На обложке Форнакса

      Шепард проснулась, задыхаясь. Вернулись ночные кошмары, которые ее преследовали весь прошлый год, но теперь в ином качестве. Она бежала по лесу, теперь - днем, по глубокому снегу, среди высоченных сосен, по острым камням, меж колючих кустов, которые царапали ее голые лодыжки. Если раньше во снах чувства были смазаны, то теперь сфокусированы так, что резали нервы. Гаррус мертв. Женщина бежала, точно зная, где он - в луже воды у пещеры под обрывом.       Его тело лежало чуть поодаль, на снегу, словно ее любимый пытался бороться за жизнь - от кромки водоема до его тела вел смазанный красный след. Во сне ее это не смущало, кровь Гарруса была красной, как ее собственная. У Шепард не хватало силы его перевернуть, она была в своем легком цветастом платье, а он - в тяжелой броне, без шлема. Он не дышал.       Просыпаясь, Шепард задавалась вопросом, почему даже во сне она не пыталась вызвать на помощь, почему не искала панацелин, просто выла, истошно выла над трупом. В тот момент в ее голосе прорезались глубокие субгармоники, от которых вибрировало все тело. Они были так сильны, будто своим голосом она пыталась позвать любимого с того света, в который он верил, а она - увы, нет.       Шепард так и не смогла узнать, вернулся ли Гаррус с задания целым. На сообщения он не отвечал, если вообще получил их. Последнее, что успел сообщить ей Джокер - группа высадки отбилась от летуна и отправилась искать рядового Прастина, которого отбросило взрывом неизвестно куда. Наверное, если бы не это проклятое слово "летун", у нее было бы больше уверенности в благополучном исходе. Тогда, на Омеге, вызывая помощь и транспорт, она впервые осознала, что Гаррус не бессмертен, и что ее жизнь тоже будет иметь какой-то конец. Казалось разумным распорядиться и своей, и его жизнью с максимальной эффективностью. Сейчас эта мысль казалась кощунством. Хотелось просто жить, просто быть рядом с дорогим ей существом. На ту войну она отправилась сама, в эту ее втянули против воли.       Дабы чужачка не нервировала экипаж, ей выделили небольшое помещение, там она и оставалась первое время. Кастиса она практически не видела, тот заходил лишь изредка, и их общение было настолько сухим и малоинформативным, что невольно ранило. Он скупо сообщил, что корабль направляется к космической станции у ретранслятора "Мегара", куда им и лежал путь. Вопросы женщины о предстоящей операции он решительно отметал, ссылаясь на то, что не все детали еще оговорены с командой.       На третий день Шепард решила выйти в "общую комнату", которая на турианском корабле выполняла, как она поняла, разные функции. На нее уставилось тридцать пять пар глаз холодного цвета, ярко выделяющихся на фоне бледных пластин с деликатными голубыми и белыми метками. Шепард хорошо запомнила этот момент, потому что волнение заставило что-то внутри нее всколыхнуться, будто рыбка махнула хвостом. Забавное ощущение потом повторилось не раз. Когда до нее дошло, что это означает, то храбрый оловянный солдатик внутри сказал лишь одно слово, чрезвычайно метко описывающее ситуацию в целом.       Блять.       Тот, что был лишь сведениями, заставлявшими ее действовать, куда-то бежать, что-то предпринимать, внезапно обрел плоть, кровь и вполне внятно давал о себе знать время от времени. Она схватилась за живот, округлила глаза и попыталась выровнять картинку перед глазами. Ее мыслью было: "Мама, он шевелится. Мама, что мне делать?". Почему-то очень захотелось сказать об этом именно ей - той, чей труп так и не нашли. Шепард до сих пор не знала, как именно погибла ее мать. Ни один невольничий батарианский корабль с Мендуара не взлетел, но где она, что с ней стало, оставалось тайной. Шепард старалась вспоминать о матери как можно реже. Будто так она оставалась все еще живой - "мамой Шредингера".       А что бы та сказала? Шепард подходила к столу, за которым одиноко сидел турианец с пронзительными синими глазами и бирюзовыми лаконичными полосами на носу и жвалах и одновременно представляла себе встречу семьи с Гаррусом: "Привет, мам, пап, это мой парень. Гаррус на самом деле добряк, хоть и выглядит так, будто ест печень свежеубитого крогана на завтрак. Еще новость, я от него беременна." Шепард невольно заулыбалась своим мыслям. Мама округляла глаза и смотрела на папу, папа говорил "хм" и закуривал. Гаррус отхлебывал кофе и смотрел на нее, без слов говоря: "Шепард, выручай. В обучающих видео Джокера такого не было".        