Часть 3
23 августа 2022 г. в 13:37
“Ты оказался не только испорчен, но еще и туп”.
Леви не нашел, что возразить Кенни.
“Ох, как же лихо ты просрал все одним махом, горжусь тобой, сопляк. Так облажаться надо еще суметь”.
Леви неотрывно наблюдал за летающими на тросах фигурами, с такого расстояния он различал новобранцев лишь по комплекции и цвету волос. Теперь им не было нужды экономить газ, они могли упражняться круглыми сутками и он выжимал из них максимум. До экспедиции оставалось всего ничего, Леви пытался дать им шанс вернуться за стену живыми.
После занятия новобранцы ссыпались на траву, словно мешки с навозом. Непривычные к таким нагрузкам, их руки и ноги дрожали, у кого-то в глазах стояли слезы.
— Все еще позорно, но уже не так дерьмово. На сегодня все, — сухо объявил Леви.
За спиной послышались удивленные вздохи. Обычно он не откладывал жесткий разбор ошибок в долгий ящик, песочил их сразу по приземлению, но сейчас они явно были слишком измотаны, чтобы слушать его.
По дороге в штаб все мысли Леви занимал Смит. Его сосредоточенное лицо, сухие теплые губы, твердые пальцы на подбородке.
Трудно было представить что-то менее чувственное, чем их поцелуй. Вместо подспудно желаемого удовольствия он получил лишь жгучее разочарование, стыд и щедрую порцию ненависти к себе.
“А чего ты хотел? Думал, кинется на тебя и сразу признается в любви? Ты совсем не изменился, как был дураком, так и остался”.
— Ты прав, старик, я глуп и жалок. Доволен? А теперь отстань, без тебя тошно.
Из кустов раздался треск, наружу высунулась растрепанная голова.
— А с кем ты разговариваешь? — полюбопытствовала Ханджи.
— Сам с собой.
— Серьезно? Какое странное занятие.
— Отвали.
— Ты кажешься унылее обычного, что случилось?
Леви страдальчески взглянул на Ханджи, у нее был нюх на личные драмы и цепкость репейника.
— Давай не сегодня, — устало попросил Леви.
Удивительно, но Ханджи перестала задавать вопросы, вылезла из кустов, поправила заляпанные очки и увязалась следом.
— Хочешь, расскажу тебе о своих малышах?
“Малышами” Ханджи именовала подопытных титанов, чьи вопли иногда доносились со стороны ее лабораторий. У Леви не оставалось сил спорить, поэтому он обреченно кивнул.
Под нескончаемую болтовню они дошли до штаба, уже у самых дверей Ханджи замолкла и посмотрела задумчиво.
— Не печалься ни о чем, капитан. Мы ведь живы, значит, все можно исправить.
Исправить? Как? Подкрасться к Смиту и огреть его по голове, чтобы тот потерял память?
Заманчиво, но бессмысленно.
Ханджи вдруг потрепала его по волосам, Леви треснул ее по руке, но она лишь широко улыбнулась. На душе неожиданно стало легче, кипящее в груди раздражение отступило.
Ханджи ушла, насвистывая под нос какую-то мелодию, раздались удары колокола.
Полдень.
На бумаге это казалось до смешного просто: однодневный поход для выпаса молодняка и обкатки новых лошадей. На деле все обернулось кровавым кошмаром.
Их отряд был слишком малочисленным, чтобы привлечь столько титанов, но твари стягивались к ним, словно мухи на запах падали.
Смит дал сигнал к отступлению, они развернулись и понеслись к стене что было сил. Но было уже поздно, титаны прорвали левый фланг, устроили бойню в арьергарде, лишили половины повозок.
Леви пытался заткнуть собой все бреши в зоне видимости, старался держаться поближе к новобранцам, но все оказалось тщетно, его одного не хватало, а титанов было слишком много.
