Finding Home | В поисках дома

26 апреля 2006 года. — Париж, Франция Гермиона стояла у раковины в ванной их маленького, функционального гостиничного номера, плотно обернувшись полотенцем, и, глядя на свое отражение в зеркале, аккуратно заплетала свои длинные волосы в косу. Было еще очень рано, но им нужно быть в аэропорту Шарля де Голля задолго до завтрака, чтобы успеть на свой рейс в Лондон. И снова было предложено воспользоваться портключом для относительно короткого путешествия домой, но Гермиона, как обычно, отказалась. Она не была уверена, когда или даже почему она так привязалась к воздушным путешествиям и другим маггловским средствам передвижения, но ей нравилась каждая многолюдная, неудобная, иногда утомительная секунда этого. Хотя аппарирование и было удобным, у Гермионы развилась любовь к пешим прогулкам, она даже брала машину или такси только в том случае, если место было слишком далеко, чтобы идти пешком. Исчезновение из одного места и повторное появление в пункте назначения означало, что ей пришлось упустить так много красоты, которую мог предложить мир. Погруженная в свои мысли, она слегка подпрыгнула, когда сильные руки обхватили ее за талию. Гермиона тепло улыбнулась, встретившись взглядом с Виктором в их отражении. Она почувствовала, как волна нежности и любви захлестнула ее при виде его помятой со сна фигуры, когда он притянул ее спиной к своей груди и опустил подбородок ей на голову. Гермиона удовлетворенно вздохнула и обхватила его руками, переплетая их пальцы вместе. — Доброе утро, krasiva veshtitsa, — тихо пробормотал Виктор все еще хриплым ото сна голосом. — Доброе утро, — тихо повторила она. Виктор признался за несколько недель до этого, когда они еще были в Марселе, что моменты, подобные этому, были его любимыми моментами дня. Простая интимность — просто наслаждаться близостью, не думая и не обращая внимания на то, чтобы ее усилить. Она наблюдала, как закрываются его глаза, ее собственные последовали его примеру, позволив ей сосредоточиться на ощущениях, и почувствовала, как его руки крепче обхватили ее. Он наклонил голову, чтобы запечатлеть поцелуй чуть выше ее уха, и Гермиона почувствовала, что ее сердце готово разорваться, когда он тихо прошептал ей в волосы, как делал почти каждое утро в течение последних нескольких недель. — Obicham te. — Я тоже люблю тебя, Виктор. Гермиона услышала его удивленный вздох и почувствовала, как его тело напряглось вокруг нее. Когда она открыла глаза и встретилась с ним взглядом в зеркале, то увидела, как на его лице промелькнуло сочетание усталости, надежды, желания и осторожности. Она не колебалась, когда он осторожно развернул ее лицом к себе, ее руки поднялись, чтобы скользнуть вверх по его груди и сомкнуть пальцы у него на затылке. Она ничего не скрывала, пока он изучал ее, надеясь, что он найдет уверенность, которую искал. Она приподнялась на цыпочки, чтобы нежно поцеловать его. Когда она снова опустилась на пол, Гермиона положила голову ему на грудь, улыбаясь от счастья, что наконец произнесла слова, которые неделями вертелись у нее на кончике языка. Виктор слегка отстранился, заставив Гермиону с любопытством поднять глаза, покраснев от интенсивности его взгляда. — Ты это серьезно? — неуверенно спросил он. — Да, серьезно. Я люблю тебя, Виктор, — заверила она его. — Я бы не сказала этого, если бы не любила. Тот день, когда ты появился в Афинах, был подобен недостающему кусочку моей головоломки, который наконец встал на свое место. Эти последние два месяца с тобой… это было больше, чем я могла мечтать. Это было все, чего мне не хватало, о чем я и не подозревала. Виктор прерывисто выдохнул от облегчения, и она потянулась, чтобы снова поцеловать его. Он встретил ее без колебаний, поцелуй был настойчивым и наполненным отчаянием. Ее разум отключился, когда кожу начало покалывать. Ее руки оставили его волосы, опустившись вместо этого, чтобы скользнуть под черный жилет, который он использовал для сна, обвиваясь вокруг него и прижимаясь к его спине. Их языки встретились, и настойчивость усилилась. Она схватила его за