На обложке Форнакса

      - Попалась, Шепард.       Шепард замерла. Дьявол, ну он же крепко спал, и когда только успел проснуться и прокрасться за ней на кухню? Даже звука лифта не услышала, Гаррус Вакариан, да ты мастер разведки, иначе и не скажешь. Чертов турианец встал ровно позади, так, чтобы ее силуэт скрыл его отражение на глянцевой поверхности кухонного шкафчика. И они снова начали свой флирт, но Шепард вела его с твердым намерением больше не попадаться на дешевые провокации.       - Итак, мелкое хищение, Шепард. Я все видел.       - Инвентаризация.       - Расскажете это на административном слушании. Вам поверят, не сомневайтесь.       Сегодня его голос был скорее ироничным, чем соблазняющим. Шепард молча сложила руки за спиной.       - Первый раз приходится арестовывать капитана Альянса. Я обескуражен. Наручники, увы, остались в каюте. Проводить вас на место обыска, задержанная? Расскажете, сколько печенья успели стрескать.       - Правосудие не дремлет, офицер Вакариан?       - Вы вдохновляете меня снова вернуться к исполнению обязанностей, дорогая. Плевать на заслуженный отдых и выслугу лет, сейчас моя жажда справедливости просто взывает к действиям.       Когда она повернулась, перед ней стоял Кастис, покатывающийся со смеху.       - Шепард. Ты имеешь право хранить молчание. И лучше бы тебе этим правом воспользоваться.       Шепард нарочито щурила глаза и морщила нос, не боясь переиграть - все равно не заметит. Кастис принял закрытую позу, оценивая свою выходку, а потом снова улыбнулся, но уже сдержанно.       - Играшь в опасные игры, Шепард. Однажды я чуть не отправил Гарруса за решетку за то, что он избил задержанного. И делал, как оказалось, это не раз. Никогда не провоцируй и не поворачивайся спиной к тому, кого до конца не знаешь.       - Я хорошо его знаю и доверяю полностью. Но мне стало интересно, у кого Гаррус такому научился? Наверное, у того, кто забыл представиться перед "задержанием"? Имя, должность. Обычно легавые делают именно так.       - Для законопослушной девочки - гордости Альянса у тебя и правда слишком характерные повадки. Может, устроим не обыск, а допрос? Для начала.       Он отправился вниз, даже не оглянувшись. Шепард снова скорчила недовольную гримасу - но теперь уже сама себе. Печенье так и осталось лежать на кухонном столе, и мысленно Шепард уже с ним распрощалась. Джокер съест и не поперхнется.       Она даже не удивилась, когда узнала, что Кастис обосновался в том же помещении, где раньше обитал Заид. Ей до сих пор казалось, что там пахнет оружейной смазкой, которой наемник чистил свои ружья - раритеты старше ее. Шепард нравилось часами сидеть у него, то слушая старые байки, то рассматривая винтовки, то просто внимая гулу двигателя. Теперь старые байки предстояло рассказывать ей.       Кастис уселся за стол и махнул головой, указывая ей на кресло напротив. Шепард подавила ухмылку - не хватало только направленной в глаза лампы и дыма, который с презрением фыркали ей в лицо в участке. Некоторые старые привычки действительно не искоренить, и в Кастисе чувствовался "важный легавый", именно так она бы его окрестила в свои юные годы.       - Я рано потеряла родителей - нападение работороговцев. Мне было шестнадцать. По закону совершеннолетие в восемнадцать, но в семнадцать можно записаться на службу в Альянс - год учебки, а потом уже работа. Год мне пришлось коротать в приюте.       - Приют? Никто не взял тебя на воспитание?       - Дядя и тетя отказались меня принять, у них своих семеро по лавкам. А другие усыновители... Я была уже слишком взрослой. Все хотят маленьких пупсов, а не взбалмошных подростков. Приют был не самым милым местом на свете. Я сбегала оттуда раза три - бродяжничала, воровала. Все лучше, чем зуботычины и, ну, всякое.       