Ты и я против (нас)

      – Ну, что? В сад тюльпанов всё-таки?       Пристёгивая ремень безопасности, Тэён кивнул. Менеджер кивнул в ответ, завёл мотор, и машина поехала прочь от общежития.       Тэён смотрел через лобовое стекло на совсем по-весеннему свежую улицу. Ему становилось тошно от мысли, что обратно он вернётся немного другим человеком. Но это было не страшно – это было даже хорошо. Страшно было то, что ради трансформации ему придётся каким-то образом сдвинуть с места гигантскую глыбу. Как это сделать, как набраться сил и смелости, он не представлял. Сердце колотилось быстро, отчего потели руки и холодели ноги. Но сознание погрузилось в непроглядный туман, в густое оцепенение, и ему от этого становилось чуть легче. По крайней мере, ему не хотелось истязать себя вопросами всю дорогу. В голове установился штиль, и даже совесть притихла.       Он бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида. Позади него, на противоположном конце сиденья, Джэхён, всё ещё в маске, постоянно зачёсывал пальцами рассыпающиеся волосы и что-то смотрел в телефоне. Тэён наивно понадеялся, что их повезут в разных машинах, но это было, конечно же, нерационально. Поэтому Тэён специально пришёл к машине заранее, чтобы занять место рядом с водителем и изолировать себя от всего остального салона. Ехать рядом с Джэхёном на заднем сиденье стало бы для него настоящей пыткой, вытерпеть которую у него уже совсем не оставалось никаких сил.       Вторник виделся одновременно днём облегчения и днём пытки. С одной стороны, Тэён надеялся разрубить надоевший узел, получить хоть какую-то ясность и гарантировать себе относительное спокойствие как минимум в рабочее время. С другой стороны, ради этого ему нужно было оказаться один на один с Джэхёном. Даже жить с ним в общежитии, сталкиваясь случайно в коридорах, душевых и пытаясь перетерпеть рабочие моменты, стало чем-то запредельным, чем-то, что отнимало у Тэёна все силы и всегда вгоняло его в тяжёлое, мучительное состояние. Каждый контакт с Джэхёном, пусть и мимолётный, оставлял на душе плавящийся ожог, который Тэён потом долго не мог успокоить. Джэхён вызывал ярость, ненависть, печаль – и возбуждение. Тэён метался от чувства к чувству, не понимая, почему они настолько друг на друга не похожи и зачем они вообще приходят. Что пытаются дать понять? Что он настолько ущербный? Он это уже понял, давным-давно. Не нужно было давать Джэхёну возможность опустошать его одним своим присутствием. Тэёну и так было плохо. Поэтому он возлагал большие надежды на вторник.       Вторник был днём казни старой порочной жизни и рождением новой, уже чистой.       Тэён был готов обнажить перед Джэхёном всю душу, если так он сможет заполучить свободу и шанс зажить как нормальный человек.       Всю дорогу они молчали. Радио играло негромко, мешая музыку, сводки о погоде и рекламу. Тэён смотрел в окно, подперев висок кулаком, и почти не моргал. Ночью он не мог заснуть и в итоге проспал всего лишь часа три. Он уже ощущал это немного лихорадочное состояние, растущее внутри тела, проявляющееся нездоровым румянцем на скулах и отдающее лёгкой болью в руках и ногах. Он знал, что он не заболевает, а просто не выспался. Он думал, что сможет подремать днём, но дел оказалось слишком много. Его постоянно поторапливали одной и той же фразой: «Давай, Тэён-а, а то тебе ещё потом ехать». От косвенного напоминания о разговоре с Джэхёном к усталости примешивалась нервозность. Всё валилось из рук. Он специально избегал Джэхёна, чтобы не подливать масла в огонь. В итоге Тэён увидел его только тогда, когда сел в машину. Джэхён подошёл на стоянку в простой белой футболке и синих линялых джинсах, с не уложенными волосами, с сумкой и толстовкой через плечо. Тэён проводил его взглядом, следя за ним через боковое зеркало.       – Хён, – он даже как будто не сказал, а выдохнул приветствие. Тэён натянул на деревянные губы улыбку и кивнул. Если бы рядом не сидел менеджер, они обошлись бы без неискренней вежливости.       Тэён не представлял, к чему готовиться. В голове он пытался что-то вообразить, что-то продумать. Но он снова и снова натыкался на непреодолимое препятствие: у него не было опыта подобных разговоров. Были другие – тоже тяжёлые, почти что неподъёмные; наверное, практически со всеми близкими людьми. Но ещё никогда ему не доводилось говорить откровенно с кем-то, кто знал его обнажённое тело досконально, но не знал о нём практически ничего как о человеке. Тэён не представлял, о чём с Джэхёном вообще можно говорить. А главное, как?       – Всё, ребят, приехали, – машина остановилась, и менеджер коротко глянул на них по очереди. – Приеду примерно через полтора часа, нормально будет?       – Нормально, – кивнул Тэён, собирая вещи; сердце забилось ещё быстрее, руки задрожали.       «Вот, уже совсем скоро будет… что-то».       – Я тебе наберу, Тэён-а, и вы тогда подходите потихоньку к выходу, – менеджер сверялся с чем-то у себя в телефоне. – И да: пофоткайте там что-нибудь и сами тоже пофоткайтесь. Там красиво, а нам нужен контент. Окей?       – Окей, – послышался со спины голос Джэхёна, и дверь хлопнула, закрываясь. Тэён тоже кивнул и поспешил выйти. Джэхён, глядя куда-то в землю, двинулся вперёд по дорожке. Тэён пошёл вслед за ним.       