***
— Погоди, полегче, — хрипло попросил Дмитрий, даже с завязанными глазами безошибочно находя ладонью чужое лицо, — П-паш, мх... Суккуб, более чем достигший своей цели, только улыбнулся, снова цепляя кончиком ногтя чувствительную точку и проходясь языком по теплой ладони. Ночь предстояла длинная.***
Энергия внезапно хлынула в меня, и ее было очень много. Явно больше, чем от шести мужчин, я бы сказал, что не меньше пары десятков. И она чистая, будто они вот только что кончили прямо передо мной. Как жаль, как же жаль, что большая часть не усвоится и рассеется, такая приятная! — Ох, бля... — выдохнул за спиной Дима, гулко сглотнул. — Настолько сильного стыда после дрочки я ещё никогда не испытывал. Получилось? — Угу, — я не торопился поворачиваться, прислонился плечом к спинке, прислушался к себе, — а что, в других случаях тебе тоже стыдно? Энергия бурлила во мне, перетекала, будто искала себе место. Не знаю, сколько ее останется в итоге, но сейчас кажется, что не меньше десяти дней запаса получится. — Да каждый раз, когда дрочил на тебя, ведь, ну... — вздохнув, он снова начал запинаться, а я ведь только что думал, что он уже совсем взрослый. — Ты же не знал, я как будто... Не знаю, короче, было ужасно стыдно, но не то чтобы меня это останавливало. Усмехнувшись, я прижал чудесный амулет к груди. У него были девушки, были парни, а он все равно думал обо мне, ну что за несносный глупыш. А тело протестовало против каждого движения, неумолимо клонило в сон, чтобы все хорошенько переварить. — Сейчас засну, — пробормотал я, пытаясь встать. Дима подхватил меня на руки, как невесту, и это было ну уж как-то слишком, я трепыхнулся, но сил ни на что не было, — передай Демьяну мою благодарность, если это будет уместно. — Хорошо, — меня принесли в спальню, уложили под одеяло, забрали амулет, — отдыхай, ни о чем не думай. Да уж, сегодня я уже ни о чем не подумаю. Но завтра — завтра обязательно приму решение.***
Дмитрий вернул резной кусочек кости в шкатулку, защелкнул простой замок. Дописал в ежедневник визит в бордель, чтобы вернуть его для очередного наполнения, заодно и с кое-какими делами там разобраться. Он до последнего боялся, что эта штука не сработает, и только-только приобретенный вполне здоровый вид Пашика вернётся к изможденному. Смотреть было невозможно, как он исхудал, все время был такой грустный взгляд. А теперь ситуация отличалась только его нормальным внешним видом. Не нужно было даже хорошо знать его, чтобы понимать, что внутри хорошенькой головы идёт серьезная борьба. И объекту этой борьбы было не по себе оттого, что не все начальные позиции были известны. Да, там должна быть мысль о долге и благодарности, да, мысль о том, что он ещё молод, по сути, пацан, да и рос рядом. Но есть ли там мысль, которая хочет забить на это все и принять чувства? Эта неопределенность заставляла его нервничать. С кем угодно разрешение подрочить в полуметре от себя могло бы быть знаком благосклонности — но только не с чертовыми суккубами, для которых это был аналог совместного перекуса. В гостиной парень убрал аккуратно клубок и начатый шарф на полку, чтобы не запутать нитки. Подобрал футболку, которой поспешно вытирал руки, когда Пашик чуть не валился с ног; перебрал белье в корзине и запустил стиральную машину. Присел на край ванны и тяжело вздохнул, потирая лицо. Эта ситуация сводила с ума их обоих.***
Я проснулся свежим, бодрым и полным сил, не то что после питания от Демьяна. Тело буквально налилось энергией, по ощущениям, недели на две этого запаса точно хватит, просто великолепно! Правда, на часах было уже почти девять, а Дима все ещё спал, отвернувшись и прижав руки к груди. Разве ему не надо на работу? Ох, и я проспал, завтрак и перекус не успел приготовить! — Проснись, — я потормошил его, надеясь только, что он не сильно опоздает, — тебе разве не пора? — Мне ко второй, — пробормотал Дима, пытаясь спрятаться в подушке, — нет, на работу! — он так резко приподнялся, что я чуть не отпрыгнул. — А, нет, я сегодня до обеда в универ, ко второй. Снова плюхнувшись лицом в постель, он закрыл глаза. Ну ладно, надеюсь, что это были осознанные