Кастис внешне никак не отреагировал, и Шепард захотелось оправдаться - странный порыв, в целом ей не свойственный.       - Я вернула долг обществу. Честно служила без малого десять лет, у меня несколько правительственных наград, и без ложной скромности скажу, что я давно возместила ущерб за печенье, которое стащила в детстве с голоду.       Надбровные пластины Кастиса поползли вверх. Он сложил руки в замок перед собой и оперся о них лбом. Шепард чудилось в его молчании не то осуждение, не то недоумение, ибо пронзительный взгляд голубых глаз был нечитаем. Женщина зло посмотрела на него, а потом отвернулась - как же не вовремя стало щипать глаза. Она же пережила эту историю, прожевала и выплюнула давным-давно. Она теперь не худенькая плачущая попрошайка, она, черт возьми, легендарная коммандер, которая в одиночку может положить целый отряд. И Шепард решила пойти в атаку.       - Что, удивились, кого пригрели за пазухой?       Тот предпочел не услышать ее неумелого пикирования:       - Не так я себе представлял этот разговор. Тебя все еще это грызет.       Да, это грызло ее всю жизнь. Несправедливость, отомстить за которую было невозможно. Даже уничтожь она всех работорговцев на свете, родителей это не вернет и не исправит ужасов, которые с ней произошли потом. Шепард выдохнула. Кастис продолжил:       - Поэтому ты попросила меня принять ребенка? Сейчас мотив понятен. Я думал, дело в недоверии, поэтому был резок. Мне жаль, Шепард.       Его слова звучали, как насмешка.       - Чего вам жаль?       Кастис поднялся и подошел к ней сзади. Тяжесть его ладоней на плечах казалась Шепард неподъемной.       - Жаль того, что прошлого не изменить.       - Вы жалеете о чем-то?       Кастис молчал, поглаживая ее плечи. В какие воспоминания он провалился?       - Я бы не пытался менять других. Не пытался бы менять Гарруса, не пытался бы сделать из него "хорошего" турианца. Вместо этого подумал бы, как "плохой" может сослужить хорошую службу обществу.       Шепард уже слышала подобную характеристику из уст Гарруса. Ее это не смущало, скорее, наоборот, сближало с ним. Гаррус Вакариан, возможно, считался среди своих ненадежным и откровенно подмочившим себе репутацию, но Шепард твердо знала, что его поступки будут разумными, в отличие, например, от упрямства его отца, который отказывался замечать очевидное и продолжал гнуть свою линию, хоть бы на него само небо обрушилось.       - Ну, по крайней мере, он наручники в каюте не держит.       Ее реплика прозвучала иронично. Кастис не удержался от зеркальной шутки в ответ:       - Шепард, я готов сделать все, чтобы тебя порадовать. Допрос, обыск, даже задержание на трое суток для выяснения личности. Но к дамам в твоем положении такие меры по закону применять нельзя. Это тебе консультация на будущее, если решишь вернуться к своей карьере похитительницы сладостей.       - Вы видели меня в деле, Кастис. Трупы я, возможно, и не считала, но увеличивала их число вполне успешно. По-моему, меня рано списывать со счетов и переводить в разряд мелких воришек. Я играю по-крупному.       Шепард вздрогнула, когда следующая его реплика раздалась прямо возле уха, прошив странно усилившейся вибрацией все тело:       - Так что, крупный игрок возвращается?       Шепард грустно улыбнулась. Пришло время исполнить свое обещание. Субтон речи Кастиса был звенящим, будто металл на морозе:       - Шепард, корабль сепаратистов завтра прибудет на Тори. Я в любом случае покину Нормандию. Солана выразила желание остаться с братом, оно и к лучшему.       Она знала, каким должен быть следующий вопрос, но Кастис его не задал. Его фраза прозвучала, как приговор.       - Это твоя последняя ночь здесь. Завтра мы выдвигаемся.       