В воздухе чуть-чуть, совсем немного пахло тонким холодом, каким-то влажным, тающим льдом, как будто атмосфера прогрелась под ярким солнцем ещё не в полной мере. Тэён чувствовал разгорячённой кожей каждое мимолётное прикосновение ветра, и оно ощущалось как-то болезненно, не очень здорòво. Тэён поёжился, застегнул куртку до самого конца. Тоже накидывая куртку на плечи, Джэхён обернулся на звук. На секунду его ничего не выражающий взгляд, теряющийся между маской и лезущими в самые глаза волосами, задержался на Тэёне.       – Ты хочешь говорить конструктивно или смешивать меня с грязью? – спросил Джэхён бесцветно. Тэён почему-то содрогнулся внутри от его тона. Как будто Джэхёну было искренне всё равно, как Тэён планировал поступить, как будто он был полностью готов принять любой исход. Как будто если бы Тэён вдруг захотел унизить, оскорбить, а потом сверху плюнуть на него, он бы и это тоже принял, и его достоинство от этого не пострадало. Тэён никогда бы не подумал, что у Чон Джэхёна столько мужества.       – Первое, – выдавил из себя Тэён; одно слово далось ему ужасно тяжело, как же он вынесет целый разговор? Или не вынесет? Или он пытался что-то исправить совершенно напрасно?..       – Да, так будет лучше, – кивнул Джэхён и опустил маску на подбородок. Он, как и Тэён был с лёгкой синевой небритости.       Дальше повисла пауза. Тэён не знал, как начать. Что говорить? Не хотелось звучать искусственно, говорить, как герои из какого-то заумного фильма. Но при этом Тэён понимал, что сейчас нужно выдать максимум откровенности. Если они запорют этот разговор, второго шанса попросту не будет. Нужно постараться. Нужно переступить через себя. Нужно переступить через свои страхи и открыть Джэхёну всю правду, рассказать ему всё.       Но как, как можно рассказать всё человеку, которого толком и не знаешь? Который обращался с тобой всё последнее время непонятно как? Не получится ли, что этот разговор превратится в метание бисера перед свиньями?       Тэён приподнял взгляд и посмотрел на Джэхёна украдкой. Джэхён шёл рядом, так же медленно, как и сам Тэён, как будто они просто гуляли, обыкновенно, как друзья. У него было почти то же самое лицо, что и у того двадцатилетнего Джэхёна, радостного, сияющего яркой улыбкой, ласкового… Но был ли это тот же самый человек? Тому Джэхёну Тэён мог довериться. Они были друг с другом достаточно откровенны, делились личным довольно часто. А это человек – кто он? Вдруг, если Тэён обнажит перед ним душу, этот новый Джэхён обратит всё, что Тэён ему скажет, против него же?..       – Я делаю это только ради компании, группы и из-за контракта, – сказал Джэхён, как будто выдыхая. – В том, что я согласился поговорить, нет никакого личного интереса. Я не думаю, что в этих взаимоотношениях осталось хоть что-то ценное, что можно было бы спасти.       А вот и первый острый удар, подумал Тэён. Он не был готов услышать от Джэхёна настолько чёткую формулировку. Но он понимал, что Джэхён был прав, полностью: спасать тут действительно нечего.       – Давай по очереди. Ты первый, – сказал Джэхён негромко, закладывая руки в карманы. Он смотрел перед собой, шёл медленным, размеренным шагом. Ничто в нём не выражало опасности, не пробуждало тревожность.       Ну что ж, первый так первый. Кто-то же должен быть первым. Логично, что старший будет первым.       Тэён задумался.       – Когда-то я сказал тебе, что хочу знать тебя очень хорошо – и это было правдой. Но все эти годы я отдалялся от тебя, и теперь совсем не понимаю, кем ты стал… Если честно, я и себя не понимаю. Не понимаю, почему мы в итоге оказались здесь и сейчас, – Тэён поправил ремень от камеры на плече.       – Это судьба, – сказал Джэхён спокойно. Он как будто уже смирился. Тэён кивнул, вспоминая разговор с Доёном. Да, пройти через эти грязные четыре года – это их судьба, это их жизненный путь, свернуть с которого у них не было никакой возможности. Это просто то, что нужно принять с достоинством, и из чего нужно извлечь урок на будущее, чтобы больше так не оступаться.       – Да, это судьба. Но нам нужно было хотя бы попробовать посопротивляться искушению тогда. Может, наша судьба от этого поменялась бы, – предположил Тэён.       – Тогда мне не хотелось этого, – чуть сощурившись и глядя вдаль, сказал Джэхён.       Тэёна полоснул страх.       – Что это значит?..       – Я не думал, что то, что случилось, вообще возможно. Я был тогда порядком пьяный, хотя соображал нормально. Но я не думал дальше того, что почти случилось само собой, – сказал Джэхён спокойно. Тэён задумался, пытаясь расшифровать его слова. Кажется, пока что он понимал, о чём шла речь.       – А всё, что произошло потом, после того случая? – спросил Тэён. Раз уж они разговаривают откровенно, нужно пользоваться возможностью и спрашивать обо всём, что случилось за четыре года.       Джэхён пожал плечами.       – Тогда, наверное, и начался этот спуск вниз. Я видел, что у тебя в глазах что-то менялось, и это меня подстрекало выискивать удобные места и ситуации. Если внутри себя я ещё мог справиться с этим напряжением, то когда я видел, что ты смотришь на меня как-то не так, как обычно, мне становилось тяжело себя контролировать. Каждый раз я говорил себе, что мне повезло, что никто нас не застукал, и что этот раз точно последний. Я пытался дать себе слово, что больше играть с огнём не буду. Но потом я просто перестал об этом думать, потому что понял, что всё это так и останется тайной.       – Но ведь всё… – Тэён положил маску в карман, глядя на разноцветные пятна тюльпанов, такие красочные, такие счастливые – такие неуместные сейчас. – Всё, что было потом, как будто шло как-то не так?..       – А как это могло пойти «так»? – усмехнулся Джэхён беззлобно. – Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров… Логично, что всё начало скатываться непонятно куда.       Тэён замолчал. Ему хотелось спросить, что случилось с Джэхёном. Почему вдруг именно он предложил выйти на новый уровень близости и почему потом именно он стал таким… жестоким? грубым? бессердечным? Тэён не мог подобрать подходящего слова, чтобы описать превращение милого Джэхён-и в бессердечного Джэхёна. Тэён чувствовал, что в этот раз не нужно прибегать к грубости, даже если на самом деле будет казаться, что так честнее. Нет, сказал себе он, честность должна быть уважительной. Нужно сохранить собственное достоинство, а также поберечь достоинство Джэхёна.       Они снова замолчали. Перед глазами Тэёна проносились сцены из этих четырёх лет. Мрачные и яркие, сладострастные и пошлые, тёплые и ледяные.       – За эти четыре года как будто прошла целая жизнь, – сказал он негромко. Он не думал, что Джэхён его услышит. Но Джэхён услышал и помычал вместо ответа.       – Слишком много всего было… И особенно того, чему не стоило случаться. Мне жаль, что так вышло, – сказал Джэхён, и его голос прозвучал необычайно тихо, словно он рассказывал Тэёну тайну. Тэён обернулся к нему невольно, совершенно не поняв, из-за чего ему жаль. Джэхён посмотрел на него из-под мягкой чёлки коротко и грустно. Губы вытянулись в знакомую напряжённую линию, с ямочками по обеим бокам. Тэён подумал, что уже давно не видел Джэхёна по-настоящему грустным – как сейчас.       – Впутываться в эту историю было легко, а вот выпутываться – сложно, – добавил Джэхён.       – Так тебе этого жаль?       – Да. Жаль, что всё это случилось. Я не хотел. Не хотел всего этого. И тем более, не хотел такого исхода.       Одна из сказанных фраз полоснула Тэёна очень сильно. Но он не успел понять, какая именно.       – Наверное, проблема в том, что нужно было думать головой, а мы этого не делали, – заговорил Тэён; раз уж очередь его, тогда он будет стараться высказать как можно больше. – Если честно, я действительно мало что соображал всё это время. Было много дел, много работы, много суеты. Иногда я не успевал ничего обрабатывать, информация шла каким-то непрерывным потоком. Наверное, если бы образ жизни был более спокойным, что-то бы до меня дошло. Если не сразу, то хотя бы спустя время…       – Это всё фантазии, хён, – Джэхён вздохнул даже слишком тяжело. – Что толку об этом говорить? Это тот сценарий, которого никогда не было и быть не могло. Что могло произойти, то и случилось. Большего ни ты, ни я в жизни не заслужили. Мы заслужили именно это. Ни к чему сейчас предаваться фантазиям. Их и так было за эти годы слишком много.       Джэхён замолчал. Тэёну показалось, что он хотел добавить что-то ещё, пояснить, о каких фантазиях идёт речь. Но Джэхён шёл рядом молча, чуть ссутулив плечи. Теперь он выглядел ещё грустнее под слоем своего непробиваемого достоинства. Глядя на него, пусть даже искоса, не прямо, Тэён не мог не чувствовать слабое тепло в груди. Это была гордость. Гордость за то, что Джэхён сумел взрастить в себе сильное и гибкое, как бамбук, чувство собственного достоинства.       – Знаешь, я рад, что всё это закончилось, – Тэён осёкся: он вроде бы это уже говорил? наверное, говорил, но Доёну. – Теперь у тебя и у меня есть шанс начать всё заново, с чистого листа. Я думаю, мы ещё можем заслужить счастье. Чтобы у каждого из нас были семьи, жёны, дети…       Тэёну вдруг не захотелось продолжать. Всегда он говорил одно и то же: про семью, про жену, про детей. Но лишь совсем недавно он начал чувствовать в этих словах горечь притворства. Как будто эти слова – чужие, под ними нет прочного фундамента его собственных желаний. Как будто он сам на самом деле так не считает.       – Я единственный наследник в семье. У меня нет выбора, – сказал Джэхён и попытался усмехнуться. Тэён снова укололся о его пронзительную грусть. Тэён не стал ничего говорить. Он просто не знал, что к этим словам вообще можно добавить. Он лишь ловил себя на мысли, что находиться рядом с Джэхёном хоть и было неприятно-волнительно, но уже совсем не так невыносимо, как было прежде. Может, потому что Джэхён сейчас вёл себя не так, как он вёл себя прежде. В том, как и что он говорил, Тэён ощущал что-то новое. Что-то, чего он не видел в нём все эти годы.       Нужен был перерыв. Нужно было выиграть пару минут, чтобы голова не разорвалась от мыслей.       – Я сейчас, – Тэён, не глядя Джэхёну в лицо, кивнул на маленький мостик, перекинувшийся через искусственный ручей. Он снял с плеча камеру чтобы сделать несколько снимков. Джэхён за ним не пошёл; он остался ждать на основной дорожке. Боковым зрением Тэён видел, как Джэхён положил маску в сумку, достал телефон и тоже начал что-то снимать.       