Никс
Мне было восемь лет, когда я сбежала на целых четыре дня из сиротского приюта. Это был самый мой длинный уход тогда. И причиной ему служили обычные обида и злость на воспитательницу. У многих взрослых есть свои любимчики, так что, когда маленький ублюдок, чертов золотой мальчик Кенни Джерс подбросил осколки от любимых фарфоровых обезьянок воспитательницы мне под тумбочку, то указка миссис Моррис незамедлительно опустилась на мою спину. Без объяснений. Сейчас же я понимаю, что ей было легче спихнуть вину на другого, чем поверить, что ее драгоценный любимчик специально сломал ее коллекцию. Конечно, об этом я тогда не думала, когда сбегала. Но помню свой последний день на «воле». Как сильно хотелось есть, а взрослые отмахивались. Продавец из продовольственного магазина предложил мне поработать за еду. Помыть полы, почистить территорию возле магазина и тому подобное. Мне показались задания несложными, а двухдневный голод терзал до головокружения. Выполнив все эти поручения, осталось только выкинуть мусор из-под прилавка. Совсем малость и скоро поем, так думала я. Когда этот мужчина достал пакет с мусором, то кинул внутрь несвежую булку и швырнул под ноги мне, посоветовав убираться, пока он не вызвал полицию. Тем же вечером, заливаясь слезами и срезая тупым ножиком корку с той самой булки под звуки поющего желудка, я поклялась, что никогда не буду больше голодать. Никто меня не обманет и не воспользуется доверием. Громкая клятва одного маленького сердца. А утром я вернулась в приют, где снова получила удары указкой. Наверное, это моя самая дурацкая черта: бороться за то, чтобы опять отгребать. Становится смешно от этой мысли. Пальцами сильнее сжимаю острые края артефакта и прислоняюсь к холодной стене. Пот стекал по лицу, будто капли проливного дождя, пока Шуми и Кол метались возле круга, в котором лежала Ардения. Вокруг какие-то знаки начерчены и просто куча черных свечей, но что меня больше привлекло, так подвешенное на потолок круглое зеркало напротив колдуньи. Языки пламени на свечах дрогнули. Сердцебиение забилось с утроенной силой, словно вот-вот разорвется. Я часто задышала, щурясь. Перед глазами все раскрасилось мутной картинкой. — Девочка, послушай меня, — присаживаясь на корточки и похлопывая меня по щеке, шепчет демонесса, — сначала бей, а потом только ломай. Пожалуйста, только не перепутай. — А что будет? Напомни. Кажется, я этот курс пропустила, — разлепляя ресницы, сиплю. Шуми ласково мне улыбается, будто мать своему ребёнку. — Убить кого-то из отравленных может только его чадо. Если же ты сделаешь это после того, как сломаешь артефакт, то есть еще больший риск, что попадешь к отравленным, как Ардения. Верховные должны оставаться чистыми после инициации. Но… какой же этот вариант небезопасный, мой осколок! Дрожь пробирает меня от этих слов. И если пару минут назад, мне хотелось выть и кричать от того, как сильно хочется сбежать из этого подземелья, то сейчас небольшое удовлетворение было — если что, уйду я не одна. — Хоть Ардению убью… какой-никакой плюс, — усмехаюсь и подползаю к кругу. Щеки той, что родила меня, наливались румянцем, пока моё сердце замедляло свой ритм. Она наслаждалась целое столетие жизнью, а я же могу сосчитать по пальцам одной руки годы, в которых мне не приходилось выживать. Ардения убивала своих детей и забрала моего ребёнка, зная, что я больше никогда не смогу родить. Ненависть ураганом захватила мой разум, заставляя подняться на ноги. Осталось меньше десяти минут для нас обеих. Не знаю как, но я это чувствовала. — Я готова. — У нас ещё есть пару минут. Клаус до конца не восстанов… — начал было вампир. — У меня их нет, Кол! — выкрикнула я, ощущая, как слёзы хлынули из глаз. — Не смогу себе простить, если дам выжить этой твари. Если бы не она, то я бы росла не в сиротском приюте, а с отцом и… Проклятье. Моя жизнь была бы другой, понимаешь? И если в последние минуты своей жизни выбирать между тем, чтобы прирезать её или ждать появления Клауса, то я выберу первое. Шуми молчала, продолжая что-то шептать возле круга. Кол кивнул мне, а после вытащил из внутреннего кармана нож и вложил в руку. Держа в одной руке артефакт, а в другой нож преодолевая свечевой барьер и вхожу в круг под визг Шуми. Волосы взметаются от резкого порыва ветра, что тушит свечи. Те вновь загораются от щелчка пальцев Шуми. Наверное, интуиция у меня все же была развита, но только странным образом. Может, я просто знала, что Ардения сразу попытается выбросить пакость, как я окажусь в зоне досягаемости. Собрав силы в кулак — в переносном и прямом смысле — метнула руку с ножом вперед, впечатывающееся в нечто жесткое и булькающее. — Дрянь, — рычит колдунья, глядя на меня своими черными провалами глаз с кровожадной красной точкой внутри. Рассмотреть вдоволь пораженно хватающую ртом воздух Ардению с ножом в глотке не успеваю. Лишь услышать на миг стук падающих капель крови на бетон, прежде чем поднялся оглушительный звон и грохот. И как мое сердце рвётся от зеркального осколка, с пугающей быстротой прорвавшегося сквозь грудную клетку. Тошнотворная кровь вырывается изо рта, стекая по подбородку. — Нет! — отчаянно взрывается пространство от чьего-то крика. Совсем рядом. Больно было. Да. Но лишь на мгновение, когда мой взгляд встречается с чьими-то зеленовато-голубыми. В кулаке трескается что-то металлическое. Вздох вырывается из губ и тонет в пространстве. Веет холодом… таким прекрасным и уютным холодом, что хочется закричать во всё горло «наконец, я свободна». Легко.***
