружку.       — За тебя.       — Конечно, — Лили сделала большой глоток кофе, — знаешь, я очень рада, что вы здесь. Здорово видеть новых людей здесь, но ещё в вас есть что-то… захватывающее. Я не знаю, как сказать. Знаешь, быть здесь… достаточно сложно. Мы изолированы. Я счастлива быть здесь, не пойми меня неправильно. Такая возможность выпадает раз в жизни. Иногда мне кажется, будто мы одни во всём мире. Не просто «вау, как мы далеко от цивилизации», а такое ощущение, что если бы мир рухнул, мы бы не узнали. И никто даже и не подумал бы сказать нам. Как будто… все просто забыли о нас.       — Ну, на самом деле, это не так, — сказал Сириус.       — Конечно, — она отмахнулась от его беспокойства, — Просто было бы здорово, если бы нас видели. Если бы нас было слышно. Даже если мы просто кричим о грибах.       — Люпин выглядел не очень довольным из-за того, что я снимал вчера, — тихо сказал Сириус.       — Ну. Это просто Ремус, — сказала Лили.       — У меня сложилось впечатление, что он не хочет, чтобы мы были здесь.       — Эм. Ну… — Лили отвела взгляд. Сириус поспешил вмешаться, чтобы смягчить ее чувство вины.       — Все нормально. Я понимаю. Это типичная реакция, если честно. Мы вмешиваемся, мешаем работать, люди ведут себя странно рядом с нами, — перечислил он, загибая пальцы. — Я все это уже слышал.       Забавно, но раньше его это не беспокоило.       Лили задумчиво взглянула на него.       — Это не так. Ладно, на самом деле, так оно и есть. Ремус беспокоится о том, чтобы работа была закончена в срок и во всём остальном. Но если бы он думал, что ты лезешь и вмешиваешься, ты бы уже плыл отсюда на пароме. Я думаю, он не имеет ничего против твоего нахождения здесь. Он просто… защищает нас.       Сириус кивнул. В этом есть смысл. Этот человек безусловно был очень острожен в работе.       — Большинство людей приезжают сюда… — Лили говорила медленно, тщательно подбирая слова. — Ремус сказал мне это однажды: у большинства людей, которые решают потратить годы на жизнь вне цивилизации, есть причины оставить её. Достаточная причина, чтобы изоляция перестала быть значимой. Я не знаю, что он имел в виду, что люди мирятся с дискомфортом и это своего рода терапия, или что этот дискомфорт всё равно лучше любой альтернативы, которая ждёт их дома. Но я думаю, он прав. Я думаю, что люди, которые выбирают эту работу, лучше всего себя чувствуют именно в изоляции с такими же. С людьми, которые не будут совать свой нос, которые не будут требовать всех этих привет-как-дела-я-в-порядке-как-погода.       — Я думаю, чтобы выжить здесь, нужно быть таким человеком. В смысле, чтобы находиться здесь долго. Взгляни, например, на Марлен. Самая счастливая девочка на свете, она просто обожает свою семью, её всё ещё ждёт её парень и она созванивается с ним дважды в неделю. Она замечательная исследовательница, но я не сомневаюсь, что она просто закончит свой исследовательский цикл и поедет домой.       — Я знаю, Ремус кажется очень отстранённым от всего этого, — она обвела комнату рукой, — и от всех нас. Но это не так. Он просто заботится о нас. По-своему.       Сириус ничего не сказал. Он молча размышлял.       — Вот почему он хотел, чтобы здесь был кто-то, кто уже имеет опыт съёмок в дикой природе. Ты знаешь, как тщательно он выбирал режиссёров. Он искал того, кто посвятил этому всю свою жизнь. Не только потому что он хотел видеть тех, кто справится с этими условиями, но потому что здесь должны быть те, кто понимает, что мы за люди и какой образ жизни мы ведём. Честно говоря, он думал, что приедут люди типа Джеймса. Он… — она криво улыбнулась, — он замечательный, конечно, но он явно не фанат жёстких условий. Ради бога, он всё ещё жалуется на то, что горячая вода кончается, — сказала она с нежной улыбкой.       Сириус фыркнул. Джеймс, храни его Господь, действительно не был создан для кочевого образа жизни Сириуса. В его духе были истории про людей где-то в окрестностях Лондона. Безусловно, он отлично справлялся со своей работой здесь. Дело, скорее, было в том, что он страдал за искусство так, как Сириус никогда не мог. Острые ощущения во время записи всегда значили для Сириуса больше.       — Ремус хотел видеть кого-то похожего на нас, и он так долго держится, потому что ожидал увидеть кучку капризных вычурных типов. Я думаю, он не ожидал, что приедешь ты. И теперь ты здесь, и он не не знает, что с тобой делать.

Остров Рурк | Июнь | Холодный сезон.

      Июль уже почти наступил и приближалась тёмная южная зима. В отличие от многих других исследовательских баз, остров Рурк оставался обитаемым даже в холодный сезон. Грюм пошутил, что это потому что Рурк всегда был скелетным экипажем в шаге от катастрофы. Сириус про себя согласился с ним.       Этим утром они с Джеймсом сидели на крыльце, вооружившись молотками и гвоздями, вместо камер и освещения. Крыльцо было разрушено штормом накануне вечером, а все, кто согласились жить на острове Рурк, отвечали за содержание здания и оборудования, а биологи были заняты, пытаясь собрать последние материалы, прежде чем исследования затормозят холода и почти непрекращающаяся ночь.       Работа Фрэнка, Марлен и Элис почти не останавливалась — даже зимой им нужно было следить за самыми разными птицами по всему острову. Работы Грюма и Люпина замедлялась, а работа Лили почти прекратилась. Уже через несколько недель большую часть времени они будут проводить в доме, писать статьи и готовить документы для получения гранта. Вскоре и они смогут помогать с укреплением и утеплением дома, но пока что все ремонтные работы целиком лежали на плечах Сириуса и Джеймса.       Приближалась зима, и даже несмотря на то, что солнце было высоко в небе, было тускло. Теперь все торопились домой до вечера, но Сириус думал, что Грюм, Люпин и Лили вернутся к ужину. Он был полон решимости закончить ремонт крыльца побыстрее и догнать их, чтобы поснимать хотя бы несколько часов, пока они не закончат работу на сегодня.       — Передай мне, пожалуйста, вот это, дружище.       — Что вот это? — устало спросил Сириус.       — Э-э… вот это острое.       Сириус присел на корточки, оглядывая разбросанные вокруг них инструменты, и оглянулся на Джеймса.       — Тебя вообще нельзя подпускать к инструментам, Джейми.       Джеймс тяжело опустился на крыльцо, потирая руки в перчатках.       — Ты прав, потому что я вообще понятия не имею, что делаю. Смотри, — Джеймс взглянул за плечо Сириуса, на фигуру, поднимающуюся по холму к дому.       Люпин неторопливо поднимался к ним, ловко шагая по скользким камням и выступам благодаря мышечной памяти. Он низко опускал голову от холода и что-то быстро писал в своём блокноте на ходу.       У Сириуса перехватило дыхание. Лили, должно быть, сказала ему что-то после их откровенного разговора утром, после годовщины Фрэнка и Элис. Наверняка сказала. Не то чтобы он стал к ним очень добр, но и враждебности больше не излучал. Он был терпелив с ними и даже рассказал о своей работе по просьбе Джеймса. Не на камеру, конечно, но всё же. Тише едешь — дальше будешь.       Сириус вернулся к работе, не желая, чтобы Ремус решил, что он пялился, но всё равно поглядывал за ним краем глаза. Джеймс таких угрызений совести не испытывал.       — Ты сегодня рано, да? — крикнул он.       Люпин посмотрел на Джеймса тяжёлым взглядом, а затем взглянул на крыльцо, которое всё ещё было в плохом состоянии. Свою половину Сириус подлатал: обрамляющие деревянные пластины для защиты от ветра были укреплены брезентом и обрезками дерева. Половина Джеймса всё ещё выглядела ужасно.       — Да. Вам… — Люпин оборвался, выглядя непривычно озадаченным, — вам нужна помощь?       Он переводил взгляд с Джеймса на плоды его трудов со смесью жалости и беспокойства, будто удивляясь, что человек мог сделать настолько шокирующе плохую работу. Сириус фыркнул, постарался скрыть улыбку и сказал:       — Я могу закончить. Джеймсу, наверное, полезнее будет заняться монтажом. Или просто тихо где-нибудь посидеть.       Джеймс бросил в Сириуса грязную тряпку, и он поймал её со смехом. Люпин недолго смотрел на них, прежде чем направиться в дом. Сириус проследил за ним взглядом.       — Сириус. Сириус?       — Что? — он оторвал взгляд от закрывающейся двери.       Джеймс многозначительно смотрел на него, ухмыляясь.       — Я собирался спросить, действительно ли ты хочешь, чтобы я ещё помонтировал, но теперь не знаю, подходящее ли для этого время, — он кивнул на дверь.       — О чём ты? — Сириус нахмурился.       Джеймс перестал улыбаться и нахмурился.       — Ты правда не понимаешь, что делаешь?       — Что я делаю?       — Возможно, ничего, — вздохнул Джеймс. — Но ты выглядишь… очень заинтересованным… в Люпине.       Сириус открыл рот, чтобы возразить, подумал немного, и закрыл его. Единственной постоянной константой в его жизни был Джеймс. Когда он был не в себе, когда он боролся со своими демонами, когда он не знал, уедет он или останется — Джеймс всегда был рядом. Человек, который знал его лучше, чем он сам.       Он задумался. Интересовал ли его Люпин?       «Да» — медленно осознавал он. Да.       — Он… интересный.       — Мгм, — сказал Джеймс, — Скорее, он очень даже ничего.       Сириус не стал тратить время на то, чтобы на это отвечать. Если бы он не застрял на острове на большую часть года и если бы это не было профессиональным минным полем, Сириус знал, что уже попробовал бы что-нибудь с ним. Но это не было обычным бессмысленным увлечением, от которого он мог просто сбежать через две недели. И у Сириуса было нехорошее подозрение, что если он почувствует, каково быть с этим мужчиной, ему уже не захочется никаких интрижек. Основываясь на тех небольших знаниях, которые у него были, он понимал, что «бессмысленный» и «Римус Люпин» не могли стоять в одном предложении. В нём была какая-то тяжесть, непробиваемая серьёзность, которая притягивала Сириуса, как мотылька пламя.       — Да. Но ведь не только. Он такой… — Сириус не мог подобрать нужное слово.       — Загадочный? — предположил Джеймс.       — Да. Точно. Наверное, — Сириус снова взялся за молоток. — Я думаю, так оно и есть.       — Что ж, — сказал Джеймс, бросая свои инструменты и поднимаясь на ноги, — Рад, что мы это выяснили. Теперь я пойду и займусь настоящей работой, ладно?       Джеймс ушёл через несколько минут вместе со своей маленькой камерой, висевшей на шее, и Сириус работал в тишине, вспоминая попытки Джеймса починить крыльцо, и размышлял, как лучше укрепить его, чтобы защитить от шторма.       Дверь открылась.       — Тебе помочь?       Сириус поднял взгляд и откинул волосы с глаз.       — О. Привет. Я думаю, я неплохо справился, — он сел на корточки, потом поднялся и отошел по дорожке назад на несколько футов, оглядывая свою работу. Люпин спустился, встал рядом с ним и наклонил голову, оценивая прогресс.       — Я могу починить ступени, — тихо предложил Люпин. — А ты закончишь там?       Он кивнул на правую сторону крыльца.       — Хорошо, спасибо.       Они работали в тишине, изредка переговариваясь и передавая друг другу инструменты. Люпин работал тихо и быстро, с лёгкостью, присущей человеку, привыкшему работать руками. Сириус рассматривал линии его тела, его худобу, которая противоречила его силе. Сириусу пришлось побороть желание провести ладонями вверх-вниз по его мускулистым предплечьям. Он подавил дрожь и снова сосредоточился на крыльце.       Кошмар разбудил его снова. К счастью, он не мог вспомнить, что ему снилось. Наверное, отец на этот раз. Он не знал. Но его сердце бешено билось, по лбу тёк холодный пот, и этот стук, словно прямиком из ада, снова наполнил всю комнату.       Три пятьдесят семь.       Он застонал и поднялся с кровати.       Он налил кофе в кружку и уже отправился за стол, как он делал каждое утро. Он остановился, осознав, что забыл подготовить плёнку, потому что ремонт крыльца занял большую часть вчерашнего дня. Он посмотрел в тёмный лестничный проём. Возможно, он побалует себя ранним душем и насладится пятью лишними минутами горячей воды, пока все спят.       Он немного подумал, взял полотенце и тихонько поднялся по лестнице. Он открыл дверь в ванную и снова услышал это.       Тихий стук.       Он склонил голову и затаил дыхание, напрягая слух, чтобы понять, откуда шёл звук. Сириус думал, что тиканье исходило от какого-то сверхмощного оборудования снаружи дома, как раз за стеной от их с Джеймсом спальни. Генератор энергии или, может, холодильная установка для образцов. Но он сомневался, что звуки от них были бы слышны здесь.       Он бросил полотенце на стойку в ванной и прокрался дальше по коридору. Дверь в дальнем углу была приоткрыла, полоса серебристого света растягивалась по полу. Звук становился громче. В кабинете, где были рабочие столы биологов, горел свет. Сириус медленно приблизился к приоткрытой двери и заглянул внутрь.       Это был Люпин, склонившийся над пишущей машинкой за маленьким угловым столиком. Рядом лежала открытая зелёная записная книжка. Сириус смутно припоминал слова Грюма о том, что он не доверял технологиям. Люпин резко остановился, и Сириус отступил в тень. Люпин, видимо, его не заметил. Он просто откинулся на спинку стула и потянулся, запустив одну руку в кудрявые волосы. Он перевернул страницу своего блокнота, зевнул и продолжил печатать расшифровку написанного.       Сириус вздрогнул, когда пишущая машинка снова заработала, и поспешил убраться по коридору подальше, пока Люпин его не заметил.       В ванной было удивительно холодно. Сириус привык принимать душ последним, после Джеймса, когда в комнате было уже тепло и даже душно, хоть и горячей воды оставалось совсем немного. Он открыл воду и подождал, пока холодная вода стечёт, размышляя о всех тех способах, которыми эта работа обернулась не так, как он ожидал. Он подумал о том, что сказала Лили, о том, как она объяснила неприязнь Люпина к посторонним.       У большинства людей, которые решают потратить годы на жизнь вне цивилизации, есть причины оставить её. Достаточная причина, чтобы изоляция перестала быть значимой.       