Возвращаясь обратно, Тэён понял, что нет смысла таить вопросы. Что ради откровенности, ради надежды на счастливое, чистое будущее можно и перешагнуть через неловкость.       – Джэхён-а, – позвал Тэён, и губы чуть не задрожали непонятно почему. – я… почему… почему ты стал… другим?       Грустные глаза Джэхёна округлились.       – Ты как будто повзрослел, но резко. И потом… – Тэён очень старался выбирать слова, чтобы не нарушить хрупкую, хоть и сколько-то уродливую гармонию момента. – потом появились эти моменты, когда… когда ты искал что-то на коже… у меня на коже… И ты стал… каким-то… властным, что ли… и бесчувственным… Как будто у твоих эмоций сузился диапазон. И даже когда ты улыбался, это была как будто не твоя настоящая улыбка.       – Ты сейчас про доминирование? – спросил Джэхён буднично; Тэён, вспыхнув от стыда, как спичка, смог только кивнуть коротко. – Я был уверен, что тебе нравится.       – Мне? Нравится?! – Тэёну, наверное, это послышалось…       – Ну да, – Джэхён пожал плечами; он говорил серьёзно и спокойно. – Разве нет?       Тэён замолчал. Думать об этом было так стыдно. Ему хотелось провалиться под землю. Он почесал затылок, как будто рассуждая, но на самом деле, в голове не было ни одной мысли.       – И я был уверен, что тебе нравится, когда кто-то обращается с тобой так, как будто ты – что-то второстепенное, малозначимое. И что тебе нравится видеть рядом с собой мерзавцев, – продолжил Джэхён мерным, спокойным тоном.       Тэён уже ничего не понимал.       – Каких ещё мерзавцев, о чём ты вообще?..       – Складывалось впечатление, что ты… что ты с катушек слетаешь, когда тебя немного… немного унижают. Я всегда считал, что то, что мы делали, для тебя – это способ скинуть напряжение. Ты часто плакал, даже когда я ничего такого не делал. И ты часто говорил об одном и том же, что тебе хочется «жёстче», – уши Джэхёна заалели; он помолчал немного, а потом заговорил опять. – Когда было «жёстче», ты плакал ещё больше… и удовольствия, как я понимал, тоже было больше. На следующий день ты всегда выглядел свежим, каким-то обновлённым… Разве это было не так?       Стыд за себя, за свою животную примитивность заполонил сознание, не оставляя места ни для одной рациональной мысли. На где-то на периферии Тэён смутно догадывался, о чём именно говорил Джэхён – и что Джэхён был прав. Но неужели его собственное желание избавиться от стресса могло породить Джэхёна-мудака?..       – Но неужели во всём этом не было тебя? – Тэён сначала не поверил, что сказал это вслух. – Не может быть такого, что виноват только один. Виноваты всегда оба.       – Я считал, что если я не буду таким, как нужно и интересно тебе, то ты сразу же найдёшь мне замену. В конце концов, не так уж и сложно найти человека, который будет прикидываться для тебя подонком – и будет это делать гораздо лучше меня. Особенно для тебя, – сказал Джэхён глухо.       Тэён уцепился за последнюю фразу. Она прозвучала так, как будто «прикидываться подонком» для Тэёна – это какая-то честь. Как будто Ли Тэён – это кто-то, чьё расположение нужно ещё постараться завоевать. Как будто это не Ли Тэён всегда клянчил член, стоя на коленях, и выглядел при этом как самая настоящая потаскуха.       На секунду ему показалось, что Джэхён, на самом деле, видел в нём не потаскуху и не тело для секса – он видел в нём что-то совсем иное.       – Разве это неправда, хён, что были и другие люди?       Тэён очнулся. Джэхён шёл, не поворачивая головы; шея и плечи теперь прямые.       – Какие люди? – Тэёну показалось, что он потерял нить разговора.       – Другие люди, с которыми ты бывал в эти годы, – сказал Джэхён не моргая.       – Не было других людей, – Тэён помотал головой.       – Зачем тогда ты просил меня делать тесты?       – Потому что у тебя кто-то точно был.       – У меня никого не было. У меня даже времени на других людей не было.       – Но как же? Ты же попросил первым…       – Нет, хён, это ты попросил первым. Я об этом даже не думал. Но посчитал, что ты прав. Тем более, что нам обоим больше нравилось без презервативов.       Тэён, снова вспыхнув, хотел проворчать обиженное «нет», но не стал. На периферии сознания снова замигал огонёк, намекавший, что Джэхён на самом деле говорит правду и что не стоит упираться из упрямства или мнимого принципа.       Тэён выдохнул.       Он посмотрел краем глаза на Джэхёна. Наверное, Джэхёну хотелось спросить про ещё одного человека, но он так и не решится. Наверное, нужно сказать самому, раз уж он, скорее всего, угадал его мысли?..       – С той девушкой ничего не сложилось, кстати. Это случилось только один раз, и это было ошибкой. Но она, вроде бы, не осталась в обиде. Она японка, так что… У них с этим проще, – пробормотал Тэён. Он всё-таки не был уверен, что Джэхён хотел это услышать, но ему было важно хотя бы попытаться.       Джэхён улыбнулся уголком рта. Не особо радостно, но Тэён не смог не улыбнуться коротко ему в ответ.       Они прошли какое-то время в молчании. Потом Джэхён сказал, что хочет сделать снимок какого-то дерева и свернул с дорожки. Тэён смотрел на него издали. Теперь ему казалось, что разница между двадцатилетним Джэхёном и Джэхёном сегодняшним как будто начинает сокращаться или стираться. Теперь Джэхён почему-то переставал видеться бессердечным и бесчувственным. Грусть, застывшая в его глазах, открыто говорила об обратном.       