Осколки продолжали сыпаться с легким звоном с рамы зеркала, что было одним из элементов обряда по удержанию Ардении. Кол отвернулся в сторону, не находя в себе силы смотреть на грохнувшего на колени брата и ещё больше на лежащее без движения тело девушки. Ник его просто отшвырнул, когда он пытался его удержать, хотя и барьер круга не пропустил первородного. Колдунья рассыпалась в прах, будто старое сгнившее полено, оставив после себя только пятна крови. Гибрид рукой расталкивает в сторону черные свечи, в которых пламя секунду назад потухло. Только тогда можно было дотронуться до девушки. Этот обряд был тщательно продуман и понадобилось немало сил, чтобы заманить Ардению… А пошла она только на кровь Морель. Пару секунд он смотрел в серо-фарфоровое с кровавыми подтеками лицо с пустотой в глазах. Маленькие осколки впились в щеки и виски девушки, которые Клаус аккуратно вытащил, как и торчащий обрубок зеркала из груди. Водолазка вмиг пропиталась теплой влагой, а пальцы гибрида окрасились алым. Хрупкое тело Никс стало каким-то неправильно холодным… безвольным. Обхватив руку с мерцающим изумрудом на пальце, он прижал ее к своему рту. Губы касались оцарапанных костяшек и неровных шрамов, пока где-то в глубине пылала глупая надежда услышать стук сердца. Стало плевать, кем она обернется — лишь бы плотно сомкнутые веки перестали прятать пламя золотисто-зелёных глаз. — Никоиша, пожалуйста, — рычит Клаус со злой, но бессильной мольбой в голосе. В тишине сырого подземелья слышался лишь звон, доносящийся даже не от зеркала. Из его груди. Но боль вмиг заглушает острая ярость при виде Кола. Он дал ей умереть. — Зачем? — шепчет он. Гибрид резко оказывается возле Кола, с силой отталкивая его к стене. — Что вы хотели доказать своим маленьким сговором?! Как давно это планировали? Давай говори, Кол! — Ник, это её решение. — Мне всё равно. Это ты позволил ей его исполнить, зная, что я был против! — гаркает он. Глаза первородного начала заполнять волчья желтизна. — Хочешь обвинить во всем меня? — сухо интересуется Кол. — Что ты сделал бы, будь ты на месте Никс, а вместо её матери стоял бы наш отец? От упоминания Майкла по лицу Клауса пробежалась судорога. — Это не одно и то же. — В этом-то и суть, что это почти одно и то же! — орет Кол, не спуская свирепого взгляда с лица старшего брата. — Постоянное преследование, паранойя и ожидание нападения со спины. Знакомо, да? Никс устала и хотела только, чтобы это тупо закончилось. Думаешь мне сейчас легко? Она была моим другом и… — И всё-таки ты дал ей умереть, дружок, — язвительно бросает Клаус, прищуривая заблестевшие от влаги глаза. Он отворачивается от парня и опускается на землю, подхватывая тело девушки. — Уходи, Кол. Вампир резко направляется к выходу из подземного грота. Кто-то с шумом выдыхает из себя воздух и Кол разворачивается. Но вместо очнувшейся Никс, он видит того же толстяка на полу, в чьём теле не так давно пребывал демон, исчезнувший вместе со своей подопечной. Испытав приступ горького разочарования, парень обратно направляется к выходу, но опять останавливается. — Зеркало! Быстрее к зеркалу! — орет мужик… голосом заумного проводника. — Так ты не исчезла? Прискорбно, — с холодом говорит Клаус, признав опять в расплывшемся овале лица наглость демона. — Теперь объясни свои вопли. — Наши задержали её дух в Лунном Саду. Девочка моя умненькая пошла по проторенной дорожке через ледяной коридор. Вы там уже, кстати, были. Мне нужно забрать её тело с собой… Э, я не договорила! — воскликнула Шуми, когда оказавшийся рядом Кол потащил её вслед за Клаусом наверх. Через минут пятнадцать они оказались в ближайшем магазине зеркал, заставив владельца выгнать всех людей на улицу. Выбор демона пал на двухметровое старинное зеркало с бронзовой квадратной рамой. Подойдя ближе к нему, она положила ладонь на серебристую поверхность и выпустила изо рта струю воздуха прицельно прямо. Запотевшее место вмиг начало покрываться инеем, расползаясь дальше. Клаус убрал с лица девушки красновато-каштановые пряди и прикоснулся губами к ледяному виску. Глядя в зеркало, из которого повеяло колючим морозом, он чувствовал, что Никс именно там. Потерялась где-то и кружится вместе с вечной метелью. Они справлялись и раньше с вещами похуже. И теперь смогут. Подхватив её тело, он уже делает шаг к направлению зеркала. Шуми перекрывает ему проход и качает головой, не спуская жесткого взгляда лиловых глаз. — Теперь тебе туда нельзя, Никлаус. — Мы раньше проходили с ней этот путь, — резонно