Танец продолжается

Король Дейрон Таргариен Когда слуга пришел будить его — через час после рассвета, как и было велено — Дейрон приподнялся на постели с ревом раненого кабана. Болело вообще все. Голова раскалывалась. Ноги гудели. Спину ломило. Губы пересохли. Но сильнее всего было чувство тошноты — в любую секунду он готов был вывалить наружу все, что находилось у него в желудке. — Воды… — прохрипел он совсем не королевским голосом. Ему дали воды в деревянной чаше с красивой резьбой, украшенной золотым тиснением в виде дракона, обернувшегося вокруг большого блестящего сапфира. Дейрон вцепился в нее побелевшими пальцами и моментально влил воду себе в горло, словно это было сладчайшее из арборских вин. Тошнота тут же успокоилась. — Еще… Чаша снова наполнилась и Дейрон так же быстро осушил ее. Мысли начали проясняться. Головная боль потихоньку отступала. И еще после двух чаш он смог сесть на краю низкой кушетки, на которой он спал в этом походе. Его взгляд остановился на его великолепных королевских доспехах, без единой царапинки, без единого пятнышка грязи и крови — и ему стало немного лучше. Дейрон благодарно кивнул слуге и выгнал его из шатра. А потом, когда остался один, закрыл лицо руками. «Неужели вчерашний день и в самом деле был наяву? Или это был ночной кошмар?» Нет, не был. Воспоминания вернулись: на его доспехах не было следов от удара меча и булавы лишь потому, что бой верхом на драконе обычно не включает в себя рукопашной схватки. И сколько бы он вчера ни выпил, стереть из памяти такую резню было невозможно. Стало только хуже. Голова раскалывалась так, как будто Тессарион хорошенько по ней протопталась. Следом за осознанием пришел стыд: Дейрон не мог простить себя за то, что предстал перед своими подданными в таком виде. Он был королем! Он был Защитником Государства! Он должен быть для их примером стойкости, а не топить горе на дне винной бутылки! «А ты разве не был примером? Больше половины твоих людей напились вусмерть еще до того, как ты впервые пригубил!» Да, половина его людей… из тех, кто выжил. Горе наполнило сердце Дейрона. Из десятков тысяч латников, всадников, рыцарей, собравшихся для битвы у Босвортского моста, выжил едва ли каждый десятый. А то и еще меньше. И сколько бы он ни влил в себя вина, эля и других крепких напитков, припасенных обозниками, он не мог об этом забыть. «Да ну… — прошептал противный голос у него в голове. — Множество твоих лордов и наемников нагрузились еще похлеще твоего… После вчерашнего грех не напиться…». И это, будь оно все проклято, было правдой. И воспоминание о том, как один из рыцарей Пиков танцует на паре опустевших бочек и поет непристойную песню, было, пожалуй, одним из редких светлых пятен этой мрачной войны. Но его знаменосцы заслуживали большего. И остальные тоже. Торговцы, септоны, простолюдины, которых он клялся защищать — все они заслуживали большего. Когда-нибудь кто-нибудь из будущих королей, возможно, будет пьянствовать, кутить, охотиться и таскать разных женщин себе в постель на протяжении многих лет, или даже десятилетий, и страна этого даже не почувствует, но Дейрон поклялся Семерым, что не станет таким. Он не был Эйгоном, своим старшим братом, он, тем более, не был Рейнирой, которая начала как прекраснейшая из принцесс и Отрада Королевства, и умерла озлобленной и обрюзгшей женщиной, ненавидимой абсолютно всеми. Поднявшись на нетвердые ноги, Дейрон зашагал по мягкому зеленому ковру, покрывавшему пол его шатра. Ковер, как и большая часть его мебели, был подарен лордом Хайтауэром после того, как он был посвящен в рыцари на поле боя. В тот день после Битвы при Медовичке, в двух или трех днях пути от Староместа, ему было подарено множество гобеленов, кубков, украшений и оружия. Битва была, конечно, жестокой, но тогда еще продолжалось теплое лето. До наступления осени оставалось еще много времени... «Пришла осень — и пришла