Шепард осталась здесь на всю ночь. Вернись она в каюту - и ее решимость рисковала расстаять, как лед. ***       Только одна Солана могла понять, насколько Гаррусу было плохо. Даже не так - она боялась, что брат или умрет, или убьет кого-нибудь. А все потому, что больше на борту никого из турианцев не было. Отец улетел с Шепард, не предупредив об этом Гарруса, а молодой солдат Титус Прастин погиб, о чем все шептались так, будто это было неприличной тайной. Солана чувствовала себя двойной предательницей. Ей казалось, что она оставила и отца, и Шепард ради возможности просто посидеть в рубке звездолета. Иначе это она себе объяснить не могла.       Хотя не сказать, что отец был против. Они с Шепард казались спокойными, когда садились в шаттл чужого корабля. Сол не до конца понимала происходившее - папа и брат то шипели друг на друга, то тепло разговаривали. Шепард, раньше хорошо относившаяся к отцу, вполне очевидно того избегала всю неделю, а потом они ночь говорили, закрывшись ото всех, и в итоге просто cбежали, как в кварианской мыльной опере.       Солана сидела рядом с Джокером, который сообщал Гаррусу на задании о том, что Кастис и Шепард сходят с Нормандии. От одного рыка брата по рации, вперемешку со звуками выстрелов, девушка в страхе вжалась в кресло второго пилота. Тот требовал их остановить силой - Джокер сказал, что это гражданские лица, они вольны покидать судно, когда им заблагорассудится. Гаррус оборвал связь. Пилот спросил Солану, как ни в чем не бывало, будто в попытке успокоить, что там задумал ее отец, а она могла только помотать головой. Она правда не знала - папа лишь поинтересовался у нее, хочет ли она остаться с братом или улететь с ними. Она выбрала брата, точнее, Нормандию.       В рубку влетел Гаррус, весь в брызгах красной крови. От него пахло железом, смертью и веяло холодом. Он велел стартовать как можно скорее, СУЗИ сообщила, что одного из членов экипажа нет на месте, на что пилот рявкнул на нее, будто та была врагом, а не помощницей:       - Все и так знают, спасибо огромное, СУЗИ.       Гаррус смотрел на Сол с ненавистью, так, будто это она была виновата в произошедшем. Но как она могла предотвратить это? Она не могла спасти того солдата. А потом Солана поняла, что брат смотрит мимо нее, точнее, не видит ее.       Она терпеть не могла эти драмы. Каждый его визит домой оборачивался скандалом. Она обожала брата, он был для нее настоящим героем, она хвасталась им перед подружками, а те закатывали глаза, облизывались и восхищенно ахали. Она не могла наговориться с ним, таким загадочным, у него все были какие-то свои дела, но отец, казалось, Гарруса ненавидел. Ей вроде было и грустно из-за этого, она начинала злиться, а потом папа, словно заглаживая свою вину, баловал ее чем-нибудь, и они снова были лучшими друзьями, а Гаррус улетал. И Солана начинала хвастаться уже отцом.       Мама говорила, что это из-за любви. "Все проблемы в этом мире из-за любви, дочь моя. Папа просто слишком сильно его любит, хочет, чтобы твой брат был лучше." Может, и правда лучше не любить никого? Тогда не придется трещать зубами, как сейчас делал Гаррус, глядя во тьму рубки за ее плечом. Потом он ушел. Солана обернулась - люди в БИЦ отскакивали от ее любимого брата, будто он был опасен. Впрочем, так оно и было. ***       Гаррус сидел в каюте капитана, сцепив руки, словно не доверяя себе. Шепард ушла, и в ее каюте снова был беспорядок - но теперь это были не следы дружеской попойки, о нет. На полу лежали осколки аквариума, который он разбил во внезапном неконтролируемом приступе ярости - головой хаска, который не вовремя заскулил, озвучивая его, Гарруса, истинное настроение, и поплатился за это своим существованием. В луже воды трепыхались две его синие любимицы. Гаррус смотрел на их мучения, а потом к нему вернулся самоконтроль. Медленно он наступил на каждую из них, и понял, что он был четвертым умершим в этой истории. Две рыбки, башка хаска и он. Он умер прямо сейчас.       