На обложке Форнакса

      Гаррус склонился над мерно дышащим Джокером, рассматривая черные, фиолетовые и синие пятна, густо покрывавшие его тело. Он впервые видел пилота лишенным его кепки, и тот казался каким-то особенно беззащитным без своего обычного головного убора. Голова была запрокинута, шея открыта, а на ней пульсировала жилка, казалось, одно движение, один взмах когтем — и оборвется жизнь, и так висящая на волоске.       Насколько же они были слабы, эти люди — мягкие, медленные. Их уязвимость порой раздражала, а особенно выводило из себя даже не строение тела, а необъяснимое добродушие и стремление все понять и простить.       Гаррус начал беситься. Голос Шепард, просивший его простить Вегу, боролся с доводами разума. Вега неуправляем, Вега совершил преступление, от Веги нужно избавиться, иначе как командир он проявит попустительство и подорвет свой авторитет, и без того шатавшийся.       Джокер застонал. Никогда в армии Иерархии не служил бы пилот с таким изъяном. Скорее всего, от него бы избавились родители еще при рождении. Любая внештатная ситуация, и команда остается без пилота. У Гарруса был свой резон злиться на Джокера, без вины виноватого — если бы он шибче передвигал своими скрипучими ногами, не было бы ни смерти Шепард на Алкере, ни его двух лет одиночества на Омеге. А потом он вспоминал, как гениальный пилот провел их к базе коллекционеров и вернул обратно, как вывел из взрывной волны от ретранслятора. Духи, на такое был способен только один Джокер во всей этой галактике.       СУЗИ занимала кресло именно второго пилота не просто так. У нее была быстрее реакция, она могла обрабатывать куда больший поток информации, была способна прогнозировать события на основе имеющихся данных, но кое-чего у нее не было вовсе. Интуиции, которая в случае Джокера становилась практически предвидением, и на больших скоростях именно этот фактор становился решающим.       — Доктор Чаквас, как он? Какие прогнозы?       Карин мягко опустила руку на густо покрытую темными волосами грудь своего извечного пациента. Он стонал в забытьи — даже сильные обезболивающие не могли полностью избавить от страданий. В глазах Чаквас блестели слезы, она хотела бы сотворить чудо, но все, что у нее было — время и немного лекарств в аптечке.       — День, два — и он придет в себя. Состояние я стабилизировала, он поправится, просто жить ему станет еще немного больнее.       — Мне нужно, чтобы он сел в кресло пилота через шестнадцать часов.       Карин поджала губы. Сейчас врач в ней боролся с военным, и военный победил. Джокера можно было накачать наркотиками и стимуляторами, он будет способен вести Нормандию, но в итоге, разумеется, что-то срастется неправильно, какие-то кости сместятся и их придется ломать заново… Но черт возьми, Джокер сам знал, на что шел, когда подписывал контракт с Альянсом.       — Что-то задумали, коммандер?       — Я хотел бы забрать свое, вот и все. ***       Злость на Вегу так и не прошла. Гаррус подошел к двери помещения систем жизнеобеспечения, где закрыли мятежного космопеха, и увидел Явика. В руке у того трепыхалась живая рыбка.       — Явик, какого ты тут… Так это ты таскаешь рыбу из аквариума Шепард?       Шепард постоянно водила Гарруса за новыми и новыми рыбками на Цитадель, но в ее аквариуме постоянными жильцами была только одна парочка — две синие зубатки с Палавена в специально отгороженном отсеке, так, чтобы лево- и декстропитомцы не пересекались. Остальная рыба, по словам коммандер, все время дохла.       Гаррус начинал беситься еще больше.       — Как ты вообще проник в ее каюту? Ты же не можешь даже шкаф с печеньем взломать.       — Я просто пришел и открыл дверь. Чего ты так нервничаешь, там и декстрорыба есть, хочешь, тебе принесу?       