Танец продолжается

Король Дейрон Таргариен — Дом Бракенов никогда этого не допустит! Тон лорда Гаррольда Бракена был ничем иным, как ультиматумом, в его голове не было ни капли уважения. И лишь тяжелый взгляд Дейрона убедил красного от гнева лорда чуть старше него самого добавить: «Ваша милость». — Ваши земли признаны потерянными, лорд Бракен, — заявил король. Да, это было грубо. Но вежливых слов лорд Гаррольд не понимал, и терпение у Дейрона, наконец, лопнуло. — И Железный Трон не в силах вернуть их. — Седьмое пекло, да как же так? — взревел речной лорд, чьи глаза горели безумием. — Дом Бракенов воевал и погибал за ваше дело! Сделайте же и вы что-нибудь, чтобы блэквудские ублюдки вернули мне мой замок или… — он отдышался и добавил уже тише: — …или я найду того, кто способен это сделать! Трое королевских гвардейцев, охранявших Дейрона, немедленно схватились за рукояти мечей. И Гаррольд тут же побледнел, осознав, что зашел слишком далеко, и что какую бы ярость он сейчас ни испытывать, говорить такое самому королю… — …Ваша милость, — добавил он более спокойным тоном. Мгновение назад речной лорд пылал огнем. Сейчас он мелко трясся и готов был пасть ниц. Дейрон мысленно поблагодарил Семерых за то, что не стал обсуждать свои планы относительно Бракенов ни с кем другим. После сегодняшней встречи все эти планы полетели в пекло. — Стоунхедж находится далеко к северу от границы, о которой мы договорились в Оленьих Рогах, — сказал он, коротко и ясно. Это значило: в самом сердце Речных земель, безоговорочно контролируемых Черными. — Ни у моей кузины, ни у дома Блэквудов нет ни одной причины возвращать эти земли. — Мы были величайшим из домов Речных земель, последовавших за вашим братом! — Дейрон иронично поднял брови: «Да ну? Стронги из Харренхолла подняли бы твои слова на смех лет десять назад…». — Мы сражались… — …И были побеждены в первой же битве, после чего ваши слуги сдали замок без боя, а уцелевшие члены вашей семьи либо перешли к Черным, либо надели черное… Он знал, что говорил. Дом Бракенов проявил себя в войне, мягко говоря, жалко. Выступив на их стороне вместе с домом Стронгов, по понятным причинам последовавшим за Эйгоном, и домом Мутонов, пошедшим скорее против Рейниры, Бракены смогли увлечь за собой всего пару второстепенных рыцарских домов. Все остальные Речные земли приняли сторону Рейниры. Возможно, кто-то из них усомнился бы в правильности принятого решения, если бы речные лорды потерпели поражение от Ланнистеров, но вторжение войск Западных земель обернулось великой катастрофой. А потом пришел Эймонд верхом на Вхагар — и обратил половину Речных земель в пепел. О чем не уставала напоминать леди Блэквуд на переговорах. Как и о том, что ни один сторонник Зеленых свои земли не вернет. Она не уточняла, что будет с захваченными замками. Да и у его кузины, должно быть, не было времени подумать над ответом. Но Стоунхедж и Харренхолл были безоговорочно потеряны, в этом сомневаться не приходилось. Что до Стронгов… Мастер над шептунами, конечно, не был доволен этой новостью, но принял ее. Понятно, почему. Лорд Ларис был последним представителем основной ветви его дома. И заодно последним членом Зеленого Совета, который он собрал перед тем, как выступить в последний поход на север. Да и детей у него не было — и вряд ли будут, поэтому смысла тратить силы на бесплодные претензии на Харренхолл не было никакого. Он это понимал. И слава Семерым. Но Стоунхедж… О, он оказался той еще занозой. Едва Гаррольд Бракен узнал шокирующую новость о том, что войско его отца разбито, а их замок сдан, он тут же бросился со всех ног в Королевскую Гавань, чтобы преклонить колено и попросить о помощи. Несколько его кузенов посетили еще и Старомест, а потом, когда войско Баратеонов заняло столицу, эти рыцари, оставшиеся без земель, прискакали сюда, чтобы потребовать мести за свой поверженный дом. — Мой отец не виноват в том, что его предали! «А то, что слышал я, говорит об обратном. Он так и не понял, что выжимание всех соков из крестьян и изнасилование их дочерей не принесет его дому их безоговорочной покорности и преданности. Я планировал предложить тебе жениться на леди Росби, чтобы ваши дети унаследовали этот замок… Но ты не заслуживаешь такой невесты». — В качестве компенсации за понесенные вашим домом потери корона передает вам в вечное владение все земли признанного