Он поёжился и шагнул под тёплую воду. Сириус уже несколько дней думал об этих словах Лили. Как будто кто-то забрался в его голову и сформулировал объяснение, которое он всегда хотел дать, когда кто-то спрашивал его, почему он решил работать в самых отдалённых концах мира; почему он решил постоянно переезжать, а не оставаться на одном месте; почему квартира Джеймса, в которой он появлялся в лучшем случае нечасто, была его единственным постоянным адресом.       Ему было интересно узнать побольше о Люпине ещё до разговора с Лили, но тогда он не испытывал такого влечения. Молчаливый, сварливый, вечно отсутствующий Люпин. К тому же привлекательный, что было по-своему приятно. По крайней мере, даже если он себя и вёл, как идиот, когда оставался с Сириусом в одной комнате, на него было приятно смотреть.       Но Джеймс, которой знал Сириуса как самого себя, заметил, что что-то изменилось, раз Сириус из умеренно любопытного превратился в увлечённого. Сириус никогда не стремился сближаться с парнями только из-за их внешности, он должен был по-настоящему увлечься, прежде чем лечь с кем-то в постель. Скучные люди никогда не задевали его, если ему хотелось предсказуемости, то собственная рука была надежнее всего. Но тогда Лили объяснила ход мыслей Ремуса касательно его работы, и теперь Сириус не переставал думать об этом. Это было правдой для него, так ведь? Если бы не испорченное детство, он вряд ли стал бы ездить по всему миру и выбирать самые опасные и рискованные задания.       Так что стало причиной для Ремуса? Для Лили, Грюма, для Фрэнка и Алисы? Лили очень точно подметила, что Марлен скучала по дому и такие долгосрочные исследовательские командировки не для неё. Она собиралась вернуться в Англию в конце сезона. По обрывкам разговоров он выяснил, что Элис и Фрэнк решили уехать на остров после многочисленных трудностей в браке и выкидышей и заняться исследованиями, их совместным детищем. Лили сделала достаточно много насмешливых замечаний о своих родственниках, чтобы Сириус понял, что у неё тоже хватало своих семейных проблем. Однажды ночью Сириус услышал, как Джеймс утешал её, но не стал оставаться, чтоб не подслушать ничего личного.       Он не мог понять, почему Грюм чувствовал себя на острове, как дома — он признавал, что был «великолепным исследователем», но его увольняли из всех лабораторий, в которых он работал по одной простой причине: он просто не мог слушаться идиотов, стоящих у руля.       Оставался только Ремус. Все на острове, за исключением Джеймса и Марлен, были немного насторожены. Но за последние несколько месяцев у них с биологами всё-таки установились более или менее дружеские отношения. Джеймс — наседка и его экспрессивный лучший друг — достаточно органично влился в коллектив и собрал воедино большую часть их историй. Сириус был уверен, что и без Джеймса он бы узнал причины пребывания на острове каждого из членов команды. Хоть он и был сдержанным, он умел извлекать информацию из мельчайших намёков, часто даже без помощи переводчика. Но здесь был Ремус. Закрытая книга.       В какой-то момент Сириус узнал от Грюма, что Ремус был на острове уже почти семь лет. Он уезжал с острова только один раз, на месяц или около того, и Грюм даже не был уверен, в чём заключалась цель этой единственной поездки. Сириус не мог его судить: он убегал от своих демонов ещё дольше, только не настолько серьёзно. Он время от времени возвращался в Лондон, чтобы забрать свою почту и увидеться с Поттерами, а Ремус практически заточил себя в самом отдалённом конце планеты. Но, в целом, это была не такая уж плохая идея. Он вспомнил Индонезию, вспомнил Лондон и подумал, что безлюдный остров мог бы стать самым лучшим местом.       Сириус выключил душ и обернул полотенце вокруг талии, всё ещё погружённый в свои мысли. Он думал об острове. И о Ремусе.       Ремус.       С каких пор он думал о нём, как о Ремусе?       Он промокнул волосы полотенцем для рук и завязал их в пучок на макушке. Он взял часы, оставшиеся на стойке, надеясь, что он успеет спуститься, прежде чем Грюм и остальные проснутся. Он хотел распланировать день, пока все не ушли.       Четыре двадцать семь.       Он взял в одну руку свою фланелевую пижаму и повернул ручку двери, собираясь попасть в свою комнату как можно скорее и по возможности не замерзнуть. В доме всегда было прохладно независимо от того, какую температуру они устанавливали. Он толкнул дверь, сделал шаг в коридор, и его сердце чуть не остановилось. Ремус стоял там с озадаченным лицом, протягивая ладонь к ручке двери.       — Аластор, почему…?       Он замолчал, уставившись на Сириуса. Его взгляд метался от лужи воды, собирающейся у ног Сириуса, до самого небрежного пучка на макушке, неловко задержавшись где-то в области живота. Он больше не смотрел Сириусу в глаза.       — Извини. Я думал, это Аластор, — тихо сказал Ремус, делая большой шаг назад и отклоняясь, чтобы освободить Сириусу проход к лестнице. Он неловко потёр шею.       — Ничего страшного, — спокойно ответил Сириус, — Я проснулся раньше обычного и подумал, что принять душ — хорошая мысль.       — Ага.       Сириус увидел, что Ремус держал в руке своё собственное полотенце и сменную одежду.       — Надеюсь, я не помешал, — сказал Сириус, уже спускаясь по лестнице.       Ремус ничего не ответил, но Сириус чувствовал его взгляд на своей спине.

Остров Рурк | Август | Холодный сезон.

      Весь следующий месяц Ремус держался отстранённо. Однако это была уже совсем не та дистанция, к которой привык Сириус. Когда Сириус и Джеймс только приехали, он относился к ним с подозрением и немного с враждебностью, но теперь он просто казался замкнутым. Даже Лили, казалось, не могла отвлечь его от работы, и она была расстроена, потому что работа Ремуса и Грюма приостановилась уже к середине июля.       Грюм помогал остальным с их исследованиями, а Ремус проводил почти весь день в доме на втором этаже, собирая свои исследования за прошлый год в главы для книги. Это было совсем нежелательное изменение, ведь Сириусу казалось, что у них начинало складываться осторожное взаимопонимание. Поэтому для него стало сюрпризом, когда одним пятничным утром в конце июля Ремус наклонился через плечо Сириуса, сидящего за кухонным столом. Было рано — даже раньше, чем уходил Грюм, — но Ремус был одет как для обычного рабочего дня.       — Хочешь ещё?       Сириус посмотрел на мужчину, которой стоял с наполовину полным кофейником.       — Да, — медленно сказал Сириус, — спасибо.       Ремус кивнул и наполнил чашку Сириуса, отложил термос со своим маленьким блокнотом и налил кофе для себя. Он вернул кофейник на место и сел напротив.       — Мы с Грюмом выходим в море сегодня. Вы с Джеймсом хотите с нами?       — Ох. Конечно, — удивлённо сказал Сириус. — Было бы прекрасно.       Ремус кивнул и сделал глоток кофе. Он стучал пальцем по твёрдой обложке своей записной книжки, не глядя Сириусу в глаза.       «Почему сегодня?» — подумал Сириус. Зачем ждать, пока большая часть работы будет завершена, чтобы позвать съёмочную команду на борт? Может, он хотел, чтобы у них получились ужасные кадры и они перестали напрашиваться к ним с Грюмом на съёмку? Скорее, он просто хотел убедиться, что они не будут путаться под ногами, и выбрал малозначительный день, чтобы взять их с собой. Сейчас они выходили в море два раза в неделю, и, судя по услышанным Сириусом обрывкам разговоров, ничего необычного они не заметили. Это был просто поверхностный сбор данных.       — Я думал, большая часть твоей работы уже закончена, — рискнул Сириус.       — Так и есть, — сказал Ремус, — Но мы тесно сотрудничаем с Южно-Атлантическим институтом экологических исследований. Их руководитель получил сигнал от капсулы псевдорка крассиденс при температуре ниже пятидесяти градусов… — он осёкся, взглянул на Сириуса и заговорил снова, чуть медленнее. — Поблизости есть киты, которых здесь быть не должно. Я сомневаюсь, что они здесь, наверное, просто маячки вышли из строя. Но проверить нужно, — сказал Ремус.       — Окей. Псевдорка крассиденс — это малая косатка, да? — медленно сказал Сириус. — Их обычно не бывает в таких холодных водах в этом сезоне, верно? Значит, на самом деле вы не думаете, что они там, да? Извини, я просто… Что?       Ремус озадаченно смотрел на него. Сириус поднял бровь и посмотрел на него выжидающе.       — Что? — повторил он.       — Да, всё верно, — сказал Ремус. Он вдруг встал, подошёл к столу и перелил оставшийся кофе в термос.       — Мы скоро отправимся, так что если ты хочешь с нами — можешь начинать собираться.       — Конечно, — задумчиво сказал Сириус.       Полчаса спустя Джеймс и Сириус заносили оборудование для съёмки на шаткий борт Надгробия. Грюм был на лодке, а Ремус на берегу, управляя запутанной панелью кнопок и рычагов, которая подняла Надгробие с края скалы и опустила в море, на пятнадцать футов ниже.       Ремус всё ещё был на суше, когда лодка начала дрожать и крениться. Сириус уже выходил в море с ними дважды, но всё ещё было тяжело смотреть, как Ремус медленно поднялся от рычагов управления подъёмником и зашёл на борт медленно поднимающегося судна. Сириусу всегда хотелось закричать и поторопить его.       Процесс выхода в море казался ему одновременно захватывающим и пугающим. Они с Джеймсом много раз снимали с суши и один раз с борта лодки. Сегодня Сириус сосредоточился на съёмке моря и скал, пока они спускались. Невероятно сложно было передать ужас и восторг от падения в бушующие волны. Сириус продолжал снимать, пока они не оказались в воде и не начали движение. Он сунул в рот несколько таблеток от укачивания и зашёл в каюту, где Ремус, Грюм и Джеймс прятались от холода.       — Итак, — весело сказал Джеймс, — долго нам до китов?       Ремус не ответил — он продолжал нажимать на кнопки управления.       — Ну, если честно, мы с боссом не уверены, будет ли на что посмотреть.       — Верно, ты упомянул… что это было, Сириус? Неисправное… что?       — Ремус сказал неисправный маячок, — пробормотал он.       — Верно, — с улыбкой ответил Грюм, — эти негодники были замечены только один раз за пятьдесят второй параллелью, при массовой посадке на мель. И это летом! — яростно добавил он, словно приглашая их поддержать с ним разговор о малых касатках.       — Эта стая предположительно находилась к северу от Новой Зеландии пару месяцев назад. И вместо того, чтобы отправиться на юг Тихого Океана здесь, — он ткнул пальцем в карту, висящую в каюте, — трекер отключился на месяц, а потом появился здесь, — он передвинул палец к побережью Вальпараисо, Чили. — А потом он снова отключился, прежде чем появиться рядом с островом Волластон, — он указал на самую южную часть Северной Америки. — И теперь он в нескольких милях от нас. Предположительно.       Джеймс кивнул, всё ещё пялясь в карту.       — Понятно. Круто. Ты можешь ещё раз повторить это и снаружи? Нам нужно подготовить почву и всё такое. Пусть это будет драматичным, но неизбежным разочарованием.       Грюм фыркнул, но зашаркал к двери. Джеймс улыбнулся Сириусу и взял камеру.       — Отлично! — сказал Джеймс. — Хорошо. Расскажи кратко о… о… псеудо… псевдорк?..       — Я буду говорить, приятель. Не мучайся.       Дверь кабинки захлопнулась. Сириус сел за освободившийся столик в углу каюты.       — Так что будет, если мы всё же встретим касаток?       — Ну, — начал Ремус, — мы уведомим Институт о том, что маячок исправен. Очевидно, он всё ещё сломан, потому что он выходил из строя несколько раз за последние полгода. Я думаю, мы попробуем поменять маячок в капсуле.       — Ясно.       Ремус промычал что-то вроде согласия.       — Так сколько примерно времени это займёт? — спросил Сириус, барабаня пальцами по столешнице. — Грюм толком никогда не отвечал.       — Минут двадцать или около того.       Сириус кивнул и отпил немного кофе, чтобы скрыть неловкость. Он понятия не имел, как вести с Ремусом светские беседы. Он и в лучшие времена плохо с этим справлялся, а рядом с Ремусом вовсе был не в себе. Обычно он листал фото на своей камере или брал видоискатель, чтобы найти хороший кадр. Он нервно схватил камеру Джеймса и стал прокручивать фото, едва глядя на них.       — У вас получается хорошая… съёмка? Хорошие кадры?       Сириус взглянул на него, удивлённый.       — Да, — ответил он, улыбаясь, — Да. Здесь прекрасно абсолютно всё. Здесь невозможно испортить кадр.       — А… я не знаю, — произнёс Ремус. — История? Сюжет? Как у вас это называется?       — Структура повествования, как правило. Но ты прав, Джеймс хочет собрать всё в одну историю. Он очень любит разбираться в предысториях, устанавливать связи и всё такое. Это обычно самое впечатляющее в документальных фильмах.       Сириус пролистал ещё несколько снимков и остановился на фото, сделанных на вечеринке в честь годовщины Фрэнка и Элис. Там было фото его самого — с камерой в руках он смотрел на Ремуса с каким-то благоговением. Он прокрутил пленку назад, его щёки пылали — в эту минуту он немного себя ненавидел.       — Да. Он кажется очень хорошим. Все здесь его любят. И тебя тоже, конечно, — быстро добавил Ремус.       — Ничего удивительного, — рассмеялся Сириус. — Все любят Джейми.       — Я думаю, Лили… — кивнул Ремус.       — По уши в него влюблена, но не хочет это признавать, потому что мы заперты на крошечным острове и это всё кажется очень странным?       Ремус удивлённо рассмеялся. Его глаза округлились, и он снова отвёл взгляд в сторону, всё ещё мягко улыбаясь.       — Да. Типа того.       — Да. Эти чувства взаимны, если тебе интересно. Я не знаю, вдруг Лили попросила тебя разузнать.       — Нет, не просила, — ответил Ремус, — но я рад это знать.       — Хорошо. Мои немногочисленные подруги раньше постоянно просили меня узнать, что чувствует Джеймс. Такая уж ноша лучшего друга-гея.       