В какой-то момент Леви понял, что спасать уже некого, он потерял их. От шести глупых детей остались лишь кровавые пятна, обрывки плащей и еще теплые куски тел.
Леви с отчаянием оглядел поле боя в надежде найти хоть кого-то из своих солдат, но ему в ответ только щерили вонючие пасти титаны.
Клинков осталось всего два, но этого должно было хватить. Он пришпорил лошадь и устремился на север, увлекая за собой безмозглых тварей, отводя от остальных.
План удался, он сумел разминуться с отступающими, титаны не заметили мчащихся вдалеке всадников. Леви облегченно выдохнул, вскочил, балансируя на скользком седле, приготовился пустить гарпуны и… Гилад провалилась копытом в глубокую нору, земля осела под ней, раздался хруст, и лошадь упала, взрывая мордой грунт.
Леви кубарем прокатился по траве, успев лишь сгруппироваться и отстегнуть клинки, чтобы не напороться на них.
Ребра вспыхнули болью, лицо обдало горячей влагой — это кровь заливала глаза. Он резко поднялся, метнулся к ярко блеснувшим лезвиям.
Удар пришелся по касательной, почти сбил с ног, но Леви успел выстрелить тросом. Без оружия он мог лишь держаться на загривке титана, пытаясь не свалиться вниз и не попасть в захват огромной руки. К ним уже вплотную подбирались другие, помельче, отсекали путь.
Он лихорадочно соображал, как выбраться из ловушки без оружия и лошади, лишь с третью баллона газа. Ситуация была хуже некуда.
С каждой секундой кольцо сжималось все уже. Временным выходом казалась идея сменить титана, оседлать самого высокого. Но тот двигался резко, непредсказуемо, раскачивался из стороны в сторону.
Леви выругался, ему оставался лишь самоубийственный прорыв.
Он всадил гарпун в ближайшего титана и прыгнул, закрутился волчком, уходя с линии атаки, вонзил крюки в следующего, затем еще в одного. Везение кончилось быстро и больно. Его впечатало в землю и придавило огромной стопой.
Захрипев, Леви потянулся к голенищу, вытащил нож, но тот был до смешного коротким, лишь утопал в твердой плоти, не отсекая хоть сколько-нибудь крупных кусков. Это было хорошее оружие против людей, но абсолютно бесполезное для борьбы с титанами.
Перед глазами темнело от нехватки воздуха, где-то над головой раздался оглушительный рев, два вонючих ублюдка сцепились за право сожрать его с потрохами.
Леви вхолостую стрелял тросами, вокруг не было ничего, за что можно было бы уцепиться и подняться в воздух.
Мелькнула горькая мысль, что он умрет абсолютно бесславно, даже не в пасти, просто окажется раздавлен, будто таракан. Какой позор.
— Леви! — издалека раздался крик Нанабы.
Леви судорожно нащупал ракетницу, выстрелил, не глядя на цвет патрона. Зеленый, черт бы его побрал.
Оставалось слабая надежда, что Нанаба каким-то образом поймет и придет на помощь.
Слишком слабая.
Ребра трещали, перед глазами начало стремительно темнеть.
А потом с неба хлынул обжигающий соленый дождь, тяжесть, прижимавшая его к земле, ушла. Леви перевернулся на живот, закашлялся, выплевывая шипящую кровь титана. Грудь нестерпимо жгло от каждого вздоха, но он сумел подняться.
— Клинки! — хрипло крикнул он что было мочи. — Клинки, вашу мать!
Рядом пролетел Майк, сверкнул металл, и прямо перед ним воткнулось два абсолютно новых лезвия. Леви встегнул их в рукояти, проверил пазы и взлетел.
Нанаба крикнула ему что-то одобрительное, но он не услышал, уши заложило от перегрузки.
Леви не сдерживал ликования, скалился и торжествовал, рассекая ублюдков на части. Алые брызги разлетались фонтанами, срубленные головы катились по перепаханной земле.