резня. Осень стала для нас проклятием». Слишком многие отправились на суд Неведомого в этой войне. И слишком многие погибли вчера, на подступах к Босвортскому мосту. Слишком многие убивали друг друга ради Железного Трона и каких-то стародавних обид, которые теряли всякий смысл по мере того, как замки рушились, деревни разорялись, а поля горели. Глубоко дыша и стараясь не вспоминать вчерашние ужасы, видимые им со спины Тессарион, Дейрон стал звать своих оруженосцев. Удивительно, но откликнулся только один из них — Оуэн Окхарт, у которого прибавился свежий шрам на щеке и перевязанная правая кисть, которую он держал на рукояти меча. Ориса Кафферена, второго оруженосца, навязанного ему буйным тестем, нигде не было. — Ну и где твой боевой товарищ, а, Оуэн? — спросил король. Вернее, хотел спросить. Вместо этого с его губ сорвалось примерно следующее: «Уиэобоаищ, аоуэ?» Еще раз мысленно прокляв выпитое вино и последствия битвы, которую он теперь видел во всех семи преисподних, Дейрон собрался с духом и повторил вопрос. Потом еще раз, и еще — и повторял, пока не вернул себе способность говорить на чем-то, похожем на Общий язык. — Погиб, Ваша милость, — ответил юный Окхарт, служивший Дейрону со времен Первой битвы при Тамблтоне, и протянул ему еще одну чашу с водой. Король осушил ее в два глотка, и это еще немного прояснило его сознание. — Я же велел вам обоим оставаться в резерве! Оуэн уловил в его тоне плохо скрытый упрек и криво усмехнулся одним уголком рта. — Орис услышал клич лорда Баратеона… — последние два слова он выделил таким откровенным сарказмом, что Дейрон с трудом подавил желание рассмеяться. — Что-то вроде: «Кто не трус, идем со мной». Ну и все. Нет, он не стал смеяться. В конце концов, лорд Боррос, несмотря ни на что, погиб как герой во время отважной атаки, когда… Нет, пожалуй, назвать это «планом» или «решением» было бы чересчур великодушно. Но если взглянуть на битву с его стороны… Оборонявшие мост Черные уже отступали. И конницы у них — как ему тогда казалось — не было. Можно ли было выбрать лучший момент для того, чтобы добить дрогнувшего противника одним решающим ударом? Бросить конницу на отступающую пехоту Долины — и выиграть битву вместе с войной. И он, лорд Штормового Предела, стал бы героем этого черного дня. Но не стал. Черные знали, кто такой Боррос Баратеон, благодаря своим семижды проклятым шпионам. Пехота, оборонявшая мост, была просто приманкой. И когда Боррос со всей своей конницей оказался на другой стороне, ловушка захлопнулась. И никто из лордов Штормовых земель из нее уже не выбрался. Лорд Боррос Баратеон, лорд Дюрран Грандисон, лорд Саймон Фелл, лорд Гаррольд Мертинс, лорд Байрон Венсингтон, лорд Ренли Гоуэр… Это только самые влиятельные знаменосцы Штормовых земель, погибшие под ударом конницы Старков. Более мелких рыцарей и лордов даже считать было бесполезно. Да, они стойко бились, но в конце концов были окружены и перебиты один за другим. — Его тело нашли? — спросил король, собравшись с мыслями. — Да, Ваша милость. В смысле… Думаю, что это он и есть. Он упал с коня, получив стрелу в горло, и был затоптан насмерть. «Стрелу в горло, значит… А я-то думал, что избавил его от привычки застегивать доспехи спустя рукава…». Орис Кафферен был одним из погибших — как и еще многие тысячи молодых воинов из Штормового Предела, Дождевого леса, Марок и прочих краев Штормовых земель. Они пришли к Босвортскому мосту за славой и рыцарскими титулами. Кому повезло, те погибли сразу, кому нет, тех, искалеченных и обездвиженных, унесла река. Или они просто остались калеками на всю оставшуюся жизнь. — Помоги… с доспехами, — наконец, приказал Дейрон, когда молчание стало совсем уж невыносимым. А что он еще мог сказать? Никакие слова сожаления не убедят Неведомого вернуть павших к жизни. Никакие проклятья в адрес его семьи, братьев, кузенов и вассалов, чьи амбиции втянули все