У Явика был доступ к каюте Шепард.       — И частенько ты туда захаживал?       Явик нахально ухмыльнулся, уставился на свою добычу, погладил ее золотистый бочок пальцем и облизал губы.       — Частенько, когда коммандер была на задании. Эй, турианец, мне же надо что-то есть. Страхом убитых врагов сыт не будешь.       Наконец, темное клокочущее чувство отступило, кусочки мозайки сложились. Шепард прекрасно знала, куда пропадает рыба, она специально предоставила доступ к своей каюте Явику — чтобы тот мог «рыбачить». Она не стала ломать странные привычки пятидесятитысячилетнего воителя, отказывавшегося принимать пищу вместе со всеми, а подстроилась под них.       Явик плотно обхватил рыбку руками и посмотрел ей в глаза, а потом запихал в рот. Ее хвостик, торчавший изо рта протеанина, прощально махнул Гаррусу и пропал — Явик проглотил питомца полностью.       — С рыбкой мне понятно, но тут-то ты что делаешь?       — Пришел помочь вышвырнуть человеческого солдата в шлюз.       Явик с удовольствием стал облизывать все еще влажные пальцы, обнажая крупные клыки.       — Не любишь его?       — Я слышал, как он просил доктора Т’Сони показать ему объятия вечности.       — Это было на вечеринке и в шутку.       — Мне не понравился его запах в тот момент.       Гаррус прекрасно понимал, что должен сделать, а в голове вертелись обрывки фраз: «Прости его…», «Всего один недостаток…».       Критический недостаток.       Как и у Джокера.       От Явика исходил слабый запах рыбы и соленой воды, наполнявшей легкие, и память подкинула воспоминания детства, из которых его выдернула крепкая отцовская рука.       — Явик, сбор через десять часов. В группе высадки ты и Вега.       — Слушаюсь, коммандер.       Он даст Веге еще один шанс из уважения к Шепард, но не собирается облегчать тому жизнь. У Гарруса нет времени на ее мягкие методы, духи, он не собирается разжевывать для Веги мясо и класть ему в рот, как это по-матерински делала она. Он не собирается искать живую рыбу для Явика — когда та закончится, будет питаться со всеми на камбузе или умрет от голода. Есть более короткий способ либо подчинить, либо убить — так, как это сделал с ним его собственный отец. ***       Пока «Кадьяк» совершал медленный маневр, осторожно лавируя среди космического мусора, Вега неотрывно смотрел на устройство, собранное Тали. Гаррус и Явик переговаривались так, будто Веги тут не было — неудивительно. Два ксеноса уже считали его живым трупом.       — Коммандер, я не оспариваю приказ, просто хочу понять, почему мы летим спасать маловажных членов экипажа. У тебя же были другие планы.       — Планы поменялись, Явик. Я узнал от командира турианцев, что Шепард в туманности Змея.       Новость заставила Вегу оторваться от наспех собранного устройства и уставиться на Гарруса.       — Тогда нам следует как можно скорее вылетать, а не тратить свое время на поиск этих женщин. Они ничего серьезного не делали, только чесали свои языки, притом помощница Шепард — в прямом смысле этого слова.       Явик похабно ухмыльнулся, вспоминая неловкую сцену в капитанском душе, свидетелем которой он стал, когда в очередной раз прокрался за рыбой в отсутствие коммандер. Доступ к капитанской каюте был не только у него и Гарруса — помощница тоже время от времени захаживала «покормить рыбок», и в тот раз ей понадобилось взять с собой техническую специалистку для осмотра поломки крана.       — Ты сам был в грузовом отсеке, Явик. Экипаж не захочет лететь куда-то еще, они мне не верят, они хотят на Землю, вернуться в распоряжение Альянса. Мне нужно завоевать их доверие, и отчасти поэтому придется совершить подвиг.       