вымершим дома Читтерингов к северу от долины реки Черноводной… Это решение показалось ему достаточно мудрым. Земли, которые он собирался отдать лорду Гаррольду, теперь стали пограничными, и, вдобавок, по ним пролегала Золотая дорога. И если ими завладеют Бракены, хозяин Тессарион мог быть уверен, что уж эти-то точно не поддадутся никаким посулам Черных и не предадут его. Это не говоря уже о том, что Золотая дорога окажется под его надежным контролем, и позднее, когда королевство залечит раны войны… — Но Ваша милость… Эти земли далеко не так плодородны, как те, которыми мы владели… «Да ладно? Плодородны, говоришь? Это после того, как над ними порезвился мой дорогой брат?» — Мне хорошо это известно, лорд Бракен. Но королевство понесло тяжелейшие потери… и всем нам приходится идти на жертвы. «Я согласился с потерей половины своих владений ради мира. Вот и ты смиришься с тем, что Бракены станут второстепенным домом Королевских земель». По лицу несостоявшегося лорда Стоунхеджа было видно, что ему есть что сказать в ответ. Но ни одно из этих слов не могло быть высказано в лицо королю, поэтому он стиснул зубы и поклонился — поклонился так, будто кто-то вставил ему в зад копье, а затем резко наклонил его тело вперед этим самым копьем. Потом развернулся и вышел из королевского шатра. Дейрон громко выдохнул. Он знал, что вражда Бракенов и Блэквудов веками была ядом, разъедавшим Речные земли и все королевство. И многие лорды, военачальники, септоны и завоеватели пытались найти противоядие. Совсем недавно он верил, что оно, наконец, было найдено — разнеся оба дома по разные стороны границы, им удалось покончить с вековой враждой. Увы, но Семеро не согласились на это чудо. Закончив на время с просителями, король Дейрон из дома Таргариенов, именуемый Первым, еще раз взглянул на новую карту Вестероса, на которой было изображено то, о чем Завоеватель и Миротворец и помыслить не могли. А он… Он был вынужден на это согласиться. Вместо двух государств к югу от Стены теперь насчитывалось три. Первым правил он, вторым — его кузина Бейла, третьим — принц Дорна. После помилования лорда Рована и еще нескольких мелких лордов, близких к его дому, Простор окончательно вернулся в его владения, наряду со Штормовыми, Западными землями и большей частью Королевских. Отличный расклад, если он снова решится выйти на поле битвы против Черных. Отличный… на бумаге. Вот только бумага не учитывала драконов. Спустя 132 года после Завоевания у их стороны остался один-единственный дракон, пригодный для войны. А Бейла и ее сестра через несколько лет будут иметь двух. Через четыре года, может, через пять лет Лунная Плясунья догонит в размерах Тессарион. А каким большим к тому времени будет Утро, можно было только гадать. И тогда будет неважно, что у Черных сестер остались лишь Речные земли, Север, Долина и какие-то обрывки Королевских земель. Тем более, что этими «обрывками» были Расколотая Клешня и, самое главное, Дрифтмарк. Он не раз отправлял гонцов к лорду Велариону, предлагая старику вернуться домой и заявить свои права на остров — или, как вариант, возобновить работу в его Малом совете. Потому что Черные, владея Дрифтмарком, смогут с него атаковать столицу сразу же, как только затрубят военные рога. «И еще одна заноза в теле королевства. Железные острова». До сих пор это пиратское логово не привлекало внимания переговорщиков ни Зеленых, ни Черных. Итогом стало то, что они решили грабить всех, до кого дотягивались — и так получилось, что дотянулись они до владений Дейрона. Возможно, если бы ему удалось добиться на переговорах верховной власти во всех Семи Королевствах, он нашел бы достаточно сил для того, чтобы привести островитян к покорности и выбить из их упрямых голов все мысли об Утонувшем Боге и железной цене. Такому не было места в Семи Королевствах. Ни при каких условиях. Но у него не было таких сил, чтобы покорить Железные острова. Оставалось лишь полностью их уничтожить. Война с Черными подошла к концу, но гнев моряков Простора и мстительная ярость Ланнистеров требовали какого-то выхода. Да и его власть требовалось закрепить хотя бы одной убедительной победой — и лучше поскорее, еще до возвращения в столицу. Босворт такой победой по определению быть не мог. Он нанес еще больший ущерб его авторитету, сравнимый с тем, какой Боррос Баратеон нанес его войску. Но простые люди