Ремус ничего не ответил, но улыбка постепенно сошла с его лица и теперь он казался задумчивым. Сириус наблюдал за ним несколько мгновений, но успел отвести взгляд, прежде чем Ремус снова на него посмотрел. Он снова стал листать фотографии, меняя настройки и фильтры на некоторых фото, чтобы сделать вид, что действительно занят делом. Через несколько минут Ремус заглушил двигатель и вышел из-за штурвала. Сириус пошёл за ним.       — Мне стоит взять камеру, да?       Ремус пожал плечами и открыл дверь. Грюм и Джеймс стояли на корме, наклонившись вперёд и указывали на что-то.       — Люпин, ты не поверишь, что там.       Ремус растерялся на секунду, а затем зашагал вперёд быстрее и увереннее, чем Сириус когда-либо видел. Джеймс обернулся. Он улыбался от уха до уха. Сириус поторопился, чтобы догнать Ремуса, которой уже смотрел на море через протянутый Грюмом бинокль. Джеймс навёл на него камеру, и впервые за всё время Ремус не был против.       — Это, блять, должно быть, шутка, — пробормотал Ремус, прижимая бинокль к глазам.       Грюм расхохотался.       — Невероятно, скажи?       Он выхватил бинокль и продолжил наблюдать за капсулой. Ремус перегнулся через корму, поднимая вверх руку, чтобы прикрыть глаза от солнца. Сириус, который вдруг заметил, что смотрел только на Ремуса, проследил за его взглядом. Вдалеке всплыли несколько едва различимых фигур, разбрызгивая вокруг морскую пену.       — Это, блять, невероятно, — прошептал Ремус.       — Я не знал, что ты знаешь столько плохих слов, Люпин, — весело сказал Джеймс.       Ремус повернулся и посмотрел на него с удивлением, словно забыл о том, что Джеймс и Сириус были здесь. Он взглянул в камеру, вдруг развернулся и пошёл обратно в каюту. Сириус дал Джеймсу подзатыльник и побежал за Ремусом, беспокоясь, что Джеймс испортил всю торжественность момента.       — Не бойся игнорировать Джеймса, ладно? Или просто скажи ему отвалить. Я скажу ему не снимать тебя сегодня, если хочешь.       Ремус бросился в каюту, подошёл к пульту управления, где снова включил двигатель на самую низкую скорость, видимо, намереваясь подобраться к китам поближе. Сириус замер в дверях, не уверенный, что Ремус не набросится на него, если он зайдёт. Ремус взглянул на него, оторвавшись от кнопок.       — Прости, что? — спросил он.       — Я говорю… извини насчёт Джеймса. Я не дам ему снимать тебя сегодня.       — Ох, — удивлённо сказал Ремус. — Было бы здорово. А почему?       — Потому что… тебе это не нравится?       — Да, — рассеянно ответил Ремус, — прости. Не, мне всё равно. Пусть снимает, если хочет. Я просто… это…       — Это просто невероятно? — подсказал Сириус.       Ремус поднял взгляд, и Сириус вздрогнул, когда яркие золотистые глаза встретились с его собственными. Он широко улыбнулся.       — Да.       Он был на третьем этаже в спальне Ремуса. Во сне, конечно. Он никогда не видел спальню Ремуса.       Тем не менее, он был здесь, в своём сне (и как он понял, что это сон?). Воображаемая спальня была маленьким, тесным холодным чердаком со скошенной крышей. Здесь не было окон, и свет исходил только от одной маленькой лампы. Ветер завывал в треснувших оконных стеклах. Ремус сидел на столе перед своим потрёпанным ноутбуком. Он печатал, но звук был такой же «тук-тук-тук», как и на печатной машинке.       — Иди в постель, дорогой, — позвал Сириус.       Он кутался в мягкое одеяло Ремуса. Он был одет в один из мягких свитеров Ремуса.       — Ещё минутку, — ответил воображаемый Ремус. — Ещё минутку.       Он проснулся и взглянул на часы — два четырнадцать.       Теперь, когда он связывал стук с Ремусом, мать ему снилась редко. Иногда бывало, конечно, но обычно он просто просыпался около четырёх утра и нежно улыбался в потолок. Однако впервые ему приснился Ремус (мечты наяву не в счёт).       Сейчас только два часа ночи. Сириус сомневался, что Ремус вообще ложился сегодня. Они провели на борту Надгробия несколько часов и вернулись незадолго до наступления темноты. Лили пришлось спуститься на подъёмнике, чтобы помочь им. Джеймс и Сириус оставались в гостиной далеко за полночь, просматривая отснятый материал и особенно кадры с китами. В какой-то момент Грюм вниз спустился и взял с полки несколько пакетов с чипсами.       — Ночной перекус, да? — хитро улыбнулся он.       Ремус подошёл через несколько минут. Он, казалось, не ожидал их увидеть, но кивнул в знак приветствия, а потом взял целую кучу шоколада. Сириус наблюдал за тем, как он поднимался по лестнице обратно. Он слышал их с Грюмом голоса, доносящиеся с лестницы.       — О господи, видел бы ты себя сейчас, — сказал Джеймс, закатывая глаза.       — Что? — спросил Сириус.       — Убери это идиотское выражение со своего лица. Этот парень просто решил поесть шоколад на ночь, а ты пялишься на него, как будто он ходит по воде.       — Ш-ш-ш, — шикнул на его Сириус и зашептал, — ты видел, сколько он взял. Слишком много. Это совсем не то, чего от него ожидаешь, да? Он такой…       Сириус заметил ту самую дерьмовую ухмылку на лице Джеймса и кинул ему в лицо свою записную книжку.       — Кто бы, блять, говорил, — проворчал он.       Так что было совсем не удивительно, что через два часа после того, как он лёг спать, он услышал, как Ремус наверху печатал на машинке. На этот раз стук его не беспокоил. Он повернулся на другой бок и позволил этому размеренному звуку убаюкать себя.       Они выходили в море на Надгробии каждый день всю следующую неделю. Ни мороз, ни пронизывающий ветер не могли остановить Ремуса и Грюма, и Сириус был только рад присоединиться. У Джеймса энтузиазма было чуть меньше, и приходилось каждый день ему напоминать, что они запечатлевали историческое научное открытие. Напоминание о документальной важности момента и несколько литров кофе обычно возвращали Джеймсу его жизнерадостность.       Обычно.       Однако на седьмой день Джеймс решил, что с него хватит. С каждым днём стая двигалась всё дальше и дальше на север, и на пятый день она уже была слишком далеко, чтобы маленькое Надгробие могло безопасно до него добраться и вернуться обратно к концу дня. Тем не менее, Ремус и Грюм упрямо продолжали выходить в море до конца недели.       Ремус снабдил маячками стольких из группы, скольких смог, и тщательно отслеживал их миграционную схему. Если они внезапно развернутся и окажутся рядом, Ремус хотел быть готов ко встрече с ними. Пальцы Сириуса уже немели, но оно того стоило. За три дня, которые они они провели вместе, воскрешенная было Ремусом дистанция снова сошла на нет, и у них восстановились даже если не дружеские, то приятельские отношения.       В таком деле всегда нужны были дополнительные руки, так что Джеймсу и Сириусу пришлось помогать. Они считывали цифры маленькими портативными устройствами, называли широты и долготы, держали пробирки с образцами, устанавливали системы слежения на приборы, которое Ремус использовал для пометки китов. Разрываясь между работой и помощью в зависимости от того, что было необходимо в данный момент, Сириус снимал штормовое море и персонал за работой. Джеймс взял бразды правления на себя и брал интервью, когда момент был подходящим.       Сириус тихо и старательно работал рядом с Ремусом. У него на удивление хорошо получалось помогать в различных экспериментах и сборе данных, очевидно потому что хотел угодить Ремусу. И судя по тому, как расслабленно и слаженно они занимались делом, это сработало. Помимо этого, Сириус чувствовал, что они с Ремусом наконец-то сближались не только как режиссёр и менеджер базы. Ремус, всегда такой настороженный и напряжённый дома, был в своей стихии в море.       Радость от открытий снимала с него маску замкнутости и безразличия. Его отношение к Сириусу заметным образом не поменялось. Он был по-прежнему спокойным и тихим, но что-то изменилось, что-то вырвалось на свободу. Сириус впервые за всё пребывание на острове почувствовал, что значило быть другом Ремуса. Ремус криво улыбнулся, когда Грюм принялся читать ему лекцию о блуждающих волнах. В его глазах был озорной блеск, когда они пересеклись взглядами. Джеймс, как всегда, делал что-то глупое, а Ремус подзывал Сириуса, чтобы он снял детёныша касатки, а потом брал его руку в свою, чтобы он мог его погладить.       Это было одно из тех маленьких незаметных мгновений, которое не казалось существенным ни для кого, кроме них двоих. Смеяться вместе, молчаливо делить на двоих остатки кофе, терпеливо и спокойно работать рядом. Почти ничего не изменилось, но Сириусу казалось, что его мир перевернулся.       На восьмой день изменилось всё.       Ремус уже не надеялся установить капсулу, но хотел провести на воде ещё один день, чтобы составить каталог погодных условий так далеко на Юге в конце этого сезона. Море в тот день было необычайно буйным, было ветрено и холодно.       Грюма и Джеймса с ними не было. Грюм из-за простуды неохотно остался дома. Джеймс наотрез оказался идти, усевшись с Лили возле камина, и заявил Ремусу, что, по его профессиональному мнению режиссёра, на борту хватит одного оператора. Ремус взглянул на Сириуса и закатил глаза. Он кивнул в сторону двери в немом вопросе. Сириус лишь улыбнулся и натянул на голову шапку. Холод никогда его не останавливал. Вдвоём они были в крохотной каюте: Ремус стоял за штурвалом, а Сириус склонился над столом.       — Я обещаю, это последний раз, когда я тебя сюда вытаскиваю, — сказал Ремус, возившийся с настройками компьютера.       — Всё в порядке, — Сириус рассмеялся в ответ. — Оказывается, если я выпью достаточно таблеток от укачивания, я могу быть настоящим моряком.       Ремус недоверчиво взглянул на него, но улыбнулся.       — Наверяка, — ответил он, чуть поддразнивая Сириуса.       Каюта погрузилась в комфортную тишину. Ремус наблюдал за морем, а Сириус увлекся статьей, которую Лили дала ему на вычитку перед публикацией. Большинство членов команды писали в разные блоги и публиковались в журналах в дополнение к своей научной работе, но Лили всё ещё трудилась над своей диссертацией и у неё не было времени на беззаботные статейки. Она не привыкла писать для непрофессионалов и всё чаще приставала к Сириусу и Джеймсу для критики её работы. В конце концов, этим занимался один Сириус, потому что в заметках Джеймса было слишком много восхищения и не хватало конструктивной критики.       — Это статья Лили для «Таймс»?       — Да. Хорошая. На удивление увлекательно для статьи о лишайниках.       Ремус рассмеялся.       — Пишет она отлично. Она не отдаёт себе отчёт в том, как она хороша на самом деле.       — Ты читал много её работ?       — Некоторые, конечно, читал. Мы все здесь помогаем друг другу. Чем меньше электронных писем мы туда-сюда отправляем, тем лучше, особенно учитывая какая у нас связь.       — Точно. Я об этом не думал. А диссертацию её читал? Сроки уже поджимают, и она с ума сходит.       — Господи, да. Я пишу ей рекомендации, вообще-то.       — Ох, а я и не знал. Я думал, этим занимаются всякие профессора.       — Для защиты требуются и внутренние, и внешние эксперты, обычно из той же области. Не твой научный руководитель, а кто-то из той же сферы, профессор из другого университета. Очевидно, я не занимаюсь лишайниками, так что я не могу быть в комиссии. Для рекомендаций и рецензий есть несколько человек, они помогают, как и научный руководитель. И да, обычно это профессора.       — Но ты же не профессор?       — По правде говоря, профессор. Я работаю в Кембридже, в Британской Арктической Службе. Я не преподаю на самом деле. Я пытался однажды, когда только приехал сюда. Это был просто кошмар. Тогда связь была ещё хуже, если можешь представить.       Сириус подавил желание детализировано представить Ремуса в жилете и заговорил снова:       — Я даже понятия не имел. Это невероятно круто.       Ремус пожал плечами.       — Всё нормально. На самом деле, в основном просто бумажная работа. Я обязан Кембриджу множеством статей, получаю от них гранты, иногда по возможности помогаю аспирантам.       — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы снова начать преподавать?       — Что, вернуться в Кембридж?       — Или здесь, — быстро добавил Сириус, увидев отвращение на лице Ремуса. — В смысле удалённо.       Ремус обдумал это, но покачал головой.       — Мне очень нравится преподавать, если честно. Но не удалённо. Мне предлагали должность, где я должен в основном находиться в Англии, преподавать, принимать участие в исследованиях, ездить в более короткие командировки.       — И тебя это не привлекло?       Пауза между вопросом и ответом затянулось, Сириус знал, что зашёл на опасную территорию.       — Не особо, — ответил Ремус через некоторое время.       — Я думаю, я такой же, — рискнул Сириус. — Иногда я в разъездах год или больше, и в конце концов, я возвращаюсь в квартиру Джейми в Лондон. Но уже через несколько недель мне просто не терпится снова уехать. Когда я остаюсь там слишком долго, я чувствую себя так, будто готов выпрыгнуть из собственной кожи.       — Понимаю, — убеждённо сказал Ремус.       Он заглушил двигатель. Они подошли к точке, которую Ремус хотел исследовать. Вместе пошли к двери — Ремус рывком открыл её, но Сириус, находящийся ближе к проходу, первый протиснулся в дверной проём.       — Прости…       — Нет, нет, проходи.       — Я…       Они оказались прижаты друг к другу, Сириус молча смотрел на золотистые ресницы Ремуса.       У него так много веснушек.       Они неловко замерли на секунду.       — Прости, — неожиданно произнёс Сириус. Его голос прозвучал слишком грубо и громко. Он положил руку Ремусу на талию в успокаивающем жесте и сделал шаг в сторону, освобождая проход. Прежде чем Сириус успел убрать руку, Ремус быстро, словно бессознательно схватил его за предплечье. Ремус было открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Он уставился на свою руку, сжимающую предплечье Сириуса. Он отдёрнул её, словно обжёгся.       Сделал шаг назад и откашлялся.       — Извини, — произнёс Ремус.       — Всё нормально, — мягко ответил Сириус, через несколько секунд следуя за Ремусом на палубу. — С чего ты хочешь начать?       — Давай возьмём пробы воды, — сказал Ремус, к которому понемногу возвращалось самообладание.       Сириус, улыбаясь, пошёл за ним.