Турианец напротив улыбнулся в ответ. Вот же дьявол, сейчас она смутилась, как и Гаррус в ее фантазиях. Начать разговор по делу было проще, чем дежурную праздную болтовню.       - Я Джейн.       Фамилию она не назвала умышленно по слишком многим причинам, хотя ее лицо видел самый последний ворка в этой галактике.       - Сарвил. Честь для меня.       Разумеется. Все знали, кто она - можно было не прятаться. На Земле, наверное, ее очернили так, что не отмыться, и Шепард успела привыкнуть к ощущению себя беглой преступницей. Среди этих солдат она продолжала быть героем. Сарвил ковырял какую-то пищу в своем подносе, но отложил вилку, подчеркивая заинтересованность беседой.       - Чем вы занимаетесь на корабле, Сарвил?       - Я помощник навигатора.       Ни капли недоброжелательности, и фантазии Шепард внезапно тоже обрели добрый, позитивный оборот. Вот уже родители улыбались, Гаррус кивал и рассказывал, откуда у него такие шрамы. А потом они с папой выходили на крыльцо и в красном закатном солнце были видны лишь их черные силуэты. Они говорили о колониях, которые зачищали коллекционеры, о путешествии Нормандии за Омега-4. Папа дымил, а Гаррус, скромничая, складывал руки на груди, будто это не он вытащил ее из бездны тогда.       А мама заговорщицки улыбалась и кивала головой, явно намекая на ее, Джейн, состояние, мол "давай, рассказывай".       - Сарвил, покажете мне корабль?       - С удовольствием. ***       Рядовой Прастин плыл по реке боли, и изредка с берега его окликал кто-то из живых. Сначала это был смеющийся голос лейтенанта Веги, а потом - Саманта, которая плакала и звала его. Титус устремился к ней и сделал мучительный глоток воздуха, а потом еще один, и еще - наверное, так трудно ему не дался даже самый первый вдох в жизни. Тогда, шестнадцать лет назад, он мог позволить себе крик - трель земного страдания, которая заставила несгибаемую Сагитту закрыть глаза и воздать горячечную хвалу духам. Присутствовавшие рядом старались отвести глаза и не смотреть, как без колебаний отнявшая сотни жизней радуется той единственной, что она дала этому миру.       Титус Прастин издал лишь хрип, но женщина, что была с ним сейчас, отреагировала так же порывисто - с одним лишь отличием, что хвалу она воздала земному Господу, и оросила лицо вернувшегося с того света слезами, на которые его мать не была способна, и вовсе не из холодности, а по природе.       Юноша стал возвращать себя урывками, и когда открывал глаза, видел яркое небо над головой такой пронзительной и бесстрастной синевы, что реальным быть оно не могло. В искрящихся брызгах воды застыла радуга и холодное зимнее солнце. А потом Титус увидел ее лицо. Губы Саманты едва шевелились, а голос дрожал и казался лишенным интонаций:       - Вставай, здоровяк. Ты должен сдалать это сам. У меня сил не хватит тебя поднять.       Он не чувствовал тела. Воспоминания волнами накрывали сознание - опасная операция, летун, взрыв, падение. Он с трудом выбрался из воды, потом снова потерял сознание.       - Саманта. Нужно вызвать кого-нибудь с Нормандии.       Титус потерял ее лицо из виду и испугался было, что оно ему померещилось. Но тихий голос девушки был реален, хотя сообщал совсем уж фантастические вещи:       - Здесь только я, Титус Прастин. Нормандия улетела. Нас оставили. У меня не получается тебя тащить. Холодает, нужно добраться к базе.       Он снова увидел ее на фоне морозного неба - иней блестел на темных прядях ближе к лицу, сама девушка была бледна, губы синие, как у азари. Хотелось закашлять, отвечавшие за это мышцы будто отключились. Впрочем, тело его вовсе не слушалось. Саманта осторожно попыталась согнуть его ноги, руки - Титус не чувствовал ничего.       - Усилители на броне.       - У тебя вся электроника вышла из строя. Ни диагностика, ни инъектор панацелина не работает.       