отмечает Клаус. — Ты даже не понимаешь, что она сделала, — произносит Шуми и поворачивается к зеркалу. Вместо нескладного мужика отражалась высокая черноволосая девушка в темно-фиолетовом платье, довольно провокационного покроя. В облике потустороннего создания переплелись такие малосовместимые черты, как чувственность и хищность. — Отравленные — изгои нашего мира и в Лунный Сад им путь заказан. Ардения убила Верховную и таким образом туда проникла. Их губительная энергия расползается, как яд. И все дети сада стали такими, как она, сделав вокруг себя всё грязным. Нам хватило сил прятать Никс от её матери, когда она посещала в юности это место. И то, только благодаря тому рассаднику ненависти и тьмы, что Ардения поселила. — Боитесь, что я запачкаю своим присутствием вашу резко засиявшую чистотой обитель? — едко интересуется гибрид. В голове все еще были свежи воспоминания о похабных картинках с поляны. — Не хочу, чтобы твоё присутствие усугублял шанс Никс вернуться. Извини, но это грубый факт. Вы в прямом смысле из разных миров, — припечатывает она и вытягивает руки вперед. — Отдай её мне. — Клаус, — с нажимом добавил Кол, что стоял все это время молча. Больше всего на свете Майклсону не хотелось выпускать её из рук и вестись на их уговоры. Будь иной способ вернуть её, он бы им воспользовался. А отпускать в никуда ему не хотелось. Буквально переступив через себя, Клаус передал тело Никс духу. Она одобрительно кивнула ему и шагнула прямо в зеркало. Зеркальная поверхность, поглотив их, тут же покрылась льдом и треснула, рассыпавшись блестящими осколками по плитке. Проход был закрыт. Мужчина тяжело вздохнул и притронулся к раме. Выворачивающая душу тоска сжирала все внутри. Если бы он успел хоть на пару минут раньше, то сначала наорал за то, что всадили клинок Папы Тунде и держали весь день изолированным ото всех. А потом… потом бы вытащил за волосы из грота, чтобы на тупости не тянуло. Так как тот осколок достал все-таки не только её сердце. — Возвращайся, мой дьяволёнок. Возвращайся ко мне, — проговорил он себе под нос. — Кол, найди хозяина.***
Никс
Есть такой мерзкий сон, в котором ты падаешь откуда-то с высоты. Пытаешься ухватиться за пустоту, а рот замирает в немом крике. Резвясь в вихре снежинок в пасмурном небе, меня неожиданно утащило в этот сон. Я упиралась и вырывалась, не желая оказаться во тьме, где контроль выскользнул из пальцев. И пробуждение такое же отвратительное. Мои ладони с силой впечатываются во влажное, прохладное и нечто пружинистое, а я резко сажусь и хватаю жадно воздух губами. Грудь быстро то поднималась, то опадала, будто в припадке. Грохот сердца оглушал, не давая даже сконцентрировать слуху на шелесте деревьев, всплеске воды и играющих нежных переливах флейты. Флейты? Минуты две уходит на то, чтобы урезонить бешеный пульс. Сглатываю слюну и провожу языком по сухим губам, оглядываясь по сторонам. Под пальцами оказался мох. А вот сама я находилась в Лунном Саду. Один вопрос: каким образом? — Малышка моя, — тихо произнесли сзади. Шуми, теперь в своем истинном обличье, сидела на камне возле речки. Золотисто-бежевое платье разметалось волнами по траве. Демонесса вскочила и подбежала ко мне, с чувством прижав к себе. — Больше никогда так не делай, ясно? Я же так испугалась за тебя, что… Бестолочь моя суицидальная, — проревела она, поглаживая меня по голове. — Ардения жива? — прохрипела я. — Нет. Скатертью дорога ей, змее гнилозубой, в ад, — чуть ли не плюнула Шуми, глядя на меня покрасневшими глазами. — Как ты вообще? Мы тебя еле вытащили из ледяного кольца. — А что со мно… Блин, — поморщившись, произнесла. Оторвавшись от изучения природы, сконцентрировала внимание на себе. Ужасающей раны и даже шрама на груди не было от пронзившего меня стекла. И те, что раньше украшали моё тело исчезли. Мою фигуру облепило длинное платье из какой-то легкой зеленой ткани. Рукава опущены низко и оголяли плечи, да и разрезы на подоле не скрывали обнаженных ног. Шуми подала мне овальное зеркало и приобняла за плечи, когда я принялась себя рассматривать. Оттенок глаз стал глубже и насыщеннее, в особенности при ореоле черных ресниц. Губы налились манящей краснотой, контрастируя с молочно-белой кожей и легким румянцем. Я впервые не могла отвести от себя зачарованного взгляда. И все это без какого-либо макияжа. — Очень красивая, — улыбнулась Шуми. — Пробуждение крови суккуба оно дело такое. Каждой шаманке сначала кружит голову. Я вскинула настороженный взгляд на демонессу. — Не бойся, отравленной ты не стала, но и Верховной тебе тоже теперь не быть. Так что ты скоро от меня отделаешься, — мягко говорит она. — Но заглядывать в гости я буду. — Сколько я здесь? — Четыре дня и останешься ещё с нами. Нужно понаблюдать за тобой и даром, — строго отвечает она, увидев мое вытянутое лицо. — Тем более, ты уже вроде на всех перекинула свои обязанности, так что можешь ещё задержаться. Вывалив всё это, Шуми деловито поднялась с места и направилась в сторону знакомой уже не понаслышке