слова. Умываясь, я тщательно осмотрел себя в зеркале. Ни кругов под глазами, ни сухости кожи, как было, когда я голодал, прекрасно. Пусть это и ненадолго, но я хотя бы снова почувствую себя нормальным сытым суккубом. Мурлыча под нос приставучий мотивчик, я приготовил завтрак, упаковал в пленку пару толстых бутербродов на случай, если Диме выпадет возможность перекусить. Да и он не стал особо залеживаться, пополз в ванную, сонный и недовольный. — Как себя чувствуешь? — первым делом спросил он, садясь за стол. — Отлично, — я выключил чайник, налил ему кофе, — теперь даже запас есть на пару недель. — Вот и хорошо, — зевнув, он поскреб явно только что побритую щеку, — я уж переживал, вдруг эта магия не сработает. Так... Нет, ну главное, чтобы он такое при демонах или вообще при Демьяне не ляпнул, посмешище же будет. Странно, что дьявол не озаботился объяснением, как устроен мир, это же его подчинённый. — Магии не существует, — прямо сказал я. Даже странно говорить об этом с человеком, как было и странно признаваться ему в том, что я суккуб. Хотя с этой меткой он и на человека уже не особо похож, — есть разные уровни энергии и разные способы управления ей, но это не магия. — Кто б знал, что все это рядом, — вздохнул Дима, теперь полностью погруженный в ту часть жизни, которую большинство людей никогда и не заметят. Он не упоминал вчерашнее, просто спокойно ел, все тот же парень, что и вчера. И я все ещё должен решить, что мы будем делать дальше. Ну, что я буду делать. Чего он хочет, я и так знаю. Как и всю прошлую неделю, серьезный и взрослый помощник дьявола надел костюм. Ну прямо не мальчик на побегушках, а настоящий Дмитрий. Сидит он на нем отлично, в меру демонстрирует фигуру, а там есть, что показать. — Я забронирую нам столик на вечер, — сообщил он, брызгаясь одеколоном, — куда ты хочешь? Я только пожал плечами. Любое заведение подойдёт, я же не ем. И вообще пойду только чтобы сказать ему, что решил. Проблема только в том, что я ещё совершенно ничего не решил! Похлопав себя по карманам и пошарив по кровати, Дима явно пытался найти телефон. Я его с утра ещё тоже не видел, так что предложил позвонить. — Да, давай, — улыбнувшись уголком губ, Дима отвернулся к зеркалу, завязывая галстук. Я услышал звонок из другой комнаты и пошел сразу туда, — хотя нет, стой, стой! Да вот поздно уже. Я уже увидел. Пропущенный вызов от меня, а подписано "Любовь". Не имя, не прозвище, а вот это слово, и уж точно это существительное, а не имя милой девушки. Мне стало неловко и стыдно, будто я увидел то, чего видеть не должен был, тем более, он не хотел, чтобы я знал. Протянув ему телефон, я отвёл взгляд, чтобы не видеть его смущение и не показывать свое. — Почему ты не смотришь на меня? — он ухватил меня за руку и немного потянул, но я не повернулся. — Тебе неприятно? Я для тебя ребенок? Ну и что, что я люблю тебя? Какая разница? — это звучало так отчаянно и несчастно, что я только поджал губы. Даже отвечать не надо, сам все сказал, все мои мысли за вчерашний вечер озвучил. — Ничего же не изменилось, я всегда тебя любил. — Я даже не уверен, что твои чувства ко мне — любовь, — пробормотал я, разглядывая стену. — Каждый раз, вставляя в кого-то член, я думал, что лучше бы вставлял в тебя, — он все ещё держал меня, теплой и немного грубой ладонью сжимал мое запястье, и от этого было даже стыднее слушать такие откровения, — если поцеловать или обнять я ещё кого-то хотел, то секс всегда хотел только с тобой. Или это любовь, или это потому, что ты суккуб, я не знаю. Звучало это то ли мило, то ли похотливо, но никаких приятных ассоциаций не вызывало. Ну и что такого, значит, его подростковая влюбленность просто стала основой для типажа и фетишей, ничего необычного. Но я бы не хотел знать, что он столько раз неуважительно относился к своим партнёрам и партнершам, думая обо мне. Подумать только, он утверждает, что во время секса думал только обо мне, как будто я кукла какая-то. Это так похабно и похотливо, неужели он думает, что именно такой должна быть любовь? Или говорит это потому, что думает, что суккубы ее себе так представляют? То, что я питаюсь во время секса, не