Все, чем он жил это время, ушло. Сейчас он понимал, что должен принять взвешенное капитанское решение: гнаться за кораблем сепаратистов или отправиться в Солнечную систему и закончить весь этот фарс. Джокер сказал, что Нормандию придется прогревать - вьюга, низкие температуры и все такое. Он видел пилота насквозь, тот нагло врал - давал ему час поразмыслить таким образом, и Гаррус был ему за это благодарен.       Он лег на кровать. В обзорном окне над головой была видна метель - будто Новерия, где Гаррус впервые понял, что что-то чувствует к своей коммандер. И вот, снова снег, а в нем осталась одна ненависть. Гаррус не хотел погружаться глубже в это чувство. Одна мысль о промерзлом Ханьшане парадоксально всколыхнула в душе теплую волну из прошлого. Она его накрыла там в баре, после разговора Шепард с кем-то из турианцев - то ли техником, то ли управляющим. Шепард не могла выбить пропуск в гараж, бегала между служащими в порту вся красная, пыхтела от злости, как кроган, а ей предложили очевидную похабность. Она была особенно очаровательна в тот день.       Шепард толкнула техника Ли в плечо и стремительно зашагала, как сначала показалось Гаррусу, снова по направлению к Лорику Ки'ину. Но нет, она заказала себе водку - неразбавленную, безо льда. А потом повторила.       - Капитан? Все в порядке?       Вопрос задал Гаррус, а выразительную гримасу изобразила Эшли, а потом хмыкнула:       - Мда. Хотела бы я увидеть реакцию лейтенанта.       - Эшли, уймись.       Гаррус не понял реплики сержанта Уильямс. Шепард сардонически ухмыльнулась и махнула стопкой бармену. Тот налил ей третью.       - Шкипер, ну что вы, право слово. Подумаешь, похотливые турианские... Прости, Гаррус. Это к тебе не относится.       - Надо надраться на тот случай, если и правда придется идти за вазелином и к Лили, как его там... Наверное, лучше ебучий турианец, чем ебучая бюрократия. Ой, извини, Гаррус. Это я неудачно пошутила. Не дрейфь, Эш, прорвемся.       Тот сложил руки на груди, чувствуя себя ребенком, при котором ссорятся родители, а он не понимает и половины. Постепенно к нему стало приходить осознание, будто водка, которую в себя методично вливала коммандер, просветляла мозги ему.       Не сказать, чтобы Гаррус не знал о таком явлении, как межрасовый секс, но он никогда не примерял такое на себя или кого-то из своего окружения. Это казалось каким-то развратом с оттенком садизма. Физически отталкивала сама мысль о том, что можно вот это сделать именно с человеком, даже простейшая логика подсказывала, что для их мягких тел подобный опыт был бы травматичен. Бывший следователь мысленно составлял гипотетический протокол, в котором фигурировали внутренние разрывы, внешние повреждения, а в конце - констатация мучительной смерти от отравления чужеродным белком. Ему стало не по себе от мысли, что такое могло бы произойти с коммандер.       Та терла лицо - устала и опьянела. Шепард обняла за плечи Эшли и Гарруса, и они отправились к кораблю. Гаррус прикасался к ее броне, а мысленно уже анализировал, насколько мягким окажется тело под ней. Когда он словил себя на неподобающих мыслях, то хороший турианец внутри ему сказал, что все в порядке: любопытство исключительно в познавательных целях. Плохой турианец ответил: "Ага..." и подмигнул хорошему. Оба воображаемых "Гарруса", плохой и хороший, раздвинули жвалы и ударили друг друга по ладоням.       