Он снова был собой, он мог уничтожить их всех.
— Пить…
К губам прижалась мокрая тряпка, в рот потекли прохладные капли, глотать и дышать было больно.
Тряпка исчезла.
— Хватит, много нельзя.
Леви с трудом открыл глаза; веки и даже ресницы — все казалось отлитым из свинца. Он был в госпитале, палата узнавалась даже в тусклом свете единственной свечи.
Смит говорил отрывисто и скупо, словно зачитывал строки отчета:
— Нанаба и Закариас отправились за тобой сразу, как поняли, что ты не явился на точку сбора. Вы прикончили два десятка титанов и сумели прорваться к нам.
Произошедшее осталось в памяти мешаниной из мяса, боли и криков.
— Гилад?
— Сломала ногу, Майк добил ее.
Леви слабо кивнул, это было милосердно к его девочке.
— Грудь болит…
— Сотрясение, четыре ребра сломано, трещина в ключице, вывих лодыжки, ушиб всего, что можно ушибить. Ты счастливчик.
Леви подвигал ногами и руками, те с неохотой, но слушались. Накатило облегчение: он сможет вернуться в строй.
Смит шаркнул ножками стула, придвинулся ближе, его лицо вплыло в круг тусклого желтого света. Выглядел он плохо.
— Сколько я тут?
— Вторые сутки, врачи говорят, ты быстро идешь на поправку.
“Заживает как на собаке” — напомнил Кенни.
Леви всего на секунду прикрыл глаза и тут же провалился в благословенный сон.
Трость громко стучала по каменному полу, плечо пульсировало, наливалось болью. Леви остановился перевести дух, выглянул в окно: по плацу, бестолково махая метлами, шатался молодняк из последнего набора.
Леви сморгнул каплю пота, стиснул зубы, до кабинета оставалось всего сорок метров. За спиной послышались шаги, рядом остановился Смит.
— Помочь? — кивнул он на стопку бумаг, зажатую в подмышке Леви.
Ему вдруг представилось, как от собственного упрямства он теряет равновесие и документы разлетаются по коридору. Гордость того не стоила.
— Угу.
Смит забрал у него папки, они медленно пошли дальше.
— Ты мог работать из палаты.
Леви старался дышать ровно и не шататься.
— В санчасти воняет полутрупами и мочой.
Смит поджал губы, но не ответил.
Кабинет встретил его застоявшимся воздухом и тонким слоем пыли. Леви поморщился, проковылял к окну и распахнул его настежь, повеяло свежестью.
Он тяжело опустился на стул, прислонил трость к стене. Ногу стягивало судорогой, выкручивало мышцы от бедра до самых пальцев.
Смит сел напротив, чуть склонил голову набок.
— Ты как?
— Бывало хуже.
— Какие прогнозы?
— Месяц, может, больше. Разводят руками, говорят, со мной непонятно.
Смит задумчиво провел пальцами по подбородку, кивнул своим мыслям.
— Это хорошо, мы уже начали подготовку к весенней экспедиции, надеюсь, ты присоединишься.
Леви устало вздохнул, ему хотелось послать Смита куда подальше, засунув ему в жопу все бумажки с тактиками и схемами.
— Чего хотел-то?
— Решил проведать.
Леви недоверчиво взглянул на Смита, он слишком хорошо его знал: командор вряд ли стал бы тратить время на пустой светский визит.
— Не тяни.
— Хочу, чтобы ты написал госпоже Ван Дессел, — выложил он карты на стол. — Ее муж вошел в состав правления Восточного Округа, нужно продавить закон о квотированных местах в училище.
— Решил взяться за сопляков? Не врали ведь, ты вправду дьявол.
Лицо Смита не дрогнуло.
— С каждым годом новобранцев все меньше, мы почти обескровлены. Если это продолжится, скоро поднимут вопрос о нашем расформировании.