королевство в братоубийственную войну, не обратят историю вспять. Если только погибшие услышат его крик из семи преисподних — и сумеют как-то указать ему путь к окончанию этой войны… Нет, они не сумеют. У них никогда не было этой мудрости. — Надо как-то убедить волантийцев, что ситуация у меня под контролем… после… победы. Последнее слово было ужасно трудно выговорить. Да, Босворт стал местом победы Зеленых. Конечно же… Такой же победой, как те, что одерживал Мейгор Жестокий в войне против Святого Воинства — и в итоге не знал конца и края восстаниям все свое правление. Или такой же «победой», как та, что одержала Рейнира, захватившая Королевскую Гавань и вскоре потерявшая абсолютно все — включая собственную жизнь. «Как мы назовем этот день в истории? «Босвортской победой?» Представляю, что про это скажут придворные шуты. «Еще одна победа, Ваша милость!» Да уж. Еще одна такая победа — и я вернусь в столицу вдвоем с Тессарион… Потому что никого со мной больше не останется». Хорошо, что Оуэн за эти месяцы научился прекрасно чувствовать настроение своего короля. И все детали брони, от перчаток и кольчуги до нагрудного панциря надевал на него в полной тишине. И лишь изредка с его губ срывались слова, вроде: «Вот так», «Тут затянем», «Здесь ослабим». Когда Дейрон полностью облачился, единственным, что ему осталось надеть, был шлем. Но он предпочел нести его в руках. Это изящное изделие, украшенное золотом и серебром, слишком ограничивала обзор, а сражаться сегодня он все равно не собирался. И едва юный король вышел из шатра, он сразу почувствовал, как последние крохи хорошего настроения, оставшегося внутри него, бесследно испаряются. Причиной этого была тонкая белая мантия, покрывавшая землю. Мокрая грязь, донимавшая их последние дни, за ночь замерзла и застыла, но из-за обилия костров, которые его солдаты разожгли вчера вечером, это заметили далеко не сразу. Дейрон раскрыл свою стальную перчатку и принял на ладонь несколько невесомых снежинок. Белых… и чистых. — Снег, — сказал он. Мейстеры, у которых он учился, рассказывали о том, во что превращается вода на холоде. Причем каждый рассказывал по-своему. Сам он, большую часть жизни проживший в Просторе, ни разу снега не видел. — Снег, — кивнул усталый старик. И Дейрон с удивлением узнал в нем лорда Шермера. Старый лорд из Простора остался охранять лагерь вместе с лордом Кароном. И это, если задуматься, было одним из самых мудрых его решений. — Зима пришла, Ваша милость. — Да, — кивнул Дейрон, а потом зачем-то повторил еще раз: — Снег. В любом другом случае король был бы рад увидеть падающие с серого неба снежинки. Но только не сегодня. Не тогда, когда на него свалилось столько забот… И когда времени было в обрез. И для него. И для Зеленых. И для всех Семи Королевств. — Зима обещает быть суровой, Ваша милость, — добавил старый рыцарь, стоящий рядом с лордом Шермером. Судя по его внешности, они находились друг с другом в родстве — непонятно правда, в каком. И он, во имя Семерых и лично Неведомого, был совершенно прав. Холм, на котором они расположились, был очень близок к невидимой границе между Речными и Королевскими землями. И если здесь шел снег, это означало, что на всей территории к северу отсюда уже лежали огромные сугробы. Зима и в самом деле ожидалась суровой и долгой. В иные зимы единственными землями, видевшими снегопады, были Север и отдельные территории Долины. Ну и, может быть, еще высокие перевалы на северной границе Западных земель иногда припорашивало. И самые негостеприимные места Речных земель, те, что располагались к северу от Сигарда и Близнецов — там тоже иногда бывали морозы и бураны. Но земли к югу от Красного Зубца не видели снега вот уже несколько десятилетий. И то, что Дейрон сейчас наблюдал собственными глазами вместе со своими вассалами и наемниками, было определенно дурным предзнаменованием. Холод наступал все дальше — и