Остров Рурк | Сентябрь | Начало Тёплого Сезона.

      Медленно, но верно световой день рос. Температура на острове мало менялась, всегда было умеренно холодно и ветрено, но ночи уже были не такими морозными, а ветер не таким пронизывающим. Вот-вот на острове должно было наступить нечто похожее на весну.       Прошла уже почти половина срока, который Джеймсу и Сириусу предстояло провести на острове.       Последнюю неделю Джеймс провёл, составляя отчёт и редактируя часть отснятого материала, чтобы отправить исполнительным продюсерам и дать им представление о содержании и сюжете, которые они разработали. Отзывы были только положительные.       Остров был просто прекрасен, природа и животный мир просто поражали разнообразием, но больше всего внимания привлекали интервью Джеймса, которые рассказывали истории шести увлечённых исследователей, которые были изолированы на Рурке и создали настоящую общину в маленьком домике на холме.       Сириус посмотрел черновой монтаж: Джеймс решил оставить линейное повествование вместо того, чтобы сосредотачиваться на проектах по отдельности, и было очень интересно наблюдать, как биологи постепенно раскрывались перед камерой, показывая всё больше и больше энергии и энтузиазма, которые предавали им сил для работы над проектами несмотря на вывихнутые лодыжки, ледяные бури и едва съедобную пищу. Он редко просматривал сделанные Джеймсом правки. Он проверял свою работу, возможно, даже с некоторой одержимостью. Он снимал один и тот же восход каждый день на протяжении шести месяцев, прежде чем получил идеальный кадр, к которому стремился: свет отражался от воды, а альбатрос взмывал вверх в брызгах пены. Но выстраивать сюжетную линию и день за днём уговаривать героев документального фильма на камеру рассказывать о своей работе? Увольте, это задача Джеймса, а не Сириуса. У него не хватало терпения, чтобы разбираться с человеческими душами, сложными и запутанными.       Он сидел за кухонным столом, забыв про обед и сосредоточившись на ноутбуке Джеймса. Сириус мог предположить, что эту сцену Джеймс снимал с помощью штатива-стабилизатора. Сцена была статичной, камера не двигалась, и больше внимания на себя притягивал послеполуденный свет, но Сириус не мог оторвать от неё взгляд. На переднем плане был Фрэнк, тихо говорящий на камеру. Размытый силуэт Элис был на заднем плане, она нагибалась к наземным гнёздам, измеряла что-то и брала образцы.       — После последнего выкидыша нам пришлось уехать. Нам нужно было изменить что-то. И участвовать в этом вместе… — он оглянулся на свою жену и прошептал. — Это спасло нас.       В сцене с вечеринки в честь их годовщины Сириус узнал свои кадры. Элис и Лили танцевали с бокалами вина в руках, зажатый между ними Фрэнк смеялся. В наушниках он слышал голос Джеймса, который за кадром рассказывал о духе сплочённости и товарищества на острове захватил даже съёмочную группу. Затем были фото, как Джеймс танцевал с Лили, как Джеймс смеялся с Марлен, а Элис убегала от птицы Ричарда, как Джеймс и Грюм по какой-то ужасающей причине изображали сцену со спагетти из «Леди и Бродяги», как Сириус стоял на Надгробии, держал трекер и с тоской смотрел на Ремуса.       Его сердце подпрыгнуло. Он поставил видео на паузу, откинулся на спинку стула и закрыл ноутбук, чтобы не видеть собственное лицо. Он снял с головы наушники и забарабанил пальцами по столу.       — Что думаешь?       Сириус обернулся и увидел вошедшего в комнату Джеймса.       — Это просто замечательно.       — Да? — недоверчиво переспросил Джеймс.       — Да. Конечно это замечательно, Джейми. Ты всегда хорошо работаешь, — сказал Сириус, озадаченный реакции Джеймса.       — У тебя такое лицо, будто ты видел там свои собственные похороны, так что я засомневался…       — Ох. Я просто… Я ненавижу на себя смотреть. Ты знаешь.       — Да, — медленно согласился Джеймс, садясь на стул рядом с Сириусом. — Я думаю, в этом фильме это будет неизбежно.       Сириус взглянул на него с сомнением.       — Так и есть, — сказал Джеймс, подвинул ноутбук к себе поближе и снял с шеи Сириуса наушники.       — Этот фильм уже превратился во что-то большее, чем обычный экологический проект. В смысле, очевидно, суть в этом, но теперь это значит гораздо больше. Я думал, мы мельком возьмём несколько интервью у биологов, что они будут просто говорящими головами. Но они вышли на первый план. Они теперь двигают сюжет. Ты это видишь, да?       Сириус не ответил. Он просто встал со стула и стал копаться в шкафчиках, чтобы найти себе что-то на обед.       — Сделаешь что-нибудь мне тоже? — попросил Джеймс, уже погруженный в свои мысли и пролистывающий кадры.       — Конечно.       Они немного помолчали, Сириус поставил кипятиться воду для риса, а Джеймс придирался к синхронизации аудиодорожек.       — Привет, Люпин, — он услышал отвлечённый голос Джеймса.       Сириус повернулся. Ремус кивнул в знак приветствия и зашёл на кухню. Сириус увлечённо смотрел на свою закипающую воду, стараясь не пялиться на Ремуса, который рылся в ящиках, чтобы достать хлеб и арахисовую пасту. Сириусу показалось, что краем глаза он увидел бледный серебристый шрам на участке кожи на пояснице, обнажившемся, когда Ремус потянулся наверх за банкой. Он вздрогнул.       — Хорошо получается, Джеймс? — спросил Ремус.       — Хорошо, — медленно ответил Джеймс. — Блять. Бля-ять. Извини. Всё нормально, — он поднял взгляд на Ремуса и широко улыбнулся.       — Именно так и звучит, — тихо засмеялся Ремус.       — Нет, всё хорошо. Просто проблемы с микрофоном. Хочешь взглянуть?       — А можно? — удивлённо спросил Ремус.       — Конечно. Только если ты не будешь уговаривать меня брать другие кадры.       Ремус промычал что-то похожее на согласие. Сириус улыбнулся, всё ещё глядя на воду.       — Дружище, ты когда-нибудь слышал поговорку «кто над чайником стоит, у того он не кипит»?       — Заткнись, — пробормотал Сириус, заливаясь краской. Он немного посолил воду и достал из шкафчика банку чёрной фасоли.       — Подойди, помоги мне.       Сириус подошёл к столу, озадаченно глядя на Ремуса. Он смотрел в экран ноутбука, наушники сидели на его кудрях, а эмоции на лице не читались.       — С чем помочь?       Джеймс протянул Сириус планшет, предназначенный для детального редактирования, на чехле которого была наклейка «не трогать, собственность Джеймса». Несколько секунд плёнки были разбиты на кадры со странно засвеченными участками.       — Ты что наделал? — пробормотал Сириус.       — Старался как мог, — рассмеялся Джеймс и обезоруженно поднял руки.       — Больше ничего не трогай.       Он быстро погрузился в работу и даже не заметил, что Джеймс не только насыпал рис в кастрюлю, но и сам закончил с обедом и поставил перед ним тарелку.       — Спасибо, — пробубнил он. — Я почти всё.       Он вдруг осознал, что работал над правками достаточно долго. Его палец замер на экране планшета, он пытался подсчитать, сколько прошло времени. Ремус смотрел в экран ноутбука уже несколько минут, так что он наверняка уже приближался к тому моменту, на котором как раз остановился Сириус. Поймёт ли он что-то по лицу Сириуса? Поймёт ли?..       Стол дёрнулся, палец Сириуса соскользнул, и он случайно увеличил экспозицию на одном кадре до двухсот процентов. Он выругался себе под нос и в замешательстве поднял глаза. Ремус встал из-за стола. Он наклонился над ноутбуком, взволнованно стуча пальцами по клавиатуре.       — Это…       — Я возьму, — предложил Джеймс, выглядящий чуть озадаченным, осторожно забирая ноутбук у Ремуса.       — Нет, я… — он пристально вглядывался в изображение, словно пытаясь что-то найти. В конце концов, он сдался и закрыл ноутбук.       — Хорошо. Да. Спасибо… это правда здорово.       Он слабо улыбнулся Джеймсу и вышел из комнаты.       — А ты?.. — Джеймс указал на недоеденный сэндвич на столе. Ремус не вернулся.       — Отлично, теперь я уверен, что это дерьмо, — проворчал Джеймс, снова садясь за компьютер. Он открыл крышку ноутбука и замер.       — Что это? Почему он поставил на паузу здесь?       Живот Сириуса скрутило, когда он подумал, как Ремус мог истолковать глупое выражение на его лице на этом фото. Он уставился в ноутбук. Это было фото, но до него Сириус досмотреть не успел. Судя по отметке времени, это было через несколько секунд после кадра с Сириусом. Стая касаток была в центре кадра. Ремус и Грюм были слева, Грюм бурно жестикулировал и что-то рассказывал с маниакальной ухмылкой, а Ремус, не обращая внимание на касаток, ласково улыбался чему-то за кадром.       — Я хочу сказать, — осторожно сказал Джеймс, положив руку Сириусу на плечо. — Я уверен, что он смотрел на тебя.       Сириус не ответил. Он прокрутил плёнку на несколько секунд назад. Предыдущее фото было таким же — Сириус с любовью смотрел на Ремуса.       — Зачем… зачем ты сделал это, Джеймс? — тихо спросил Сириус.       — Потому что вы оба заслуживаете это знать.       Первый в этом сезоне корабль с продовольствием должен был прибыть через пару недель. Марлен за несколько месяцев до этого договорилась, что уедет на нём. Её проект был полностью завершён и она стала первой из группы, кто покинет остров. Предстоящий отъезд немного сбил настрой исследователей, но сейчас было лето и предстояло ещё поработать.       Исследования были в самом разгаре. Биологи работали по двенадцать часов в день, уходили рано утром и возвращались домой покрытые грязью, илом, разводами морской пены и ещё бог знает чем. Сириус и Джеймс разделяли их бешеный ритм жизни, стараясь разделиться, чтобы охватить в съёмках как можно больше исследований.       — Можешь кинуть мне эту верёвку? — позвал Грюм.       Сириус был на борту с Ремусом и Грюмом, едва держась на ногах из-за бурных волн. Он что-то согласно пробурчал, вытер глаза от солёной воды и кинул Грюму тяжёлую верёвку. Грюм натягивал брезент на один из люков.       — Всё хорошо? — тихо спросил Ремус, наклонившись к самому его уху.       Он кивнул. Условия были совсем не подходящими для съёмок, так что он стоял на палубе под ледяным дождём, пытаясь помочь исследователям и вернуться обратно на остров.       — Мы развернёмся здесь. Может, пойдёшь в каюту? — предложил Ремус.       Обычно Сириус не увиливал от обязанностей, но сейчас каждый сантиметр его тела ныл от усталости. Он вернулся в каюту, сел и положил голову на стол. Шмыгая носом, он полез в карман за салфетками и извлёк оттуда мокрый слипшийся комок, который мгновенно рассыпался у него в руках. Он застонал.       Он даже не помнил, как уснул, но через какое-то время его осторожно разбудили. Он поднял голову и встретился с яркими медовыми глазами.       — Хэй, мы уже вернулись.       Сириус сел, шерстяной плед соскользнул с его плеч.       — Спасибо. Чёрт, извини. Я не понял, как уснул.       — Всё нормально, — ответил Ремус.       Он застонал, поднимаясь с места. Суставы хрустели, а голова раскалывалась. Кажется, солнце уже садилось. Они медленно поднимались по холму, Сириус несколько раз спотыкался о камни. Каждый раз Ремус придерживал его за поясницу.       — Мы долго плыли?       — Не очень.       — А… сколько я проспал?       — Несколько часов. Грюм уже ушёл. Я остался, чтобы разобраться с записями.       — Оу.       Мысль о Ремусе, который сидел напротив него, спящего, и редактировал свои заметки, сдавила ему грудь.       — Спасибо.       — Не за что, — пробормотал Ремус и взглянул на Сириуса с беспокойством.       — Мне кажется, ты приболел, Сириус.       — Просто простыл.       Краем глаза Сириус заметил, что Ремус не выглядел убеждённым, но ничего не сказал. Они зашли в дом, и Сириус сразу пошёл в спальню, прямо в пальто и ботинках. Он упал на кровать и провалился в глубокий сон.       Его трясло и кидало то в жар, то в холод. Он пытался сказать что-то, он хотел закричать. Но он не мог издать ни единого звука. Его мать колотила в дверь.       Тук. Тук-тук-тук. Тук. Тук-тук.       Она стучала всё быстрее и громче. Он слышал голос матери, голос своего отца. Регулус умолял их.       Тук-тук-тук.       Пустота.       Отец навис над ним.       Он проснулся от крика и не сразу понял, что крик был его собственный. Руками он сжимал собственное горло. Он сел и стянул с себя всё ещё мокрое пальто. Он был горячим и его лихорадило. Он попытался нащупать свои часы, которые обычно лежали на прикроватном столике.       В дверь постучали, и Сириус подпрыгнул, ударившись головой о верхнюю койку.       — Сириус? Ты в порядке?       Обеспокоенный Ремус стоял в дверном проёме.       — Да, — хрипло ответил он.       Явно не убеждённый, Ремус зашёл в комнату.       — Ты… ты кричал?       Сириус пожал плечами. Он хотел, чтобы Ремус ушёл.       — Просто сон.       — Хорошо. Ты… погоди секунду.       Ремус вышел из комнаты. Сириус снял с себя ботинки и бросил их на пол рядом с пальто. Он попытался встать, но это оказалось слишком сложно. Он лёг обратно на койку и снял с себя джинсы и рубашку. Откинувшись на подушку, он на мгновение прикрыл глаза, надеясь, что не уснёт снова.       Одна рука легла на его плечо, вторая, прохладная, на лоб.       — Сириус. Сириус, проснись, всего на минуту.       Он приоткрыл глаза и встретился с беспокойным взглядом Ремуса.       — М-м?       — Открой рот, — сказал Ремус, протягивая термометр.       