значит, что я буду с едой мешать чувства. Впрочем, сходу достойное возражение я не придумал. — Мне неприятно это слышать, — процедил я, все же взглянув на него, чтобы знал, что я недоволен. — А мне неприятно это говорить, — в тон ответил он, заглядывая мне в лицо, — но я не знаю, как ещё описать, что люблю тебя. Измученный своими чувствами, своей непростой жизнью, а ведь на деле — такой открытый и добрый. По крайней мере, таким он был в детстве, стоило только чуть сблизиться, позволить ему довериться. Столько лет он был уверен, что любит меня, никого не любил, пропустил все эти подростковые авантюрные эмоции, да? Он столько потерял из-за меня, ну почему так должно было случиться? Я ведь без задней мысли, не специально заботился о нем, просто было жалко зашуганного волчонка, а получилось так, что всю жизнь ему испортил. — Прости, — я сделал шаг к нему и просто обнял его, удивлённого и такого несчастного, — прости меня. — Ну вот только не это, — прижав меня поближе, Дима аккуратно и мягко обнял меня за талию, — не извиняйся. Любовь к тебе всегда была самым светлым в моей жизни, пусть и безответная. Отстранившись, он прихватил пиджак, сумку и ушел, ни слова не сказал. А я остался — сидеть и размышлять, что, что, что я в итоге должен решить. Если я хотел ему сказать, что любовь не в похоти, то в чем тогда? В заботе, нежности, желании защищать и радовать? Так этого у него для меня всегда было предостаточно. Он немного романтичный, пусть и без изысков, хотя откуда им взяться. Вспыльчивый, но отходчивый, хотя с ним мы никогда не ругались, я только наблюдал это. И да, мы очень много времени проводили вместе, особенно когда он съехал от отца. И мне было комфортно с ним, а это тоже много значит. К слову, я живу у него уже неделю, черт побери, и меня это совершенно не тяготит. Для него приятно готовить, потому что он не воспринимает это моей обязанностью и всегда хвалит результат. Раньше постоянно приносил вкусности на двоих, когда приходил в гости, даже зная, что я, скорее всего, есть не буду. У меня только два аргумента против отношений с Димой. То, что я знал его еще мальчиком, и то, что вряд ли он любит меня по-настоящему. Наверное, есть еще один — если отношения окажутся неудачными, я потеряю то, что у меня с ним есть, пусть и не знаю, как вообще назвать эту связь. Хотя точно так же я потеряю ее, когда он умрет. Скорее всего, я это застану, потому что с зацикленностью, вроде как, разобрался. Ну, в процессе разбирательства. Так и стоит ли вообще чего-то бояться? Если уж и я умру, и он умрет, и все вокруг нас банально тленно. Этот самоотверженный влюбленный сунул голову льву в пасть ради меня, выходит, я должен его хоть немного побаловать. Ох, это проклятое слово! Не должен я ничего! Почему я вообще сижу и сам себя уговариваю на отношения с Димой, ну что за бред!***
Как и значилось в одобренном расписании, Дмитрий приехал на работу после полудня, разобравшись с важной парой в институте. Дьявол не был против посещения занятий, но он сам решил уделять больше времени работе. И, по приказу начальства, сразу после приезда зашел поздороваться и узнать, есть ли новые поручения. В кабинете начальства, как всегда, был полумрак, немного дымный воздух с трудом пролезал в легкие, тяжелый и душный. Сильнейшее на планете темное существо возлежало на своем длиннющем черном диване, положив голову на колени одной из демониц-близняшек, а она массировала темноволосую макушку "мурашкой". — Приветик, — расслабленно и томно улыбнулся Демьян, приоткрывая глаз, — там тебе кинули на стол кое-что, ознакомься, — Дмитрий согласно склонил голову, — вот знаешь, я хотел сказать, чтобы ты немного отрастил волосы, но этот ежик так тебе идет, — он сел и поманил к себе помощника. Естественно, парень сразу же подошел, осторожно поглядывая на лицо дьявола, чтобы понять, насколько близко надо подойти. По всему выходило, что прямо вплотную, — хорошо, что у тебя красивое тело, люблю такое, — он с улыбкой погладил его по бокам под пиджаком, даже скрестил лодыжки, обхватывая его ноги. Это могло бы показаться несколько пассивным, но разница силы и власти была очевидна с первого