неизвестно, как далеко он зайдет и как скоро начнет отступать. Вероятнее всего, Королевская Гавань тоже ощутит на себе ледяную хватку. Впервые в этом столетии. И у них почти не осталось продовольствия. Все запасы, пережившие грабежи и пожары войны, уже были реквизированы. Замки и деревни, которые были брошены, разграблены и сожжены, никто не будет восстанавливать до тех пор, пока зиму не сменит весна. «Зима близко, как говорят северяне… И нам нечего есть». Это осознание заставляло его похолодеть сильнее всего, что он ощущал ранее. С тех пор, как Эйгон Завоеватель высадился на этой земле и объединил разрозненные королевства под своей властью, долгие зимы они переживали сообща. И основными житницами Семи Королевств неизменно становились Простор и Речные земли — именно они обеспечивали основные запасы, необходимые для выживания в холодные месяцы. И именно эти территории угодили в самую жесткую мясорубку, которая перемолола все, что можно было есть. До сих пор Дейрон надеялся на то, что он успеет довести эту кампанию до победного конца. Но он не смог. И теперь шансы победить северян в условиях, к которым они привыкли и выросли… Югу потребуется чудо, и, скорее всего, не одно, чтобы добиться этого. — Лорд Шермер, будьте добры, пошлите гонцов к лорду Карону и генерал-капитану Белико. Они нужны мне на военном совете. — Будет сделано, Ваша милость, — старый лорд Простора поклонился, прежде чем покинуть своего короля и растущую толпу тех, кто вышел полюбоваться на падающий снег. Дейрон знал, что этот разговор будет не из приятных. И он был рад тому, что мастера над шептунами сейчас не было в их военном лагере — и он не мог услышать то, что сегодня будет сказано. После сражения у него осталось чуть меньше семи тысяч человек, способных держать оружие — и почти все они были эссосцами-наемниками. Хотел он признать это или нет, но единственным способом положить конец этой войне и пережить зиму были переговоры с Криганом Старком и Черной королевой. «Могло бы быть и хуже, — услышал он тихий вкрадчивый голос у себя в голове. — Ты мог бы и проиграть эту битву…». Почему-то эта мысль совсем его не утешала. *** Бейлон Пайк — НАВАЛИСЬ! И-И-И-И-ЭХ! Мысленно проклиная своего неугомонного сводного брата, всех Богов зеленников и весь остальной мир, Бейлон изо всех сил навалился на деревянную конструкцию вместе с остальными братьями по оружию. Тяжелый таран, который налетчики соорудили из носов двух ладей и нескольких взятых в разграбленном Ланниспорте телег, еле полз по разрушенной дороге, ведущей к замку дома Серри. — НАВАЛИСЬ! И-И-И-И-ЭХ! Если бы не эти проклятые дожди, что лили последние дни, они бы давно докатили таран до замка. Но сегодня Бейлону показалось, что Утонувший Бог все-таки улыбнулся им. И наслал на землю легкий морозец, сковавший почву под ногами, чтобы тяжелый таран хотя бы не завяз на первом же шаге. Нет, теперь ничто не спасет этих трусов за стенами… — ШЕВЕЛИСЬ, ТРЕСКА БЕСХВОСТАЯ! СИЛЬНЕЕ НАВАЛИТЕСЬ, УСТРИЦЫ УПОЛОВИНЕННЫЕ! ВЫ ВОИНЫ ИЛИ МОЙВА БЕЗГЛАЗАЯ? — орал лорд Уррагон Гудбразер, которого король Дальтон накануне назвал своим мастером осадных дел. — ДАВНО БЫ УЖЕ ПРИТАЩИЛИ ЭТОТ ТАРАН К ВОРОТАМ! У ВАС ЕСТЬ ДЛЯ ЭТОГО РУКИ И НОГИ… ИЛИ, МОЖЕТ, НЕТ? И ВЫ НЕ ЛЮДИ, А БЕСХРЕБЕТНЫЕ ЧЕРВЯКИ? НЕТ? ТОГДА ДАВАЙТЕ ЖИВЕЕ! — И-И-И-И-ЭХ! Какая-то часть Бейлона в тот момент не хотела ничего, кроме как перестать толкать таран, развернуться и раскроить топором заносчивую башку этого крикуна с Вика, пока остальные, втянув головы в плечи, внимают его оскорблениям. Если так будет продолжаться, он, да благоволит ему Утонувший Бог, именно так и поступит. С превеликим удовольствием. Даром, что работа мастера осадных дел в этой войне была, по сути, работой смертника — предшественника лорда Уррагона позавчера убил лично Красный Кракен после неудачного штурма этого же замка. — НАВАЛИСЬ! И-И-И-И-ЭХ! На самой высокой башне все