Сириус повиновался, и Ремус положил градусник ему под язык. Он откинулся назад, пытаясь снова лечь на подушку.       — Нет, нет, садись. Давай.       Ремус сел на край его кровати, осторожно приподнимая. Сильной рукой он обнял Сириуса за плечи.       — Вот так, не двигайся.       Сириус не знал, как долго Ремус был рядом, но последнее, что он запомнил — его крепкая грудь.       Тук. Тук. Тук.       Голос матери. Голос отца. Голос брата.       Рука отца с позолоченным кольцом прямо у его лица. Вспышка стали.       Пустота.       Он проснулся с судорожным вздохом. Он лежал, глядя в тёмный поток и слушая стук клавиш печатной машинки над головой. Звук не прекращался, так что Сириус подумал, что в этот раз он не кричал. Доносившийся откуда-то слева тихий храп подтверждал его догадки.       Он перевернулся на бок и увидел Джеймса, спящего на койке напротив. Он лёг обратно на спину и прикрыл глаза. Под звук печатной машинки, Сириус погрузился в сон.       На этот раз ему снился Ремус.       Он пришёл в себя только в день прощальной вечеринки Марлен. Это была ночь субботы, и всё напоминало годовщину Фрэнка и Элис.       Ремус сидел в углу, возвращаясь к своей манере держать Сириуса на дистанции. Грюм наблюдал за весельем с недовольной ухмылкой. Остальная часть группы то плакала, то смеялась, рассказывая друг другу истории. Сириус сидел на мягком кресле в углу, но в этот раз не потому что пытался секретно снять происходящее на камеру, а потому что всё ещё был слишком слабым, чтобы пить и танцевать.       Через несколько бутылок вина родился план, как выманить со скал над домом Ричарда, птицу из преисподней. Марлен, кажется, хотела предложить ему мир. Поморники были территориальными птицами и просто ненавидели биологов, которые пытались изучить и описать их гнёзда. До приезда Джеймса и Сириуса, Грюм и Лили были единственными избавленными от гнева Ричарда. Теперь Марлен закуталась в одежду Джеймса и пыталась обмануть Ричарда, хоть как-то его успокоить.       Ремус, который весь вечер подкрадывался к Сириусу всё ближе и ближе, наконец оказался на диване рядом с его креслом. Грюм пошёл спать, а все остальные высыпались на улицу. Сириус не хотел выходить на холод и остался в своём кресле. Когда Ремус наклонился поближе, он затаил дыхание.       — Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо, — ответил он.       — Я рад, — Ремус улыбнулся.       Взрыв хохота и визги проникли в дом через открытое окно.       — Это слишком для отстраненного наблюдения за природой. — проворчал Сириус.       — Как будто нам лучше знать, — усмехнулся Ремус.       — Так ты здесь из принципа или просто не заинтересован в дружбе с Ричардом?       Его взгляд метнулся к входной двери, затем к лестнице на второй этаж. Он заговорщически наклонился вперед.       — Если честно, я ненавижу сраных птиц. Только никому не говори.       Сириус удивлённо рассмеялся. Ремус криво улыбнулся ему и пожал плечами.       — Это, конечно, не то, что должен испытывать менеджер базы, специализирующейся на исчезающих видах птиц.       — Нет, нет. Это очень круто. Точно войдёт в фильм.       — Я буду всё отрицать, — рассмеялся Ремус.       Сириус снова засмеялся, пока у него не заболело горло и он не закашлялся.       — Я сделаю чай, — сказал Ремус, и в его глазах снова мелькнуло беспокойство.       — Пересядь к камину, погрейся.       Ремус суетился на кухне, а Сириус сидел около камина. Он опустился на огромные плотно набитые подушки, которые Лили разложила на полу, и завернулся в мягкий тёплый плед. Он снова чувствовал себя уставшим, но не хотел идти спать, чтобы провести с Марлен ещё пару минут.       — Вот, лимон с ромашкой. Я знаю, ты не любишь, но тебе полезно. К тому же у меня получается лучше, чем у Джеймса.       Сириус взял чашку и сделал большой глоток, на удивление приятный.       — Вкусно. Я… откуда ты знаешь, что я ненавижу чай с ромашкой?       Ремус сел на подушку напротив. Они посидели в тишине, глядя на огонь. Ремус повернулся и коротко улыбнулся Сириусу.       — Я ведь менеджер базы. Я все знаю.       Сириус фыркнул, но улыбнулся в ответ и не отвёл взгляда. Брови Ремуса вздёрнулись, но и он не прервал зрительный контакт. Сириус не мог насмотреться на его лицо: непослушные кудри, падающие на лоб; ямочка на щеке; маленькие веснушки на переносице; отливающие золотом глаза. Изгиб его губ. Он незаметно даже для самого себя наклонился, желая быть как можно ближе к этому невероятному, притягательному мужчине.       Улыбка Ремуса медленно пропала, он задышал чуть чаще. Он придвинулся ближе, и Сириус почувствовал пальцы на своём запястье.       — Сириус?       — М-м?       Он не ответил. Он не сводил глаз с Сириуса, потом вдруг наклонился и коснулся его губ своими. Они не отстранялись друг от друга, не разрывали поцелуя, они дышали вместе, растворяясь друг в друге. Они целовались снова и снова, мягко, сладко и жадно.       — Всё нормально? — тихо пробормотал Сириус. Его рука лежала на шее Ремуса, а большим пальцем он гладил его скулу.       Ремус снова поцеловал его вместо ответа. Он обнимал Сириуса обеими руками, одной придерживая за шею, а вторую запустил в длинные волосы. Он притянул Сириуса ближе и провёл языком по его нижней губе. Сириус застонал, и Ремус толкнулся языком в его рот. Сириус отстранился, тяжело дыша.       — Нам нужно… — он глянул в сторону входной двери. — Я не возражаю, но остальные…       — Правда?       Ремус уставился на него, медленно перевёл взгляд на дверь, приходя в себя.       — Господи. Извини. Я… я… — он вскочил и быстро пошёл к лестнице, оставляя Сириуса возле камина одного.       Он сидел в тишине несколько минут, пытаясь понять, что пошло не так. В конце концов, он допил свой чай и ушёл в спальню. Ему не хотелось пересекаться с остальными, когда они вернутся.       — Сириус? Ты не спишь? — зашептал Джеймс.       — Нет.       — О. Почему ты… Ты хорошо себя чувствуешь?       — Да. Или нет. Я думаю, я всё ещё простужен.       Джеймс сочувственно хмыкнул.       — Я сказал Марлен, что ты встанешь пораньше, чтобы попрощаться. Она уедет часов в восемь, так что вы, наверное, ещё увидитесь.       — Да, спасибо. Я так и собирался сделать.       Сириус услышал, что его голос стал слишком безжизненным и тихим. Джеймс зажёг лампу и подошёл поближе.       — Что с тобой? Что случилось?       Сириус смотрел в потолок, не глядя на Джеймса.       — Он сделал мне чай, — медленно произнёс он. — Потом он поцеловал меня и ушёл.       Джеймс осел на койку.       — Что?       — Мы поцеловались и он сбежал. Просто… — расстроенно пробормотал Сириус и сел. — Я знаю, что дело не во мне. Я понимаю. Но…       — Не в тебе, — успокаивающе сказал Джеймс. — Дело не в тебе.       — Мне кажется, я просто не способен быть с кем-то. Мои родители…       — Дело не в этом, — твёрдо сказал Джеймс.       — Может, и нет. Но я так себя чувствую.       Джеймс обнял его за плечи, и они посидели в тишине несколько минут.       — Мы с Лили решили… Я знаю, это совсем другое и я не хочу делать вид, что понимаю, что ты чувствуешь, но в общем, мы с Лили решили, что не будем начинать отношения, пока не уедем отсюда. Здесь всё иначе. Мы не знаем, каково быть вместе по-настоящему, мы не видели друг друга в обычной жизни, понимаешь? Так что… может, Ремус думает о чём-то подобном.       Сириус пожал плечами и почувствовал, как Джеймс обнимает его ещё крепче.       — Лили собирается уехать?       — Да, — тихо ответил Джеймс. — На том же корабле, что и мы, вообще-то.       — Я не знал, — Сириус отстранился и удивлённо взглянул на Джеймса.       — Она должна была уехать на последнем корабле, на месяц позже, но решила вернуться домой пораньше. Мы…       — Серьёзно хотите попробовать быть вместе?       — Да, — застенчиво сказал он и быстро добавил. — Ещё ей нужно заканчивать диссертацию, встречаться… с профессорами и всё такое.       — Что бы ты почувствовал, если бы она решила остаться здесь навсегда?       Джеймс не ответил, только прижал Сириуса к себе поближе.       В этот раз, когда он слышал звук печатной машинки, ему не снились родители. Даже Ремус ему не снился. Он открыл глаза и в полной темноте слушал, как стучали клавиши. Всё его тело зудело от желания подняться по ступенькам наверх и обнять Ремуса. Обнять его или задать трёпку за то, что он сбежал. Может, просто поговорить. Но этого делать не стоило. Он знал. Снова и снова Ремус пытался сохранять дистанцию. Он хотел отстраниться, и Сириус не должен был загонять его в угол. Из этого ничего не выйдет.       И всё равно Сириус сел в кровати и опустил ноги на ледяной пол. Он прокрался вверх по лестнице на площадку, вглядываясь в полоску света, льющуюся из приоткрытой двери. Он сделал ещё пару шагов и увидел Ремуса в мягком свитере, сгорбившегося над пишущей машинкой. Он листал свои заметки и яростно печатал, погруженный в свои мысли. Он подождал несколько секунд, пока Ремус не дописал до точки и машинка не остановилась.       Сириус постучал в приоткрытую дверь.       — Привет, — тихо сказал он.       Ремус резко поднял голову и нервно заёрзал на стуле.       — Привет.       — Извини, не хотел тебя пугать.       — Всё нормально. Я не знал, что ты не спишь.       — Да. Я всё равно не могу спать после четырёх-пяти утра.       Ремус понимающе вздохнул.       — Я надеюсь, я не будил тебя, — сказал он, кивая на пишущую машинку.       Сириус взял стул из-за одного из столов и сел рядом с Ремусом, так близко, что они почти касались друг друга. Он наклонился поближе и понизил голос.       — Будил, на самом деле, — Ремус выглядел удивлённым. Он уже было открыл рот, но Сириус заговорил первым. — Всё нормально. Как только я понял, что это ты, я перестал возражать.       — Оу, — у Ремуса сбилось дыхание.       Сириус потянулся к его руке и переплёл их пальцы.       — Мы можем поговорить?       Ремус громко сглотнул. Сириусу отчаянно хотелось подвинуться ближе, ногами между коленями Ремуса, нагнуться и поцеловать его. Но он не двигался. Он дышал медленно и тихо, как всегда на заданиях. Замри. Не шевелись. Позволь миру открыться тебе.       — Конечно, — пробормотал Ремус.       Он взглянул на открытую дверь.       — Наверху?       Сириус поднял брови.       — Хорошо.       Его спальня разительно отличалась от представлений Сириуса. Она снилась ему несколько раз, но представлял он её куда чаще. Во снах он видел косую крышу, кипы бумаг, свечи. Комната была большая и светлая. Побеленные стены, высокий потолок. В углу был камин, а книжные полки вмонтированы в стены рядом. Кровать у Ремуса была большая, роскошная по сравнению с остальным персоналом. Она была завалена подушками и пледами. Было совсем не холодно.       На дальней стене было огромное окно, которое Сириус наверняка видел десятки раз во время съёмок, но никогда не задумывался о его расположении в доме. Занавески были раздвинуты, и у Ремуса был отличный вид на маяк и море за ним. У Сириуса перехватило дыхание. Он видел морских львов в бухте на одном из пляжей на западе. Несколько пингвинов виднелись на востоке. В небе кружили альбатросы. Всё ещё можно было увидеть луну, соперничающую с восходящим солнцем.       Сириус почувствовал ладонь у себя на пояснице.       — Ты можешь поснимать отсюда, если хочешь, — тихо сказал Ремус ему на ухо.       Сириус повернулся и обнял Ремуса за талию. Он посмотрел на мужчину и улыбнулся.       — Спасибо.       Ремус смотрел на него несколько секунд, прежде чем отступить назад к кровати, утягивая за собой Сириуса.       — Нам нужно поговорить, — сказал Сириус, — сначала.       — Знаю, — просто ответил Ремус.       Он сел на кровать и усадил Сириуса на свои колени. Его ноги были по обе стороны от ног Ремуса. Тот уткнулся ему в грудь.       — Я в этом не очень хорош, — наконец сказал он.       Сириус запустил руку в его волосы.       — Не очень хорош в чём? — тихо спросил он, стараясь не нарушить идиллию.       — В этом, — он обнял Сириуса. — Мы с тобой. Всё это.       Он поднял голову, чтобы заглянуть в лицо Сириуса.       — Я, — он сглотнул, стараясь не пересекаться с Сириусом взглядами, — я очень долго был один. Я не умею быть в отношениях. Никогда не умел. И здесь… это почти невозможно.       — Знаю, — тихо сказал Сириус.       — Тогда чего ты хочешь? — спросил Ремус.       — Не знаю.       Ремус грустно улыбнулся. Он медленно опустил ладони на бока Сириуса, покрывая поцелуями шею и плечи. Сириус вздрогнул. Они вместе сидели на кровати, поцелуи от нежных и медленных переходили в настойчивые и отчаянные.       — Всё нормально? — между поцелуями спросил Сириус.       — Да, — пробормотал Ремус.       Сириус отстранился, уперевшись ладонями в его грудь.       — Ты так и в прошлый раз сказал, — с укором произнёс он.       Ремус поднял руку Сириуса и поцеловал его запястье, а потом потянулся и поцеловал в губы.       — Обещаю.       — Ты не сбежишь от меня на этот раз?       — Нет.       — Не перестанешь со мной разговаривать?       — Нет, — с улыбкой ответил Ремус, — не смогу остановиться.       — А если кто-то узнает, что мы провели ночь вместе? — наконец спросил Сириус.       Ремус заколебался, Сириус видел огонёк паники в его глазах.       — Мы можем остановиться, ты же знаешь. Нам не обязательно продолжать, — прошептал Сириус.       — Знаю, — Ремус сделал глубокий вдох.       Ремус перекатился, нависнув над Сириусом, и глубоко поцеловал.