футболку, прерывая поцелуй, чтобы стянуть ее через голову. — Сколько у нас времени перед вылетом? — спросил он хриплым голосом с сильным акцентом, когда сбросил футболку на пол. — Может быть, час, — поморщилась она. — Мы полетим в следующий раз, — настаивал он, стягивая с ее тела полотенце и оставляя его лежать рядом с его футболкой у их ног. Даже если бы она хотела поспорить, чего она не сделала, все сомнения исчезли, когда он поцеловал ее и приподнял, заставляя ее ноги обвиться вокруг его талии. Она охотно подчинилась. Одна из его сильных рук уютно обхватила ее за спину, а другая — ягодицу и сжала ее, когда он нес ее из ванной. Виктор осторожно опустил ее на гостиничную кровать, накрыв своим большим телом. Пока они целовались, Гермиона просунула руку между ними, чтобы погладить его напрягшийся член через хлопковые пижамные штаны. Довольная глубоким стоном, сорвавшимся с его губ, она подвинулась, осторожно скользнула под пояс и обхватила рукой твердую, горячую плоть, крепко поглаживая ее. Бедра Виктора автоматически подались вперед, и он прервал поцелуй, прижавшись лбом к ее груди. Ободренная тем, что он еще не попытался остановить ее, Гермиона свободной рукой стянула его штаны с бедер, а ногами спустила их еще ниже по его ногам. Он перенес свой вес, сбросив одежду сначала с одной ноги, затем с другой. Он передвинул их дальше на кровать и, выпрямившись, встал на колени между ее ног. Гермиона приготовилась к тому, что ее снова остановят. Вместо этого волшебник подразнил ее клитор и погрузил в нее указательный палец правой руки, умело сжимая его при извлечении. Он добавил второй палец, когда его левая рука ласкала ее ребра и обхватила грудь, пощипывая сосок в такт своим толчкам пальцами. Жар начал нарастать, и Гермиона закрыла глаза, когда ощущения нахлынули на нее, пытаясь поддерживать устойчивый, постоянный темп движения рукой, но это удавалось лишь частично. Виктор наклонился над ней и тщательно поцеловал, проводя большим пальцем по ее чувствительному клитору. С криком, который был заглушен его настойчивыми губами и языком, Гермиона взорвалась на его пальцах. Виктор откинулся на пятки, чтобы понаблюдать за ее наслаждением, его пальцы все еще обрабатывали ее чувствительный вход, в то время как другая его рука скользнула, чтобы погладить ее бедро. Ее мышцы медленно расслабились, когда она оправилась от оргазма. Его пальцы не остановились. Ее бедра задрожали, и она застонала, когда постоянные манипуляции с ее сверхчувствительной плотью во второй раз приблизили ее к краю. Внезапно он увеличил скорость и давление своих пальцев, и руки Гермионы нашли его бедра под ее собственными, когда она попыталась защититься от ошеломляющего натиска. Ее ногти, царапающие его ноги, заставляли его поморщиться, но он проигнорировал покалывание, предпочитая слушать прекрасные звуки, вырывающиеся из нее, и наблюдать, как ее тело содрогается, когда второй оргазм пронзает ее тело. Он замедлил движение пальцев и убрал их, Гермиона с потемневшими глазами наблюдала, как он почти рассеянно сунул пальцы в рот, чтобы почистить их после того, как дважды использовал их, чтобы привлечь ее внимание. Внимательно наблюдая за выражением его лица, она снова потянулась к его члену. Его глаза закрылись, когда она погладила его, только для того, чтобы резко открыться, когда она начала направлять его к своему центру. Она почувствовала прилив разочарования в своем сердце, когда его рука накрыла ее руку, останавливая ее движение. — Еще нет? — вздохнула она, приостанавливая свои движения, но не ослабляя хватки. — Я просто не хочу, чтобы ты сожалела об этом, Moyata, — мягко ответил он. — Виктор, я ни о чем с тобой не жалела, кроме того, что ждала десять лет, чтобы оказаться там, где мы сейчас находимся, — настаивала Гермиона. Она потянулась вверх, наконец-то ослабив хватку на его размягчающемся члене, и переместилась, чтобы притянуть его к себе, положив голову ему на грудь, где все еще бешено колотилось его сердце, ее пальцы пробежались по темным волосам, рассыпанным по его торсу. Виктор кивнул, соглашаясь с ее