Когда Джэхён вернулся спустя несколько минут, то сказал:       – Если бы тогда был тот поцелуй, ничего бы больше не случилось.       Тэёна как будто ударили огромным кулаком под дых. Как Джэхён мог говорить о таких вещах настолько просто? Пока Тэён пытался прийти в себя после откровенности Джэхёна, он заметил, что уши Джэхёна снова покраснели, а сверху были совсем алые. Значит, это всего лишь попытка говорить откровенно.       В какой-то момент Тэён испугался, что может оказаться, что Джэхён воспринимает все эти вещи нормально, а не как нужно.       – Я так не думаю, – сказал Тэён, потому что нужно было что-то ответить. И вроде как он сказал правду: он действительно не думал, что один поцелуй мог спасти их от четырёх лет порока. Не получилось ли бы так, что поцелуй только усугубил бы ситуацию? Всё-таки поцелуи – это что-то личное. Секс может быть безличным, а вот из поцелуев рождается любовь…       Тэён шёл рядом с Джэхёном и смотрел невидящим взглядом на мелькающие под ногами плитки. Он уже ничего не понимал. Кто придумал, что из поцелуев рождается любовь? Он сам? Или он где-то это услышал? Он ничего не помнил, не мог отличить своё от чужого и от общепринятого.       – Я так запутался, – сказал Тэён вслух.       – В чём, хён? – спросил Джэхён мягко и негромко.       – Всё то, что случилось, только разобщило нас. Но как тогда получается, что вот мы сейчас обо всём этом разговариваем и всё становится на свои места? – у Тэёна никак не могло уложиться в голове.       – Я не знаю. Наверное, потому что мы пытаемся сопротивляться. Вот что-то и получается. Не знаю только, хорошо это или плохо, – сказал Джэхён и снова зачесал пальцами волосы назад, открывая своё грустное, какое-то уставшее лицо.       «А вот Джено и Джемин…» – хотел было сказать Тэён, но вовремя себя остановил. Причём здесь Джено и Джемин? Джено и Джемин – это другое, это другие люди. Они, можно сказать, пара. Они, по всей видимости, влюблены. И это совсем другая история. Не нужно приплетать к разговору посторонних людей лишь потому, что ему, Тэёну, не понятно, как Джено и Джемин отрешились от общепринятых понятий и могут теперь жить спокойно и мирно, наслаждаясь своей влюблённостью.       Сейчас речь не про влюблённость. Сейчас речь про то, как сохранить рабочие отношения, отсеять обиды и злость, чтобы не подвести самих себя и других людей тоже. Сейчас речь про то, что поднимается над плоскостью жизни: о честности, достоинстве, порядочности…       – Хён, сейчас я могу сказать тебе всё?       Сердце заколотилось в горле так, что Тэён чуть не закашлялся.       – Конечно. Говори, – сказал Тэён, но голос прозвучал совсем неуверенно. Ведь люди не задают такие вопросы просто так? Обычно подобные вступления предвосхищают что-то шокирующее, малоприятное или даже что-то, от чего кровь стынет в жилах.       Но Джэхён молчал. Солнечный свет падал ему прямо в лицо, заставляя его щуриться. На секунду Тэёну почудилось, что его глаза блестели чуть больше, чем должны были.       – Мне так стыдно, хён, – прошептал Джэхён, качая головой и не глядя в лицо; уши покраснели так, что, наверное, уже становилось больно. Тэёна изнутри словно обдало холодом.       – Разве может быть что-то стыднее того, что происходило все эти четыре года? – Тэён попытался мягко усмехнуться, чтобы немного подбодрить Джэхёна. И у него получилось на этот раз. Джэхён, улыбнувшись в землю немного напряжённо, согласно покивал.       – Всё это время меня мучало одно желание, – заговорил Джэхён тихо. – Я не понимаю, почему именно оно. Но оно меня не отпускало все четыре года. Я так устал от него. Оно стучит где-то в голове почти постоянно, стихает лишь на время. Я не знаю, как от него избавиться. И я не могу о нём никому рассказать. Может, если я расскажу хотя бы тебе, оно пропадёт…       – Что за желание? – выдохнул Тэён; перед глазами всё смешалось в зелёно-пятнистую пелену, закладывающую и уши.       – Поцеловать.       Тэён ни за что бы не поверил, если бы не обернулся в последний момент и не увидел своими собственными глазами, как среди расплывающегося в одно водянистое пятно окружения губы Джэхёна сложились в слово. Слово, которое обожгло своей нереальностью. Слово, словно вырванное из чужой, как будто бы совсем не их жизни.       «Поцеловать?..»       Тэён моргнул, и картинка, теперь бьющая по зрительным нервам своей яркостью, снова стала чёткой. Вот дорожка, вот трава и тюльпаны; вот где-то вдалеке смутно слышны голоса других людей.       Вот побледневший Чон Джэхён смотрит ему прямо в лицо, и его глаза блестят влажно. Чон Джэхён, больше не похожий на бессердечного ублюдка. Чон Джэхён, сказавший, что у него тоже были и, очевидно, есть сложные чувства. Чувства, о которых Тэён даже не подозревал. И теперь этот новый образ Джэхёна, с полными грусти глазами, с терзающими его желаниями, с несгибаемой гордостью, с железным стремлением терпеть, хотя терпеть уже явно не остаётся сил, обрушивался на Тэёна лавиной. Тэён чувствовал, как его накрывает плотным снегом, как тяжёлое ледяное облако перекрывает доступ к кислороду.       Трудно дышать. Трудно думать. Точнее, снова в голове не остаётся ни одной мысли.       – Это отвратительно и неестественно, я знаю, – зашептал Джэхён, не моргая; теперь его глаза стали казаться объёмнее, стали отражать больше света. – Я помню, что ты сказал мне тогда, когда всё началось. Я с тобой согласен. Все эти годы мне было и до сих пор стыдно за себя. Я какой-то выродок, наверное. Совсем поехавший… Но я такой, хён. Я не тот крутой подонок без чувств, который приходит, чтобы заняться сексом, и не переживает ни о чём. У меня иногда бывает столько чувств, что я просто задыхаюсь. И почти все эти чувства – вот такие позорные. Я никому не могу о них сказать. Я молчу, я стараюсь терпеть. Но в последнее время мне стало очень сложно. Я как будто разучился... Я не хочу больше так жить, хён, я не знаю, что мне делать.       Джэхён опустил голову; чёлка сразу же закрыла лицо. Тэён судорожно провёл ладонью по собственному лбу, покрытому испариной.       – Пойдём пройдёмся ещё, Джэхён-а. Надо подышать свежим воздухом.       Он не понял, как, зачем и почему он это сказал. Слова вырвались сами собой. И также сама собой поднялась рука, легла ладонью на локоть Джэхёна и подтолкнула мягко. Джэхён, всё так же не поднимая головы, кивнул коротко и двинулся вперёд медленным шагом. Какое-то время Тэён не убирал ладонь с его локтя: ему словно не верилось, что Джэхён после всего, что они друг другу сказали, не захочет вдруг сбежать. Их разговор становился всё тяжелее и тяжелее. Наверное, Тэён и сам был бы не против испариться прямо сейчас, растаять в этом свежем весеннем воздухе среди красочных тюльпанов и молодой зелени.       Но Тэён знал, что теперь отступать уже некуда.       Он вдохнул глубоко, задерживая дыхание и чувствуя себя настолько обнажённым, насколько он никогда себя не чувствовал без одежды. И он начал говорить.       Он рассказал Джэхёну о том, что происходило все эти долгие четыре года у него в голове. Он рассказал ему всё, что говорил Доёну, – и даже то, что от Доёна он утаил, из страха или стыда. Он признался в том, что ему тоже было больно, страшно, противно и неприятно. Попросив Джэхёна не перебивать, он буквально на одном дыхании рассказал ему о том, что иногда его мучает сомнение, что из-за его внешности люди видят в нём лишь милое создание и не воспринимают его всерьёз. Он также рассказал о том, что последнее время его терзает странное тяжёлое чувство, похожее не то на грусть, не то на тоску, и что оно буквально отравляет его. И что почти всё, что Джэхён думал о самом себе, всё самое плохое, постыдное и недостойное, как в зеркале, отражается в его собственной душе.       – Ты не один, Джэхён-а. Нас двое, – сказал Тэён. Губы слабо улыбнулись сами собой. Джэхён, уже не такой бледный, улыбнулся ему в ответ. В его улыбке, как солнечный зайчик, проскользнуло что-то новое. Тэён не успел понять, что именно.       – Получается, что мы всегда чувствовали с тобой почти одно и то же, – сказал Джэхён всё так же негромко, но теперь его голос звучал крепче, увереннее. – А я думал, что ты совсем другой… как будто именно такой, каким кажешься. Даже странно теперь так про тебя думать. Прости.       – Ты меня тоже прости, – сказал Тэён. На секунду ему показалось, что он просит прощения не только у Джэхёна, но и у самого себя – за все эти годы осознанных мучений, заблуждений, хождений по кругу. Теперь он понимал, что у него всегда была возможность освободиться, попытаться разорвать эту нездоровую связь. Но ему, видимо, было проще продолжать волочить за собой эту глыбу, стирая руки в кровь и отдавая ей все оставшиеся силы. Ведь откровенность требует большой смелости, а Тэён ещё пару лет назад не стал бы её в себе искать.       Тэён пообещал себе извлечь из этого опыта уроки и больше не возвращаться туда, где ему годами было холодно, одиноко, страшно.       Солнце уже начинало клониться к горизонту, поэтому нужно было в самое ближайшее время возвращаться в общежитие. Тэён чувствовал себя обновлённым, лёгким. В душе разлилось тёплое облегчение, заполнявшее его до краёв. Но безграничной радости, как не странно, он не чувствовал. Ему хотелось улыбаться, но лишь уголками губ – и этого было более, чем достаточно. За время разговора в нём как будто поменялось что-то фундаментальное, и он чувствовал себя другим. Наверное, именно это ощущение он и представлял, пока они ехали в машине.       Хорошо, что некоторые вещи всё-таки соответствуют нашим ожиданиям, подумал Тэён.       Вспомнив слова менеджера, они начали фотографировать. Сад был красив настолько, что проблем с выбором объекта для снимка не было. Но Тэёну стало немного не по себе, когда Джэхён предложил сфотографировать его где-нибудь для инстаграма. Внутри мелко задрожал страх: а вдруг на его изменившемся лице будет видно слишком чётко, что только что произошло? Тэён и сам не понял, откуда вдруг взялся этот глупый страх, поэтому он отбросил его в сторону, отдал Джэхёну свой телефон и нашёл подходящее место для фотографии. Пока Джэхён снимал его, периодически меняя ракурс, Тэён не мог не смотреть на него. Ему казалось, что Джэхён теперь тоже другой. Больше не плоский недостойный человек – а некогда близкий друг, всё ещё тонсэн, проходящий через те же боль и стыд, что и он сам. Теперь Тэён чувствовал, что его тянет к Джэхёну ещё сильнее, чем когда-либо. Они оказались одинаковыми, страдающими одной и той же болезнью, о которой им нельзя было рассказывать другим, ведь их не поймёт никто, кроме их самих. Чувство единства, общности скрепляло их стальной цепью, но эта цепь не казалась оковами – наоборот, она помогала им не терять друг друга на новом, тяжёлом, но правильном пути.       