Не такой

      Кажется, рассвет четверга казался тусклее, чем в утро понедельника. Солнце обволокло незаметной дымкой, не давая прорваться острым лучам, от которых обычно спасали лишь прищуренные глаза и ладонь, прикрывающая лицо на манеру козырька от фуражки. Чтобы попытаться разглядеть именно этот луч и лёгким мазком передать его на холст так, как видит она.       На широкой поляне, постелив на траву старый плед и поджав под юбку босые ноги, сидела девушка и рисовала картину утра. Никки — так её зовут. На этот звук она поворачивает голову и одаряет улыбкой посетителей трактира.       Заканчивая работу, парящая над холстом рука короткими штрихами наносила зелёную краску, а глубокие глаза, цвета чистой реки, внимательно следили за каждым движением кисти. Медные локоны рассыпались мягкими волнами по тонким плечам, в них застряла пара сухих травинок, которые там бережно запутал пролетающий мимо ветер. Розовые губы были чуть приоткрытыми и влажными, потому что она неосознанно облизнула их несколько секунд назад.       Никки долго думала, как переживёт рубеж в один год. Он всегда казался далёким, пробуждал мысль «что будет дальше?» и страх... Но год прошёл, вернее, пролетел незаметно, будто несчастье случилось только на той неделе… Она думала, что сойдёт с ума от мыслей, что потеряла всё, и не сможет жить дальше! Боялась, что через год будет больнее. Но сейчас, спустя столько времени, она уверена, что ей удалось сделать крепкий плот жизни и ступить с ним на ту же реку, спокойно продолжая путь. Пусть теперь он будет бессмысленным, но хотя бы достойным.       Четверг. Вечером надо получить от извозчика очередную партию алкоголя, перебрать и убрать в шкафы привезённые бутылки, и на этом дела на сегодня закончатся. А впереди будут ждать тяжёлые рабочие часы пятницы и выходных. На самом деле, Никки любила эту работу. Большинство людей, с кем приходилось общаться, казались светлыми, никто её не трогал и не задавал много вопросов. Владелец Роббинс хоть и стал ленивым, но оказался великодушным человеком, почти сразу приняв её на работу и дав крышу над головой. Крышу над головой в прямом смысле слова — Роббинс позволил жить на чердаке трактира, но с условием, что она сама, без его помощи, там уберётся.       Ветер снова колыхнул волосы и прядка, не удержавшись в копне волос, плавно упала на лицо, коснувшись кончика носа, покрытого веснушками. Никки не обратила на это внимание, лишь на мгновение бросила взгляд в сторону, чтобы направить руку за краской. Глаза остановились на еле заметной зелёной кляксе на палитре и во взгляде слегка потухла сосредоточенность на рисунке.       «Заканчивается. Значит, сегодня ещё нужно успеть купить новые краски»       Она взяла в руки деревянную разделочную доску, которую приспособила для смешивания красок, и, собрав пучком кисти последнюю зелёную каплю, скользнула взглядом по надписи в углу доски. Острым складным ножичком, который сейчас покоился на привычном месте — под резинкой над правой коленкой, она выскребла «Никки», словно пытаясь вспомнить или привыкнуть к чему-то.       Встряхнув головой и отгоняя наваждение, девушка глубоко вздохнула, будто готовясь к последнему рывку, и нанесла заключительные штрихи для травы. Поторапливая себя, она собрала вещи и, покидая поляну, направилась к внутренним вратам Троста, неся невысохшую картину горизонтально.       На одной из улиц города, девушку нагнала высокая — хотя по мнению Никки, для неё высокими казались все, так как сама не удалась ростом — брюнетка, тут же бросившая любопытный взгляд на картину в руках.       — Привет, я сразу узнала тебя, — поздоровалась она. — Ты так здорово рисуешь!       — Здравствуй, Джейн, — Никки не знала, стоит ли благодарить за сотый одинаковый комплимент, который слышала каждый раз, когда знакомая видела картины в трактире или вот так случайно встречала её на улице. — Спасибо.       Джейн улыбнулась. Хорошая девушка, но её постоянное желание найти себе жениха напрягало.       — Завтра вечером танцы устраивают, пойдёшь с нами?       — Не смогу… У меня на работе как раз в это время свои танцы начинаются, — с наигранной досадой улыбнулась Никки, размышляя, хотела бы она на этой неделе попробовать сходить на городское мероприятие? Наверное, нет.