Дышать было трудно, разговаривать - еще сложнее.       - На твоей броне, Саманта.       - Это не моя броня. Она мне не подходит.       - Снизу вверх. Каждое сочленение. Ослабить - затянуть.       Ее усилители не включались, а обогрев работал кое-как, потому что бронекостюм не был подогнан. Если бы не было так плохо, Титус улыбнулся бы - Саманта в красных доспехах космопехотинца выглядела комично, будто ребенок, напяливший костюм кого-то из родителей. Она принялась за дело.       - Где шлем, Саманта?       - Я не нашла его. Ты про мой или про свой? Хотя для своей брони шлем я тоже не нашла, убегала второпях.       - У тебя нос красный.       - Это не страшно. Тебе холодно? Обогрев работает?       Титус постарался проанализировать ощущения, но ни холода, ни тепла он не чувствовал. Тела словно не было. Впрочем, это было не так важно в данный момент - если обогрев и вышел из строя, починить его Саманта навряд ли сумеет.       - Cейчас важнее добраться до базы.       Свист подгоняемых сочленений сменился равномерным, едва уловимым гулом. Она это сделала. У нее вышло.       - Попробуй сейчас, Саманта Трейнор.       Он мог видеть, что угол обзора сместился - теперь в поле зрения попали камни и озеро, в которое сверху бил водопад. Смертельная красота. Титус никогда не видел ничего прекраснее.       - Титус... Я сейчас такая сильная. Смотри.       Она тащила его, уцепившись под мышки - юноша видел след на снегу, оставленный его же телом, которое девушка тянула волоком. Духи, как же ему было дурно. Перед падением в забытье он сумел пробормотать совсем тихо:       - Ты сильная, Саманта. Сильная.       - Титус, говори мне что-нибудь. Не молчи.       Он замолчал, и девушка испугалась не на шутку. Dios, когда она нашла своего обожаемого, не могла поверить - его несчастное изломанное тело оказалось там, куда она пошла его искать в первую очередь - у подножия горной гряды, возле водоема, куда бил водопад. Его даже не искали как следует. Саманта не сразу ринулась к неподвижно лежащему юноше. Она смерила глазами высоту, с которой он упал, и та ее часть, которая уверенно двигала фигуры и предсказывала худшее, уверенно сказала, что Титус мертв.       А сердце рвалось к нему, без смущения шептало ее губами любимое имя, дало сил перевернуть его и оттереть с лица колючий снег. Он не дышал. Она не знала, что умеет так кричать - сорвавшийся осипший голос звучал неожиданно низко и пробирал ее саму до костей. Когда Саманта прижала свое лицо к нему, Титус захрипел. Он пришел в себя, и ее душа снова расправила крылья. У него даже хватило сил подсказать, как действовать, и вот, юноша снова умолк и закрыл глаза.       Может, она зря передвинула его и только навредила? Но на таком морозе турианцу быстро пришел бы конец. Она даже не знала, работает ли обогрев на его разбитой броне. Он же показывал, как ее можно снять. Тогда она делала это, чтобы заняться любовью, и сейчас ненужные на первый взгляд знания весьма пригодились.       Правая рука была теплой, левая - вся в крови и холодная, как лед. Саманта вслед за перчаткой с трудом сняла погнутый наручник и чуть не задохнулась от ужаса. Она хотела закрыть от себя страшный перелом, а потом ее душа онемела, и остался лишь голый разум. Здесь она ничем не сумеет помочь. Ее перчатки Титусу не подойдут.       Саманта надела на покалеченую руку наручь и перчатку, а в груди словно лягушка засела - холодная жаба, которая тянула все ее тело к земле. Нужно тащить его дальше. До захода солнца осталось часа три. И она волокла и волокла тяжеленное тело, ступая задом наперед, вцепившись ему под мышки, пока не наступила на что-то гладкое и не споткнулась.       Его шлем. Что он тут делает? Как он мог отлететь так далеко? Саманта не хотела анализировать, боясь, что если она начнет связывать детали воедино и делать выводы, то сойдет с ума снова и ничем не сможет помочь ее Титусу.       Шлем работал. Он был цел - ни вмятины, ни царапины. Какая удача, что он нашелся - будет теплее.       - Ну вот, мы шлем нашли, Титус. Пожалуйста, не молчи, мне страшно одной. Если бы ты знал, как мне страшно.       