взгляда, — правда, галстук к этой прическе ну совсем не кстати, — развязав и стянув ненужный аксессуар, Демьян расстегнул две пуговицы рубашки и немного раздвинул воротник, — вот, так лучше. Ты такой притягательный, взгляд этот твой суровый, ну просто ух! — Дима вздрогнул от резкого шлепка по ягодицам, но ничего не сказал, а дьявол продолжал наблюдать за выражением его лица, неторопливо жамкая накачанную и просто каменную от напряжения задницу. — Как у вас с Пашиком дела? — Пока никак, — честно ответил Дмитрий. Он и без подсказок понимал, что этому чудовищу врать не стоит, — но он передавал благодарность за амулет, вчера как раз использовал. — Хочу печеньки, — темный немного наклонил голову к плечу, рассматривая изумление на лице подчиненного, — Пашик же вкусно готовит, пусть испечет мне печенье. Только после обещания передать пожелание Дима получил свободу передвижения и отправился в свой кабинет, чтобы разобраться с сегодняшней работой. И у него из головы все не шло понимание, что он ни разу не упоминал при работодателе любовь суккуба к возне на кухне. Впрочем, спустя время Дмитрий поймет, что удивляться глупо, и начнет воспринимать великолепие, непостижимость и могущество дьявола как нечто само собой разумеющееся.***
Я чуть не подпрыгнул, когда Дима вдруг позвонил мне. Я еще не собирался, но ведь мы позже должны были поехать ужинать. — По поводу вечера, я заеду в восемь, пойдет? — сразу, без лишних вступительных речей объявил он. Я согласился, хотя думал, что это будет немного раньше, опять не выспится перед рабочим днем, ведь только-только начало время появляться, — и еще, Демьян попросил, чтобы ты приготовил ему печенье. — Чего? — только и смог выдавить я. Печенье? Я чего-то не понимаю? И почему я? Я же любитель, так что... — Я передал ему твою благодарность, а он попросил печенье, — вздохнул на том конце провода Дима, видимо, тоже не сразу все это воспринял, — конкретнее ничего не сказал. В любом случае, если печь, то дома, я свою духовку знаю хорошо, но как же мало деталей! — Тогда заезжай вечером ко мне, я поеду оттуда, — стараясь не паниковать, я встал и двинулся в сторону ванной. Какое печенье он любит? Сколько приготовить, на одно чаепитие или больше? Может, украсить глазурью или цукатами? Надеюсь, оно ведь нужно завтра, а не через час, да? Заскочив в магазин, я купил муку, самые свежие, какие нашел, яйца и молоко. Долго топтался у прилавка с фруктами, но решил делать печенье с шоколадом. Потом еще потратил время, выбирая красивый пакетик, в который положу печенье, и тут уж пришлось сразу определяться с размером. Остановился на маленьком темно-синем пакетике с узором из звездочек, никаких намеков и немного нарядно, влезет граммов двести десерта. Дома сразу же зарылся в кулинарные книги в поисках какого-нибудь изысканного и вкусного лакомства, достойного высшей сущности. Но наткнулся на рецепт печенья "Поцелуй дьявола". Несколько раз подумал, что это перебор и идиотизм, неуместно саркастично и вообще неуважительно, но не удержался и все же сделал именно его. Обычное шоколадное печенье, не знаю, что в нем такого дьявольского, но разве это не смешно? Целый противень поцелуев дьявола, прости, господи. Раз уж мы поедем сразу на машине Димы, на которой он поедет на работу утром, я упаковал печенье в красивый мешочек из мелкой сеточки, в котором мне как-то приходила пряжа, положил его в картонный пакетик. А потом все это плотно завязал в полиэтиленовый пакет, чтобы не заветрилось и не затвердело до завтра. Остальное положил в обычный пакет и решил отдать Диме, надеясь только, что Демьян не обидится. Наверное, получилось слишком просто, совсем не то, на что он рассчитывал, может, стоило сделать что-то фигурное, но времени было мало. Одну штучку я сам съел с чаем, чтобы убедиться, что получилось съедобно. За мной приехали без десяти восемь. Я не стал особо наряжаться, тем более что Дима сам в костюме. Впрочем, когда я сел в машину, выяснилось, что он уже избавился от галстука и немного расстегнул рубашку, выглядело слегка небрежно и довольно интересно. — Тебе идёт, — без каких-либо корыстных намерений похвалил я. Но забыл, похоже, с