Леви скрестил руки на груди, откинулся назад. Он не был уверен, что оральные таланты Рахиль могут простираться так далеко.
— Это не сработает. Но если прикажешь, я напишу.
Смит благодарно кивнул, а потом погрустнел.
— Прискорбно, что приходится просить о таком, но наша гордость сейчас — разменная монета в чужих играх.
Леви стало тошно.
— Из предыдущих новобранцев выжил хоть кто-нибудь?
— Да, из отряда Ханджи — Страут и Демис, из новобранцев Майка — Готхес, он в санчасти, тяжелый, но стабильный.
Леви почувствовал слабый всплеск облегчения. Его вдруг покинули силы, он уронил голову на грудь, произнес бесцветно:
— Хочу извиниться.
— За что?
Леви усилием воли заставил себя посмотреть Смиту в глаза.
— За ту странную просьбу. Я сглупил, давай просто забудем, хорошо?
Смит молчал долго, явно взвешивал все за и против, подбирал слова.
— Нам придется поговорить об этом.
— Не хочу, и так говна выше крыши.
— Леви… — голос Смита звучал неожиданно мягко. — Нам предстоит долгий путь, мне не пройти его одному, ты нужен мне рядом.
Леви окатило горячей злостью, он оказался приперт к стене.
— Не строй из себя дурака! Все это не имеет значения, ты знаешь, что я останусь рядом.
— Да. Но мне нужно понять, что с тобой творится.
“Солдат должен быть уверен в своем оружии. Он просто хочет знать, не сдуешься ли ты раньше времени” — подсказал Кенни язвительно.
Леви устало потер глаза, голову сковало болью, с ним это часто случалось теперь.
Какой смысл пытаться что-то скрывать? Смит слишком проницателен, чтобы купиться на его нелепую ложь. Пришло время стать безжалостным к себе, честно во всем признаться, получить порцию жалостливого презрения, чтобы облегчить душу и выкорчевать уже это дурное чувство.
— Черт с тобой, Смит, давай. Я к тебе здорово прикипел, ты сам это видишь, даже не стесняешься пользоваться моей слабостью.
— Каюсь, злоупотребляю.
— Ты хороший командор, я тебе доверяю и буду рядом, покуда хватит сил. Не думай ни о чем, кроме этого, не отвлекайся на мои чувства, просто иди вперед, не оглядывайся.
В лице Смита опять прорезалось то странное выражение растерянности, так неподходящее ему.
— А что ты чувствуешь, Леви?
Голос был спокойным, словно Смита вело обычное человеческое любопытство. Словно он не понимал, что сует руку по локоть прямо Леви в душу, раздирая все еще кровоточащие раны.
Смит хотел, чтобы он вывернулся перед ним наизнанку, лег мягким, уязвимым нутром наружу.
Леви окаменел, не понимая, как быть.
А потом его взгляд упал на костыль. Может быть, он не переживет весенней экспедиции? Умрет в пасти титана или загнется от заражения крови в госпитале.
Он уже потерял голову, что толку плакать по волосам?
— Меня тянет к тебе. Я хочу тебя, как хотел только женщин. Не знаю, откуда это, прежде не страдал таким недугом.
Смит сидел напряженный, прямой как лезвие меча, его взгляд казался таким же острым и холодным.
Леви гадал, чего в нем сейчас больше: гнева или разочарования? А может, все вместе? Теперь уже нет разницы.
— Уходи. Пожалуйста.
Смит поднялся, посмотрел на него в последний раз и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Леви спрятал лицо в ладонях, раны внутри открылись, он захлебывался невидимой кровью.
Жалок.
Как же он жалок сейчас.
Избавиться от мыслей о Смите было так же просто, как достать дробину из раны пальцами. Больно и бессмысленно. Невозможно, как ни старайся.
Кенни склонял его на все лады, но его слова больше не жалили, Леви почти примирился со своей омерзительной натурой.