Гаррус внутренне смутился и сказал обоим, что такой опыт был бы полезен для понимания пределов возможностей и уязвимости человеческого тела в бою. Хороший турианец кивнул, соглашаясь, и поделился мудрой мыслью провести спарринг. По всем традициям, с обнаженным килем и шпорами. Плохой турианец щелкнул жвалами и изрек, что лучшей кандидатуры, чем коммандер, ему не найти. Боец легендарного N7, в рукопашной уделала даже Аленко. Гаррус стал переводить взгляд с одного на другого - те были серьезны, но хитрый блеск в их глазах выдавал подлый заговор против Гарруса с головой.       То простое, доброе, теплое воспоминание так контрастировало с реальностью, что Гаррусу хотелось выть. Он был другим, и она тоже. Все было проще. С какого же момента все пошло не так? С момента пьяных разговоров с Кайденом, когда тот изливал душу, как они с Шепард расстались? Шепард назвала Кайдена чужим именем. Именем Гарруса. Кайден рассказывал об этом, обхватив голову, закуривая, наверное, пятнадцатую сигарету, пока Явик храпел на диване, запрокинув голову. Гаррус был пьян, и чувство от признания Аленко было дуальным - и торжество от того, что Шепард его любила еще тогда, на первой Нормандии. И одновременно недоумение - почему тогда сблизилась с Аленко и очевидно разбила тому сердце? Почему не подошла к нему, к Гаррусу, и вместо этого спала с лейтенантом? Неужели Шепард на такое способна? Кайден, собственно, казался не таким плохим парнем. Он все говорил и говорил, и яд из его души словно перетекал в душу Гарруса. Кайден после этого разговора действительно как будто освободился от своего больного чувства и всерьез увлекся доктор Лоусон. Они были счастливы. А что до Гарруса...       Солана истерично верещит по связи, что отец и Шепард должны были отправиться на Цецилию, обломки которой сейчас падали на поверхность планеты, оставляя шрамы одновременно и на девственном нетронутом пейзаже, и на сердце Гарруса. Он только что своими руками убил и отца, и Шепард. Он их убил. Отец не отвечал, Шепард тоже, хотя по словам Сол, инструментрона у нее и не было. Гаррус даже не подозревал, сколько грязных и турианских, и человеческих слов знала Сол. Человеческие точно были из лексикона Шепард.       Он несся к тому месту, где его семья сражалась вместе. Гаррус будто пытался убежать от жутких воспоминаний, как с каким-то непонятным зверством из кресла второго пилота лично уничтожал спасательные капсулы. Духи, это казалось таким правильным в тот момент - там же были вооруженные солдаты, которые были опасны. Возможно, его родные даже сумели спастись с разорванной ракетами Цецилии, может, были в одной из капсул. Он мог их убить собственными руками. Ему хотелось выстрелить в себя, останавливало лишь присутствие Веги и Аленко, которые следовали за ним по пятам, не оставляя ни на минуту.       Гаррус хотел развернуться, но какой-то внутренний мазохизм заставил его выйти на поляну, прочь от деревьев, чтобы увидеть, как небо подсвечивалось падающими метеорами. Эти красные полосы на небе - те, кого он так любит. А потом он проследил взглядом за красным треком, опустил глаза и увидел отца, лежащего без сознания со стянутыми проволокой руками возле шаттла с маркировкой "Цецилия -002". Через мгновение Гаррус собрался и стал, скорее, Архангелом - не испытывающей душевных терзаний машиной смерти.       Отец был плох, и Вега с Кайденом, кряхтя, потащили его к шаттлу с Нормандии - на планете были такие сильные помехи, что дистанционно его направить сюда было проблемой.       А Гаррус прицелился. В шаттле слышались голоса - он узнал оба. Растис и она. Она. Гаррус слушал и не слышал слова Растиса, а слова Шепард резали его так больно, что он забыл и про свой план атаки, и про безопасность своей любимой - духи, он просто загрыз чертова ублюдка. Он был пьян и своим азартом, и тем адреналином, что хлебнул с кровью Растиса.       