поляны. Я рванула вслед за ней. Странное, но довольно приятное наслаждение возникло, когда босые ступни касались земли и мха. Атмосфера чего-то родного и приветливого укутала меня уютным одеялом. Вместо пылающих костров, как в прошлый раз, стояли ломящиеся столы от еды. А мимо них ходили не полуобнаженные жители сада, а в довольно-таки приличной одежде: девушки в платьях, наподобие моего, а мужчины в брюках, рубашках и даже обычных футболках. Кто-то переговаривался или же сидел за столом, а некоторые водили хороводы под веселую мелодию, которую играли музыканты на небольшой деревянной сцене, украшенной разными цветами. Но самое удивительное заключалось в другом. Здесь бегали и резвились хохочущие дети, перекидывающиеся огненными разноцветными шариками — синими, красными и зелеными. — Ардения отравила всех безумием, а теперь посмотри, как здесь стало. И это благодаря тебе. Кстати, ты же даже не видела нашу деревню и свой дом, да? Или ты думала, что все спят здесь? — лукаво поинтересовалась Шуми, увидев моё смятение. — Нет, просто… Кхм, — смутилась я. Ибо да. Так и думала, что после всеобщего веселья и оргии все спали на полянке под лопухом. — Ты говорила насчёт дара. Что это значит? — Ну, демоническую жилку здесь имеют все. Но таланты все-таки разные. Ардения, к примеру, была зеркальным иллюзионистом. В каждой отражающейся поверхности она была властительницей и даже могла создавать в них свои искаженные миры. Гадкий, но сильный дар. Те же дети, видишь, они связаны с какими-то горящими, пылающими или огненными талантами. А разница есть, кстати. — А вон тот парень? — указала на мускулистого шамана с черной гривой волос, что гипнотизировал взглядом небо. Демонесса сосредоточенно прищурилась и махнула рукой на него, проговорив: — Не звездочёт, а жаль. Но лучше прикасаться к себе не давай. У него, как у вампиров, дар убеждения. Правда, через прикосновения. — А у меня? — тихо спросила. Взмах когтистой руки и вскоре между её пальцев оказался изящный метательный нож. Протянув его мне, Шуми произнесла: — Это ушло вместе с тобой сюда, моя стальная девочка. Я провожу пальцем по неровной, заостренной поверхности лезвия, ощущая пронесшийся электрический разряд в крови. Улыбка появилась на губах. Этот нож спрятала под ремнем утром на всякий случай, если все пойдет не по плану и Клаус явится. Уголки губ дрогнули, опускаясь вниз. В ушах звенел крик, будто это произошло именно сейчас. — Он был там? Шуми кивнула, не спуская с меня строгого взгляда. — Не думай о том, что сделано. Лучше поразмышляй, как все хорошо получилось, Никс. Ты, наконец, приняла и обрела себя, что гораздо важнее. Грязн… в смысле, если твой гибрид своей жизни не пожалел, чтобы Ардению удержать, то простит и дождется. А тебя он любит — можешь даже не грызть себя, — погладила она меня по щеке с мягкой улыбкой на губах, а после сердито фыркнула: — Да и куда он денется-то? Вон, какую девку шикарную отхватил и за просто так! Какой произвол судьбы. А давай ты себе здесь сделаешь тайный гарем из пяти мускулистых и красивых товарищей, чтоб не так обидно-то было, а? И чтоб знали некоторые, что одна точно не останешься! Я прыснула со смеху с её возмущенного лица. Воображение шаловливо нарисовало, как возвращаюсь в Лунный Сад, а там в белоснежном шатре меня ожидать полуобнаженные красавцы с тарелками наливного винограда вокруг, свечами и все на огромной кровати. Ребекка бы точно оценила такой масштаб порока. — Ты просто замечательная, — говорю. — Но я бы очень хотела вернуться домой. Они же все не знают, что я жива? — Пока нельзя, — категорично объявила Шуми, уклонившись от первого вопроса. — Эй, ребятня, возьмите в свой хоровод тётушку Никки! Группка тех же детей, что раньше играли с пламенем, остановились возле нас и принялись рассматривать меня. На вид всем было не больше десяти лет. — А мы собираемся вести хоровод не здесь! — кинул задиристо мальчишка с вихрами темных волос, поигрывая в руке голубым шариком огня, что был в цвет его глаз. — Так где же? — присаживаясь на корточки, поинтересовалась я. — У водопада, — воскликнула рыжеволосая девочка. — Розана! — зашипели на неё дети. — Ой, — вспыхнула она, неловко поправляя нитку гранатовых бус на шее. — Но мы же недолго… Все сердито выдохнули. Какой-то мальчишка даже постучал кулаком по голове. И от этого простого жеста что-то в душе всколыхнулось теплое. Так на самом деле по-детски пытаться сбежать в интересное место подальше от взрослых. Я выпрямилась и с улыбкой протянула: — Где этот водопад? Все с пристыженным видом указали в направление через полянку. Не прошло и секунды, как срываюсь с места и весело кричу: — Кто последний добежит — тот вонючий тролль! Никто быть вонючим троллем не захотел. Вскоре я услышала, как все устремились с радостными визгами за мной. К удивлению, бегать босыми ногами и в платье по лесным кочкам оказалось не так уж трудно. Наверное, все дело было в мохе и разрезах на платье, что не стесняли в движениях. Но как же невероятно бегать, ощущая, как волосы