Их узы

      — Аюми, осмотри его повнимательнее! Печать, метку, что угодно. Найди хоть что-нибудь, — скомандовал раздражённый Нара, словно надеясь, что очередное применение Шарингана хоть как-то внесёт ясность. И оно внесло…       Девушка, с трудом собрав остатки рассыпающейся в пыль воли, поднялась и подошла к чужаку, уставившись на него устрашающим пожаром, шедшим из самых глубин. Она принялась внимательно изучать течение чакры, тщательно осматривая каждую витиеватую ниточку, пока не наткнулась на непонятное пятно в районе сердца: совсем крошечное, размером не более пары рисинок, но довлеющее и источавшее нечто дьявольское.       — Это… — пыталась судорожно проанализировать увиденное Учиха.       — Нашла что-нибудь? — но Аюми проигнорировала реплику: только закусила губу, дабы отрезвить ускользающий рассудок.       — Ино, — позвала черновласая бестия, — мне нужен доступ к его сердцу. Сакура, будь готова исцелить, если потребуется.       Ледяной тон не терпел возражений или сомнений. Самоуверенная Учиха не спрашивала: она отдавала приказ, словно заняв место лидера.       — С-сердцу?! — не поверила в услышанное ниндзя-медик. — Но это же… — в критические моменты Яманаке всегда не хватало уверенности. Так и сейчас: она боялась идти на столь рискованный шаг, не зная, чем всё может обернуться.       Шикамару с секунду замялся, не уверенный, стоит ли позволить Учихе осуществить задуманное. Сакура была надёжным целителем, поэтому, в случае неудачи, смогла бы вытащить столь ценного заложника с того света. Они ничего не теряли. Да и Аюми не просто так помогала стратегическому центру с разработкой плана нападения на оставшихся «Акацуки», но вечная манера действовать по-своему в столь щекотливой ситуации…       — Поступай как знаешь, — сдался всё-таки стратег, доверившись чутью бестии и предоставив той полную свободу распоряжений. — Сакура, Ино, делайте, как она сказала.       — Поняли!       Аюми грубо вздёрнула подбородок уже не-Мадары и протолкнула тому в рот последнее оставшееся обезболивающее. Яманака принялась усердно исполнять приказ капитана: сперва активировала медицинское дзюцу, изумрудным дымом окутавшее ладони, чтобы затем сделать разрез и осторожно раздвинуть мышцы и ткани. Сакура приблизилась почти вплотную, дабы в любой момент провести сложнейшую операцию на нежном органе.       Аюми же внимательнее всматривалась в иссиня-чёрный сгусток чакры, пока, наконец, не увидела то, чего так опасалась.       «Не может быть…» — на живо бьющемся сердце неизвестного действительно красовалась отметина необъяснимой природы: ромбовидная печать со смоляным узором, жирной рябью расползающимся по белому кругу на тёмном фоне. Она, словно паук, впивалась в налитый кровью орган. «Эта штука, что это?» — судорожно анализировала загадочную технику Аюми, — «Если её поставили сюда… Обычно так делают кукловоды. Похоже на Печать марионетки. Но Тоби был способен мыслить сам, он не был послушной игрушкой…»       Учиха прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Сейчас было совсем не время расслабляться, однако никто из присутствующих не знал, что она собиралась провернуть дальше. Шиноби выдохнула и стала медленно складывать печати, словно до последнего сомневалась в принятом решении.       — Вы в порядке? — со спины раздался встревоженный тон новопришедшего: аккурат в тот момент, когда до завершения техники Аюми оставалось несколько комбинаций. Девушка неосознанно отвлеклась и обернулась к знакомому юноше. Растрёпанный Саске пытался выровнять дыхание: форма покрылась пылью, местами порвалась или опалилась огнём, однако в остальном ниндзя выглядел невредимым.       — Саске?! — юноша-солнце засыпал друга вопросами, не давая толком опомниться. — Где Итачи-сан? Неджи? Тётушка Шизуне и остальные?       — Аюми, надо продолжать, — напомнила Харуно о прерванной операции: сердце «пациента» всё ещё оставалось открытым, рискуя впитать любую заразу, витавшую в воздухе. Учиха же, словно саботируя запущенный процесс, неотрывно глядела на гостя, точно изучала его. Аура, внешность, повадки — пред ними, безусловно, предстал младший Учиха, но что-то незримо смущало в его столь привычном облике.       — Аюми, — привлекла внимание уже Яманака. Бестия тряхнула головой, стараясь отогнать путаные мысли, и вернулась к пленнику: нужно было как можно скорее избавиться от пугающей отметины.       Дальнейшее случилось слишком молниеносно. Не успел среагировать ни прыткий Наруто, ни собранный Шикамару, никто.       — Кх… — Аюми с трудом опустила взор: слева под рёбрами возникло лезвие катаны, вонзившейся по самую рукоять и теперь торчащей острым клинком наружу. Влажные красные струйки стекали с сияющего на солнце металла. Боль пронзила запоздало, словно в замедленной съёмке: секунды заминки хватило, чтобы девушка резко обернулась и в безумном угаре метнула удар Аматэрасу.       — А-А-А! Аюми-и-и! — взвыл Саске, хватаясь за обожжённые руку и ногу. Однако площадь поражения лишь увеличилась: кара богини солнца была воистину устрашающей, обхватывая беспросветно чёрными языками каждый сантиметр — от макушки до самых пят. Шиноби скорчился и застонал, тщетно пытаясь потушить технику. Однако, спустя несколько мгновений, он обратился бесформенной белой массой, отдалённо напоминавшей двух тварей, встреченных в сталактитовой пещере. Их снова обвели вокруг пальца.       Истошный рёв юноши-солнца сотряс пространство, когда Учиха согнулась пополам и, не в силах удержать равновесие, повалилась набок. Картинка неизбежно смазывалась, концентрация ускользала — оставалось лишь беспомощно дрожать.       «Не сейчас, не время», — убеждала себя Аюми, отчаянно пытаясь хотя бы как-то привстать. Когда обеспокоенные голоса сокомандников начали сливаться в единый гул, девушка на голых инстинктах схватила протянутую руку Сакуры, намеревавшейся вытащить оружие и залечить рану. Ударившая по нервам паника заставляла действовать быстро: второго шанса может и не быть.       — Возвращаемся к Тоби… немедленно… — практически просипела шиноби, невероятным усилием воли поднимая бешеный взгляд: остервенелый, фанатичный и практически звериный.       Скорее всего в ответ та что-то возразила, но всё рассыпалось в неразборчивые звуки. Высвободившаяся первобытная дикость взяла верх, заставив практически проорать дальнейшее: по крайней мере, так сейчас казалось Аюми.       — Другой возможности не будет! Неизвестно, сколько Зецу ещё придут! Если мы не снимем ту штуку и Тоби придёт в себя, нам конец! Мы не сможем победить снова и все погибнем!       Когда состояние аффекта отпустило, мышцы свело мощнейшей судорогой, отчего на пару секунд внутренности точно сжались. Во рту пересохло, а лоб похолодел, хотя почему-то девушка отчётливо ощущала противный пот, будто ошпаривший кожу.       Аюми не знала, как отреагировали на такой выпад товарищи, но почувствовала, что чьи-то руки бережно подняли и развернули прямо к цели. Тоби по-прежнему находился в полуобмороке. На какой-то невероятной упёртости, присущей не то единственной семье Узумаки, не то одной из последних выживших Учиха, Аюми смогла разглядеть метку, вновь представшую во всей своей отвратности.       — Сакура, если будет критическая угроза жизни, действуй незамедлительно, — осознание приближающейся развязки притупило страшнейшую боль.       Ладони точно распухли и никак не желали поддаваться: складывать печати было даже труднее, чем в бытие гэнином. Но Аюми упорно продолжала: знак за знаком, только бы ничего не напутать.       — Кото.. амацу… ка… ми… — с трудом прошептала шиноби, когда пальцы сковало в финальном жесте.       Внезапно в воздухе возникла ворона — большая и невероятно пугающая своей голосистостью. Однако самым невообразимым было то, что в одной из глазниц её застыл спиралевидный Мангёкё Шаринган. В этот момент на задворках сознания некоторых напарников поселился страх тандема Учиха: никто не знал, сколько ещё секретных техник оставалось припрятано в запасе у одиозной семейной пары. Аюми же, призвавшая столь могущественное существо — с кровоточащей раной, из которой по-прежнему торчал меч, залитая собственной кровью, с багряными искрами во взоре, подёрнутыми тёмной дымкой — выглядела, словно ведьма, вызвавшая демона из самых глубин ада.       Это был один из самых рискованных шагов в её жизни. Аюми точно не знала, что за метку видела перед собой: могла лишь бегло предположить. Но полагала, что сильнейшая техника манипуляции сознания способна переломить ход игры: другой надежды у них просто не было.       Итачи доверил ей ключ от сокровища, которое оберегал много лет — наследие Учихи Шисуи — лучшего друга, преданного товарища и человека, полностью разделявшего взгляды тогда ещё совсем юного шиноби.       Проклятая ромбовидная отметина, замершая на живом сердце, начала сходить с ума: сжиматься, рискуя размозжить нежный орган, чтобы потом почти распуститься. Тоби взвыл — истошно и неистово, с каким-то первобытным рыком, словно стараясь освободиться от неподъёмной ноши. Чёрные нити метки реагировали на это, вдавливаясь сильнее. Ворона же только громче каркала: её как будто разрывало изнутри. Невероятное столкновение мощнейших техник было подобно песчаной буре, наткнувшейся на сокрушительное цунами — исход не мог предсказать никто.       Однако, спустя мучительные секунды, когда казалось, что вражеское оружие всё же победило, метка спала. Просто и легко, будто её никогда там и не было: тугие нити развязались, отправляясь куда-то вниз, ловко перехваченные Сакурой.       «Спасибо, Шисуи-сан», — приятная эйфория разливалась по телу, затмевая все внешние раздражители, — «Спасибо, Итачи». Последняя фраза неприятно уколола ослабевающий разум. Заглушённая резь возвращалась, а вместе с ней притуплялось восприятие происходящего. Только боль — уже нестерпимая, уплотняющаяся в районе живота — заполнила до предела. Аюми учуяла знакомую чакру Узумаки, постаралась ухватиться за неё, как за спасательную ниточку, но уже не смогла. «Прощай, моё солнце», — темнота поглотила без остатка, размывая былые привязанности.