***

      На пыльном чердаке стояла старая мебель, как-будто здесь уже кто-то жил: деревянная кровать с отколупывающимся лаком, невзрачный стол, стул, под который приходилось подкладывать дощечку, чтобы не шатался, и комод. Никки всё вычистила и обустроила это место, создавая уют. На прямые стены у окна и двери бережно вешала свои небольшие картины, а по двум скатным стенам, которые являлись крышей трактира, гирляндой развесила верёвочку, куда прикрепляла наброски рисунков.       Над входом в трактир было небольшое окно. Дневной свет, проходя через чуть мутные стёкла, опускался на стол, который, избавившись от слоя пыли, стал выглядеть симпатичнее. Именно там Никки оставила высыхать краски свежей картины, а сама, собираясь идти в другой конец города, открыла скрипучую полку комода на ножках и достала из угла несколько конфет. Зачем-то кладя их в сумку, из того-же тайного места вытянула кошелёк и ветром побежала к лестнице. Несколько платьев, висящих на вешалках за дверью, мягко колыхнулись. Самодельные крючки для одежды пришлось делать в одиночку, Роббинса о помощи просить не хотела, а больше…некого. Никки вбивала в доски старые гвозди, которые нашла в чулане на первом этаже, и радовалась, потому что ожидала, что это будет сложнее сделать.       Летнее, светлое платье прикрывало плечи, подол юбки шелестел ниже колен, и были видны тонкие щиколотки в белых носках и башмачки. Стук каблуков по дороге больше не казался чужим — она привыкала. Ей всё больше нравился этот город. Никки успела обойти и запомнить много дорог, ведущие её в нужные места — будь то магазин красок или хлебная лавка, которая накрывала одеялом аромата пол улицы.       Конфеты, с шуршащими фантиками, Никки прихватила с собой не просто так. Когда время перевалило за полдень, к ней, со смешной манерой подпрыгивания, подбежали несколько детей.       — Никки!       — Привет, ребята, давно не виделись!       Она радушно посмотрела на них и улыбнулась. Но улыбка всё равно оказалась маской. Неприятное, приправленное горечью, чувство тяжести собралось в груди в свинцовый шар, сдавливая сердце и мешая дышать. Всегда тяжело смотреть на детей, обделённых в жизни. Калеки и сироты, потерявшие всё, после падения Марии, вызывают у Никки наибольшее сострадание. Она — взрослая, она может самостоятельно устроить жизнь, но винит себя, что не в состоянии дать того же невинным детям. Лишь конфеты.

***

      Никки купила нужные краски и вышла на улицу. Прохладный ветер скользил между домами, не предвещая тёплого вечера. Небо заволокло внезапными тучами, которых не было на утренней картине, и, взглянув вверх, Никки пожалела, что не прихватила с собой плащ. Зябкий воздух заползал под одежду и вызывал гусиную кожу, будто обливая холодной водой. Пытаясь стряхнуть возникшую дрожь, девушка тоскливо поёжилась, нервно обхватила предплечья тонкими руками и быстрым шагом направилась в сторону дома.       Путь лежал неблизкий. Предстояло несколько часов идти пешком, а если пойдёт дождь, то будет совсем худо — она опоздает на встречу с извозчиком.       Ветер неприятно разгонял непослушные тёмно-рыжие волосы, заставляя их падать на глаза и лезть в рот, поэтому пришлось собрать их в тугой пучок на затылке. Никки изменилась, но не снаружи, только внутри. Она давно перестала смеяться. Чувствуя себя актрисой уличного театра, рисовала на лице хорошее настроение и показывала его людям, когда под этой маской — пустота. Пустота, которую она заполняла рисунками.       Потеряв семью, ей пришлось учиться выживать в одиночестве. И она научилась. Сначала пробовала свою судьбу в Каранесе, а потом перебралась в Трост. На долгий путь между городами пришлось потратить почти все сбережения, которые она смогла заработать за полгода.       Неугомонный ветер всё-таки выдернул из узла на голове несколько прядей, и снова уронил их на лицо. Останавливаться не хотелось, поэтому, убрав пряди за ухо, Никки уверенно направлялась вперёд, чуть ссутулив плечи, будто это поможет согреться. Завернув за угол, она подняла взгляд и первое, что бросилось в глаза — выбритый затылок, который она уже где-то видела.       Молодой человек отстёгивал лошадь от стойла и, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся в поисках нарушителя его спокойствия.       