Их узы

      Сколько лет он уже несёт эту тяжёлую ношу? Итачи и сам не мог вспомнить. Поначалу мысленно считал каждый день, затем — неделю, потом — месяц, пока не обнаружил, что уже забыл, когда всё началось. Одно отступник знал точно: Саске ещё слишком мал, чтобы свершить свою месть, а значит у него есть ещё немного времени в запасе.       Та роковая ночь часто снилась Итачи. Горы тел, пакостный аромат, стоявший над кварталом Учиха, ощущение клинка в руке — он помнил всё до мельчайших деталей и кошмар снова и снова напоминал ему, будто бы запрещая забыть. Иногда отступник не видел снов: такие ночи он любил больше всего. Измотанный и измученный после очередного задания, обессиливший шиноби закрывал глаза, будто захлопывал дочитанную книгу. А потом возвращался в реальность, словно начинал новую (книгу).       Несмотря на повторяющиеся кошмары, больше всего Итачи ненавидел сны с теми проклятыми сладкими рисовыми шариками. Потому что каждый раз, когда ему виделось нечто подобное, вспоминал черновласую бестию. Что бы он сделал, вернись она в ту ночь чуть раньше? Шиноби предпочитал не думать об этом, но никогда не жалел о своём выборе сохранить ей жизнь.       «Как же я ненавижу данго», — сетовал после таких ночей Учиха. Но каждый раз, стоило им с напарником пройти через какую-нибудь деревушку, Итачи брал эти несчастные шарики.

***

      Темно. Тело пробирает дрожь. Глаза горят огнём. Невозможно пошевелиться. С огромным усилием Аюми поднимает голову и видит перед собой Итачи — будто бы с той ночи он совершенно не изменился. Она не успевает ничего сказать, как пальцы шиноби сжимаются на её шее. Становится трудно дышать. Аюми активирует Шаринган, и образ Итачи разлетается на тысячи мелких кусочков.       — Прости, Аюми, кажется, твои данго мне больше не понадобятся, — доносится где-то вдалеке.       — Стой, Итачи! — девушка оборачивается на звук, но видит только тьму.       — Аюми… Зачем ты пришла?       — Итачи, я… — Учиха судорожно оглядывается по сторонам, но всё ещё не видит никого. — Почему ты сделал это? Скажи мне правду, а не ту глупость, что наплёл Саске!       — Аюми, я хотел… — появляется едва различимый силуэт Итачи. Девушка бежит навстречу, но от волнения спотыкается и падает в темноту.       Утреннее солнце уже заполнило собой всю комнату. Сквозь лёгкие шторы оно пробиралось без особых трудностей, но в том, чтобы вставать с рассветом, был свой шарм. Хор птиц за окном исполнял далеко не первый номер концертной программы. На улице даже появились какие-то люди, которые почему-то в столь ранний час переругивались между собой.       — Чего же ты хотел? — шёпотом произнесла Аюми, открыв глаза.       «Сегодня важный день, наверное, нервы сдают от напряжения», — подумала девушка, пока приводила кровать в должный вид. День действительно был особенным: должен был стартовать второй этап экзамена на звание Тюнина. Аюми они не слишком интересовали, но, раз она теперь воин, то ничего не поделаешь.       За эти годы девушка так и не смогла догнать своих ровесников. Да что там, она даже среди ребят помладше вроде Саске была далеко не лучшей. Благо, что не худшей. Пробужденный Шаринган не развивался дальше, а из отдельных приёмов Аюми освоила лишь теневое клонирование и поднаторела в метании холодного оружия. Словом, выдающимися её способности уж точно нельзя было назвать. С бОльшим интересом она изучала энциклопедии с целебными травами и порой ходила к ниндзя-медикам, чтобы потренировать некоторые лечебные техники.       — Аюми-тян, ты уже пришла, — не скрывая радости поздоровался с ней Наруто.       — Смотрю, ты тоже сегодня вовремя, Наруто, — лукаво взглянула на него девушка.       — Хмпф, — ниндзя-солнце нарочито надулся. Но надолго его не хватило и, спустя буквально пару секунд, лицо Наруто озарила улыбка. После той трагедии Узумаки остался единственным другом и поддержкой Аюми: одногодок вне клана девушка не знала, а из-за ненависти, исходящей от всеобщего любимчика Саске, не смогла прижиться и в Академии.       — Наруто, отойди от неё, — строго сказала Сакура, подойдя к задорно разговаривавшей парочке. Эта девушка была одной из фанаток юного Учихи, но, в отличие от наглой и недалекой Яманаки Ино, имела хоть какое-то представление о приличиях, поэтому до откровенных оскорблений не скатывалась.       Наруто, по уши влюбленный в Сакуру уже не первый год, заметно погрустнел. С одной стороны, он не желал ругаться с объектом своей симпатии, с другой — предавать доверие Аюми тоже не хотел. Заметив это, Учиха решила по-тихому ретироваться: она натянуто улыбнулась Сакуре, подмигнула мальчику-солнце и скрылась в толпе.       «А вот и они», — подумала девушка, заприметив стоявших чуть поодаль шиноби. У одного из них волосы имели характерный бордовый цвет и всегда зачёсывались на левую сторону, что позволяло легко опознать юношу в толпе. Внешность второго была совершенно посредственной, поэтому Аюми всегда замечала его только благодаря напарнику.       — Утра, — коротко бросил один из них, с бордовыми волосами.       — Взаимно, — сухо ответила Учиха, не желая распыляться на приветствия. У неё никогда не было тёплых отношений с товарищами по команде: они предпочитали сохранять некий нейтралитет, выполняя поручения наставника и не задавая лишних вопросов о жизни друг друга.       — Вижу, все уже собрались! — раздался грозный голос экзаменатора. Женщина с высоким хвостом, одетая в серый плащ, дождалась, пока толпа затихнет, и продолжила, — Сегодня стартует второй этап экзамена. Каждой команде мы выдали по одному свитку. Ваша задача — получить второй.       В толпе повисла вопросительная тишина.       — А получить вы его сможете, лишь отобрав у другой команды. Поэтому до конца дойдет только половина!       Начались перешёптывания: не то возмущенные, не то удивленные, не то раздосадованные.       — Что ж, без лишних вступлений, начинаем! — скомандовала женщина. Ворота сорок четвёртой тренировочной площадки, расположенные прямо за её спиной, со скрипом отворились. Экзамен начался.