развеваются сзади и при том быть… живой. Плеск падающей воды стал слышен примерно за пятьдесят метров. Вода широким покрывалом падала в водоем, окруженный сиреневыми пушистыми цветами, над которыми кружились светлячки. В горе явно находилась небольшая пещера, что светилась голубым из-за спадающей воды, так что темно здесь даже не было. Наверное, где-то час мы резвились в теплой воде и играли в салочки. Юные шаманы оказались довольно проворными и хитрыми ребятами, но вместе с тем добрыми, наивными и такими трогательными. Как и полагается обычным детям. Когда мы направились обратно в поляну, я не то что их по именам знала, но и кто родители каждого, не говоря о способностях. А там уже на поляне нас ожидал стол, где мужчины пожарили мясо и какая-то статная, но немолодая шаманка по имени Ворга напоила всех горячим отваром из красной рябины и каких-то трав. Вереница дней быстро потекла своим ходом. Днем шаманы занимались своими делами: кто-то уходил на базар работать, занимался своим ремеслом, некоторые шли на охоту или же выбирались на Землю. Оказалось, что многие шаманы вели дела с ведьмами и вампирами, продавая им редкие заклинания, ингредиенты из сада или же зелья. Тот же самый Белый дуб оказался на Земле из Лунного Сада. Правда, не особо благородное и вредное растение борщевик — шаманы у себя истребили, заслав расти к нам. Шуми наказала мне терроризировать нож, в смысле пытаться найти раскрытие своего дара. Когда же я заикнулась, что нет у меня ничего, то демон окатил таким взглядом, что молча села и смотрела на кончик лезвия. — Никки-и-и, — раздался шепот со стороны распахнутого окна. На меня смотрели хитро прищуренные глаза Чейза. Мальчик забрался на подоконник и что-то таинственно прятал за спиной. Волосы были в паутине, а щека испачкана в пыли. Но выглядел он таким довольным, что лицо едва не трескалось. — Что? — спросила я, заплетая волосы в две французские косы. Платьям предпочла широкие черные брюки, рубашку и мягкие сапожки из телячьей кожи, что смастерил мне отец Чейза. — Смотри, что я достал! — Положив рогатку рядом, он вытащил мешок из-за спины и показал зеленые шарики. — Папа их сделал, чтобы над пьяными друзьями своими из того мира смеяться. Пошли недолго прогуляемся, а то так ску-у-учно дома. — Чейз, мне нужно дар этот свой непонятный искать, чтобы домой вернуться, — со вздохом произнесла я, махая ножиком. — Вообще-то я хотел узнать их действие и испытать… — Мальчишка откинул с травянисто-зелёных глаз каштановую челку, гадко хихикая. — То есть, сбегать в гости к карликам на границе, но раз ты не хочешь, то пойду один. — Ещё один притворный вздох и тот убирает шарики обратно в мешочек и прикрепляет рогатку к ремню. Чёрт возьми! Мир оказался огромным и, помимо шаманов, здесь жили и люди, и злобные карлики. Плосконосые обладали ярким выраженным нарциссизмом, считая, что имеют просто так делать набеги на территории шаманов. И да, с тем же самым Чейзом мы два дня назад бегали на их территорию с клетками блохастых крыс, которые запустили стайками в поселение. А вредные низкорослики безумно пекутся о чистоте! Им бы в санэпидемстанции работать. Мы с мальчишкой так хохотали, когда те сбрили свои роскошные бороды и радовали нас лысыми черепами. А вот крысы в мини-кандалах, с ошейниками на шеях и ходящие на двух задних лапках следом за ними нас просто добили! Потом около двух часов убегали от кидающих в нас проклятия (в прямом смысле) карликов. — Я с тобой, — не выдержала моя душа. — Крыс-то надо вызволять. Чейз расцвел на глазах и кинул мне вторую рогатку. По свежему дереву и инициалам «Н.М» поняла, что тот самолично творил это орудие всё утро для меня. Обожаю моего веселого мальчишку! — А то! Мы своих не бросаем. Странно только, что они их не побрили бедных, — хохотнул он. — Они нас точно караулят, — произнесла я, выбегая на крыльцо. — Ой, да я тебя умоляю. Их черепушки такие блики отдают, что мы их за сто метров увидим, — съехидничал Чейз, убирая мешок в рюкзак. — Ба, мы в лес за травами! Бабушка мальчика неодобрительно покачала головой, осознавая, что трав ей не видать. Да и нам после того случая с карликами досталось конкретно. Мальчику от всей родни прилетело, а мне от Шуми, что довольно оскорбительно намекала на мой возраст. Мол, такая девушка взрослая, а все с мальчишками насается по лесу и пакостничает, как дитя неразумное. Стыдно было, но как же весело потом вспоминать! Кстати, карлики сами явились в деревню с жалобой в письменном варианте. Подзатыльники мы получили тяжелые, потом ещё два дня подряд помогали старушкам плести корзины. Добежали до конца леса мы меньше, чем за час. Быстренько сбегали к роднику, напились воды и дали себе пару минут отдохнуть, а Чейз отправился на разведку. — Никки, Никки, они там! — громко зашептал Чейз, останавливаясь возле ствола сосны. Глаза горели предвкушением предстоящего веселья. — Пошли быстрее. Чего ты расселась, как гусяра дохлая? — За сравнение можно и огрести, — усмехаюсь и ловко вскакиваю на ноги. Жертвы нашей диверсии