Потом он притянул Шепард к себе, все еще не до конца веря. Это было чудо. Оба должны были несколько раз погибнуть, но они обнимали друг друга. Они были живы. Он озвучил это, словно ища подтверждения. Она дрожала, прижимаясь к нему всем телом, положила голову ему на грудь так доверчиво, обвила его шею своими руками, как во сне, а потом назвала имя отца.       Он не мог произнести ни слова. Внутри уже разливалась кислота, которой напичкал его Аленко, кислота оплавила сердце и спустилась ниже. Шепард оговорилась? Он прижал ее руку к своей изуродованной взрывом половине лица, чтобы сделать все происходящее правильным. Шепард стала кричать так страшно, будто ее резали. Он никогда не слышал, чтобы та кричала - ни раненая, ни испуганная она не издавала ни звука. Сейчас это был какой-то вой баньши, инфернальный звук, который исходил из ее нутра, вскипячивая его кислоту внутри.       А потом он рассмаковал ее слова. Она обещала быть рядом до конца, и не ему. Кастису.       Когда-то Шепард рассказывала ему сказку о принцессе, которая ждала своего принца в башне. Ее посадил туда страшный дракон, который стерег пленницу и охранял.       - Шепард, зачем драконам принцессы?       - Ну их ели. И женились на них. Я не знаю, Гаррус. Это же сказка.       Драконы были огромными и летали по небу, но зачем-то женились на маленьких длинноволосых принцессах.       - Шепард, что за ерунда? В ваших сказках нету смысла.       - В ваших есть?       Он рассказал ей о храбром воине Кри'ике, который пал, но сдержал клятву отомстить: дал врагу ударить себя отравленным ножом, чтобы подобраться поближе и перегрызть тому глотку, а после погиб в страшных муках.       - Видишь, Шепард? Эта сказка учит верности клятве.       - Ну сказка про принцессу тоже. Она ждала и дождалась.       - Она же не давала клятву принцу. Она вообще его не знала до этого. Она была женой дракона, так? Значит, поклялась ему.       - Принцесса осталась верна себе. Она не любила дракона. Она ждала кого-то особенного, принца. Тот убил ужасное чудовище, которое держало принцессу в башне, и они поженились.       - А как дракон запер ее в башне, если был такой огромный, на все небо? Как он заблокировал замОк, провел по зданию, закрыл в охраняемом помещении?       - Эм... Я не знаю. Как-нибудь засунул.       - А как он с ней спаривался? Ну если женился. Свадьба же предполагает секс? Тоже как-нибудь засунул?       Она стала смеяться.       - Серьезно, Шепард. Я хочу понять культурный подтекст.       Она закусила губу и полезла ему в штаны.       - Думаю, именно так, мой огромный дракон.       - Мне же не обязательно будет тебя есть потом?              У дракона умыкнули его принцессу. Только сделал это не прекрасный принц, а другой дракон - без злого умысла. Вспышка злости продлилась буквально мгновения, Гаррус и сам не понял, что наговорил ей при их такой долгожданной встрече. Остыл, когда вернулся в шаттл за визором. Голубые цифры его словно отрезвили - Гаррус молчал и думал, насколько же правильно и продуманно поступила Шепард. Идеальный расчет. Если отмести эмоции, это было весьма разумно - она рисковала погибнуть, решив оставить его "прощальный подарок", поэтому попросила Кастиса признать его ребенка своим. Кастис мог признать только ребенка, а мог - ее и ребенка. Выбрал второе, поэтому потребовал от нее взаимной клятвы. Зачем он это сделал?       И опять Гаррус понимал, что отец поступил правильно. Технически Шепард не могла быть матерью своему ребенку, сама не обладая никакими правами, не обладая гражданством. Такого просто не бывало никогда, и исправлять это не стали бы - зачем предоставлять людям какие-то права? Отдай пятнадцать лет на службе - и к этому моменту твой ребенок уже вырастет и станет самостоятельным. А так Шепард могла быть рядом с сыном, будучи связанной с ним по крайней мере через Кастиса. Будучи, проклятье, его вроде как женой. Кастис будто сказал ей этим, что у нее будет жизнь и дальше, сказал исключительно в своем духе - не напрямую, а вот именно таким образом выстроив взаимосвязь между ними. Поняла ли она посыл? Гаррус не был в этом уверен. Скорее всего, просто подчинилась, ибо не видела особого смысла бодаться с упрямцем Кастисом, видя себя уже погибшей.       