Остров Рурк | Тёплый Сезон.

      Они сохранили это в секрете. Что бы это ни было.       Конечно, все знали, но у всех было негласное соглашение делать вид, что это секрет. Сириус не знал, что ответил бы, если бы Джеймс в лоб спросил: «Ты спишь с менеджером базы, который даже не хотел, чтобы мы здесь были?» Наверное, он бы сказал «да». Он бы не смог ничего с собой поделать. Сириус знал, что Джеймс знал, потому что Сириуса не было, когда он просыпался, и потому что он несколько раз утром заставал Сириуса, бегущего вниз по лестнице с красными щеками и неправильно застёгнутой пижамой. Джеймс только закатывал глаза, хлопал его по спине и надеялся, что ничего не пойдёт не так в ближайшие месяцы.       Лили знала, потому что Джеймс знал.       Элис знала, потому что знала Лили.       Фрэнк знал, потому что знала Элис.       Грюм знал, потому что Ремус перестал быть ворчливым козлом и помогал ему с вёдрами для корма касаток. А ещё он всегда брал с собой Сириуса. А ещё оказалось, что кровать Грюма была рядом с воздуховодом, который соединялся с тем, что был под кроватью Ремуса.       Остаток лета пролетел незаметно. Джеймс и Сириус приехали в конце прошлого лета и тогда пропустили основную часть работы. В этот раз они работали не покладая рук, снимая днём и ночью, и помогали в исследованиях и по дому, каждый раз, когда опускали камеры. Сириус был вымотан и воодушевлён одновременно. Почти все дни он проводил с Ремусом, обмениваясь с ним тайными взглядами и прикосновениями. По ночам он тоже был с Ремусом, пробираясь наверх, как только Джеймс начинал храпеть. В большую часть ночей они были слишком измотаны, чтобы что-то делать, и бывало, что Ремус засыпал сразу же, как Сириус ложился рядом. Всё это не имело значения, единственное, что было важно — они лежали вместе, под одним одеялом, свернувшись калачиком, дышали одним воздухом.       Лили пыталась уговорить всех взять выходной на Рождество, но за завтраком Фрэнк сказал, что ему нужно кое-что проверить, Элис решила ему помочь, а Джеймс и Сириус отправились за ними, и, в конце концов, вся команда встала с места и принялась за работу. Лили слабо протестовала, но потом вспомнила, что уровень росы в утро был идеальным для того, чтобы взять пробы одного из грибов.       Зато через неделю, в канун Нового Года, она топнула ногой.       — Сегодня никакой работы! — объявила она за завтраком.       — Я думаю, это отличная идея, Лили, — сказал стоящий у стола Ремус и налил кофе себе в чашку.       Все уставились на него в изумлении. Он взглянул на них, улыбнулся и сел за стол рядом с Сириусом, незаметно прижав своё бедро к его.       — Расскажи нам, как дела с фильмом, — попросил он Джеймса.       — Отлично. Очень хорошо. Я мог бы просто… — его пальцы забегали по клавиатуре, чтобы вернуться к редактированию. Лили захлопнула ноутбук.       — Никакой работы, вы оба!       Джеймс сморщился, вытаскивая зажатые пальцы.       — Хорошо, дорогая, не нужно насилия. Кто-нибудь хочет блинчиков?       Элис многозначительно посмотрела на Лили, которая покраснела, но счастливо улыбнулась. Ремус улыбнулся в свою чашку, положил ладонь на коленку Сириуса, аккуратно сжимая. Сириус опустил руку под стол и переплёл их пальцы. Пальцы Ремуса поползли вверх по его бедру, Сириус игриво шлепнул его по руке и выдохнул смех в свою кружку. Он быстро встал из-за стола.       — Я помогу тебе, Джейми, — громко сказал он.       Сириус резко проснулся. Его разбудил странный шум. Крик? Смех? Он не шевелился, напрягаясь, чтобы услышать хоть звук. В доме стояла тишина. Он был у Ремуса в спальне, лежал на его груди и обнимал за талию. Он сел и протянул руку через Ремуса, чтобы взять часы с прикроватного столика.       Час и семь.       Он лёг, и Ремус обнял его за плечи.       — Ты в порядке? — сонно пробормотал Ремус, зарываясь лицом в волосы Сириуса.       — Да. Мне показалось, я что-то слышал.       — Хм-м. Кошмар?       — Наверное.       Ремус сжал его покрепче, поцеловал куда-то в волосы и снова уснул. Сириус тоже закрыл глаза и попытался снова заснуть. Он слушал мерное дыхание Ремуса, стук его сердца. Он уже почти уснул, но снова услышал это. Ещё один крик, на этот раз приглушённый. Шум и смех. Сириус потряс Ремуса и зажёг лампу на прикроватном столике.       — Ты слышал?       Ремус сел и потёр лицо ладонью.       — Нет.       — Слушай.       Ремус казался озадаченным.       — Ты уверен, что это не?..       — Тш.       Ремус обнял Сириуса за талию и положил голову ему на плечо. Они посидели в тишине около минуты, затем Ремус поцеловал Сириуса в шею и потянул за собой, укладывая в постель.       — Я клянусь, мне это не приснилось, — зашептал Сириус, позволяя Ремусу уложить себя на спину. Ремус наклонился над Сириусом и глубоко его поцеловал.       — Тогда я вместе с тобой не буду спать, — поцелуями он спустился вниз по челюсти, перешёл на шею. — Тогда я тоже это услышу.       Сириус промычал что-то в знак согласия, теперь искренне надеясь, что тишину ничего не нарушит. Он запустил руку под футболку Ремуса и засмеялся, когда он вздрогнул. Ремус сел и снял свою футболку, взял руки Сириуса и опалил их горячим дыханием.       — Ты такой холодный, — он тихо засмеялся. — Почему ты всегда холодный?       — Это ты ходячий обогреватель, Люпин, — довольно ответил Сириус.       Он обхватил шею Ремуса сзади и притянул к себе для поцелуя. Ремус опустил ладонь на бёдра Сириуса, спускаясь вниз, пока не коснулся пальцами кромки нижнего белья. Поцеловал в шею, затем в ключицу, и…       Внизу снова раздались голоса, чуть приглушённые. Едва слышно. Сириус резко поднял голову, ударившись головой о голову Ремуса.       — Ой.       — Чёрт, прости, прости, — быстро сказал Сириус. — Ты слышал.       — Да, — ответил Ремус, потирая лоб.       — Я слышал такой же крик. Надо сходить проверить?       — Наверное, — вздохнул Ремус.       Они одевались в тишине: Сириус снова натянул пижаму, а Ремус надел тёмные джинсы и свитер. Сириус распахнул дверь, но Ремус остановил его.       — Ты не хочешь остаться здесь?       Сириус замер в замешательстве, прежде чем вспомнил, что остальная часть дома притворялась, что даже не видела спальню Ремуса, так что выйти из комнаты посреди ночи могло быть подозрительно. Он едва удержался от того, чтобы закатить глаза, и кивнул на дверь.       — Тогда иди.       — Извини, — пробормотал Ремус и ушёл.       Сириус смотрел, как он спускался вниз по ступеням. Он захлопнул дверь в спальню сразу, как Ремус открыл дверь на нижней лестничной площадке. За двумя дверьми он едва мог слышать баритон Ремуса. Послышался ещё высокий голос, а потом ещё один мужской. Не Ремуса. Недоумевающий, он вернулся к кровати и сел. Он принялся кутаться обратно в одеяло, решив спрятаться, пока все в доме снова не уснули, и услышал шаги.       Дверь открылась, и в проёме появился Ремус, широко улыбающийся.       — Ты хочешь спуститься.       — Я… а можно?       — Мы знаем, что ты там, дружище, — крикнул Джеймс снизу. — Просто тащи свою задницу сюда.       Смущённый, он вылез из постели и спустился по лестнице, Ремус шёл за его спиной. Все столпились на маленькой лестничной площадке. Грюм стоял в дверном проёме с улыбкой на покрытом шрамами лице. Фрэнк и Джеймс разговаривали рядом, а Элис и Лили обнимались.       — Что происходит? — слабо поинтересовался он.       — Я беременна, — сказала Лили, поворачиваясь к Сириусу заплаканным, но счастливым лицом. — И… Элис тоже!       — Что… но… как?       — Брось, — фыркнул Фрэнк. — Я знаю, что у тебя нет степени по биологии, но хоть какие-то представления ты должен иметь.       Сириус закатил глаза.       — Да, но… вы обе?       Он запустил в волосы обе руки, всё ещё сонный, пытаясь понять хоть что-то. Он подошёл к Джеймсу и крепко прижал его к себе.       — Это же хорошо, да? — тихо спросил Сириус.       — Да. Чёрт, да. Я просто в ужасе, но да, — он рассмеялся и шмыгнул носом.       Сириус обнял Лили, так же крепко усмехаясь Джеймсу через её плечо.       — Мы не будем встречаться, пока не вернёмся в Англию, — передразнил он.       Лили пихнула его в плечо и отошла к Элис.       — Марлен уехала, и вся комната осталась в моём распоряжении…       Они рассмеялись и Джеймс притянул её к себе, словно не мог находиться без неё дольше нескольких секунд.       — И вы двое, — Сириус улыбнулся Фрэнку и Элис. — Это просто невероятно, ребята. Я так рад за вас.       — Спасибо, — Элис тоже шмыгнула носом и уложила руки на низ живота.       — Вы давно знаете?       — Почти четыре месяца. У меня всегда были выкидыши в первый триместр, так что я не хотела никому говорить. Я просто думала…       Она замолчала и Фрэнк обнял её. Грюм кашлянул и постучал по дверному косяку. Он оглядел Фрэнка и Элис и сияющих Лили и Джеймса. Перевёл взгляд на Сириуса и Ремуса, всё ещё стоящих в дверях.       — Вот все и поделились на маленькие семьи, да?       Никто из них ничего не сказал, хотя Грюм дал им достаточно времени, чтобы тишина стала напряжённой.       — Ну. Как бы мне не хотелось наблюдать за вашими открытиями, для меня ещё слишком рано. И вы тоже идите по постелям. Может, завтра возьмем ещё выходной?       Все ещё раз крепко обнялись на прощание и разошлись по своим спальням. Сириус замешкался, но Ремус положил руку на его поясницу и повёл наверх. Он уснул счастливым.       Несмотря на то, что двое членов команды были беременны, работа не прекращалась следующие несколько месяцев. Ремус, Фрэнк и Грюм работали даже больше, помогая Лили и Элис с их исследованиями больше из благородства, чем из необходимости, потому что обе женщины отлично справлялись.       Всё больше вечеров были наполнены разговорами про детские имена, детские сады и лучшие города для воспитания детей. Элис и Фрэнк были добавлены в список людей, покидающих остров в апреле. Дом постепенно становился всё более пустым. С полок исчезали книги. Каждый выходной Лили и Элис снимали со стены часть фото, аккуратно заворачивали в бумагу и убирали в свои чемоданы. Дом растворялся на глазах, но никто об этом не говорил.       Все молчали об очевидном.       Сириус уедет, а Ремус останется здесь. Одним мартовским утром, за месяц до отбытия корабля, Сириус проснулся и обнаружил, что Ремус наблюдал за ним, гладя его длинные и непослушные волосы.       — Я буду по этому скучать, — прошептал он.       Сириус напрягся. Он снова прикрыл глаза и подвинулся ближе к Ремусу, утыкаясь носом в изгиб его шеи.       — Не говори так.       Ремус не ответил. Только сжал его крепче.       — С Днём Рождения, — сказал Сириус через несколько минут, когда полностью отошел ото сна.       — Спасибо, — спокойно ответил Ремус. Он сел и натянул свитер, потёр руками лицо и пальцами попытался распутать кудри.       — Извини. Как-то трагично вышло.       — Ты не виноват, — Ремус вздохнул. — Это из-за меня.       Сириус сел и обнял Ремуса, лбом уткнувшись в его затылок.       — Я не хочу уезжать, Рем, — тихо сказал он.       Ремус невесело рассмеялся.       — И я не хочу, чтобы ты уезжал, — ответил он. — Но всё так.       Сириусу показалось, что он сейчас расплачется.       Они поднялись с постели и оделись.       Той ночью они поднялись в спальню рано. Лили и Джеймс пытались испечь пирог без формы для выпечки и муки, и в итоге получилось что-то среднее между шоколадной лазаньей и комком грязи. Они смеялись, храбро ели то, что получилось, выдержали столько разговоров, сколько смогли, и ушли.       