Его больше не волновали женщины, во снах и коротких фантазиях на краю разрядки ему виделась только широкая спина, расчерченная шрамами, перевитые венами предплечья, мускулистые бедра в плетении ремней.
Стал ли он таким из-за Смита? Или был таким от рождения, просто искусно лгал себе всю жизнь? Делал вид, что нормален, прикрывался редкой и холодной близостью с незнакомыми женщинами как щитом?
Леви не знал.
Раньше его дни полнились другими тревогами: поиском еды и крова, борьбой за выживание и власть.
Что изменилось в нем? Неужели годы под солнцем пробудили в нем эти переживания?
Кенни молчал, кажется, он тоже не знал ответа.
Митрийские шлюхи оказались чистыми, ухоженными и трезвыми.
Женщины, девушки, девочки, юноши и мальчики… Они занимали большую комнату на первом этаже борделя, группками играли в карты и кости, кто-то читал, кто-то дремал. Одна, совсем еще ребенок, робко перебирала струны потертой лютни.
Пожилая женщина в глухом черном платье с щелчком сложила веер.
— Дамы, у нас гость.
Шлюхи оставили свои дела, разодетые в прозрачные ткани, потянулись ему навстречу, вставая с диванов и кресел.
— Сейчас здесь все, кто свободен, вы можете выбрать. Наверху есть комнаты по средствам и по вкусу.
Леви кивнул, внимательно огляделся, полуобнаженные тела вокруг не вызывали интереса, только глухое раздражение.
— Этот, — указал Леви на тонкого бледного парнишку у окна. — Комнату самую простую.
— Как пожелаете.
Женщина в черном повела их на второй этаж.
Леви отчего-то казалось, что вслед ему должны раздаться шепотки, но шлюхи остались равнодушны к его извращенным вкусам, просто вернулись к прерванным делам, вновь заиграла лютня.
Длинный извилистый коридор был освещен маленьким квадратным окном, по обе стороны тянулись одинаковые двери с номерами.
— Сколько времени вы желаете провести у нас?
— Час.
— Приятного вечера, — сухо улыбнулась женщина, протянула ему ключ с деревянной биркой, поверх которой была выбита цифра “12”.
Щелкнул замок, маленькая комната встретила его теплым полумраком, стопкой полотенец на кровати и душноватым запахом благовоний.
Леви отдернул шторы и распахнул окно, взмокший лоб обдало свежестью. Улицы Митры были многолюдны, здесь он вряд ли мог встретить знакомых. Это придало ему решимости попробовать понять истинную природу своей одержимости.
— Я Сати, — донесся тихий голос от двери.
Леви обернулся, прищурился, оглядывая свою покупку в ярком свете солнца: невысок, строен до худобы, белокож и, наверное, по-своему красив.
— Хотите вина или воды?
— Воды.
— Прошу вас, — шепнул парнишка и подошел вплотную, вкладывая стакан ему в ладонь. Пальцы у него были тонкие и нежные, он благоухал цветочными притираниями, сладкими, но не тошнотворными.
Леви залпом осушил стакан, выдохнул, когда мягкие губы коснулись шеи.
— Я сделаю вам хорошо, расслабьтесь…
Леви стиснул зубы, чувствуя, как по груди скользят проворные руки, как одна за одной расстегиваются пуговицы рубашки. Оголенную кожу холодил сквозняк, вместо возбуждения приходило лишь беспокойство.
Парнишка опустился на колени, взялся за ремень на брюках, звякнула пряжка. Леви перехватил его руку и приказал:
— Открой рот.
Тот послушно разомкнул губы.
— Шире.
Парнишка не выказал удивления, раскрыл рот. Блеснули белые зубы, показалась здоровая розовая слизистая. Леви взял его за подбородок, заставил подняться, принюхался к дыханию — зубной порошок.
— Вы опытны, господин, — в негромких словах было сокрыто едва уловимое ехидство.