Всё-таки она запомнила его имя — Леви. Она не узнала его в солдатской форме, которая сидела совсем по-другому, нежели гражданская одежда. Возможно, именно одежда создавала впечатление серьёзного человека, военного, как-никак. Нашивки крыльев свободы, красовавшиеся на куртке, будто переливались, и кричали, что перед Никки не просто военный, а, мать его, разведчик. В Тросте многие любили Разведкорпус, люди думали, что командир Смит вдохнёт новую жизнь в войска, но были и те, кто считал этих солдат, с Эрвином во главе, безумцами.       Леви увидел знакомые глаза и застыл. Он не знал, стоит ли здороваться с девушкой, которую видел всего один раз. Он решил, что в этом нет необходимости, но тут же в голове послышался туманный голос Эрвина, говорящий что-то о социальных контактах и общественных правилах. Заткнув про себя Смита, Леви решил, что не стоит тратить на любезности время. Он коротко кивнул и продолжил заниматься своим делом. Застёжка поддалась и, мягко похлопав лошадь по шее, он повёл её в сторону.       Никки получила недостаточно учтивый, по её мнению, кивок. Хотя, ожидать от этого угрюмого человека обворожительную улыбку было как-то глупо. Даже показалось, что он вряд ли когда-либо так улыбался. Может быть, он всегда такой? Или именно сейчас у него, как у Никки, тяжёлая ступень в жизни? Наверное, у любого человека были моменты, когда его накрывала чёрная полоса невезения. Только у каждого эта полоса была разной. Отец раньше говорил: «Жизнь напоминает мне клавиши пианино: чёрная полоса, а рядом белая. Один и тот же человек сегодня может свернуть горы, а завтра погрузится в глубокое отчаяние»       Может быть, Леви как раз на этом пути? Никки взглянула на его отрешённое лицо. Несколько дней назад он запомнился ей хмурым и недовольным. Сейчас же он был просто хмур и как-то...серьёзен. Её путь к дому пролегал через него и, выпрямляя спину, она всё-таки решила соблюсти рамки приличия и поздороваться.       — Добрый день, капитан. Не ожидала вас увидеть, — держась за плечи, Никки подошла ближе и бросила нервный взгляд на фыркающего коня.       В ней не было женского кокетства, как в тот вечер. Скорее, равнодушная любезность. Осанка ровная, подобно Эрвину, и даже голос звучал по-другому — как-то деловито. Честно признаться, Леви тоже не ожидал увидеть здесь кого-то. Особенно малознакомого. Особенно её.       — Здравствуй, — ответил он сухо и коротко.       Никки заметила морщинку между его бровей, которая стала чуть глубже, стоило ей заговорить. Очевидно, у собеседника не было желания продолжать разговор. Он лишь бесстрастно скользнул по девушке взглядом, останавливаясь на небрежном пучке волос и подмечая, что сейчас на ней более закрытое платье, чем то, что откровенно оголяло плечи в трактире. Он мог бы подумать, что то платье требуется для привлечения внимания, но ему было на это плевать.       В голове снова заговорил монотонный голос Эрвина, напоминая о чувстве такта и деликатности, от чего Леви захотелось закатить глаза. Он с уверенностью мог сказать, что в нём напрочь отсутствуют эти два качества, как, в прочем, и остальные. Жизнь в Подземном городе не обременяла правилами приличий и остальной ерунде, обучая только выживать. Но грёбаный Смит из раза в раз повторял, что Леви обязан быть терпеливее к людям.       — Далеко же тебя забросило от трактира, — сказал он и, решив, что пожалеет об этом, спросил: — ты живёшь где-то рядом?       Никки видела безразличие в его лице, накрытое лёгкой раздражительностью. И пока эта раздражительность не стала плотнее по её вине, она решила заканчивать разговор с пустой учтивостью.       — Нет, я живу... — она немного замялась, — ...рядом с трактиром. Мне уже пора. До встречи, капитан.       Не смея его больше задерживать, Никки незаметно поёжилась, успокаивая внутреннюю дрожь, и пошла дальше. Время шло и подгоняло её идти быстрее. Погода была отвратительной, казалось, что вот-вот небо расчертит ломаная линия молнии и грянет раскатистый гром. Но пока лишь завывал ветер и раздувал её волосы, желая повыше задрать юбку.       Она ушла, не дав ему попрощаться, но он решил, что так даже лучше. Леви смотрел вслед девушке, которая, должно быть, замёрзла от неприятного ветра и пыталась удержать подол платья. Совесть, по имени Эрвин, болезненно ткнула его в бок.       «Да знаю я, знаю... Теперь каждую девчонку надо будет подвозить? Или только рыжих?»       Он закатил глаза. Который раз за последние пару минут велел голосу Эрвина закрыть воображаемый рот и окликнул Никки.       — Погоди, ты что вот так пешком пойдешь через весь город?       Она обернулась. Леви не скромничал, обращался на «ты», и вообще не демонстрировал рамки хорошего тона. Придётся это просто принять. А, в прочем, не важно, как он разговаривает, если не выражает враждебность.       — Ну да, у меня нет другого выхода.       Пауза. Даже ветер стих, ожидая, что произойдёт дальше.       — Ты когда-нибудь ездила верхом?       Подняв голову, Никки взглянула на скакуна и расширила глаза от окатившего её ужаса. Она никогда не каталась на лошадях. Вообще редко их видела. Один раз в Каранесе солдаты Гарнизона разрешили ей погладить коня, но на этом близкое знакомство с этими прекрасными животными закончилось. Она понимала, что Леви спрашивает её не просто так, разумеется, он предложит ей помощь, чтобы добраться до дома. И сейчас он ожидает ответ, а Никки, растерянно хлопая ресницами, глупо боится. Страх, который не был ей знаком, начал охлаждать кожу больше ветра. Никки видела всадников, ей казалось это красивым и грациозным, но она никогда не представляла наездницей СЕБЯ.       — Эй?       Он окликнул её, заставляя вынырнуть из мыслей. Никки встрепенулась и, переведя взгляд на Леви, задалась вопросом, долго ли на её лице было удивление в перемешку с тревогой. Лошадь казалась такой высокой, что сама Никки на неё взобраться точно не сможет, да и Леви еле дотягивал макушкой до седла.       — Н-нет, не приходилось... — голос дрогнул.       Леви сделал глубокий вздох. Казалось, что раздосадовался в чём-то. Если бы девчонка каталась верхом, было бы проще, но раз он не смог держать рот закрытым и заварил эту кашу, то теперь ему и расхлёбывать. Он медленно перевёл взгляд на седло, затем на стремя и на Никки.       — Мы подвезём тебя.       Никки едва сдержалась, чтобы не ахнуть. Снова бросила взгляд на спокойно стоящую лошадь и её сердце забилось быстрее от волнения и любопытства. В попытке успокоиться девушка прикусила нижнюю губу.       — Кто это мы?! — спросила она, чтобы успеть обдумать, стоит ли соглашаться. Если она согласится, то сможет сэкономить время и силы. А если нет, то вероятно попадёт под дождь.       — Я и моя лошадь, кто же ещё. Или ты видишь тут кого-то, кто составляет мне компанию?       — Но я же в платье! — желудок сжался в плотный комок, а желание прокатиться, наоборот, разбухало в груди. — Простите, я не могу этого представить, я никогда не сидела в седле...       — Всё бывает в первый раз, — Леви дёрнул за поводья и подошёл ближе.       Никки осталось дать согласие и сделать шаг навстречу, но вместо этого она стояла, как вкопанная в землю, и не могла пошевелиться, пытаясь представить, как будет залезать на спину коня, и как глупо это будет выглядеть.       Немая сцена продлилась несколько секунд, пока Леви не выдержал.       — Долго думать будешь? Может, уже попробуем как-то решить проблему с транспортом? Или пойдёшь пешком, пока тебя ветер не сдует?       Никки боязно кивнула.       С непроницаемым лицом, будто делал привычное дело, Леви поставил ногу в стремя, взял девушку за талию и, поднявшись, с лёгкостью посадил её в седло, ногами в одну сторону.       Внезапно, из-за страха Никки показалось, что она начала падать назад, хотя Леви всё ещё крепко держал её и не отпускал. В панике она вскрикнула и, тупо замахав руками, схватилась за первое, что попалось под руки — голова Леви. Пропуская пряди через пальцы, она вцепилась в его волосы, сжимая их с такой силой, что у него в глазах заискрило.       Он одарил её уничтожающим взглядом, от чего Никки раскраснелась и была готова спрыгнуть с лошади и сбежать...       — Простите... — она разжала руки.       Ничего не ответив на извинения, Леви ловко взобрался на спину лошади позади Никки и недовольно поправил взлохмаченные волосы.       Девушка тупо смотрела в одну точку и чуть дрожала от волнения. Трусила, что эта дрожь разрастётся и заставит её грациозно упасть с седла, или вовсе полететь топором. Было как-то непривычно и боязно ощущать под собой тело верхового животного. Смотреть вниз, на дорогу, где высота казалась больше, чем есть на самом деле, желания вообще не было. Первый раз в жизни она не только была верхом, но и впервые сидела столь близко с почти незнакомым мужчиной. Так близко, что она ощущала силу и тепло его тела.       