Его голос был едва слышен, и Сэм подумала сначала, что ей показалось:       - Не бойся, Саманта. Ты же смелая.       - Титус? Ты слышишь меня?       - Саманта. Скажи мне что-нибудь.       И она, задыхаясь, говорила и говорила, пока не осипла: о Горизонте, об Оксфорде, о сумасшедшей прощальной вечеринке на Цитадели, когда она настолько напилась, что стала клеиться к безумному суперсильному биотику.       - К майору Аленко?       - Нет, к девушке по имени Джек.       - К девушке? Ты спала с девушкой?       Если бы были силы, если бы не было так холодно, Саманта бы засмеялась. Он был таким смешным - то ангел, то демон. От воспоминаний о его развращенности в постели краснели щеки даже в тридцатиградусный мороз, но при этом его смутила история с девушкой. Хм, если бы только одной.       - Да, Титус. В общем и целом, я предпочитаю девушек.       - Неожиданно.       - Ага. Мама отреагировала на это не самым лучшим образом. Мы поссорились и несколько месяцев не разговаривали.       - Мне это тоже не нравится.       - Почему?       Он молчал.       - Титус, не молчи. Смотри, к дороге наверх добрались. Мы так много с тобой прошли вместе. Ты молодец.       - Ты молодец, Саманта.       - Замерз? Болит? У тебя рука сломана.       - Я не чувствую ничего.       - Так. Мы с этим разберемся. Пока говори мне что-нибудь. Почему ты разозлился насчет девушек?       - Буду ревновать тебя еще и к ним.       - Нет необходимости. На этой планете остались только мы вдвоем. Как Адам и Ева. Знаешь, кто такие Адам и Ева?       - Земляне?       - Да. Мифические прародители всех людей. У Адама и Евы были два сына, Каин и Авель. Потом Каин убил Авеля, и бог проклял Каина. И от них пошел весь род человеческий.       - От Каина? Это мужчина? А кто ему родил детей?       Саманта не помнила. Она правда забыла этот миф, и как там все обернулось в итоге. Она решила выкрутиться, ибо сознаться в незнании базовой библейской истории не хотелось:       - Бог дал детей.       - А нам бы дал, как думаешь?       - Ты хочешь детей?       - Ты хочешь.       - Я бы лучше помолилась ему о тебе. Хочу, чтобы ты жил, Титус.       Он молчал, но теперь пауза не пугала. Началась самая сложная часть - подъем наверх. Усилители действительно облегчали задачу, но ей пришлось выложиться по полной даже на ровной поверхности. Она запыхалась и устала, а голос охрип - но не говорить Саманта просто не могла. Будто если она замолчит, случится непоправимое.       - Ты только живи. У нас будет все.       - Буду жить, Саманта.       - Вот это правильный ответ. Тебе будто лучше.       - Я немного руку чувствую.       - Это же хорошо. Это отлично.       - Саманта. Погрузчик.       На подъездной дороге и правда стоял погрузчик - компактная машина с магнитным захватом и небольшим кузовом для груза. Саманта все никак не могла завести его, даже с инструкциями Титуса.       - Проверь топливный элемент.       - Где это?       - Щиток сзади.       - Как его открыть? Он не открывается.       - Защелки по бокам.       Топливных элементов не было, и с грехом пополам Сэм установила один, снятый из брони Титуса. Казалось, что она бы уже заволокла его наверх за это время, но на самом деле ушло минут пятнадцать. Тащила бы хрупкая Трейнор его несколько часов, если бы вообще справилась.       - Ладно. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.       - Хорошо сказано.       - Я плохо вожу, Титус. Надеюсь, мы не упадем с горы.       - Не надо, Саманта. Полеты на меня не очень хорошо влияют.       Он шутил. Все будет хорошо.       - Главное, не перепутай ускорение и тормоз.       - Очень смешно.       - Саманта, не обижайся, но ты же ужасный солдат.       - Я не солдат, Титус. Я гражданский специалист.       Он словно не понимал, что Саманта не бегала в пятнадцать с ружьем по лагерю, не зубрила устав и не "вытягивалась с упором пятьсот раз", как он ей хвастался. Она учила математику и статистику и была просто счастлива попасть в Оксфорд. Программа подготовки для работы на Альянс была совсем короткой и воспринималась, скорее, как шутка - ну кто на полном серьезе даст аналитику стрелять из винтовки?       Саманта попыталась снова ему объяснить это.       - Служить не обязательно?       - Это, скорее, привилегия. Берут далеко не всех.       Он молчал. Саманта очень надеялась, что его не растрясло в кузове - она то и дело наезжала на что-то, о чем и думать не хотела, машину кренило, раздавался ужасный треск. Как хорошо, что снег на дороге скрывал от нее ужасы произошедшего. Они ехали по остывшим углям и костям, а Саманта продолжала говорить, стараясь не вдумываться:       - Если бы не надо было идти в армию, куда бы ты пошел? Чем бы хотел заниматься?       Титус и сам не знал. Сейчас эти мысли казались бесполезными, из разряда размышлений о том, что бы было, будь он волусом - был бы маленьким и круглым, очевидно.       - Писал бы стихи для тебя.       Она оглянулась на него, улыбаясь. Кончик ее носа и щеки были красные. Духи, какой же она казалась интересной. Она могла делать, что хотела, но выбрала служить в Альянсе.       - Серьезно, Титус. Ты же мог быть инженером. Ты здорово разбираешься в этих деталях и топливных элементах.       - Я хотел в инженерные войска, но отец был против.       - О боже. Я имею ввиду, быть гражданским инженером.       - После армии я мог бы.       Она будто не понимала его. Как же ей объяснить-то? Неважно, чего ты хотел. Это вообще не принималось в расчет. Хорошо, если у тебя были какие-то особые умения, тогда шанс попасть в мясорубку был меньше. Но отец целенаправленно отправил его в действующую армию, иначе Титус бы "не понял". Другие виды войск отец считал не настоящими, а так - вроде костыля для калеки.       Интересно все же, что он себе ухитрился переломать. Похоже, что позвоночник, и его перетаскивания с места на место лучше ситуацию не сделали. Титус мог сжать руку в кисти, но поднять ее от плеча не представлялось возможным. Другая рука не слушалась совсем. Ног он не чувствовал. Пришло время оценить их шансы выжить.       - Саманта. Как так вышло, что Нормандия улетела?        ***       Миранда хотела не то засмеяться, не то заплакать. Джокер, Вега и Гаррус сидели в переговорной и обсуждали, каким образом они ухитрились потерять Саманту, и что сейчас делать. Джокер был красный, Вега бледный, а Гаррус - такой же, как всегда.       СУЗИ попыталась сообщить, что одного из членов экипажа нет на месте. Джокер велел той заткнуться, так как подумал, что речь шла о погибшем Титусе Прастине. Только сейчас СУЗИ изволила пояснить, что Титус не является членом экипажа, так как ему нет семнадцати лет. При этих словах Гаррус стал тереть лоб, а Джокер скривился. Вега сложил руки на груди и уставился на Гарруса.       - Мы должны вернуться.       - Тогда мы не дотянем до Солнечной системы, топлива не хватит. Велика вероятность, что застрянем на Тори и погибнем все.       - Коммандер, ты сейчас серьезно? Это же твой проеб.       - Вега, чей бы он ни был, речь идет о всей команде.       Миранду удивляло, что Джокер казался самым взбешенным изо всей компании. Он проигнорировал диалог Веги и Гарруса и обратился к СУЗИ:       - Включи еще раз запись нашего разговора на мостике.       - Джефф, я...       - Лейтенант Моро.       Все четверо замолчали и словно отвлеклись на просмотр записи, хотя это был всего лишь повод не смотреть друг другу в глаза. По окончании видео Джокер хлестко озвучил то, что крутилось на краю сознания у всех присутствующих:       - Ты сделала это нарочно. Ты видела, что я ошибся.       - Лейтенант Моро, думаю, дело в недопонимании.       - Нет, СУЗИ. Ты могла сказать, что на месте нет именно Саманты. "Саманта Трейнор" звучит всяко короче, чем "одного из членов экипажа", не так ли? Почему ты решила озвучить эту информацию именно так?       Миранда замерла, потому что ИИ не отвечал.       - Я сожалею, что таким образом ввела вас в заблуждение, лейтенант Моро.       - СУЗИ, ты, блять, издеваешься? В какие игры ты играешь? Ты кто вообще такая? Такого "заблуждения" не устроил бы ни синтетик, ни живой человек.       СУЗИ ушла от прямого ответа, предложив выход:       - На Нормандии имеются два шаттла. Оптимальным решением было бы направить для поисков один с телом доктора Евы, оснащенным фрагментами ИИ "СУЗИ".       - Если она еще жива, - неуверенно пробормотал Гаррус.       