кем говорю, потому что он смущённо отвернулся, почесывая шею. Невинный комплимент был воспринят, как нечто романтичное, да? Я же так и не принял решение! Все панически носился с этим печеньем, вот черт! Даже успел немного прибраться, составить список нужных дел для ремонта после погрома того придурка, а о самом важном забыл! — Демьян сказал, что ему так больше нравится, — пробурчал парень, сосредоточенно протискиваясь между близко стоящими машинами, — так что теперь так и буду ходить. Он одно его слово воспринимает как указание на всю оставшуюся жизнь? Хотя да, это ведь дьявол, в самом деле. Но получается... — Тогда мне печенье каждый раз делать? — вздохнул я, потеребив пакет. Дима пожал плечами. — Я оставлю его здесь, ладно? — Да, я утром передам, — заинтересованно глянув на подарочную упаковку, парень сглотнул, — а какое? Видимо, проголодался, ведь даже забыл взять бутерброды, так поспешно утром убегал. Ну, из-за меня. — Шоколадное, — я развязал второй пакет и протянул ему одну штучку. Откусив сразу половину, он так довольно замычал, значит, получилось неплохо. Всё-таки, приятно готовить для того, кто ест с удовольствием. Столик Дима бронировал в баре, но к нашему приходу он ещё не освободился, так что пришлось ненадолго сесть у стойки. И я снова вернулся к осознанию того, что совсем не решил, как быть. Пытался ещё раз взвесить все плюсы и минусы, но музыка была очень громкой. — Будешь что-нибудь пить? — прямо мне в ухо проурчал он своим низким мягким голосом. К черту все, ну или к дьяволу, я живу один раз, он живёт один раз, это ему на все будущие дни рождения. Ухватив Диму за лацкан, чтобы не отодвигался, я просто поцеловал его. Идиот. Какой неописуемый идиот. Но что ещё делать, когда у него такой голос?***
— Слушай, а что вообще нравится суккубам? — поинтересовался Дмитрий, прикурив и расслабленно откинувшись на подушку. — Предлагаете мне сдавать слабые места своих собратьев, уважаемый клиент? — хихикнул сытый, а потому чрезвычайно благодушно настроенный суккуб. Без лишних уговоров клиент потер сложенные в щепоть пальцы, обещая дополнительный доход. — У нас у всех довольно чувствительная шея, особенно горло, — сразу же отбросил все моральные принципы суккуб, перебрался по широкой постели к парню поближе и коснулся его груди, — а ещё щиколотки, мы очень любим там нежные поглаживания. В остальном все индивидуально, как и у людей, хотя есть ещё кое-что, скажу за добавку к ужину. Покосившись на смазливого вымогателя, Дмитрий потушил сигарету и откинул простыню, которой накрывался, чтобы голым не замерзнуть. Суккуб мгновенно устроился на нем верхом, довольно поерзал. — Ну? — поторопил он, в качестве аванса мягко массируя хрупкую лодыжку. — Практически все мы просто обожаем, — суккуб склонился, едва не касаясь его уха губами, — когда нам сексуально и хрипло шепчут на ушко.***
Неловкий поцелуй, которого не должно было быть, оказался коротким. Ошарашенный Дима выпрямился, явно непроизвольно облизывая губы. — Так же и помереть недолго, — хмыкнул он, выдавив напряжённую улыбку. Пожалуй, я поддался моменту, но теперь это никак не объяснить. Никак не вернуть все назад. Пожалуй, мне надо немного подумать. — Я сейчас вернусь, — пообещал я, соскользнул со стула и отправился в сторону туалетов.***
— Слушай, шел бы ты отсюда со своим пидорским дружком, — недружелюбно посоветовал бармен. — Ебало завали, — грозно обронил мгновенно изменившийся посетитель, — и сделай нам мохито и черный русский. Только что он был милым и мягким, а тут вдруг спорить с ним резко перехотелось, так что бармен молча принялся за дело. Дмитрий прикрыл рот рукой и улыбнулся. Он хотел поцеловать Пашика с тех пор, как узнал, для чего нужны поцелуи, представлял, какими будут его губы. И оказалось идеально. Мягкие, теплые, чувственные губы, такой уверенный и настойчивый поцелуй. От счастья и шока он даже не мог возбудиться — потому что наконец-то получил то, о чем мог только мечтать. — Ха, — усмехнулся он, приняв в ладонь холодный бокал с коктейлем, сделал маленький глоток, — надо же, не соврал.***