еще развевалось знамя дома Серри с белой розой, оскорбляя железнорожденных одним своим существованием. Три раза они пытались взять замок штурмом — а знамя поганых зеленников все еще оставалось на своем месте. Словно привет от наглых защитников, со стены прилетел залп стрел и за спиной Бейлона кто-то закричал. Но он даже головы не повернул. Если соратник был серьезно ранен, его заменят. Если же нет — пусть толкает дальше, выполняя приказ короля Железных островов. — НАВАЛИСЬ! И ПУСТЬ ИХ СЕМЕРКА ДРОЖИТ ПЕРЕД НАМИ! Они приближались к бело-серым стенам, и вместе с ними шли наемники и простые налетчики-островитяне, прикрываясь щитами. После нескольких крупных побед на Светлом острове и удачных набегов на побережья Западных земель у них появилось достаточно денег, чтобы нанять лучников из Тироша и Лисса, и сейчас они, перебегая от укрытия к укрытию, обстреливали стены, заставляя защитников прятаться за зубцами вместо того, чтобы стрелять по атакующим. В прошлый раз стрельба со стен была особо жесткой — последние ярды таран катился сплошь по трупам. Бейлон громко ухнул, когда на них обрушился очередной залп стрел. Деревянная крыша над головой защитила его, однако почти сразу оттуда пошел дым — очевидно, что многие из стрел были подожжены. Но он, будь они все прокляты, был железнорожденным — неважно, бастардом или нет. И он докатит таран до ворот. А потом разломает ворота трусливых зеленников. — ВОДЫ! ТАЩИТЕ ВОДЫ! — закричал кто-то. — ТАРАН ГОРИТ! Бейлон, не слушая никого, продолжал толкать. Но тщетно — несколько человек из тех, кто катил стенобитное орудие вместе с ним, запаниковав, бросили работу и побежали прочь. Правда, недалеко. До стены оставалось всего несколько десятков шагов, и с такой дистанции промахнуться из тяжелого арбалета, любимого оружия ополченцев Простора, было невозможно. Один, другой, третий, четвертый… беглецы, превратившиеся в живые мишени, падали один за другим. До своих добежали только двое. И их обоих зарубил лично Уррагон, который в этот раз выплеснул свою ярость не только в брани и оскорблениях. А Бейлон, истекая потом и стиснув зубы от натуги и жара горящей крыши, продолжал толкать таран вперед. Он готов был продолжать даже в одиночку… Но ему все же помогли. Сначала несколько человек с ведрами потушили пожар, затем пара десятков железнорожденных схватились за орудие и покатили его вместе с ним. В нос ударил знакомый запах мочи, но Бейлон все равно вздохнул с облегчением. Лучше уж быть облитым… этим, чем сгореть заживо. — НАВАЛИСЬ! — взревел Бейлон — и его крик подхватило множество голосов. — И-И-И-И-ЭХ! ЗА КРАСНОГО КРАКЕНА И УТОНУВШЕГО БОГА! Помощь подоспела вовремя. Шаг за шагом они приближались к замку. Бейлон, благодаря тому, что стоял впереди, мог видеть десятки лестниц, уже приставленных к стенам, и падающие сверху камни. Обстрелы сверху прекратились, они вошли в мертвую зону. А скоро эти лучники поплатятся за все. В этот момент за их спиной заревел боевой рог. Тот самый, что принадлежал его единокровному брату. Тому, кто возродил славу Железных островов и обнажил валирийский меч Сумрак, которым, наконец, сломил хребет Ланнистерам. Дальтон Грейджой, Лорд-Жнец, властелин Пайка, король Железных островов. Но куда больше известный под другим именем, которое с замиранием сердца повторяют повсюду, от дальних окраин Севера до гаваней Волантиса. Красный Кракен. — ЭТО КРАСНЫЙ КРАКЕН! — ДАЛЬТОН! ДАЛЬТОН! — ЗА ДАЛЬТОНА! ЗА УТОНУВШЕГО БОГА! Сам Бейлон никак не реагировал на появление короля на поле боя, он все так же продолжал толкать таран. Да и какой в этом смысл? Он даже помахать своему брату-королю не смог бы, потому что боялся, что его руки просто отвалятся. А как вы хотели? Тащить эту тяжеленную хрень от самого берега сюда — вы сами-то представляете, каково это? Нет, мать вашу, не представляете! Мимо него, издавая торжествующие крики, бежали тысячи воинов. Штурм начался. И