Леви, подавая сигнал, сжал бока лошади и та, слегка покачиваясь, тронулась. Никки вздрогнула и судорожно схватилась за руки Леви, который держал поводья по обе стороны от неё.       Её пальцы были холодными, значит, точно замёрзла. Только благодаря этим мыслям Леви не корил себя за то, что на ровном месте придумал лишние заботы.       — Успокойся уже, — нетерпеливо дыхнул ей в затылок, вызывая армию мурашек. — Не упадёшь.       Никки сделала глубокий вдох, чтобы унять тревогу в груди, ещё раз извинилась, и расслабила хватку, но до конца не отпустила. Медленно потянулась и плавно погладила каштановую гриву, стараясь запомнить этот момент. Ей захотелось оставить в памяти фырканье, мощь прекрасного животного и то, как он лениво подёргивает ушами.       На некоторое время прикрыв глаза, она представила, как верхом мчится по поляне, как развеваются за спиной её волосы, в лицо бьёт встречный воздух, а солнце наполняет всё вокруг светом. От красоты воображения перехватило дух — хоть картину пиши. Она чуть повернула голову, чтобы взглянуть на Леви.       — Это ваша лошадь?       — Мне выдали её, когда я вступил в Разведкорпус, — тёплое дыхание снова коснулось обнажённой шеи Никки. Леви увидел взбухшие мурашки на светлой коже и отвёл взгляд.       — Вы дали ей имя?       — Нет.       Внешность нового знакомого, которого удалось рассмотреть ближе, показалась интересной. Ему было около двадцати шести лет, и он уже являлся капитаном отряда. Хотя, Никки точно не знала, должна ли быть выслуга лет, чтобы тебя повысили до такого звания, или же достаточно смекалки и физической силы. Леви был угрюм, неразговорчив и мрачен. Сам разговор не начинал, а на вопросы отвечал сухо и по существу. Сложная система ремней и пряжек, обмотанная вокруг его тела, поддерживала на пояснице прибор пространственного маневрирования и довольно большие пеналы для лезвий, которые, ударяясь обо что-то, издавали звук, похожий на лёгкий звон.       Никки огляделась. Дурацкое чувство, что она вот-вот свалится вниз, прошло, потому что Леви держал её достаточно крепко. Спереди напряжённой ногой придерживал её колени, а руками сомкнул плотное кольцо, из которого точно не вывалишься. И это невольно внушало доверие.       Не нужно быть особенно проницательным, чтобы понять, что к этому человеку лучше не приставать с расспросами, но Никки, вдохновлённая поездкой верхом, не хотела молчать.       — Вы умело держите девушку в седле. Было много практики? — она продолжала учтиво говорить, но не удержалась от нескромного вопроса.       Леви безразлично смотрел вперёд. Вопрос совсем его не смутил.       — Ты первая, кого приходится катать.       Никки действительно оказалась первой девушкой, кого он посадил в своё седло. Только вот она не поверила, Леви понял это по её скептическому хмыканью.       — Я видел, как мужчины катали женщин.       Видел, значит, как катали женщин. Интересно, а он думал, насколько этот процесс кажется интимным? Наверное, нет. Никки хотелось повернуться и взглянуть, как выглядит то, что она прижимается к его паху левой ягодицей, но сдерживалась, чтобы снова не стать причиной неловкого момента. Лошадь шагала, и бёдра Никки покачивались, в такт её шагам, ещё плотнее прижимаясь к Леви. От его тела исходило согревающее тепло и девушка, окончательно успокоившись и согревшись, расслабилась.       — Мне всегда казалось, что езда верхом должна быть более жёсткой...       — Не переживай на этот счёт. Сейчас ускоримся и почувствуешь всю прелесть верховой езды.       Леви предусмотрительно сжал кольцо рук, чтобы Никки снова не поддалась панике, и пришпорил лошадь. Она ускорилась, и движения из плавных переросли в резкие толчки.       Леви не шутил, когда говорил «почувствуешь всю прелесть верховой езды». Никки снова судорожно, до белых пятен на суставах, схватилась за руки Леви. Она так напряглась, что через какое-то время начала чувствовать онемение. Начиная от кончиков пальцев, заканчивая в ногах.       — Расслабься ты, а то, когда слезешь с седла, свалишься на месте, — громко сказал Леви, чтобы его было слышно сквозь цоканье копыт по камням улицы.       — Но мне страшно, что я упаду!       Как же он жалел, что не держал язык за зубами и предложил её подвести. Впрочем, Эрвин учит и требует, чтобы Леви стал более коммуникабельным. Можно будет потом ему сказать, мол он старается... Одна надежда, что Смит поверит в это.