Пути к новой жизни.       Видимо, из-за того, что было сказано очень много правды, Тэён как будто смог заглянуть в глубь себя и увидеть дно, как сквозь прозрачную чистую воду. И на этом дне сверкал и переливался полудрагоценный камень, который Тэён не мог не замечать. Теперь больше не мог не замечать.       После того, как Джэхён признался, что все эти четыре года ему хотелось получить один только поцелуй, Тэён не мог перестать думать об этом. Оглядываясь назад, он вспоминал безымянное желание, преследовавшее его годами. Оно подпитывалось чувством незавершённости, которое всё росло и росло после каждого раза, когда для поцелуя складывались подходящие обстоятельства, но они оба намеренно ускользали друг от друга. Вспоминая Джено и Джемина, как они целовались ночью перед общежитием, Тэён заново переживал ощущение ошеломления: это было так просто, но при этом в поцелуе было так много всего. И теперь Тэён, дрожа всем телом, балансировал на грани. Его сознание вдруг от него отступилось. Оно больше не прокручивало его чувства через мясорубку, больше не хлестало его стыдом, не заедало уничижением. Оно как будто попало в состояние идеальной гармонии. Внутри больше не ощущалось ни давления, ни напряжения.       И поэтому, когда Джэхён отдал Тэёну телефон, Тэён просто открыл рот и сказал:       – Ты хочешь исполнить то своё желание? Вдруг после этого оно тебя отпустит?       Джэхён явно растерялся. Его уши снова покраснели, но на лице тоже начали проступать эмоции: сомнение, неловкость, страх. Где-то Тэёну показалось, что он увидел то самое желание, пробуждающееся к жизни. И его собственное желание откликнулось острым уколом в самую грудь. Тэён предлагал это не только потому, что хотел подарить облегчение Джэхёну – он предлагал это также потому, что ему хотелось подарить облегчение и самому себе тоже.       – Ты правда так думаешь? Что оно может отпустить? – голос Джэхёна окрасился эмоциями, перетекавшими друг в друга у него на лице; Тэён понял, что это первый раз за последние несколько лет, когда он видит Джэхёна настолько оживлённым. – Я думал, что я один так считаю, как дурак… ну, что если желание исполнить, то оно исчезает.       – Я тоже так считаю, – сказал Тэён, незаметно вытирая ладони о джинсы. Джэхён улыбнулся шире, так, что рядом с носом натянулись маленькие складки, а глаза превратились в небольшие полумесяцы. От этой улыбки у Тэёна почему-то сжалось сердце.       Джэхён сказал одними губами «Пойдём, хотя я не знаю, куда», и они пошли вместе. Они делали вид, что всё так же бесцельно бредут по дорожкам, но теперь они оба стреляли глазами, пытаясь найти место, где можно было укрыться от чужих глаз. Вдруг Тэён выхватил боковым зрением какой-то пышный цветущий куст, и он слегка толкнул Джэхёна в бок. Джэхён кивнул, и они вместе свернули с основной дорожки.       Тэён плохо помнил свой первый поцелуй. Это было давно, ещё в школе, и в то время желание было сильнее благоразумия. Но тогда всё было иначе: девочка буквально висла у него на шее, а ему очень хотелось попробовать, и, поскольку она была очень красивой и немного ему нравилась, он повёл её за школьный стадион. А теперь – теперь всё совсем не так. Ему почти двадцать семь, ему нельзя попадаться людям на глаза, и перед ним стоит не зардевшаяся школьница, а молодой мужчина.       Тэён остановился напротив Джэхёна и замер. От куста сладко тянуло нектаром, и, видимо, от этого запаха у Тэёна немного закружилась голова. Джэхён смотрел на него из-под ресниц с лёгкой улыбкой, похожей на ту, что была шесть лет тому назад. Тэён сглотнул тяжело, пытаясь унять сердце хоть сколько-то. Солнечный свет ловко огибал Джэхёна и лился золотым потоком Тэёну прямо в лицо. Тэён, чтобы перестать щуриться, закрыл глаза.       Тогда он ощутил это. Тёплые, чуть жестковатые, перебитые губы прикоснулись к его собственным губам. Дыхание застряло в горле. Тело запаниковало на секунду, схватилось пальцами за чужие пальцы и сжало их крепко за самые кончики. Губы не двигались, оставляя прикосновение в состоянии покоя. Нижнюю часть лица овевал воздух, выходивший из чужого носа, и плечи начали расслабляться. Он двинул головой, совсем чуть-чуть, – и поцелуй стал влажным, с привкусом чужих губ. Всё тело моментально наэлектризовалось мягко, но мощно.       Включилось сознание. Оно жадно регистрировало новый, неизвестный вкус Джэхёна – вкус его губ. Тэён думал, что знал все вкусы тела Джэхёна и знал их эффекты. Но этот вкус выбивал из него дыхание, забирался под самую кожу, пьянил и вбрасывал в кровь столько искрящегося счастья, что захотелось, чтобы это чувство не заканчивалось никогда. Тэён ощутил, что оживает заново, как будто мир приобретает дополнительные измерения и оттенки.       Губы, – это совершенно точно были губы Джэхёна, отчего у Тэёна чуть не подогнулись колени, – сделали несколько коротких, спешных движений, а потом Тэён ощутил влажную прохладу на своих губах. Он открыл глаза – Джэхён, с нежным румянцем на щеках, смотрел на него так мягко, что Тэёну захотелось его обнять, прижаться к нему, уткнуться носом ему в шею и наконец выдохнуть.       