этот штурм должен был стать последним — в это он почему-то сразу поверил. Последний рывок к стенам пришлось сделать по куче трупов, оставшихся от предыдущих попыток, которые некому было убрать. Со стен больше не стреляли. А ворота вот они, только руку протяни и… Бейлон отчаянно заорал вместе с десятками и сотнями других людей, на которых сверху хлынула раскаленная черная масса. Скрытые люки над воротами открылись — и оттуда тоже полилась кипящая смола, которая плеснула в крышу тарана и разбрызгалась во все стороны, попав на головы нескольких излишне любознательных островитян и на протянутую в сторону ворот руку Бейлона. «Нет-нет-нет-нет!» — бастард с Пайка тут же принялся стряхивать эту массу с кисти, пока она не прилипла и не прожгла его плоть насквозь. «Прокляни их, Утонувший Бог! Долго они еще будут убивать наших братьев?» Дальше Бейлон уже ни о чем не думал. Он бежал прочь от погибающего тарана — и через несколько шагов снова оказался в зоне поражения лучников Серри. Он упал, запнувшись о чье-то тело, потом быстро заполз в одну из укрепленных кольями траншей, которые вырыли железнорожденные в первые дни осады. Успел в последний момент — совсем рядом с ним в землю воткнулись сразу несколько стрел. А на том месте, где он только что стоял, полыхал огромный костер. И в нем горели те, кто не успел отбежать. И мучительный вой умирающих перекрывал торжествующий рев со стен. «Да сколько вообще стрел у этих проклятых слабаков?» Старший солёный сын лорда Горона Грейджоя высунул голову из траншеи — и с немой яростью наблюдал за тем, как захлебывается в крови их атака. Даже несмотря на то, что карабкающиеся на стены островитяне носили намного более прочные и тяжелые доспехи, чем стоящие наверху арбалетчики, те без труда пробивали их броню насквозь, одного за другим. «Гребаные трусы…». Потом был треск. И одна из лестниц, ближайшая к воротам, начала падать, отправив полдюжины отважных налетчиков в костер, бывший когда-то тараном. Некоторые из них тоже были испачканы лившимися со стен маслом и смолой. И моментально превратились в живые факелы. Несколько мгновений Бейлон был просто пригвожден к земле чувством бессильного ужаса. Но он быстро прошел. Вера в короля Дальтона и Утонувшего Бога быстро наполнила его душу новой решимостью, а его руки и ноги — силой. Он выскочил из канавы и побежал на помощь группе воинов, тащивших к стене очередную лестницу. И понес ее вместе с ними, перепрыгивая через трупы. Но поднять лестницу они так и не успели — зеленники подожгли ее раньше. — Клянусь Богом Бури, это невозможно! — взревел налетчик рядом с Бейлоном, пытаясь замотать серьезную рану на руке с помощью веревки и куска подола, оторванного от рубахи. — Когда же у них закончатся стрелы? Защитники замка, словно словно желая дать ответ, прекратили стрельбу. Бейлон, оглядываясь по сторонам, не видел больше ни одного упавшего от попадания стрелы соратника. Может, у них и правда стрелять было больше нечем. А может, они просто заманивали железнорожденных в западню… Узнать это наверняка было нереально. Сам Бейлон вместе с уцелевшими товарищами отошел к одному из полевых укреплений. — Ничего у нас не выйдет, — проворчал старик с серповидным клеймом на щеке. — Мы должны… — ВПЕРЕД! В АТАКУ! ЗА УТОНУВШЕГО БОГА! Крик, пронесшийся над полем боя, заставил всех замолчать — и атакующих, и защитников. А со стороны моря железнорожденным уже шла солидная подмога. Они прикатили еще один таран, принесли десятки лестниц и даже один легкий скорпион. Сотни бойцов в тяжелой броне, вооруженные молотами, моргенштернами и тяжелыми секирами готовились штурмовать стены. И атака возобновилась с утроенной силой. Зеленники еще пытались огрызаться, но их стрельба быстро захлебнулась. А в самом центре второй волны шагал человек в черном плаще поверх черно-золотой пластинчатой брони, обильно залитой кровью. Каждый налетчик, осмелившийся