***

      Казалось, лошадь не знала усталости. Рысью бежала по улице, фыркала и иногда мотала головой. С непривычки спина Никки ныла от напряжения, и она почти не чувствовала задницу, которая неистово билась о седло с такой силой, что пучок волос на голове качался из стороны в сторону. А что было, если бы они мчались галопом? Девушке даже думать об этом не хотелось. Скорее бы уже доехали, а то кажется, что скоро тело одеревенеет. Намного проще было бы идти пешком…       — Мы почти на месте, — сообщила Никки, испытывая облегчение, что они приехали. Леви испытывал тоже самое. Он остановил лошадь, неспешно слез с неё и, не говоря ни слова, просто взял девушку за талию и аккуратно спустил на камни, так как улица перед трактиром была выложена булыжником.       — Ой! — Никки шатнулась и схватилась за его плечи, чтобы удержать равновесие.       — Задница затекла?       — Ноги, — поправила его. — А задницу я просто отбила.       Наверное, будь он обычным человеком, посмеялся или пожалел бы девушку. Но сейчас в ответ раздалось лишь непонятное хмыканье и почти ноль эмоций на лице. Но всё-таки, Никки разглядела в его глазах лёгкую усмешку.       — Только больше не хватай меня за волосы.       — Не буду! — она тут же убрала руки с его плеч.       Покалывание от онемения в ногах прошло, и Никки смогла самостоятельно стоять и не падать.       — Спасибо за помощь, капитан, — мило улыбнулась и вздохнула. — И спасибо за то, что устроили мне первую поездку верхом. Было...занимательно.       Занимательно? Волнительно. Отбивательно.       Леви с лёгкостью запрыгнул на лошадь. Верховая езда была для него привычным делом и давалась без проблем.       — Пожалуйста, — он развернулся в сторону штаба и пришпорил лошадь.       Никки смотрела ему в след и радовалась, что они скакали не с такой же скоростью, в противном случае, она точно не смогла бы сейчас стоять.       Поднявшись на чердак, она без сил бухнулась на кровать и, смотря в потолок, думала. Она так устала, что это могло бы сравниться с тем, если бы она шла до дома пешком. Неужели разведчики так мучаются на лошадях в экспедициях за стенами? Ну конечно, дело в том, что Никки никогда не каталась верхом, поэтому для неё это было так утомительно. А для Разведкорпуса кони были спасательным кругом.       Пока девушка думала, её глаза накрыла пелена сна, и она задремала, но, услышав цоканье копыт под окном, резко очнулась.       «Леви?!»       Сладко зевая и придерживая больную спину, она заглянула за занавеску и увидела извозчика. И почему она сквозь сон подумала, что это снова Леви? Закатив глаза и подправив взлохмаченные волосы, она побежала принимать товар.       — Ну вот вроде и всё... — мужчина с сигаретой в зубах поставил последний ящик с бутылками возле барной стойки. — Ой, чуть не забыл... Я же нашёл то, что ты просила.       Безучастно заполняя бумаги, Никки с любопытством подняла глаза.       — Нашли? Это же здорово!       — Да... — пуская дым, мужчина языком перекинул сигарету на другой край рта и достал из внутреннего кармана несколько мешочков. — Вот держи.       Никки с довольной улыбкой забрала мешочки и расплатилась за них.