Какие же они оба молодцы - и Шепард, и отец.       У Гарруса звенело в голове. Такое ощущение, что за это время он успел стать человеком - а Шепард турианкой. Холодной, расчетливой и жестокой. Он никогда этого не любил. Эмоции будто всю жизнь разрывали его пластины, его броню, его идеальное боевое облачение. Он уже не был драконом - он был тем, что пряталось под напускным. Будто ради нее он стал складным юношей-принцем из сказки. Вопрос в том, дождалась ли его принцесса, которой он не давал клятв, как и она ему? Или это уже и не принцесса вовсе, а жена старого могучего дракона?       Гаррус собрал все свое самообладание в кулак и решился поговорить с отцом на Нормандии. Попросил ставить их в покое и не донимать Шепард старыми обычаями, которые даже Гаррус едва знал по верхам. Кастис поймал его в ловушку.       - Хм, оставить бесправную женщину и ее нерожденного ребенка тому, для кого клятва верности ничего не стоит, кто требует другого турианца отказаться от своих слов. Какая интересная идея, я определенно над этим подумаю. Но даже через сотню лет мой ответ будет "нет", Гаррус.       А потом Гаррус поймал в ловушку уже отца. Тот был горазд уворачиваться и не говорить всей правды - ему только в политики надо было идти. Гаррус спросил в лоб насчет Шепард, спросил небрежно, обесценивающе, издеваясь.       Отец успел отвернуться, но уже одним этим выдал себя, и процедил:       - Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь, а ты не вздумай лезть в мою. Разговор окончен.       Вот это да. Спасибо, папа. Спасибо, Шепард. Ситуация просто потрясающая, а Гаррус чувствовал себя идиотом. Он поднял глаза вверх и вопросил духов, за что ему это все. Похоже, у духов была пересменка - лишь один дух-стажер пил кофе и ковырял в носу, а когда заметил, что на него воззрился измученный турианец, честно пожал плечами. Как-то так вышло.       Гаррус долго не мог собраться с решимостью и отправиться в каюту. Он показывал Солане рубку, доставал всех и каждого в БИЦ, потом спустился вниз, ел, пил, разговаривал. Только бы не идти и не смотреть ей в глаза. Наверх его загнал рядовой Прастин, который заявился подкрепиться с таким счастливым видом, что Гарруса так и подмывало пошутить. От прикола насчет варрена, чесотки и воплей Трейнор в отсеке жизнеобеспечения он все же удержался, но как-то само собой появилось намерение подняться в каюту.       А Шепард уже спускалась за ним - растеряная, неприкаянная и смущенная. Она ждала его. Она ждала его столько лет - год погони за Сареном, два года - на хирургическом столе Цербера, год его неустанных "калибровок". Потом принцесса словила своего дракона, оседлала его и пронеслась молнией в ночном небе - такое короткое, куцее счастье. И вот, снова она ждет неизвестно чего, заточенная в высокой башне, и вдруг небо стало черным от чудищ.       Пока принцесса не взяла в руки оружие и не превратилась в деву-воительницу, все разваливалось. Каждый был сам за себя и против всех. Потом они победили, и деву войны решили показательно спалить за грехи.       Она ускользнула ото всех врагов - принцев, драконов, чудовищ. Она стояла рядом, и ничего больше не имело значения.       Значения ничего не имело ровно до утра. Несомненно, он чувствовал ее новый запах, заметил изменения ее тела, принимал ее состояние разумом, но не хотел пускать это в свое сердце. Он будто находился на острие ножа, и оставаться в таком положении было невыносимо больно. А еще больнее было свалиться в ту или другую сторону с этого острия, то есть проанализировать дальнейшее развитие событий. Сделать прогноз - то, что он так любил.       