Остальные обитатели дома, казалось, понимали, что им нужно побыть вдвоём. Сириус постоянно ловил их сочувствующие взгляды, когда речь заходила о скором отъезде. Наверху они лежали в постели, слишком обеспокоенные, чтобы что-то делать, и слишком погружённые в отрицание, чтобы говорить об этом.       Наконец, Сириус решил, что с него хватит. Он притянул Ремуса за бёдра и поцеловал.       — Расскажи мне что-нибудь, — шёпотом попросил он.       — Например, что? — озадаченно спросил Ремус.       — Не знаю. Что угодно. Как ты попал сюда?       — Ты имеешь в виду, почему я не уезжаю? — с горечью переспросил он.       — Нет, — мягко сказал Сириус, — Нет, Рем. Я просто… Хочу поговорить с тобой. Я просто хочу послушать тебя, пока есть возможность.       Ремус не ответил, он выскользнул из-под Сириуса и сел на край кровати.       — Блять, — Сириус вздохнул. — Прости. Я всё ещё всё порчу.       Некоторое время Ремус молчал. Сириус лёг обратно на постель и уставился в потолок. Ремус смотрел в окно на закатывающееся за горизонт солнце.       — Мой отец был врачом, — наконец сказал он. — Не только он, это было семейное дело. Отец был врачом, моя бабушка была врачом и так далее. Они были традиционными. Вся его семья была… традиционный, религиозной, консервативной. Он был пастором.       Ремус вздохнул, потирая руками колени.       — Я никогда особо не нравился ему. Я очень старался угодить ему, но он всегда был отстранённым, всегда держал меня на расстоянии вытянутой руки. Как будто он знал, что я никогда не стану похожим на него, даже когда я был маленьким. Я уверен, что он знал, что я гей ещё до того, как я сам это понял. Я никогда не хотел играть в футбол, регби. Я терпеть не мог спорт. Я просто хотел проводить время в лесу. Он терпеть это не мог, — Ремус задумчиво улыбнулся. Сириус не решался ничего сказать. — Забавно… я иногда вижу такое у морских львов. Бывает, рождаются недоношённые детёныши или с уродством. Самцы никогда не участвуют в воспитании потомства, а матери просто бросают больных детёнышей. Отсутствие чувств к ним — это эволюционный императив. Зачем тратить ресурсы?       Он посмотрел в сторону бухты, где морские львы готовились к рождению детёнышей. Несколько мгновений они молчали.       — В любом случае, — уже более оживлённо продолжил Ремус, — С отцом мы не ладили. Я бросил подготовительные медицинские курсы перед университетом и начал задумывать о том, чтобы стать ветеринаром. Это ему совсем не понравилось. Он пригрозил перестать платить за моё обучение, сказал, что я трус, что бросил учёбу из-за того, что курсовая была слишком сложной — всё такое. Должно быть, моя мама убедила его продолжать платить, потому что счета всегда были оплачены вовремя. А потом она умерла. Моя мама. Она умерла, когда я был на первом курсе аспирантуры.       — Мне жаль, — тихо сказал Сириус.       — Всё в порядке, — невнятно ответил Ремус. Он встал и подошёл к окну, лбом прислонился к стеклу и посмотрел на бушующий океан.       — Я вернулся с похорон, и мы с отцом разругались. Он был абсолютно убеждён, что она заболела из-за моей просьбы в прошлом году. Я расхохотался ему в лицо, когда он это сказал. Я помню, как я стоял там и думал «как он, врач, может быть таким глупым?» Чем больше я пытался говорить с ним рационально, логически, тем сильнее мы ссорились. Я понял, что никогда не смогу говорить с ним логически. Я никогда не смогу его убедить. Никакие мои слова не могли заставить его увидеть во мне что-то, кроме разочарования, сгубившего его жену.       Под конец Сириус едва мог слышать его.       — Мне так… — Сириус даже не знал, что он чувствовал. Сочувствие? Злость? Ненависть к мужчине, которого он никогда не видел? Он прочистил горло. — Значит, в Шотландии у тебя ничего не осталось?       — Да, — сказал Ремус, всё ещё не глядя на Сириуса. — В целом. Я уже подал заявку на должность аспиранта-исследователя на шесть месяцев здесь, но отказался, потому что у моей матери диагностировали рак. Команду на следующий год набирали после похорон, они обратились ко мне, и я просто… уехал. Я продолжал подавать заявки для работы в разных проектах и с разными профессорами. Я дописал докторскую диссертацию, пока был здесь. Я только один раз возвращался в Шотландию для устной защиты. Пока я был там, мне предложили постоянную работу менеджера базы здесь. Это уже было оговорено, но нужно было всё оформить. Так что мне повезло, и я мог остаться.       — Когда ты вернулся, ты виделся с отцом? — тихо спросил Сириус.       Ремус издал крякающий звук, выражающий что-то среднее между смехом и отвращением.       — Нет. Нет, он… — Ремус остановился.       Сириус увидел, как напряглось всё его тело.       — Он покончил с собой. Через год после смерти моей матери. Мой дядя написал мне и попросил не приходить на похороны.       — Господи. Ремус, мне так жаль.       — Все нормально, — отмахнулся он, повернувшись к Сириусу лицом и прижавшись щекой к стеклу.       — Это было за несколько месяцев до моего возвращения. Я собрал его последние вещи и продал дом, пока был там. Он оставил предсмертную записку, в которой обращался ко мне. Дядя не стал мне её отправлять, но я нашёл её в доме. Знаешь, что там было написано? Что он подвёл свою семью. И больше ничего. Просто «Я подвёл свою семью» и его имя.       Ремус замолчал задумчиво, качая головой.       — Ты думаешь, он… раскаивался?       — В смысле? — озадаченно переспросил Ремус.       — Ну, — Сириус сглотнул, думая о том, сколько недопустимых границ он сейчас пересекал, — ты ушёл, и возможно он чувствовал себя виноватым за то, что прогнал тебя.       Ремус поднял брови.       — Нет, — ответил он, улыбаясь как-то покровительственно, и голос у него стал как у доброго учителя, наставляющего особо бестолкового ребёнка, — нет, я уверен, он не это имел в виду.       — Он мог…       — Всё нормально, — перебил его Ремус, снова поворачиваясь к морю, и в его голосе появилась нотка горечи. — Не нужно пытаться смягчить это. Пока он был жив, он был достаточно твёрд в своей позиции, что моя ориентация — это пробел в его воспитании и слабость моих моральных принципов. Нет ни единой причины считать, что он поменял своё отношение к этому, потому что я уехал на пару месяцев.       — Я не знаю, он…       — Господи, Сириус, просто… — резко начал он, но быстро прервал сам себя. — Извини. Я просто не вижу причин вкладывать в это другой смысл.       — Да, конечно. Извини.       Они не двигались, замерли, будто нарисованные. Сириус прислонялся к спинке кровати, пальцами цепляясь за одеяло, а Ремус стоял, глядя на море.       — Мой отец пытался убить меня, — выпалил Сириус.       Тяжёлые, слишком тяжёлые слова повисли в воздухе. Они вылетели из его рта прежде, чем он успел осознать, что эта мысль закипела у него в голове. Ремус напрягся, но не повернулся к нему. Повисла давящая тишина.       — Прости, — Сириуса передёрнуло. — Прости. Это было абсолютно не к месту. Я совсем не хотел обесценивать то, что ты пережил. Я не пытаюсь устроить тут соревнование по детским травмам, я просто…       Сириус запнулся, вглядываясь в спину Ремуса. Его сгорбленные плечи мелко тряслись. Он?..       — Ой. Ты что, смеешься? — недоверчиво спросил Сириус.       Ремус повернулся к ниму, закрывая лицо ладонями. Он хохотал. Сириус уставился на него, уже готовый ответить.       — Извини, — выдавил Ремус сквозь смех. — Прости. Боже. Это не смешно, я знаю. Просто… Извини, — он посмотрел на Сириуса и сказал уже более собрано. — Это ужасно. Я просто не ожидал. Я думал, ты станешь рассказывать мне, как мой дорогой отец изменился под конец жизни, и что семья — это всё, что у нас есть в долгосрочной перспективе. Не… Господи, — он снова фыркнул. — Всё абсолютно не так.       Настала очередь Сириуса смеяться.       — Поверь мне, я последний человек, который может тебе такое сказать.       — Видимо, да, — сказал Ремус. Он долго задумчиво смотрел на Сириуса. — Хочешь об этом поговорить?       — Оу. Не знаю. Не особо. Ну… Отец ударил меня… штукой для камина? Кочергой? В любом случае, мама ненавидела меня. По-настоящему меня ненавидела. Брата она ещё терпела, он был трусом и просто делал всё, что она говорила. Но отец… он ненавидел нас всех. И её в том числе. У них был брак по расчёту, и его почти никогда не было рядом. Но когда он приезжал — дом превращался в ад. Он постоянно скандалил с моей матерью. Нас он в основном игнорировал, к счастью, но однажды мама избила меня. Сильно.       Он сглотнул. Когда он в последний раз кому-то это рассказывал?       — Она била меня так, что я едва мог ходить. И она совсем не осторожничала, понимаешь? Большую часть года я провёл в школе-интернате, а когда я вернулся домой она просто не выпускала меня на улицу, потому что никогда не заботилась о том, чтобы синяков не было видно. Обычно отец не обращал на это внимания, но, видимо, в тот день, мать рассказала ему, как я надоел ей за день. И отец, у которого, как ты понял, было не всё в порядке с головой, просто набросился на неё. Он назвал её глупой сукой, спросил, зачем она бьёт меня и почему просто не отдаст меня родственникам или не отправит во Францию с няней, почему она не может сделать хоть что-то правильно.       Он сделал паузу, чуть печально улыбаясь, вспоминая тот день.       — Я стоял и думал: «Господи, как хорошо, они просто отправят меня жить к какой-нибудь тёте», и вдруг из ниоткуда появился мой отец и ударил по голове кочергой. Я почти ничего не помню, помню только как мать и брат кричали, чтобы он остановился. Я помню, что он поднял меня на самый верх лестницы и сбросил вниз. Я думаю, он хотел потом сказать, что это был несчастный случай. Не знаю. Я помню, как брат разбудил меня посреди ночи и сказал бежать. Он собрал для меня вещи.       Сириус вздрогнул, вспомнив бледное лицо Регулуса в нескольких сантиметров от своего лица, сунувшего пакет в его безвольную руку. Его сердце сжалось от боли.       — Вот так. Я пересёк порог дома Джейми и никогда не возвращался, — закончил он.       Ремус смотрел на него удивлённо.       — Это ужасно. Мне очень жаль.       — Всё нормально.       — Джеймс? К нему ты пошёл?       — Да. Я знаю его с самого детства. Я говорю, что он спасает мне жизнь, когда он приносит мне кофе или новый объектив, но я на самом деле имею в виду не это.       — Да. Понимаю. Так здорово, что он у тебя есть.       — Да.       Ремус выглядел погружённым в свои мысли. Сириус мог представить, какие вопросы сейчас в его голове. Те же самые, какие ему задавали, когда он набирался смелости рассказать кому-то об этом. Что было дальше? Подавал ли ты в суд? Какой был вердикт? Что произошло с твоим братом?       Он боялся этих вопросов. Он вжался в кресло, в ожидании неизбежного.       — Ну, — медленно сказал Ремус, — я думаю, если бы у нас всё-таки было соревнование, ты бы победил.       — Ха! — Сириус удивлённо рассмеялся. — Вряд ли мы можем сравнивать наши истории и честно выбрать победителя. У нас обоих всё достаточно паршиво.       Ремус понимающе кивнул.       — А баллы за креативность? Я имею в виду, отец, разочарованный ориентацией своего сына — достаточно типично.       — Конечно, — Сириус пожал плечами. — Но это всё равно не менее ужасно.       — Нет, — вздохнул Ремус. — Наверное, нет.       — Но это не должно преследовать тебя вечно, — тихо сказал Сириус.

Остров Рурк | Апрель | Конец Тёплого Сезона.