вряд ли станут винить в этом мертвого, их осуждающие взгляды будут направлены на тех, кто выжил… и на него. И все же он, несмотря ни на что, оставался потомком драконов. И драконьим наездником, которых после этой войны осталось так мало… И ему срочно был нужен враг, чтобы его разбить. Налетчики под предводительством Грейджоев подходили на эту роль просто идеально. «Это даст нам время, чтобы перевести дух. Нам нужны годы на то, чтобы залечить раны прошлого и вырастить новое поколение драконов… Это была достойная расплата за то, что мы слишком расслабились — и это едва не закончилось нашей гибелью». Сын короля Визериса и брат короля Эйгона не питал иллюзий относительно того, что последующие годы будут мирными и безмятежными. Наступила зима и каждый из его подданных, имеющих доступ к почтовым воронам, писал ему верноподданные послания, обещая мир и порядок в обмен на золото, которого у его казны не было. Он почти жалел о том, что выиграл последнюю битву. Почти. — Выйдите все, — приказал он своим гвардейцем. — Я хочу выспаться как следует. Завтра я лечу на Железные острова. «И посмотрю, насколько «железные люди» устойчивы к драконьему огню…». *** Королева Бейла Таргариен В зимнюю погоду Крабий залив выглядел совсем не так, как она привыкла. Снег покрыл толстым слоем берега, а робкое зимнее солнце скрыл туман, под которым вода приобрела цвет темного сапфира. Ярко-голубое небо, лазурные волны и зеленые берега казались ей каким-то иным миром, которому здесь не было места. Раньше королева понятия не имела, насколько разными могут быть времена года. Но она прожила на этом свете не так долго, чтобы застать такой суровой зимы. И когда зима все же наступила, Бейла тут же захотела, чтобы поскорее вернулось лето. Но Боги не всегда прислушиваются к желаниям людей, и мороз с каждым днем все сильнее вступал в свои права, раскрашивая окружающий мир в черный, серый, темно-синий и, главное, в белый цвет. Они с Рейной созерцали этот монохромный гобелен, взявшись за руки. И близость любимой сестры согревала ее лучше любого летнего солнца. Слишком долго они были разлучены войной и государственными делами, но после того, как юная королева поставила свою подпись под мирным договором, она сказала: все, хватит. И никто ей не возразил. Дракон для нее был безопаснее любого корабля, особенно в сезон штормов, а Долина по его меркам была совсем недалеко. Рейна предложила встретиться в этом уединенном местечке неподалеку от Чаячьего города. И теперь они были здесь вдвоем — только они. И они могли поговорить по душам, излив друг другу содержимое своих сердец. Так и должно было быть. Они пришли в этот мир вместе, пусть и в двух телах, но связанных между собой чем-то нерушимым. И эта связь будет существовать до тех пор, пока они не покинут мир живых. Легкие платья, накидки и дорогие украшения сегодня остались лежать в сундуках. Вместо них девушки надели тяжелые меховые плащи, перчатки, сапоги и теплую зимнюю одежду. Свистящий со стороны залива ветер давал понять, что северяне все-таки умеют правильно одеваться — в определенных условиях. Рядом с ними резвились в снегу Утро и Лунная Плясунья. Вернее, это ее дракон позволял дракончику ее сестры играть с собой. Если Утро уже сравнялся с собакой средних размеров, то Лунная Плясунья вымахала на все десять футов от морды до кончика хвоста, и Бейле становилось все труднее оседлать ее и выбраться из седла без посторонней помощи. Да уж, драконы быстро растут… Иногда даже пугающе быстро. А то, что произошло после их побега с Драконьего Камня, заставило их не на шутку встревожиться — и следить за своими драконами днем и ночью. Естественно, королева Рейнира после бунта очень долго и цветисто расписывала все, что она думает по поводу чести гарнизона Драконьего Камня… Но впереди ее ждал новый мятеж, несравненно более кровавый. Нападение на Драконье Логово было посягательством не на одного Таргариена — это было ударом по всему их дому и силе, которая их олицетворяла. По самой стабильности Семи Королевств. Какой безумец решился на такое? Возможно, в те дни она и в самом деле пугалась собственной тени. Слишком долго драконы не видели настоящей войны — она слышала, как ее отец говорил об этом королеве. И о том, что некоторая часть наследия Таргариенов должна быть стерта из истории, как того хотел Миротворец. — Война окончена, — два слова, сказанные