Ты и я против (нас)

      – Ребята, всем быть готовыми, машины скоро будут!       Компания разрешала разъехаться по домам ненадолго только на Рождественские праздники. К концу декабря Тэён чувствовал себя неважно. Он как будто был постоянно простужен и не в настроении, что он старательно скрывал. Снова и снова он проглатывал кипящее раздражение, заменяя его на приятную улыбку. Когда всё и все доставали его окончательно, он напоминал себе, что очень скоро он поедет домой и увидит родных, с которыми последние пару месяцев он практически не общался из-за слишком плотного графика.       Но Рождественские каникулы значили ещё кое-что.       Тэён знал, что его заберут из общежития самым последним. Так получалось, что кто-то уезжал раньше, кто-то – позже, и это всегда было абсолютно нормально. Но Тэён не находил себе места с самого утра, как только начали подъезжать первые машины и нужно было с кем-то прощаться. Он считал профдеформацией чувство тоски, появлявшееся всякий раз, когда им нужно было расставаться, даже если они уже надоели друг другу до тошноты.       Он выходил из своей комнаты попрощаться с парнями и пожелать им хороших выходных. С каждым новым отъездом в общежитии становилось всё тише и тише. Порядок, который они были обязаны навести, тоже вызывал неприятный холодок по спине. Тэён, не зная, куда себя деть, побрёл на кухню допить остатки колы. За обеденным столом с чашкой кофе сидел Джэхён, уже одетый не по-домашнему. Тэён привычным жестом поерошил его волосы, проходя мимо, и Джэхён проигнорировал его полностью, глядя в телефон. Он просто молча поправил чёлку пальцами, как ни в чём не бывало.       – Когда уезжаешь? – спросил Тэён, облокачиваясь о стол рядом с ним.       – Через полчаса, хён, – сказал Джэхён. – Доён-хён уже приехал домой?       Тэён не понял, к чему был этот вопрос. Почему Джэхён, если ему так интересен Доён, не спросит у него напрямую?       – Без понятия. Он мне ничего не сказал, – ответил Тэён. Джэхён промычал в ответ, всё ещё не отрываясь от экрана телефона. Продолжать разговор он явно не собирался, поэтому Тэён забрал пластиковую бутылку к себе в комнату и закрыл дверь.       Когда пришла очередь Джэхёна, Тэён ощутил себя очень странно. Прощаться с ним стало неловко, при этом он испытывал чувство облегчения, как будто он снимает с себя тяжкий груз. Джэхён, как и он, не любил прощаться, поэтому попрощались они скомкано и коротко. В общежитии остался Хэчан, и Тэён пошёл посидеть с ним. Вместе они поиграли в приставку, пока очередная машина не приехала и за Хэчаном.       Тридцать пять минут в одиночестве в ожидании своей очереди подлили масла в огонь. В итоге Тэён поехал домой в очень неприятном нервном напряжении.       Дома всё было привычно, как и в прошлый раз, когда ему удалось урвать немного времени и проведать семью. Все здоровы и довольны, всё спокойно. Неспокоен был только Тэён. Он старался отвлекаться на разговоры про родственников и старых знакомых. Ему очень хотелось наверстать всё, что он упускал из-за работы. Но у него не получалось. Он не вслушивался, переспрашивал, не мог вспомнить имена даже тех людей, с которыми часто виделся раньше. Он извинялся, говорил, что просто устал, что отоспится и будет в форме. На него никто не обижался, все относились с пониманием. Но самого себя он простить тоже не мог. В голове пронеслась мысль, что он снова убедится в том, что он – никакой не хороший сын, брат или ещё кто-то.       События развивались слишком стремительно для самого начала семейных праздников.       Близкие спрашивали, как дела на работе, – но не интересовались подробно, зная, что Тэён этого не любит, – спрашивали про парней, про то, чем он занимался всё последнее время. В какой-то момент он даже почувствовал себя обыкновенно, как будто он не живёт странной, оторванной от их действительности жизнью. Ему стало легко и просто, он говорил взахлёб. Но ровно до тех пор, пока так или иначе ему не приходилось говорить о Джэхёне. Он упоминал его мельком, ведь официально они не были близкими друзьями. Говорить о Доёне было логично: они проводили вместе много свободного времени и Доён бывал у него дома несколько раз. Но вот Джэхён… Тэён осекался. Он не вписывался никуда. Но Тэён с ужасом понимал, что Джэхён отхватывал нехилый кусок его жизни. А теперь, получается, надо делать вид, что этого куска не существует, что у Тэёна провалы в памяти? Он загонял самого себя в угол и пытался выбраться из этой западни. Врал, что по вечерам часто сидит один у себя в комнате и играет в компьютерные игры, редактирует музыку или просто смотрит фильмы.       «Если бы они вдруг случайно узнали…»       Тэён скрёб ногтями уже расчёсанный затылок и заставлял себя переключиться как можно скорее. Самобичевание он откладывал на потом, когда пойдёт спать, а сам будет ворочаться в кровати. Наверное, зря он рассчитывал отоспаться на этих каникулах.       Сильнее всего его ужалило, когда в гости пришла сестра с мужем и племянником. Тэёну становилось горько всякий раз, когда он замечал, что племянник растёт очень быстро. Обязанности дяди он выполнял из рук вон плохо, поэтому старался хотя бы привозить с собой самые лучшие подарки. Племянник реагировал исключительно на них, не замечая дядю. Потому Тэён пользовался случаем и играл с племянником наедине, искренне надеясь, что тот перестанет видеть в нём незнакомца, приходящего и уходящего по неизвестному распорядку.       Они собирали вместе только что подаренный набор Лего. Тэён, видя, как племянник с трудом понимает, что с чем нужно соединить, собирал динозавра сам. Но племяннику, очевидно, было интересно и просто наблюдать, а не участвовать. Тэён старался комментировать свои действия, рассуждать вслух, чтобы племянник привык к его голосу. Как вдруг…       Джэхён лениво кусает его за ягодицу, сразу же заменяя остроту зубов на мягкость поцелуя. Практически сворачивая шею, чтобы всё это видеть своими глазами, а не только чувствовать, он выдыхает беззвучный стон.       – Я хочу тебя услышать, – говорит Джэхён тихо, продолжая кусать и мять пальцами. – Чуть-чуть погромче, окей? Только чуть-чуть…       Вибрации низкого голоса отзываются ещё бòльшим возбуждением. Он начинает теряться. Его тело жадно ищет удовольствия. Его тело хочет угодить, чтобы получить желаемое.       И он добавляет громкости. Совсем чуть-чуть.       – Вот так, – мурлычет Джэхён; его дыхание касается разгорячённой кожи, движения его пальцев не останавливаются ни на секунду. – Какой ты послушный... Ты со всеми такой послушный?       – Я не слушаюсь никого, кроме тебя, – он стонет ещё чуть громче и получает за это влажный поцелуй. – Не хочу слушаться никого другого и не буду…       – Правильно, правильно, – воркует Джэхён и наконец-то подтягивается на руках, накрывает своим телом чужое тело. – Не слушайся никого, кроме меня, и я всегда буду давать тебе то, что тебе нравится больше всего.       Он утыкается лицом в подушку, чтобы заглушить рвущийся на волю грудной стон. Джэхён посмеивается негромко над самым ухом…       Тэён моргнул. Наваждение закончилось. Перед ним снова была проблема в виде несобранного динозавра. Племянник смотрел на него недоверчиво.       Тэёна обожгло стыдом, как огнём. После всех этих дел у него хватает совести сидеть с ребёнком и ко всему прочему пытаться ему понравиться?! Он после этого грязь, а не человек. Ничего достойного.       Он забормотал быстрее, спутаннее. Пытался соединить те куски, которые не подходили друг к другу, и злился на самого себя. Он смотрел на схему и совсем ничего не понимал. Он расстраивался ещё больше, понимая, что племяннику становится с ним очень скучно.       В итоге он всё-таки собрал динозавра. Племянник даже немного обрадовался и побежал показать новую игрушку родителям. Тэён выдохнул с облегчением и пошёл за общий стол ужинать. Но и там его настигло наваждение. Во время разговоров о семейных делах его озарило воспоминание: номер, в котором остановились Доён и он; Доён пошёл в душ, а Джэхён, будто зная об этом, появился из ниоткуда. Сначала они разговаривали, но почему-то только в полголоса. Тэён начал догадываться, что Джэхён пришёл не просто так, и внутри защекотал азарт. Он знал, что, добравшись наконец до душевой, Доён будет мыться минут сорок. И тогда ему вдруг захотелось пройтись по грани. Поддакивая рассказу Джэхёна, он подсел к нему на кровати ближе и недвусмысленно положил руку ему на бедро – слишком высоко, чтобы посчитать этот жест дружеским. Джэхён судорожно выдохнул ему в самое лицо, взял его руку в свою и переложил её выше, себе на пах. Джэхён сжал их пальцы вместе, и Тэён, чувствуя, как сердце резко начинает биться раза в два быстрее, понял, что готов пойти дальше. Вода в ванной комнате надёжно шумела, как будто отрезая их от действительности. Джэхён подался вперёд и прикоснулся губами к шее там, где им обоим нравилось больше всего. Тэёну пришлось начать дышать через рот, потому что воздуха в комнате как будто не осталось. Он запустил руку за пояс шорт Джэхёна, уже проваливаясь в их общий жар и с трудом удерживая собственный вес на единственной свободной руке. Джэхён начал бормотать ему в шею, щекоча и обжигая, что-то пошлое, грязное, такое, отчего хотелось сгореть от стыда и кончить одновременно…       Тэён вышел из-за стола первым.       