разбили свой небольшой лагерь в низине, заросшей пышными кустами папоротника. Четверо взрослых карликов мрачно переговаривались между собой, почесывая кончиками ножа лысины. Мы с Чейзом едва не завалили всю операция, увидев в клетках знакомых крыс, сгорбившихся, поникших и таких несчастных в этих кандалах. Судя по тому, что они разбили свой лагерь недалеко от основной дороги и начала своего поселения, то ждали конкретно нас. Один из них, с огромной бородавкой на кончике носа, курил трубку. Наверное, по запаху или дыму их и вычислил Чейз. — О чем они говорят? — тихо спросила мальчика, аккуратно опускаясь на локти. — Сволочи они лихие, — ясно и по существу выразился Чейз, пригибаясь пониже. — Эти четверо спят с женой своего друга, а та понесла. Вот и спорят, кто из них папашка. Нас, кстати, добрым словом тоже вспоминают. Будто без волос жена дружка стала теперь очень нехороша, а мы это… лизаки недобитые. Ты первая будешь стрелять? Киваю и подхватываю первый шарик, устраивая его на жгуте. Затем прицеливаюсь и резко оттягиваю резину. Первый снаряд молниеносно влетает в голову того, что с бородавкой, и развевается изумрудным дымом. Трубка с ядреной руганью выпадает из его рта, а сам герой-любовник свирепо оглядывается. Мы в ожидании замираем, но ничего не происходит. Только карлик своим гнусавым голосом матерится да матерей наших вспоминает. Больше, чем следовало бы, кстати. — Это всё? — разочаровался Чейз. — Папа же рассказывал такое, а это… Эх. Карлик в золотой курточке подходит к подстреленному, как вдруг… Пошла реакция! Бородавочный выворачивает за спину своему корешу руку и прижимает к себе, поглаживая томно того пальцами по шее и бодренько голося на всю округу: — Необузданной любовью моей ты бы-ы-ыл, Жаль, что теперь для меня остыл твой теплый ты-ы-ыл! У нас распахнулись рты, как и у тех двоих карликов. Правда, у того, что пел и глаза в шоке выпучились. Любвеобильные мужички решили помочь своим товарищам. А зря! Один получил ногой в нос, а другой тут же отхватил крепкий удар в промежность. Те замерли статуями немой боли на земле, пока карлик в золотой куртке весь потел и губами шептал «помогите». Нет, а что? Нельзя прерывать песнь пылающего огнем сердца! — Мне плевать на слово «нет», Ведь для влюбленного быть не должно никаких запрет! Так целуй меня скорее, Нотидунчик сладкий мо-о-ой! — А-а-а-а, мужики! — завопил побелевший «Нотидунчик», когда бородавка певца опасно зависла над его ртом. Я думала, что невозможно смеяться так сильно, как мы сейчас. Но как же ошибалась! Товарищи сделали финальную попытку помочь разъединить парочку. Пораженный любовью не стал терпеть столь грубого вмешательства в его только налаживающуюся личную жизнь! Как в фильме, карлик разбил ногой в стиле кунг фу носы соплеменникам, а после поднялся на одного злодея со своей драгоценной ношей, что упала в обморок при виде сложенных уточкой губ. — Ой, я не могу, не могу… — хохотал бессильно Чейз, стукая кулачком по земле. — Не, ты видела? — Я с тобой больше никуда не пойду, — взвыла я. — Почему? — Иначе живот надорву! Решив пока не растрачивать коварные шарики, мы уползли подальше от трех бессознательных карликов и зачарованного, что нежно хлестал мозолистой ладошкой по щекам Нотидунчика. Чейз все-таки вызволил крыс из плена, попутно лишив их блох. Хвостатые молча выразили свою благодарность, устремившись в поле. А после, не стесняясь хохотать на всю округу, рванули с места преступления, пока нас не засекли. Получать уже не хотелось просто. Прибежали мы только обратно к вечеру, по пути подразнив не особо дружелюбных барсуков, от которых опять же убегали с орами. Потные и грязные завернули к водопаду, из которого слышался заливистый детский смех. — Не надо туда ходить. — Чейз остановился, глядя на меня посерьезневшим взглядом. Я вопросительно изогнула бровь. — Там не дети из деревни. — Они опаснее тех карликов? — протянула я, глядя на сверкающие голубым сиянием силуэты маленьких детей. — Нет, просто грустно это, понимаешь? И совсем невесело, — вздыхает он, почесывая взъерошенную макушку. — Ладно, пошли. Сама увидишь. Я с небольшой настороженностью шла к водопаду. Здесь были мальчики и девочки от силы лет пяти. Их отличало от обычных детей лишь небольшое призрачное сияние и печально-глубокие взгляды, несмотря на их доброжелательные улыбки. Все поздоровались по имени с Чейзом и со мной, что немного удивило. Быстро искупавшись в воде, я вылезла на сушу и села на камень, рассматривая странных детей. Они плескались возле водоёма, но никакой радости эта картина не вызывала. Такие крохи должны быть под присмотром родителей, а не собираться в группку вечером возле водоема. — Привет, — раздался звенящий голосок. Возле меня сидела маленькая девочка с копной вьющихся темно-каштановых волос, поправляя подол белого платья. Зеленовато-голубые глаза на бледном лице с любопытством оглядывали меня. Она сложила руки на груди и растянула пухлые губы в улыбке, проговорив: — Ты — странная. — Извини, просто я засмотрелась