В одном случае Шепард погибала, не успев дождаться какого-то решения. От одной мысли о провале у него сердце каменело. Он с силой отметал сомнения: они найдут выход.       А в случае, если она выживет, Гаррус все равно рискует потерять ее. Упрямица сказала, что не будь этого ребенка - она давно была бы мертва. Он был ее единственным якорем к жизни какое-то время, и сейчас Шепард просто отдает долг, хранит его жизнь так, как он невольно сохранил ей. Ребенок остается Кастису. Он никогда от него не откажется, и твердо это сказал не раз и не два. У Шепард есть одна возможность быть рядом - духи, неужели ее жажда материнства может оказаться настолько велика? Поэтому Кастис со снисходительной улыбкой смотрел на происходящее - потому что понимал, чем все в итоге обернется? Гаррус стал, сам того не понимая, ненавидеть того, кого успел полюбить. Еще не родившись, он разлучал их с Шепард тем или иным способом.       Гаррус попытался сконцентрироваться на работе. Ему понравилось говорить с Титусом - юноша оказался не таким простым. Мать с отцом тренировали его, словно хотели сотворить совершенного воина. Он умел буквально все, но воевать не хотел. Титус не понимал, зачем все это было нужно. Ему хотелось приключений. Коммандер находил своеобразное утешение в том, чтобы учить молодого бойца, как его самого учил отец, а еще, чтобы помочь найти тому цель.       Гаррус шел на выход к военному комплексу Цербера с победной ухмылкой, уже ища глазами Титуса. Они отыскали биотиков, о которых говорил Аленко, успели их спасти и зачистили всю базу. Небо разверзлось, и по иронии судьбы ракета летуна, что должна была прикончить Гарруса два года назад, убила Титуса Прастина. Они отстреливались, Гаррус пытался пробиться ближе к обрыву, надеясь, что рядовой зацепился где-то и успел спастись, и в это время с ним связался Джокер.       У него отпали последние сомнения в том, кто такая Шепард. Как она могла поступить с ним так жестоко? Какая-то часть Гарруса усмехалась - как ни странно, посмеивался "хороший" турианец. А "плохой" выл от тоски, подпевая метели.       - Джокер, курс на Солнечную систему.       Гаррус поднялся, чтобы отправиться в БИЦ, и с удивлением заметил, что рыбки, которых он вроде как раздавил, все еще плескались в луже. Он не поверил своим глазам, на мгновение растерялся, а потом лихорадочно стал искать емкость, наполнять ее водой и помещать страдалиц в привычную им среду. Гаррус задался вопросом, а как такое вообще могло произойти - он же помнил, с каким мерзким ощущением раздавил обеих.       Дух-стажер криво усмехнулся одной жвалой. Пока он мог немного, но очень старался. Фокус с рыбками ему удался на славу. ***       Вега зашел в рубку - в кресле второго пилота посапывала Солана. Джокер был невесел, и чтобы попросить его об услуге, Веге пришлось сделать внутреннее усилие.       - Покажи мне ее.       - В прошлый раз ты не сильно обрадовался увиденному.       - Она не выходит оттуда уже третий день.       Саманты не было на посту. Щербатый тоже забил на работу, заперся в каюте, и, казалось, всем было на это плевать. Джокер мог забавы ради кинуть взгляд на то, как ребята оттягивались от души. Но смотреть на то, как Саманта тосковала, казалось неправильным.       - Она горюет. Вега, похоже, она все-таки серьезно запала на рядового, как бы ты себя не уверял в обратном.       Ладно, хотя бы убедиться в том, что Трейнор в порядке - скрутилась калачиком себе в его кровати и ревет. Джокер открыл консоль, впервые в присутствии Сол - навряд ли теперь ее невинным, наверное, глазкам могла предстать какая-то гнусная ксенофильская картинка.       Отсек жизнеобеспечения был пуст.