Сказав, что у него разболелась голова и плечо, которое он повредил на одной из последних перед каникулами репетиций, он заперся в своей старой комнате. Разномастные мысли наваливались на него как никогда тяжело. Он сел на край кровати и запустил пальцы в волосы. Он так устал, очень устал. В какой-то момент ему показалось, что у него правда начала болеть голова.       Он чувствовал себя слишком грязным в родном доме. После всего, что случилось, ему теперь тут не место. Ему, наверное, нигде теперь не место?.. Его комната в общежитии уже напиталась этой похабной чернотой; испортить ещё больше её уже невозможно. Наверное, ему место только там. Там, а не в семейном гнезде, где всё правильно и чисто. Ведь он сам – неправильный и нечистый. И если бы так получилось, что ему пришлось бы рассказать им всю правду о себе, они бы не поверили ни единому слову. А если бы всё-таки поверили, то ни за что не поняли. Ну как он так может, зачем?!       Он откинулся на спину, уставился в тёмный потолок. До боли знакомый город стал чужим, начал его отторгать. Он не вписывался в нормальную жизнь со своим оторванным от действительности графиком айдола, в который были внесены карандашом мерзкие тайные пункты. Он почувствовал себя неуместно настолько, что первым порывом было собрать вещи и поехать обратно в общежитие. И наплевать, что сейчас там никого больше нет. Наплевать, что он проведёт все праздники один. Но так он хотя бы будет избавлен от испепеляющего чувства неправильности, которое не понять никому и ни за что.       И вдруг темноту у него в голове пронзил тонкий луч света: он вспомнил, кто его поймёт.       Он резко сел на краю кровати, набрал номер, прислушался к гудкам. Он не слишком рассчитывал на то, что ему ответят, хотя именно ради ответа он и звонил. Конечно, даже звонить ему было неловко. Но хотя бы там, на другом конце провода, он чисто теоретически мог получить немного понимания.       – Да, хён?       – Джэхён-и, привет, – Тэён улыбнулся ему, хотя это был обыкновенный звонок, а не видеосвязь. – Я отвлекаю?       – Нет, – послышался негромкий щелчок закрывающейся двери. – Что-то случилось?       – Да нет, – Тэён уцепился за его искажённый телефоном голос: хоть что-то, что связывало его с той жизнью. – Просто вдруг захотелось узнать, как у тебя дела.       Тэён чуть не прикусил язык, настолько жалко прозвучала фраза.       – Всё отлично. Мы поужинали с моими старыми друзьями в ресторане, сейчас я дома у родителей. К нам хотели зайти в гости родственники отца, – говорил Джэхён гораздо более оживлённо, чем обычно. – Как у тебя дела?       – Всё тоже хорошо. Перевидал кучу родственников и старых знакомых. Сейчас собирали с племянником конструктор, – он услышал, как Джэхён хмыкнул в трубку, улыбаясь. – Он меня пока ещё не очень узнаёт, я стараюсь проводить с ним побольше времени.       А больше говорить было не о чем. Не о том же, как Тэён извивается внутри себя из-за того, что его что-то терзает. Тэён судорожно обегал комнату взглядом, надеясь найти что-то, за что можно было бы зацепиться и растянуть разговор ещё немного. Но его мысли оборвал Джэхён:       – Когда вернёмся, сделай тест, пожалуйста.       Сердце подскочило к самому горлу:       – У тебя что-то есть?       – Нет. Но хочу исключить такую возможность в будущем. К тому же, я не люблю презервативы, – ответил Джэхён спокойно.       – Если ты хочешь, я сделаю, окей, – отодвигая заусеницу до красноты, сказал Тэён; вдруг до него дошло, и осознание ошпарило его кипятком. – Тогда… ты тоже сделай, ладно?       – Конечно, без проблем. Сделаю в первую же неделю после праздников, – сказал Джэхён и как будто черкнул ручкой по бумаге. – Если честно, немного скучаю.       Тэён напрягся. Предложение не прозвучало законченным, но в груди уже как будто начала скручиваться проволока в один уродливый ком.       – По твоей заднице.       – Что это, – Тэён прыснул от смеха, упав спиной на кровать и устраиваясь удобнее. – Что ты такое говоришь?       – Я бы сказал ещё кое-что, но я не могу показаться перед родственниками в непрезентабельном виде, – сказал Джэхён низким загадочным голосом. – Мне правда пора.       – Да, конечно, всё окей, – поспешил заверить Тэён и снова сел прямо. – Пока.       – Пока, хён. Скоро увидимся.       Тэён положил трубку первым. Он отложил телефон в сторону и выдохнул тяжело.