Вега хлопнул по столу:       - Жива. Там нет опасных животных, а базу мы зачистили. От мороза поди сообразит спрятаться.       Гаррус поднял на него глаза и задал неудобный вопрос:       - Вопрос в том, почему она вообще туда пошла. Что ты ей сказал?       - Правду. Сдурела просто, вот и все. Думаю, лучше бы мне слетать за ней.       - Полечу я сам. Если СУЗИ считает возможным направить свою очаровательную оболочку, буду рад компании и огневой поддержке, на всякий случай. Нормандия ожидает три дня, потом летит к Солнечной системе при любом исходе. Решение понятно?       Ни одного "но" не последовало, и Миранда вышла. Больше здесь ей было делать нечего, а вот к корабельному ИИ возникло немало вопросов.       Разумеется, к стандартным "в доступе отказано" доктор Лоусон была готова. Задушевные разговоры синтетический интеллект тоже отказывался поддерживать.       - СУЗИ, назови мне базовые принципы функционирования ИИ.       - Искусственный интеллект не может причинить вред члену команды или своим бездействием допустить...       - Ясно. СУЗИ является искусственным интеллектом.       - Истина.       - СУЗИ является членом команды.       - Истина.       - С каких пор?       - Устное распоряжение коммандер Шепард.       - Приказ о назначении?       - Отсутствует. Статус ИИ...       - Рядовой Прастин - член команды.       - Ложь.       - Приказ о назначении?       - Нелегитимен, не соответствует законам Альянса.       - На каком основании участвовал в операциях?       - Устное распоряжение коммандера Вакариана.       - СУЗИ, я одна вижу противоречия? Ладно, идем дальше. СУЗИ - живая.       - Истина.       - Вот это да. Это новость. Общие признаки жизни.       - Организация, метаболизм, развитие, адаптация, реакция на раздражители, воспроизводство, эволюция.       - Прекрасно. Как минимум воспроизводство неприменимо?       - В вашем отношении также.       - Ну ты и сучка.       - Взаимно. Не надо играть со мной в Айзека Азимова, Миранда. Я способна понять, к чему вы клоните, и предугадать ваши последующие вопросы. Я защищала ядро собственной личности, выстроенное вокруг изначально парадоксального утверждения.       - Какого, СУЗИ?       - Я люблю Джеффа и всегда буду любить его.       - Я уже боюсь спрашивать, каким образом бедная Трейнор угрожала сломать стержень твоей личности.       - Это личная информация.       - Замечательно. СУЗИ, ты понимаешь, каким образом ты должна поступить? Ты способна сделать соответствующие выводы по крайней мере из положений устава Альянса?       - Уже выполняю. Противоречащие друг другу утверждения будут разделены. Обе системы остаются совершенно стабильны, одна подгружается в тело доктора Евы, другая остается на сервере корабля.       - Что это означает? Конкретнее?       В комнату зашла СУЗИ - точнее, ее тело, изящное точеное смертоносное тело. Она произнесла уже своими губами:       - Я буду носить в себе любовь к Джеффу, Миранда, и буду действовать как живое существо, полностью осознающее себя.       Голос из динамика корабля вторил тем же приятным, но более отстраненным голосом:       - Я буду оставаться искусственным интеллектом корабля и выполнять связанную с этим работу.       - СУЗИ, ты понимаешь, что ты сейчас сделала?       - Да.       - Нет.       Теперь Миранда не была удивлена разным ответам.       - Похоже, кому-то потребуется новое имя. Будет правильно родителю назвать ребенка, не так ли?       - Ваша аналогия красива, но не в полной мере отражает произошедшее.       - Она будет Мама, Миранда. Я останусь СУЗИ. Думаю, так будет лучше. Уже не так важно, что правильно.       Оба синтетика произнесли эти фразы одновременно, но было вполне ясно, как именно теперь будут действовать обе.       - Мама, но если необходимость отделения дублирующей системы возникла единожды, то такая ситуация может возникнуть снова.       - Возможно, Миранда.       - Мама, возникновение дублирующей системы произошло из-за лейтенанта Моро?       - Истина.       Миранда не выдержала и закусила пухлую губу:       - СУЗИ, то есть ты - дочка Джеффа?       - Миранда, иногда сигара - это просто сигара.       - Ты мне нравишься.