А еще потому что умоляющий взгляд Трейнор прожигал душу. Чертовка, научившая его человеческому танцу, человеческой гениальной игре «шахматы» и еще парочке полезных человеческих приемов — как он мог бросить ее на произвол судьбы? Тали бы его не простила, они ведь так дружат.       — А ради коммандер Шепард? Неужели они не согласились бы выручить ее?       — Не после того, как все узнали последние новости.       Вега придержал устройство, чуть было не опрокинувшееся при резком маневре, а потом отдернул от него руку, как если бы это была опасная змея. В последнюю очередь он хотел навредить Лоле, навредить Саманте и десантницам, но он же не знал. Он правда не знал, чем обернется его бунт.       — Кто разболтал? Джокер?       — Он бы никогда не сделал ничего, что могло бы навредить Шепард. И Джокер не трепло. Ты не поверишь, проболталась СУЗИ. По простоте душевной. «Я не могла предвидеть таких последствий».       Гаррус смешно спародировал женский голос синтетика.       — И они?       — Духи, да. Большая их часть поверила в те байки, которые журналисты распространили о Шепард. Ты думаешь, она способна взорвать здание колледжа?       — Она взорвала колонию батарианцев.       — Она очень не любит батарианцев.       Явик и Гаррус рассмеялись, и, черт возьми, Вега тоже сумел улыбнуться. Он шел умирать, и разговоры о его Лоле делали последние часы жизни немного легче. Вакариан предложил ему выбор — улететь в шлюз или попытаться ценой жизни исправить свою ошибку. Выбор Веги был очевиден.       Гаррус заметил улыбку Джеймса и произнес вкрадчиво:       — Веселишься? Дам тебе задание. Подключайся к Трейнор. Будешь слушать, чем она занята. Когда услышишь хоть какой-то намек насчет того, где ее держат, докладывай.       Вега поднес пальцы к уху, и улыбка его слетела с губ. ***       — Вот эти две годятся, а эту — в расход.       В затылок Саманты Трейнор толкнулось дуло винтовки, заставив капли пота, набухшие, словно прозрачный бисер, устремиться вниз по смуглой коже ее шеи. Если и существовала преисподняя в этой вселенной, то она была тут, на корабле турианцев — адское пекло и рогатые дьяволы с горящими глазами.       — Не здесь же. Охренели что ли, здесь стерильно, а вы ее кровь разбрызгивать по всему отсеку собрались? А труп куда мне деть? Ведите к себе, там и стреляйте.       Врач, забраковавший Трейнор, выставил их за дверь медотсека. Она не могла различить охранников иначе, чем по цвету глаз: у трех турианцев были одинаковые бронекостюмы, одинаковые вычурные красные метки и одинаковые темные пластины на лицах. Но глаза отличались: жуткие зеленые, кошмарные желтые и ледяные синие. Тот, что с синими, попытался связаться со своим главным, но в ответ услышал только проклятья.       — Растис занят. Сказал, что придет в конце дня и разберется с ней сам.       — А что сейчас делать?       Желтоглазый провел пальцами по ее щеке, мокрой от пота.       — В жилом отсеке никого не будет, понимаешь, к чему я клоню?       Зеленые глаза хлопнули в недоумении:       — Вы серьезно? Я к этому не прикоснусь. Так низко я еще не пал.       Синеглазый растянул жвалы, что можно было грубо интерпретировать как человеческую улыбку. Но веселья в ней не было совсем — только предвкушение развлечения.       — Нам больше достанется, салага.       — Ладно, уговорили.       — Тогда постучи еще раз к доктору и вежливо попроси робустин. Три таблетки, иначе чесаться потом будем.       Зеленоглазый, который, похоже, был помоложе двух других, неуверенно постучал в дверь, что-то пробормотал уже знакомому медику, забрал лекарство, и будь у него длинный нос — остался бы без него, так резко закрылась перед ним дверь. Трое турианцев одновременно закинули в рот по пилюле.       Они же не серьезно, правда? Будь она в плену на корабле людей, предположить можно было бы только одно.       