— Не сказал бы, — Леви потянул завязки на полупрозрачной рубашке, тонкая ткань скользнула на пол. — Моя мать была шлюхой, успел повидать всякой заразы.
Парнишка понимающе кивнул, разделся догола, медленно обернулся по кругу, показывая свое безволосое тело со всех сторон.
Леви прислушался к себе, силясь найти неприязнь или интерес.
Глухо.
— Хочу посмотреть тебя снизу.
— Как прикажете, — все так же спокойно ответил парнишка и лег спиной на кровать, раскинув руки.
Сглаженный рельеф тонких мышц едва выступал под нежной кожей, на груди темнели маленькие соски, четко обозначались ребра, впалый живот с ямкой пупка. Парнишка развел бедра шире, открывая взгляду гладкий лобок, маленький член, аккуратные яички. Все это больше походило на гениталии ребенка, нежели взрослого мужчины.
— Зачем ты убираешь волосы?
— Клиентам так нравится больше.
Леви провел по бархатистой коже мягкого члена, сдвинул ее вниз, обнажая розовую головку. Он продолжал искать в себе отвращение, но не находил.
— Вам не нравится?
Леви качнул головой, взял острое колено, потянул выше. Парнишка поджал ноги и оттянул ягодицы руками, между ними показалось темное кольцо мышц, чуть растянутое, масляно блестящее.
Леви коснулся горячего влажного входа, слегка надавил, палец без труда скользнул внутрь. По ощущениям это мало чем отличалось от его скудного опыта с женщинами.
— Вы впервые с мужчиной, да?
Леви кивнул и отстранился, вытер пальцы о простынь.
— Хотите, я сделаю вам приятно ртом?
Леви не испытывал желания, только прохладное любопытство. Было интересно, в какой момент ему станет противно.
Он сел на кровать, позволил расстегнуть на себе штаны, стащить их вместе с бельем. Парнишка встал перед ним на колени, обдал горячим дыханием. Он сосал с усердием, щекотал волосами пах, шумно дышал через нос.
Член Леви оставался безучастен.
— Отпустите себя. Представьте того, кого желаете на самом деле…
Леви откинулся на спину и закрыл глаза. В темноте смеженных век блеснуло золото волос, обозначился четкий профиль. У Смита на носу была горбинка, наверняка перелом.
В животе потеплело, слабое возбуждение стекло вниз, откликнулось пульсирующей тяжестью. Умелый язык скользил по твердеющему стволу, натирал уздечку, задевал чувствительную щель на головке.
Леви выдохнул, позволил фантазии зайти дальше.
Смит в мокрой от пота рубашке рассек шею манекену, легко скользнул по тросам, обхватил пересохшими губами металлическое горлышко фляги… Леви запустил пальцы в гладкие волосы, резко толкнулся в тесный рот и кончил с глухим стоном.
Смит… опять чертов Смит.
Леви открыл глаза. Парнишка проглотил все до капли, вытер подбородок и вопросительно глянул снизу вверх. Кажется, он ждал указаний.
— Останься здесь.
Леви ушел в душ, встал под горячие струи, отмылся до скрипа. Невыносимо клонило в сон.
В комнате было тихо, парнишка, все еще обнаженный, лежал в постели и выглядел почти скучающим.
— Хотите еще? Я много чего умею.
Леви обернул бедра полотенцем, сел в кресло, не утруждаясь поиском стаканов, сделал пару больших глотков прямо из графина.
— Расскажи мне о сексе с мужчиной.
На бледном лице мелькнул интерес.
— А что вам интересно?
Леви вспомнился влажный сон, в котором Смит был у него между ног, покачивал бедрами, неспешно скользил внутрь и наружу, даря смешанное чувство боли и стыдного наслаждения.
Леви секунду боролся с собой, но все же сдался. Он только что кончил собеседнику в рот и вряд ли стоило чего-то стесняться.
— Каково это… быть принимающим? Б