на тебя. Ты очень красивая, — произнесла я, выжимая влагу из косичек. — А мы все здесь такие, — отмахивается она. — Ты кто такая? Я тебя здесь не видела. — Я из другого мира. Вы здесь одни? Где ваши родители? — обеспокоенно спрашиваю, осознав, что всё это время меня тревожило. Очень неправильным казалось, что такие крохи одни гуляют. Та безразлично пожала плечами. — Не знаю. Может, они где-то здесь или в другом месте. Нам и без них хорошо. — Взгляд девочки зацепился за ножик, прицепленный к моему ремню. — О, так ты железный жонглер! Жуть как интересно. А можешь показать что-нибудь? — О чём ты? — А ты сама ещё не поняла? — прыснула со смеху она. — Глупая, что ли? Ну, ты кого-то оцарапаешь ножом — можешь как эмоции забрать, так и обострить какую-то определенную черту. Жонглируешь ты их эмоциями и своими, а нож проводник. Попробуй. Я подозвала Чейза, что нежился в воде, как выдра. Ворча, тот оказался рядом со мной и пробухтел: — Что? — Можешь побыть небольшой подопытной крысой? Надо кое-что проверить, — попросила я, доставая ножик. Оцарапав лезвием протянутый палец мальчика, представила, что минуты на две его затопит лютая апатия. Вены на кисти на миг обожгло, из-за чего чуть не выронила нож в воду. Чейз удивленно моргнул, а после сел рядом на камень, проговорив: — Никки, я хочу домой. Пошли, пожалуйста, отсюда. Я встревоженно переглянулась с девочкой и поинтересовалась: — Почему-то ты вдруг захотел домой? — Не знаю. Ничего не хочу. Мне надо просто… куда-то, — со вздохом проговорил Чейз. Выражение его лица стало угрюмым и уставшим. — Я же говорила! — воскликнула девочка, с торжественной миной глядя на меня. — Скоро пройдет. После того, как истек срок чар, Чейз сердито показал нам кукиш и направился сушить свои вещи. Поняв, что одним походом к карлика, мы не обойдемся, взглянула на ножик, что теперь не казался какой-то мелочью. Ладно, если я додумалась обострить грусть, а если лишить человека всех эмоций, оставив лишь одну? Высушив на себе одежду, расплела влажные косы. Почему-то на волосы чары не действовали. И все же… стало не по себе от новой моей способности. — Ну что ж, мне пора, — важно объявила девочка, когда остальные странные дети начали плыть в сторону пещеры. — Спасибо за помощь. Но почему ты мне помогла? — мягко спросила я, удерживая её за ледяную маленькую ладошку. — А почему бы и нет? — хихикнула она, легко спрыгивая с камня в воду. Я раздраженно закатила глаза. Терпеть не могла, когда отвечают вопросом на вопрос. Сделав пару шагов, девочка повернулась в мою сторону, произнеся: — Меня зовут Муар. «Вот и не угадала. На гаэльском оно значит — море. А у неё будет море всего того, что у меня было по капле в детстве» — нежно поглаживая живот, пояснила смеющейся Давине. Улыбка не сходила с лица, так как теперь я получила тот подарок, о котором и мечтать не могла. Из легких вышибло весь воздух, будто от сильнейшего удара. Покачнувшись, я делаю шаг вперед, но Муар качает отрицательно головой и грустно мне улыбается. Горячие слезы побежали ручейками по щекам, пока рука с силой сжималась на ноющей груди. Моя маленькая девочка. — Не надо плакать и приходить сюда тоже. Я не виню тебя и у меня все хорошо, — нараспев, протянула девочка и поплыла вперед к остальным. — Муар, пожалуйста, — прохрипела я. Но та больше меня не слушала, исчезая за водяной шторкой. Всхлипывая, опустилась на землю, еле сдерживаясь, чтобы не поплыть за ней. Она была совсем рядом… а я даже нормально не поговорила с ней. Чейз сел рядом и, сжав моё плечо, тихо проговорил: — Поэтому здесь и нет никого, когда они приходят. Нерожденные дети шаманок, погибшие насильственным путём. Больно, как живым матерям — так и им. Это была твоя дочь? Я кивнула, не спуская затравленного взгляда с пещеры. Встреча с Муар, будто вернула с небес на землю. Конечно, у меня никогда в жизни не было таких безмятежных дней, как в Лунном Саду. Вот только обязательства и дела остались в том же мире, куда мне пора было возвращаться. — Ей исполнился бы только год. Почему она выглядит гораздо старше? — За младенцами никто следить не будет и они принимают наиболее удобную форму для себя, оставаясь навсегда маленькими детьми, — отвечает Чейз. — Ты теперь хочешь уйти? — Мне нужно вернуться. Мэрская командировка скоро закончится, а терять свое место не хочу. Да и там мои друзья и семья. — Зачем тебе туда возвращаться? Люди с Земли жестокие и недостойные, а тут твой дом и… я же ещё столько всего запланировал, — признался он, пряча обиженный взгляд. — Или ты не хочешь оставаться из-за меня? Тихо рассмеявшись, стерла кулачком слезы. Затем взъерошила его лохматые волосы и приобняла за плечи. — Ну, ты чего? Мы же с тобой главная лесная коалиция против вредителей, Чейз. — Вот именно! Тебе здесь хорошо — значит возвращаться не нужно, — тут же провозгласил шаман. — Да, даже очень хорошо, — кивнула и перевела взгляд на отражающийся серебристый месяц в воде. — Но там никто не знает, что я жива. У меня остался отец, подопечная и любимый мужчина, с которым