повернуть назад, убивался на месте — чаще всего лично им. Шлема он не носил и холодный ветер развевал его длинные темные волосы. Это был он, единокровный брат Бейлона, король Железных островов. Красный Кракен. — СЕГОДНЯ МЫ ОТКРОЕМ ПУТЬ НА ХАЙГАРДЕН! — закричал Железный король. — ВПЕРЕД! ПУСТЬ КРАКЕН ПРАВИТ ВСЕМ МИРОМ! Таран подкатили к воротам, отбросив с дороги обгорелые останки первого. Сотни стрелков железнорожденных заняли места в траншеях, и теперь никто из защитников замка не рисковал высунуться из-за зубца на стенах. И никто не мог помешать налетчикам забраться наверх по лестницам. И предсмертные крики воинов Простора свидетельствовали о том, что воины Утонувшего Бога уже добрались до них. И удары тарана в ворота звучали как погребальный звон по всем, кто сейчас был в замке. Хищник загнал добычу в угол. Сегодня Южный Щит будет принадлежать им. И этого уже нельзя было… — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! Крик был таким истошным, что Бейлон повернулся на него раньше, чем задумался о том, что это было. Кто это разорался? Чего он… Его мысли буквально заледенели, когда он понял, что было причиной этого крика — который издал сам лорд-капитан Ботли, склонившийся над телом короля. Забыв обо всем, Бейлон — и еще сотни воинов рядом с ним — бросился туда, чтобы образовать вокруг своего короля стену из стали и плоти. Чтобы защитить его, чего бы то ни стоило. Каким бы великим воином ни был Красный Кракен, он все равно оставался человеком и мог умереть. А если он умрет… — ЗАЩИЩАЙТЕ КОРОЛЯ! ЗАЩИЩАЙТЕ! Но когда Бейлон, подняв щит, подбежал к нему, он сразу понял, что этому человеку уже не помочь. Арбалетный болт с белым оперением попал Дальтону точно под подбородок и распорол все, что мог — от горла до шеи. Все вокруг было залито кровью. И ни один целитель не мог спасти человека от такой раны. — То, что мертво… — еле слышно прошептал Красный Кракен. И не смог договорить. Дальше он только булькал кровью. А потом его голова запрокинулась и взгляд навеки застыл. Бейлон не знал, как долго он стоял в полном оцепенении. Это невозможно. Дальтон Грейджой, Красный Кракен… Переживший сотни ран, разоривший бесчисленное множество деревень, городов и замков, захвативший сотни кораблей… Тот, чье имя внушало страх от Пайка до Асшая! Он не мог вот так погибнуть! Не мог! Это невозможно! «Только не так… от случайной стрелы, в полушаге от победы!» — Я УБИЛ ЕГО! Я УБИЛ ИХ КОРОЛЯ! — кричала тем временем маленькая фигурка в плаще с гербом дома Серри, размахивая арбалетом. — Р-Р-Р-Р-РА-А-А-А-А! — вся армия железнорожденных взревела, словно один огромный дикий зверь. Капитан из дома Харлоу с силой метнул копье на крик, надеясь покарать убийцу Железного короля. Но тот вовремя успел пригнуться. — УБЕЙТЕ ИХ! УБЕЙТЕ ИХ ВСЕХ! — приказал лорд-капитан Тристифер Ботли. — УТОПИТЕ ИХ В СОБСТВЕННОЙ КРОВИ! ТОЛЬКО ЭТО УТОЛИТ ГНЕВ УТОНУВШЕГО БОГА! И сотни воинов побежали к стенам замка… Но буквально через десяток шагов два скорпиона, которые защитники до сих пор скрывали, вступили в бой. И стрелы, как оказалось, у них еще не кончились. Зеленники отбили эту отчаянную атаку. И десятки лучших налетчиков, защищавших тело Дальтона, быстро присоединились к нему в чертогах Утонувшего Бога. Потом они подожгли второй таран. Потом сожгли и разломали лестницы. И пыл железнорожденных начал потихоньку угасать. А командовать ими, как вскоре выяснилось, было некому. Бейлон не знал, кто первым отдал тот предательский приказ. Может быть, один из ублюдков Коддов. Может, это был Кеннинг Трусливый. Может, кто-то из наемников, которым нужны были только деньги, а никак не славная смерть в битве. — КОРОЛЬ МЕРТВ! НА КОРАБЛИ! — НА КОРАБЛИ! ВСЕ НА КОРАБЛИ! — КОРОЛЬ УБИТ! ВОЗВРАЩАЕМСЯ НА БЕРЕГ! НА КОРАБЛИ! Прикрывая голову щитом, Бейлон стал отходить. Он видел, как группа налетчиков с кракеном на груди несет труп Дальтона. И это нанесло решимости