утверждением, но вздохнул: — Ты не понимаешь, Moyata. — Тогда объясни мне, пожалуйста, — взмолилась Гермиона. — Как ты сказала, эти два месяца были идеальными, — нерешительно начал Виктор, тщательно подбирая слова. — Я хотел не торопиться с тобой, чтобы… не испортить все. Но шанс поцеловать тебя, прикоснуться к тебе, поклоняться тебе… показать тебе, что ты значишь, что ты всегда значила для меня. Я не могу отказать тебе, и, честно говоря, я не могу отказать себе в этом, moya lyubov. Гермиона слушала его в тишине, наслаждаясь тем, как его рука успокаивающе поглаживала ее от плеча вниз к заднице и обратно, пока он говорил. Прежде чем она успела спросить о том, почему он продолжает останавливать ее, он глубоко вздохнул и начал снова. — Ты мое совершенство, Гермиона, — тихо сказал он. — Я не хочу отпускать тебя… — Но… — попыталась прервать его Гермиона, прикусив губу, когда он мягко остановил ее слова. — Я не хочу тебя отпускать, — повторил Виктор. — Заснув с тобой в моих объятиях и проснувшись с тобой все еще рядом, я хочу сохранить это. Но если бы мы собрались вместе, как мы оба хотим, я бы не отпустил тебя. Ты так основательно околдовала меня, moya lyubov, что я бы не смог этого сделать. — Глупый, — улыбнулась Гермиона, приподнимаясь на локте, чтобы встретиться с ним взглядом. Она нежно поцеловала его один раз, когда он в замешательстве нахмурился. — Я не хочу, чтобы ты меня отпускал. Я хочу тебя. Я люблю тебя. С чего бы мне вообще хотеть покидать тебя? Щеки Виктора под бородой порозовели, и он пожал плечами: — Я хотел, чтобы у тебя был выбор. — Тогда все, что тебе нужно было сделать, это поговорить со мной, — усмехнулась она. — Я выбираю тебя. Я думаю, что сделала свой выбор, когда застенчивый мальчик постарше из Болгарии потратил недели, набираясь смелости, чтобы пригласить меня на Святочный бал. Он слегка улыбнулся и снова притянул ее к себе, чтобы поцеловать. Он взглянул через ее плечо и усмехнулся: — Мы опаздываем на наш рейс. — Мы полетим в следующий раз, — ухмыльнулась Гермиона, повторяя его предыдущее заявление. Дав себе время насладиться интимностью их крепких объятий, она озорно улыбнулась. — Поскольку наши планы на поездку в настоящее время откладываются… — она проворно скользнула своим телом по его телу, ее ноги сложились по обе стороны от его бедер, а ее обнаженная сердцевина легла на его вновь твердеющий ствол. Ее руки были на его груди, чтобы помочь сохранить равновесие, и она наклонилась вперед для поцелуя. — Я знаю, что ты, вероятно, пока не заинтересован в том, чтобы идти дальше, но ты хотя бы позволишь мне позаботиться о тебе? Как ты сделал для меня? Пожалуйста? — Ты бросаешь вызов моему самообладанию, moya lyubov, — со стоном усмехнулся Виктор. — Хорошо, — нахально усмехнулась она. — Скоро наступит день, когда я преодолею этот самоконтроль, и мы оба станем счастливее от этого. Восприняв его слова как поощрение, Гермиона жадно поцеловала его, чувствуя себя самодовольной, когда почувствовала, как он дернулся под ней. Она вздрогнула, когда его мозолистые руки скользнули по ее телу от колен, по бедрам и плечам, прежде чем скользнуть обратно вниз. Поддразнивая, она повела бедрами, прижимаясь своим тазом к его, и проглотила вырвавшийся у него стон. Его руки перестали блуждать и сжались на ее бедрах, автоматически притягивая ее еще крепче к себе. Гермиона прикусила его губы, успокаивая языком, прежде чем опуститься ниже, чтобы проложить дорожку поцелуев по его груди и животу. Оседлав его икры, она обхватила его член и осторожно погладила его. Бросив еще один взгляд на его лицо и порочно ухмыльнувшись, Гермиона провела языком по головке, прежде чем взять его в рот. Самодовольство охватило ее при звуке его гортанного стона. В третий раз, когда она наклонила голову по всей его длине, она почувствовала, как его большие ладони крепко обхватили ее за плечи. Она вскрикнула от удивления, внезапно обнаружив, что лежит на спине, а Виктор парит между ее бедер, и его губы и язык собственнически прижимаются к ее губам. Задыхающийся стон эхом отозвался на его глубокий стон, когда