у должна быть скоро свадьба. — И что? Здесь тоже много парней, которым ты понравилась. Бери и выходи за любого, а Грязный — злой человек и обижал тебя часто. Такой жених тебе не нужен, — сердито прорычал Чейз, кидая камень прямо в центр отражающегося месяца. Восторг. Влияние Шуми налицо. Наверное, в любое другое время я решила бы, что это какая-то уловка, чтобы меня здесь оставить. Но время в Лунном Саду длилось как-то особенно медленно. И хоть я пробыла здесь около двух недель, но полюбила каждого жителя деревни от всего сердца за очень короткий срок. А к любителю черного юмора Чейзу питала особую слабость и понимала, что и его чувства подлинные и искренние. — Конечно, есть много, как ты говоришь, более лучших ребят. Но мы не выбираем кого любить. Поверь, я долго отрицала все эти сопли, пока просто не приняла. Думаешь, сама не хотела по уши влюбиться в какого-нибудь четкого парнишку, вроде тебя? — рассмеялась я, глядя как уши мальчика покраснели. — Буэ. Любовь — это тупо, — обозначил свою позицию по этому вопросу он. После задумчиво пожевал нижнюю губу, проговорив: — Мама бы очень взбесилась, если бы я помер, тела не оставил и ожил в другом мире, ничего не сказав… А кому ты хочешь дать знать, что жива? — Шуми говорила, что пока нельзя. — Это было-то сто лет назад, — отмахнулся Чейз, поднимаясь на ноги. — У меня созрела идея, как тебе помочь. — А разве тринадцатилетним огрызкам можно заниматься чем-то подобным? — с ехидцей протянула я, вспомнив, что несовершеннолетним шаманам было строго запрещено как-то пытаться проникнуть или колдовать в сторону Земли. — Папа говорит, что если тебя лично в чём-то вождь не предостерегал, то можно всё. А я вождя в глаза не видел, — безбашенно объявил парнишка, закидывая кожаный рюкзак за спину. — Побежали, пока взрослые не слетелись.***
Клаус
Голосуйте за Криспина Эштона. Такой мэр вам нужен! Скомканная газета летит к дверям прямо под ноги Элайдже. Тот невозмутимо приподнимает бровь. Похоже, ему начало надоедать мое постоянное дурное настроение. Зло выдыхаю из себя воздух, наливая из графина шотландского виски в стакан под шелест разворачивающейся бумаги. — Не понимаю твоего гнева. По-моему, у него весьма симпатичная предвыборная кампания, — говорит Элайджа, присаживаясь в кресло напротив. — Можешь избавить меня от своих упреков? — Я ещё ничего не сказал. — Элайджа, весь твой вид просто консистенция молчаливого порицания, — с издевкой бросаю ему, закидывая ноги на стол. Сделав глоток горьковато-бархатистой жидкости, откладываю стакан в сторону. Стоило добавить льда. — Люсьен до сих пор устраивает свои бесконтрольные шабаши в городе? На губах расползлась ухмылка. Марсель и местные власти недовольны шикарным загулом Касла. — Вчера приехала Антуанетта… это заставило его немного притормозить, — как можно сдержаннее и, наверняка упуская кучу интересных моментов, произносит Элайджа, не сводя с меня пристального взгляда. — Хотя и его понять можно. Ты целый месяц не даешь похоронить его дочь. Выражение моих глаз ожесточилось. — Она жива! — рявкнул я и поднялся со своего кресла. — Прошло больше двух месяцев. Полагаю, за это время у тебя было бы хоть одно подтверждение того, что Никоиша жива. А вместо этого ты мучаешь себя, Люсьена и ту девочку, думающая, что Никс в странах ЮАР заразилась какой-то тропической болезнью и её оттуда не выпускают. — Доминик устроена у своего братца и я с ней не так давно разговаривал. Рождество они уехали справлять в Норвегию, — ответил я, отметив удивление в глазах брата. Просьбу Никс приглядеть за её подопечной проигнорировать не сумел. К счастью, Уилл оказался достаточно порядочным и заботливым родственником, забравший к себе младшую сестрёнку. Яблоко Уилла достаточно далеко упало от плода его козла-отца. Бывают же в жизни приятные случайности. — Видимо, переубедить мне тебя не удастся. Но с чего такая упрямая вера? Ты видел, как осколок пронзил её сердце и держал тело на руках, — подметил брат. Челюсти с силой сомкнулись от болезненных воспоминаний. Конечно, кому-то это покажется сущим бредом или отрицанием очевидного. Только я слишком часто не верил Никс, а она всё равно доказывала мне обратное. Да и тот хитрый дух явно бы явился, чтобы оповестить о провале. От мыслей меня отвлек звук усиленно хлопающих крыльев. И не от окна. Черная стремительная тень вылетела из купленного пару месяцев назад зеркала и упала на стол, мгновенно растворившись. На столе оказалась обычная деревянная рогатка. — Шутки Фрейи? — усмехнулся Элайджа, пытаясь первым взять в руки вещицу. Ловко выхватив из-под его носа рогатку, принялся изучать. Улыбка расширилась при виде каракуль «Н.М», а после взгляд упал на блестящий отпечаток до чертиков знакомых губ на рукоятке. Отпечаток слегка стирается, когда провожу пальцем и подношу к носу. Пахло смолой, сталью, влажным деревом и свежей земляникой. Её запах. — Шутки, но не сестрицы, — посмеиваясь, говорю и подкидываю рогатку вверх. — Кажется, кто-то очень сильно расстроится, что остался без работы.