островитян куда больший урон, чем стрелы и кипящая смола. При виде бездыханного тела Красного Кракена те экипажи, что еще пытались сражаться, тут же разворачивались и отходили. Это был полный разгром. Лучшие воины Пайка были разбиты наголову наскоро набранными крестьянами-зеленниками с луками и арбалетами. — НЕТ! СТОЯТЬ, ТРУСЫ! МЫ ДОЛЖНЫ ОТОМСТИТЬ ЗА НАШЕГО КОРОЛЯ! Но отчаянный призыв лорда Ботли никто не услышал. Сотни людей продолжали отступать к берегу. Даже когда король был жив, они не могли взять замок Серри и Южный Щит, как это удалось с Зеленым Щитом. Теперь Красный Кракен был мертв — и некому было их сплотить и воодушевить. Не Бейлону же, в самом-то деле! Да, он был сыном предыдущего Лорда-Жнеца, отца Дальтона. Но капитаны Железного флота не собирались его слушать. Как, впрочем, и друг друга. Не нашлось среди них никого, кто был более уважаем, нежели другие. «И у Дальтона не осталось сыновей от его каменной жены… Хотя я его понимаю, та ведьма из Фарвиндов была сущей гарпией…». Бейлон отходил к берегу, чувствуя, как с каждым шагом умирает частичка его души. Но, возможно, если он поддержит Ботли, если соберет вокруг себя хотя бы несколько десятков воинов… Возможно, сегодняшний день не станет для них полной катастрофой… И он стал созывать людей. Угрозами, посулами, вдохновляющими словами… Бейлон Пайк обещал им всех женщин, которых получил после разграбления Ланниспорта. И к нему стали прислушиваться. Пятнадцать или шестнадцать налетчиков собралось вокруг него. И они были готовы слушать его команду. Надежда прожила всего несколько ударов сердца. Потом один из воинов указал искалеченной рукой в сторону моря. Там было множество парусов. И они не принадлежали железнорожденным. *** Лорд Алан Редвин — Они у нас в руках, милорд. Алан оскалился в притворной улыбке в ответ на слова командира его флагмана. Затем лорд Арбора опустил подзорную трубу, сделанную мирийскими мастерами, и довольно ответил. — Да. Условия для нас просто идеальные. Несмотря на встречный ветер и непогоду, на идиотизм тех недоумков, которых Отто Хайтауэр оставил править Староместом, флот Редвинов явился к Щитовым островам как раз вовремя, чтобы спасти их и прикончить врага. Южный Щит, слава Семерым, все еще держался — если верить знаменам на самой высокой башне замка. Они подошли в самый идеальный момент. Три четверти судов железнорожденных были вытащены на берег и они могли делать с ними все, что вздумается. Но даже если этого и не было бы, боевые галеры, каракки и вооруженные торговые суда Редвинов превосходили Железный флот — пусть не по численности, но по вооружению точно. И, вдобавок, после нескольких дней штормов погода угомонилась — и ветер стал попутным, что позволило им выстроиться в боевую линию. Естественно, такое преимущество не могло держаться долго. Но экипажи кораблей под его командованием успели отдохнуть, тогда как железнорожденные целый день пытались штурмовать замок. Сейчас у него было сто тридцать пять боевых кораблей и пятьдесят модернизированных торговцев против почти трехсот ладей, большая часть которых была брошена на берегу. О, это был подарок, от которого невозможно было отказаться. — Лютор, сигнал всему флоту, — Редвин сделал небольшую паузу, чтобы окружавшие его командиры немного понервничали. — Пусть наступают строем «Чайка» и… убивают всех, кого увидят. На сотнях мачт поднялись зловещие черно-красные флаги, которые обычно использовались при встречах с пиратами и прочей разбойной нечистью. Тысячи радостных криков вырвались из глоток моряков Простора. — Сегодня вы увидели свой последний рассвет, железнорожденные… Трехсотвесельному флагману «Копье Арбора» выпала честь пролить сегодня первую кровь. Окованный металлом нос корабля врезался в ладью Гудбразеров и легко переломил ее надвое. Адмирал флота Зеленых твердо решил пустить ко дну остальные три сотни вражеских посудин еще до захода солнца.