В туалете я умылся прохладной водой. И ощутил из дальней кабинки нечто очень многообещающее. Соседняя как раз была свободна, так что я закрылся там и скрестил руки на груди, не желая садиться или прислоняться к чему-либо. Можно будет и съесть что-нибудь, раз уж все равно придется избавляться от печенья. И мне не нужна энергия двух мужчин, трахающихся в соседней кабинке, у меня есть запас, но жалко же, даром, лишней ведь не будет. Вздохнув, я потер лицо. Я поцеловал Диму. Сам взял и поцеловал, потому что он так интимно шептал мне на ушко. Чёртовы уши всегда были моим слабым местом. Выходит, остаётся только искать плюсы, я же не смогу выйти отсюда и сделать вид, что ничего не было. Не смогу и сказать, что это была ошибка. Ну, может, не так уж и плохо, да? За тонкой стенкой раздался приглушённый стон, такой сладкий и довольный. Я чувствую, они оба уже близки. И у меня так давно не было нормального секса. Чувственного, добровольного, страстного. Может, с Димой будет? А поднимется ли у меня рука? Ну, вернее, не рука. Но у него красивое тело, лицо привлекательное, этого ведь должно хватить. Ох, не знаю я! Молодые люди за стенкой кончили вместе, влюбленные, утопающие в своем счастье и удовольствии. Я был далековато, уловил лишь рассеивающиеся крохи, но оно и к лучшему, не буду сонливым. И зачем оно мне было надо? Ну, хоть подумал. Я поспешил уйти, пока они были заняты ласками, чтобы не столкнуться на выходе. Когда я вообще влюблялся-то, чтобы секс был вот таким? Уже и не вспомню. Дима ждал меня на том же месте, заказал нам коктейли. Помнит, что я люблю мохито, причем неважно, алкогольный или нет. — Все нормально? — поинтересовался он, видимо, я задержался. — Да, перекусил немного, — я устроился на своем стуле и коснулся отрезвляюще холодного стакана. — Не обидели? — абсолютно спокойно уточнил он. Это ещё к чему? А, он подумал, что я кого-то подцепил и умудрился за пять минут поесть? Ну конечно, сразу после поцелуя, класс. А ведь наверняка ревнует, я чувствую, что напрягся. — Там и без меня управились, я просто немного энергии поймал, — вздохнув, я закрыл лицо руками, — мог бы хоть после... После поцелуя такое не говорить. — Ну прости, — Дима коснулся моего локтя и наклонился, пытаясь заглянуть в лицо, — я ведь говорил, что мне все равно, с кем ты спишь. — Ты пытаешься наебать эмпата, — поморщился я, отворачиваясь, а ведь терпеть не могу материться. Эта вынужденная терпимость к моей вынужденной полигамии даже неприятна. Хотя бы потому, что искренности ноль. Ну и, вообще-то, если мы будем заниматься сексом каждый день или хотя бы через день, я, наверное, и без амулета нормально протяну, пока зацикленность не отпустит. Правда, глядя на его лицо, пока он со смехом извинялся, я решил, что пока что говорить это не буду. Не хочу никаких обязательств, хочу, чтобы все было по обоюдному желанию, раз уж так завертелось. Меня разбудили поцелуи в щеку и шею. Я приподнял голову, и меня поцеловали ещё и в губы. — Я уехал, — шепнул Дима, поглаживая меня по волосам, — буду поздно, не жди вечером. Я не успел спросить, позавтракал ли он — парень ещё раз чмокнул меня и испарился. Вздохнув, я спрятал лицо в подушке. За прошлый вечер у нас была чуть ли не тысяча поцелуев — и ни одного серьезного. Он целовал мое лицо, руки, шею, губы, но лишь поверхностно. Это было, черт возьми, так мило и нежно, ну что за человек! Этот невыносимый человек не только позавтракал, но и мне оставил половинку омлета и бутерброд, хотя знал, что я не буду есть.***
— Подумать только, какая довольная моська, — протянул Демьян, когда помощник утром явился в его кабинет, — тут и без слов все понятно, а? — Дмитрий скромно улыбнулся, опуская взгляд. — Ну, расскажи мне, кто первым сдался? — Пашик, — послушно ответил он, осторожно поставил картонный пакетик на край стола, — вот печенье от него. — М-м-м, ну-ка, — дьявол заглянул в упаковку, понюхал, — хорошо, что шоколадное, я люблю шоколад. Скажи, чтобы принесли чай, и кыш отсюда, сам свою половину ешь. Дмитрий молча вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Было немного странно смотреть, как древний, могущественный и, безусловно, до омерзения богатый темный жадничает над пакетиком домашнего печенья.