      Температура неумолимо снижалась с каждым днём. Тёплый сезон подходил к концу. Их последнее утро было сырым и холодным. Сириус, завёрнутый в несколько слоев шерсти, погрузил последний ящих на их маленькую шлюпку. Ремус спускался с холма, сжимая в руках те мелочи, которые Сириус оставил в его спальне. Запасной объектив. Сломанная зарядка от ноутбука. Порванный ремешок от часов.       — Вот так вот, — пробормотал Ремус. — Это последнее.       — Спасибо.       Они секунду неловко мялись, надеясь, что член экипажа, который должен перевести их с Джеймсом на шлюпке к кораблю, отвернётся. Наконец Ремус заключил его в тёплые объятия. Поцеловал в волосы.       — Будь осторожен, Сириус. И пиши мне.       — Обязательно, — ответил он.       Он подошёл к краю берега и сел в лодку.       — Может быть, однажды я вернусь, — крикнул он.       Сириус видел, как Ремус что-то тихо ответил, но его слова проглотило море

Лондон | Весна.

      Спустя год документальный фильм наконец был готов к премьере.       Сириус редко посещал показы своих фильмов, и этот раз не стал исключением. Обычно это было из-за загруженного расписания съёмок. Так было и с показом фильма «Рурк: жизнь на краю света», но на этот раз его загруженность была запланированной. Он несколько недель провёл в Лондоне после возвращения с острова. Он остался в свободной спальне в квартире Джеймса и помогал Лили с переездом, пока она готовилась к родам и материнству.       Он сказал им, что не хотел злоупотреблять гостеприимством, и забрал себе серию небольших проектов, которые требовали его присутствия в разных точках мира. Он вернулся в Лондон, чтобы встретиться с новорождённым Гарри и перенести свои пожитки в камеру хранения, недалеко от квартиры Джеймса. Потом он уехал. Тайланд, Сирия, Мьянма. Любое место, где он не знал местный язык. Любое место, где он мог оставаться безучастным.       Он разговаривал с Лили и Джеймсом, когда мог, он собирал рецепты и отправлял по почте детские игрушки, и никогда посылки не приходили из одного и того же места дважды.       Он был в Непале почти весь март, до начала апреля, общаясь с жителями с помощью режиссёра и нескольких местных членов съёмочной группы. Он целыми днями занимался тем, что лазил с камерой по скалам на ненадёжно закрепленных тросах и изводил себя до онемения.       Он потерял счёт дням. Только через несколько недель, когда он сел в интернет-кафе, он понял, что ему удалось невозможное — забыть о показе. Он поставил телефон на зарядку и оплатил час пользования компьютером, надеясь, что местный интернет выдержит звонок по Скайпу. Через несколько минут Джеймс ответил.       — Привет, Джейми, ты меня слышишь?       — Да! Привет, дружище. Ты выглядишь как, пи… как пиранья.        Лили появилась в кадре и потрясла маленьким кулачком Гарри в знак приветствия.       — Скажи «привет»!       — Гарри! Привет, малыш. Твой папа уже по всему Лондону тебя протащил, пока снимал метро? Это гораздо интереснее, чем Южная Африка, да?       — Ладно, ладно, — скорчился Джеймс. Сириус присылал им видео с настоящего сафари, когда снимал про заповедники с жирафами в Южной Африки. Гарри был просто в восторге, а Сириус не упускал возможности посмеяться над новым проектом Джеймса — историей Лондонского метро. Он даже не чувствовал себя виноватым из-за этих подколов, Джеймс и Лили были абсолютно счастливы, и Сириус знал, что Джеймс ни на что не променяет свою работу.       — С Рурком всё просто замечательно. Церемония, награды и всё такое, — неуверенно сказал Джеймс. — Они хотят взять у тебя интервью, просто предупреждаю. Они уже в восторге от твоей съёмки.       — Ну тогда я буду держаться подальше, — мрачно усмехнулся Сириус.       Лили за спиной Джеймса нахмурилась и вместе с Гарри вышла из кадра. Джеймс сделал вид, что ничего не заметил.       — Мы виделись с Элис и Фрэнком, у них всё хорошо. Они приехали в город ненадолго, мы собираемся познакомить Невилла с Гарри. Марлен тоже приехала. Она и её пара занимаются документами.       — Рад это слышать.       Джеймс недолго помолчал.       — Он не приехал, — наконец сказал он.       — Я знаю.       — Вы всё ещё… поддерживаете связь?       Сириус пожал плечами. Сначала они были на связи. Они не притворялись, что смогут продолжить отношения, но поддерживать общение казалось правильным. Какое-то время они переписывались по электронной почте. Потом Сириус получил работу в Лаосе, и пока он добрался до Южной Африки, у Ремуса пропал интернет из-за шторма. Несколько писем не дошли, десятки остались в черновиках. А время не стояло на месте.       — Нет, но… я его знаю. Держу пари, Грюм тоже не приехал.       — Нет, не приехал, — улыбнулся Джеймс.       — Ничего удивительного.       — Ага.       Через несколько минут Сириус притворился, что связь прервалась, и сбросил звонок.

Лондон | Лето.

      — Бог с ним со смокингом, ты вспомни, когда в последний раз надевал рубашку, застёгнутую на все пуговицы.       — Заткнись, — Сириус рассмеялся.       Он сидел в маленькой комнате в задней части церкви, покачивая Гарри на одном колене. Лили опустилась на стул, уронив букет на столик. Джеймс встал сзади и принялся разминать её плечи.       — Как же я, блять, рада, что эта часть кончилась, — прошептала она.       Сириус снова засмеялся.       — Дорогая, следи за языком, — пропел Джеймс.       Петуния вошла в комнату, её сын неуклюже шагал за ней.       — Лили, — сказала она с фальшивой улыбкой, — Я думаю, сейчас время для фото.       — Хорошо. Подойду через минуту.       Петунья фыркнула и вышла.       — Давай, нам пора на семейную фотосессию. Сделаем мою маму счастливой, а потом свалим отсюда к чёртовой матери и как следует повеселимся. Иди сюда, малыш, — она взяла Гарри и подняла взгляд на Сириуса. — А ты остаёшься здесь. Ты нам скоро понадобишься, я уверена.       Сириус поднял руки в знак согласия, более чем готовый выслушать невесту и сделать всё, что она скажет. Поттеры ушли, и он остался один в маленькой комнате, разглядывая стопки библий и церковных брошюр в их импровизированной гримёрке. Эта маленькая церковь находилась недалеко от родного города Лили, где до сих пор жили её родители. Они с Джеймсом с удовольствием просто расписались бы, но Лили уступила матери и организовала настоящую свадьбу.       — Сэр, извините.       Сириус обернулся. Священник стоял в дверях, выжидающе глядя на него.       — У вас забронировано до четырёх. Нам нужна комната.       — О… Конечно. Извините.       Он медленно шёл обратно через пустую церковь, думая о семье. О любви. Его кожа зудела. Его следующее задание было отменено из-за политических волнений, Би-би-си не стали рисковать и отправлять съёмочную группу. Он подумал о своём душном гостиничном номере и вышел наружу. Ему хотелось вдохнуть свежий воздух. Ему хотелось убежать.       Фотосессия заняла больше времени, чем он ожидал. Как только он вышел на улицу, фотограф втянул его в кадр, сделал несколько фото, а потом толкнул обратно. Сначала портреты молодожёнов, потом молодожёнов с Гарри, потом только подружек невесты, потом только друзей жениха. Это было ужасно утомительно. Сириус ненавидел быть по другую сторону камеры. К тому времени, когда они сели в арендованную машину и поехали в банкетный зал, все были измотаны. Лили положила голову Джеймсу на плечо. Гарри дремал на руках у Сириуса.       — Я просто хочу лечь в постель, — пожаловалась Лили. — У меня сейчас отвалятся ноги. Это далеко не самый счастливый день в моей жизни, — быстро добавила она, улыбаясь Джеймсу.       — Н-н-не извиняйся, детка, — зевнул Джеймс. — Я всё понял.       Сириус улыбнулся им обоим, когда он подъехали к залу.       — Может, сходить и купить вам кофе? — предложил он.       — За те деньги, которые я заплатила, у них должен быть чёртов кофе, — проворчала Лили.       Сириус только посмеялся, открыл дверь машины и вышел на солнечный свет. Толпа зааплодировала, и свадебная процессия вошла в зал. Джеймс кружил свою жену на мраморном полу, заставляя смеяться её и их маленького сына. Сириус отдалился от них и смешался с гостями. Он просканировал взглядом комнату и, действительно, обнаружил металлический кофейник на столе в дальнем конце зала. Свадебный торт уже стоял на виду, украшенный цветами — ни лилий, ни петуний, как с усмешкой отметил Сириус. Он обошёл комнату по стене и достаточно быстро добрался до кофейной станции. Он вытащил три чашки из пирамиды начищенного белого фарфора и стал добавлять сахар со сливками.       Он отвлёкся только тогда, когда кто-то похлопал его по плечу.       — Извините, просто делаю невесте… э…       Ремус нервно улыбался. Сириус пролил сливки себе на грудь.       — Рем? — шокировано произнёс он. — Что ты здесь делаешь? — Ну, — Ремус поднял брови и обвёл руками комнату.       — Верно, — поражённо рассмеялся Сириус. Он поставил на стол молочник и взял со стола салфетку, прижимая к пятну на рубашке.       — Извини, — произнёс Ремус и взял ещё одну салфетку.       — Ничего, ничего, — рассеянно сказал Сириус.       Ремус всегда выглядел хорошо, но в костюме Ремус выглядел просто невероятно. Его кудри прикрывали уши, а глаза в полумраке сияли. Веснушки на носу казались ещё ярче. Его кожа была бледной. На острове сейчас зима.       — Как ты сюда попал? Когда ты приехал? Я не видел тебя в церкви.       — Я пропустил церемонию, — с сожалением ответил он. — Акклиматизация.       — Это… это плохо, — сказал Сириус.       Он прилетел только на свадьбу и скоро улетит снова. Он сделал несколько шагов назад, пытаясь избежать магнетического притяжения Ремуса. Пытался не остаться с разбитым сердцем снова.       — Мы можем поговорить? Не сейчас, — быстро добавил Ремус. — Ты шафер, тебе нужно быть здесь, но… Может, позже?       — Конечно.       — Хорошо, — тихо сказал Ремус. — Тебе нужно отнести это Лили, пока она не убила тебя.       Он кивнул на чашку с кофе и ушёл, оставив Сириуса одного.       Он проглотил ужин, но не почувствовал его вкус. Он произнёс речь, но едва ли сам её услышал. Он искал Ремуса взглядом с главного стола. Он виделся с Фрэнком и Элис, Марлен и её девушкой Доркас, ещё несколькими людьми, которых Сириус не узнал. Возможно, это были друзья Лили из университета, но это не имело значения.       Он бездумно хлопал в ладоши после первого танца молодых. Он отстранённо смеялся, когда Гарри присоединился к разрезанию торта и стал воодушевлённо кидать в родителей кусочки бисквита. Когда он освободился, он нашёл Ремуса. Они снова встретились у кофейной станции, но прошли мимо, оба держа в руках напитки из бара. Сириус кивнул в сторону задней двери, за которой был внутренний дворик, украшенный гирлянлой. Они вышли на улицу, прошли мимо нескольких курильщиков и скучающих подростков, играющих в телефоны. Они нашли плохо освещённый угол и прислонились к невысокой каменной стене, обрамляющей внутренний дворик.       — Что ж, — начал Сириус, улыбнувшись Ремусу. — Как остров? Как Ричард?       Ремус озадаченно взглянул на него.       — Ричард?.. О, ты про эту сраную птицу? Такой же ужасный, как всегда, спасибо, что напомнил. Если всё пойдёт по плану, я его больше никогда не увижу.       — Что, наконец, сдался и решил его отравить? — рассмеялся Сириус.       Ремус покачал головой. Улыбка чуть погасла, и он словно занервничал.       — Нет, — он сделал глубокий вдох. Отвел от Сириуса взгляд. — Я не вернусь.       — Ты не вернёшься, — повторил Сириус. — Что значит, ты не вернёшься?       — Мой контракт истёк.       — Оу.       Он заглянул в беспокойное лицо Ремуса.       — Мне так жаль, Ремус. Что случилось? Твой грант?..       Ремус покачал головой и сделал большой глоток.       — Нет. Я просто не стал его продлевать. Контракт.       Сириусу понадобилось несколько секунд, чтобы всё осознать.       — Ты уволился?       — Я перешёл на должность преподавателя.       — Где?       — Лондон.       Сириус прислонился спиной к стене, запустив руку в волосы и вглядевшись в лицо Ремуса.       — Почему? — наконец спросил Сириус.       — Я провёл на острове последние восемь лет. Он был моим домом. Я люблю его и даже не могу представить, как сильно буду скучать. Но пока университет продолжал продлевать мой контракт, я даже не думал о возвращении домой. Там не было ничего. Только страх, стыд и плохие воспоминания. Я обожаю свою работу и у меня не было времени думать о том, что я упускаю, — он вздохнул. — А потом появился ты.       Ремус замолчал, избегая взгляда Сириуса, и сделал большой глоток своего напитка. Когда он наконец встретился с глазами Сириуса, в них промелькнула паника.       — И я не жду, что здесь случится что-то большее, — он неопределённо повёл руками в воздухе между ними. — Но я понял, что я могу получить большее. И я хочу большего, — выдохнул он. Он тревожно заглянул в лицо Сириуса.       — Извини. Я знаю, что объявляться спустя столько времени просто нечестно и…       Сириус взял Ремуса за руку.       — Рем.       — Что? — Ремус судорожно вздохнул.       — Заткнись.       Ремус захлопнул рот, а на его лице отобразилось раскаяние. Сириус положил ладонь на щёку Ремуса, большим пальцем касаясь подбородка. Он соединил их губы, поцеловал крепко и сладко.       — Я счастлив, что ты здесь.