Между плеч снова уперлась винтовка, которую теперь Трейнор боялась меньше всего. Обхватившие ее за обе руки выше локтя трехпалые кисти пугали гораздо больше. Она попыталась успокоиться и просто считать шаги, но сбилась на цифре двадцать семь. Ей было только двадцать семь.        Когда страх достиг своего апогея, и Саманту стало трясти по-настоящему, охранники начали разговаривать между собой так деловито, будто обсуждали предстоящий ужин. Двухтональные голоса были настолько похожи, что различить их между собой было невозможно.       — Ты с такими уже был?       — Нет, ты что. Я представляю, что бы сказал отец. Он за азари меня так оттрепал, что гребень потом неделю болел.       — А ну так от азари они мало чем отличаются. Возни только больше. Духи, я забыл. Сбегай еще раз к доброму доктору и попроси масло. Иначе она подохнет еще до прихода Растиса.       Трейнор остановилась. Плевать, пусть стреляют. Дальше она не пойдет.       Ее мнения особо не спрашивали, затаскивая девушку волоком за дверь жилого отсека. ***       — Слушай, что-то я не могу настроиться. Он страшная какая-то.       — Пусть нам потанцует. Нужна музыка для настроения. А еще можно выпить, все равно лейтенант раньше, чем вечером, не явится. Там этот корабль залетный заправляют, он занят с бумагами и прочей херней, злой, как варрен.       Трейнор стояла и пошевелиться не могла от страха, о каких еще танцах он говорит? Тем более, под такую ужасную музыку — это что, военный марш? Пусть стреляют, все лучше, чем так.       Пока желтоглазый допивал странного вида напиток, турианец с синим цветом радужки подошел и начал расстегивать пуговицы на ее промокшей от пота одежде. Она настолько прилипла, что Саманте казалось — вместе с одеждой с нее сдирают и кожу.       — А я вот смогу и без танца. Она классно пахнет, просто дурманит.       Он провел по шее языком, и Трейнор показалось, что по ней ползет маленькая змея — шершавая, жуткая, ядовитая змейка, лезущая в ухо, щекочущая щеку, проникающая хвостом в рот. Саманта зажмурилась и сжалась.       — Раставь ноги. Я сказал, расставь ноги.       Трейнор подчинилась, и между ног прошлась грубая лапа, неприятно царапнувшая когтем по самым чувствительным местам.       — Девка внизу как пустыня. Где этот придурок с маслом? Они мелкие там между ног, насухую не войдешь.       — Да ну, серьезно?       — Я тебе говорю. Смотри сам.       Желтоглазый черт поставил свою склянку на столик и подошел к Трейнор, а потом с трудом пропихнул свой палец ей туда, где ни один мужчина еще точно не лазил.       — Духи, и как ты предлагаешь ее взять? Даже палец не влазит.       — Давай дождемся салагу, а пока смотри, что у нее есть.       Синеглазый потянул Саманту за нижнюю губу, вынуждая открыть рот. Желтоглазый засунул туда тот же горячий шершавый палец, который только что уже побывал у девушки внутри. На нем остался ее терпкий вяжущий вкус.       Тем временем у турианца с синими глазами пискнул инструментрон, и он ответил:       — Лейтенант, третья доктору не подошла. Что с ней делать?       Лейтенант что-то буркнул, совсем неразличимо.       — Сказал дождаться его, снова занят. Ладно, на чем мы остановились? Встань на колени и открой рот.       Она не собиралась этого делать, но по задней поверхности коленей несильно ударили, и ноги подогнулись сами. От жары кружилась голова и колотилось сердце, во рту пересохло. Саманта закрыла глаза, когда ее снова вынудили открыть рот, чтобы хотя бы не видеть. То, что в него попытались запихнуть, ни на одну человеческую часть тела не было похоже — слишком жесткое, слишком горячее, покрытое твердыми наростами, царапавшими губы и язык.       — Слушай, она и во рту сухая, как бумага. Что с ней не так?       