он, наконец, вошел в нее. Они прервались, чтобы глотнуть воздуха, и Виктор отстранился и снова вошел в нее в мучительно медленном темпе, резко контрастирующем с бешеными, ранее совершенными движениями. Гермиона двигала бедрами навстречу его толчкам, побуждая его двигаться быстрее, жестче. Ее ногти впились в его бедра, побуждая. Она заскулила у его губ, когда он покинул ее тело, и ее крик смешался с хриплым стоном, когда он внезапно подался бедрами вперед, резко погружаясь в нее, переходя от медленного и осторожного темпа к безудержной страсти в одном судорожном вдохе. Контроль был потерян для обоих. Его таз, трущийся о ее с каждым толчком, вызывал знакомое тепло, разливающееся по ее телу. Горячие поцелуи раскрытых губ от сладкого местечка под ухом вниз по шее и ключице раздули пламя, охватившее ее все выше. Она тоже не могла понять ни единого слова из того, что мужчина-болгарин стонал ей на ухо, но ей это было и не нужно. Ее тело напряглось, и раскаленный комок внутри нее лопнул. Гермиона кончила с неразборчивым бормотанием, смешанным с отчаянными стонами, ее ногти впились в его плечи, когда она попыталась удержаться в потоке, сжимаясь вокруг него. Ее захватывающее освобождение выдавило его из себя, три грубых, беспорядочных толчка и громкий стон у ее ключицы, она чувствовала, как его член пульсирует внутри нее, вызывая повторные толчки ее затянувшегося оргазма. Виктор поцеловал ее в своей манере, которая всегда заставляла ее чувствовать его страсть вплоть до кончиков пальцев ног, прежде чем осторожно выйти из нее и вернуть их обоих в прежнее положение, когда он растянулся на спине, а ее голова покоилась у него на груди. Однако на этот раз оба пытались отдышаться. — Мы определенно опоздаем на наш рейс, — хихикнула Гермиона. — Разочарована? — спросил Виктор, его слова были дразнящими, но в тоне сквозила тревога. Гермиона запечатлела поцелуй на его груди и наклонила голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх: — Ни в малейшей степени. Однако у меня есть одна просьба. — Назови ее, — немедленно ответил он. — Пожалуйста, больше никогда не заставляй нас так долго ждать, — усмехнулась она. Виктор засмеялся, и этот теплый звук неизменно вызывал у нее желание поиграть. Он обнял ее крепче и поцеловал в кудряшки. — Нет, moya lyubov. Моего самоконтроля с тобой не существует. Дай мне полчаса, и я докажу это. Они лежали в тишине, руки нежно скользили по коже друг друга. Гермиона уже начала дремать, когда его голос снова разбудил ее: — Я не отпущу тебя, moya lyubov. Могу я оставить тебя себе? Она наклонила голову, чтобы снова посмотреть на него, и улыбка тронула ее губы: — Только на следующие сто, сто пятьдесят лет или около того, если ты захочешь. Еще мгновение уютной тишины прошло между ними, прежде чем он заговорил снова: — Гермиона? Мы в Париже. Гермиона растерянно моргнула, услышав очевидное заявление: — Да, мы в Париже. — Выйдешь за меня замуж? Она быстро села в шоке, уставившись на волшебника, настороженно наблюдавшего за ней. — Что? — выдохнула она. — Мы ходили вокруг да около в течение десяти лет,moyata. Мы пробудем в Париже еще, по крайней мере, день или два. Я хочу, чтобы ты была по-настоящему моей, — сказал Виктор, медленно садясь рядом с ней. — Не было, нет и не будет никого другого, кого я любил бы так, как люблю тебя. Выходи за меня замуж в Париже и будь моей, пожалуйста? Гермиона почувствовала, как вспыхнуло ее лицо и по телу пробежали мурашки, когда он заговорил. Ее привлекали не только слова, которые он произносил, но и эмоции… его вездесущая страсть, пронизывавшая произносимые им слова, от которых у нее перехватывало дыхание и учащенно билось сердце. Она открыла рот, чтобы ответить, но ей не хватило слов. Он внимательно наблюдал за ней, было очевидно, что мужчина готовился к разочарованию и отказу. Гермиона бросилась вперед, жадно прижимаясь губами к его губам. Виктор ответил на ее поцелуй, прежде чем нежно обнять ее за плечи и слегка отодвинуть назад: — Moya lyubov, это «да»? — Глупый, — усмехнулась она. — Это никогда не могло быть ничем иным, кроме как «да».