Но на это они уже не договаривались. Тэён заставил себя вернуться с небес на землю. Но возвращение не было жёстким, как крушение. Оно смягчилось благодарностью. Благодарностью за то, что разговор всё-таки случился; благодарностью за то, что им всё-таки удалось разобраться в самих себе и сохранить хотя бы приятельские отношения.       Благодарность за этот поцелуй, который должен разрушить чёрные чары и открыть им дорогу в свободную жизнь.       – Домой? – спросил Тэён, пытаясь найти телефон и выровнять дыхание.       – Да, хён, поехали домой, – сказал Джэхён. На его порозовевших, чуть влажных губах всё ещё играла по-настоящему чистая, радостная улыбка.       Когда они подошли к выходу из сада, менеджер уже ждал их в машине. Полностью на автопилоте, Тэён дёрнул на себя ручку первой двери и сел на место рядом с водителем. Сознание было переполнено обрывками ощущений, эмоций, мыслей – но все эти обрывки были такими, что Тэён от них согревался изнутри. Хотя ему почему-то всё равно становилось боязно. Поэтому он испытал облегчение, когда снова оказался отрезанным от второй половины салона. Ему нужно было подумать. Подумать и обдумать всё, что случилось.       – Тэён-а!       Тэён вздрогнул всем телом. Теперь машина стояла на парковке рядом с общежитием, а солнце уже село полностью. Тэён и сам не заметил, как заснул.       – Вы ведь поснимали фотки? – спросил менеджер, собирая свои вещи.       – Ага, несколько штук каждый, – ответил Тэён на автомате. Потом тоже начал собираться. Краем глаза он увидел рядом с машиной высокую фигуру, которая как будто ждала его – Джэхён. Ладони сразу же вспотели от одной только мысли, и телефон чуть не выскользнул из рук.       – Выложите потом, как будете посвободнее, окей? – сказал менеджер. – Без хэштэгов, там рекламировать нечего.       – Без проблем. Спасибо, хён, – Тэён, уже выскочив из салона на асфальт, поклонился менеджеру. Тот опустил маску на подбородок и улыбнулся им обоим широко.       – Пойдём, Тэён-и-хён? – сказал Джэхён негромко и покрутил между пальцев карточку. Тэён, чувствуя, как щёки разгораются, смог только кивнуть.       Они поднялись на этаж молча. Но молчание больше не отдавало неловкостью или напряжением. Несколько раз они встречались друг с другом взглядами, пока ехали в лифте. Тэён краснел ещё больше, чувствуя в груди бурлящее желание хихикать своим самым дурацким смехом. Джэхён улыбался ему широко и казался ещё красивее, чем когда над ним трудилась команда визажистов и стилистов. Джэхён как будто подсвечивался изнутри и источал тепло.       На этаже они почти сразу же разошлись, каждый в свою сторону. Внутри Тэёна что-то как будто начало закипать, как в далёком детстве, когда нужно было непременно выплеснуть бившую через край энергию. Не зная, куда ещё деться, Тэён пошёл к себе в комнату. По дороге он почти столкнулся с Чону.       – О, хён! Как ты погулял? – воскликнул Чону и понизил голос до шёпота. – Хён, ты поговорил?       – Погода отличная, Чону-я, так что я погулял хорошо, – Тэён потрепал его по щеке и прищипнул кожу рядом со скулой; Чону чуть поморщился, но не перестал смотреть в глаза в ожидании ответа на свой вопрос. – Да, я с ним поговорил. Думаю, что теперь всё будет нормально.       – Спасибо большое, хён! – Чону с силой потряс его руку, круто развернулся и побежал в сторону лифтов.       Тэён посмотрел ему вслед. Ему очень хотелось верить в собственные слова.       Спустя минут десять в комнату постучали. Тэён распластался у себя на кровати и никого особо не ждал. Первая мысль, пронзившая и ослепившая, была «Это Джэхён». Тэён резко сел, пытаясь не трястись, как осиновый лист. Дверь приоткрылась, внутрь заглянула голова.       – Ну, что? – кивнул Доён, приподнимая брови. – Я случайно встретил Чону. Он сказал, что вы только что вернулись.       Позвоночник начал расслабляться, оседать. В груди заныло из-за того, что в комнату заглядывал не тот человек. Но при этом Доён как будто принёс с собой ощущение безопасности, и Тэён понял, что всё-таки искренне рад видеть именно его.       Сделав ему знак войти, Тэён пододвинулся на покрывале. Доён вошёл вроде как нехотя, закрыл за собой дверь, присел на самый край кровати.       – Так что, Тэён-а? – Доён смотрел на него внимательно, напряжённо потирая щиколотку. – Всё прошло нормально?       Перед глазами вспыхнули образы: разноцветные тюльпаны, косые лучи солнца в тёмных волосах, влажные, источающие искренность глаза, блестящие розовые губы.       – Нормально, – ответил Тэён и испугался, не слишком ли медленно и подозрительно он говорил. Доён, похоже, всё-таки обратил на это внимание. Тэён моментально вспотел.       – Точно? – надавил Доён.       – Я тебе потом расскажу, ладно? Сейчас в голове слишком много… всего, – сказал Тэён негромко. Доён вздохнул. Звук был явно усталый; что-то среднее между «опять твои секреты» и «надоел уже». Но Тэён не переживал. Он знал, что Доён был на его стороне, и теперь, в этой новой жизни, они точно будут идти рука об руку.       – Окей, – сказал Доён и похлопал Тэёна по колену. – Голодный? С ужина ещё осталась большая порция. Я специально тебе оставил.       Тэён улыбнулся широко и покивал.