Он резко вышел, разорвав растянутую до предела кожу в уголке рта каким-то особо острым наростом. Эта боль уже была настоящей, первая боль, которую причинили ей турианцы, до этого только запугивавшие. Саманта опустила голову и заплакала.       — Она боится.       — А ты бы не боялся на ее месте?       — Я не на ее месте.       Инструментрон синеглазого пикнул еще раз:       — Так что там у вас был за вопрос?       — Лейтенант, док не взял третью девку. Что с ней делать?       — А, точно, я и забыл, ты же два раза мне говорил. Дел невпроворот. Дай подумать. Это которую?       — Ту, которую Вакариан хотел оставить.       — А, ну так вернем ее на Нормандию. К пяти зайду и заберу. Только до дыр ее не сотрите, я с оформлением трупа возиться не собираюсь. Конец связи.       Саманта хотела плакать и смеяться одновременно — охранник в полной «боевой готовности» совершенно серьезно обсуждал со своим начальником, что она будет жить. Ее вернут на корабль через несколько часов. От облегчения девушка чуть не упала, но желтоглазый ее подхватил и спросил:       — Пить хочешь?       Саманта кивнула, ее подбородок трясся, а зубы звенели о стеклянный стакан с водой. Она будет жить. Она все выдержит.       Синеглазый уселся в единственное кресло с непривычно изогнутой спинкой и поманил ее к себе.       — Сядь ко мне на колени. Спиной ко мне.       Саманта подошла и примостилась сверху, а он развел свои ноги, одновременно вынуждая раскрыться и ее.       — Пока этот придурок вернется… У меня есть способ и получше. Расслабься, детка. Мы просто немного с тобой поиграем, а потом отпустим. Ты же все слышала, Растис вернет тебя домой, на твой корабль. Порадуй нас, пожалуйста.       Саманта пыталась сконцентрироваться на металлических нотках, напоминавших голос СУЗИ, пыталась хотя бы расслабиться, чтобы не было так больно. Она понимала, что будет дальше.       Синеглазый пальцами двух рук растянул ее темные складки, погладил аккуратное навершие, где они сходились, вырвав у Трейнор невольный вздох. И снова начал мурлыкать ей на ухо:        — Побалуешь нас? Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Попроси меня сделать это, и останешься только с нами двумя. Салагу оставим за дверью, но с условиями: ты должна этого очень захотеть сама. Обмануть не получится. А потом нужно будет меня очень хорошо попросить.       Он продолжал поглаживания, заставив Саманту откинуть голову ему на плечо. Вишневые соски на ее маленьких грудях подрагивали в такт движений синеглазого, и второй любопытный охранник не удержался от того, чтобы их погладить.       — Смотрю, с первым условием ты справилась. Осталось только попросить, и даю тебе слово турианца, тебе будет на треть проще. Скажи вслух, как ты этого хочешь.       Он продемонстрировал ей пальцы, покрытые влагой, а потом обвил ими шею, и так мокрую от пота.       — Повернись ко мне. Смотри, что у меня для тебя есть.       Саманту, обмякшую, как тряпичную куклу, повернули лицом к синеглазому, и тот сюрприз, что он для нее приготовил, заканчивался выше ее пупка. Трейнор дернулась, как от электрического разряда.       — Нет, пожалуйста…       — Слово дамы — закон. Набери ему, где он там ходит. Сбежал, наверное, боится, что папочка узнает и отругает.       Желтоглазый набрал своего напарника.       — Ты где ходишь?       — Док заставил заполнять заявку и формуляр. Я подхожу, уже рядом.       Двое мучителей переглянулись и заржали.       — Сука, я уже представляю, что он в документах накарябал.       Дверь распахнулась и в нее завалился третий охранник.       — Тебя только за смертью посылать. Что ты там писал?       — Ну, в целях оздоровления там прошу чего-то выдать. Док подсказал, не помню уже.       — Сука…       В помещении снова раздался хохот двух охранников.       — Ну тащи сюда масло, будем кое-кого оздоравливать.