сестрой, почему-то не вызвали у нее радости, лишь слабое подобие облегчения. Слишком высокую цену пришлось за них заплатить. Но то, что сказала Рейна дальше, удивительным образом совпало с тем, что она сама сейчас думала: — Но я не скажу, что мы победили. — Единственная победа, которую я вижу перед собой, Рея… Так это то, что мы живы, и наши драконы тоже, — да, им и в самом деле повезло. До сих пор никто, кроме Рейны и их кузины Джейхейры не переживал своего дракона надолго — будто связь между драконом и наездником при гибели одного быстро утягивала на тот свет и второго. А погибали они часто. Сражения и убийцы одинаково легко забирали жизни королей и простолюдинов. — В этом есть своя правда, — кивнула Рейна, затем посмотрела нежным взглядом в глаза сестры и задала вопрос, которого та боялась сильнее всего: — И что дальше? Старшая из близнецов сглотнула и в последний момент запретила себе прикусывать нижнюю губу. — Как бы мне не хотелось этого говорить… Но у нас есть определенные… обязательства… которые мы должны исполнить. Мы последние из основной линии дома Таргариенов. И скоро мы должны будем вступить в брак. И заодно… выполнить условия Договора Льда и Пламени, который Джекейрис заключил с Криганом Старком. В других обстоятельствах сама мысль о том, что ей предстоит выйти замуж, развеселила бы ее. Но не сейчас. От этого не стоило ждать счастливого семейного союза и беззаботных детей. Ставки были слишком высоки. Дейрон уже взял себе жену и готов был произвести на свет новых драконьих наездников для Зеленых. Они должны были как можно скорее его догнать. — Интересно, о чем думал Джекейрис, когда соглашался на это? — спросила Рейна, когда Утро, устав кувыркаться в снегу, подползла к ней, требуя новой порции ласки. — Мы уже тогда оставались единственными законными дочерьми дома Таргариенов, способными выполнить условия Договора. — Мы и сейчас ими остаемся, — улыбнулась в ответ Цареубийца. — Вот только тогда ты уже была обручена — причем с самим Джекейрисом. А я должна была выйти за Люцериса. — И что с того? Помолвки расторгались и по менее убедительным причинам, Рея… Это действительно было так. Соглашения о помолвке между детьми принца Деймона и принцессы Рейниры были заключены, когда девочкам было всего два года, а Семь Королевств были единым, мирным и процветающим королевством. Когда множество драконов, которыми владел дом Таргариенов, сделали бессмысленными все споры о том, кто сколько рыцарей может вывести на поле битвы. Когда чистота валирийской крови была единственным имеющим ценность при дворе качеством. Сейчас все изменилось. — …И не забудь, что именно этот Договор принес на нашу сторону четырнадцать тысяч мечей. И потом, лорд Старк привел за собой всех, от стариков до зеленых юнцов. Брови ее сестры удивленно приподнялись. — То есть слухи о том, что Джекейрис переспал с кем-то из дочерей дома Старков на самом деле лгут? — В ответ Бейла картинно нахмурила брови и сжала кулаки. Разумеется, эти возмутительные слухи дошли и до нее. — Ну конечно, ведь он должен был жениться именно на тебе… И старался избежать этой участи любой ценой… — Винтерфелл не посылал ворона с сообщением о том, что у нас родился новый племянник… или племянница. Да и окровавленных простыней никто не сохранил. — Вот и ты продолжай верить в это, Бея… — Похоже, что сестра королевы узнала об этом намного позже ее самой. И, скорее всего, с какими-то дополнительными подробностями. Но потом насмешка на лице будущей наездницы Утра быстро поникла. — У лорда Кригана есть всего один сын, Рикон. И именно он должен будет выполнить условия Договора. Если ты выйдешь за него, ты сможешь объединить дома Таргариенов и Старков в следующем поколении. Бейла задумалась о том, смогла бы она пойти на такое… И главное, стоит ли. У нее осталось всего три королевства из семи — не считать же остатки Королевских земель четвертым — которые еще не факт, что удастся удержать вместе. И если она выйдет за наследника Винтерфелла, лорды Долины и Речных земель, которые уже сейчас открыто говорили, что она слишком благосклонна к северянам… Они вполне могут отвернуться от нее. И она не могла сказать, что они не правы. Тем более, что у нее самой были свои планы насчет Севера. Например, она собиралась устроить там новый питомник для драконов, который был очень им нужен после утраты Драконьего Логова и Драконьего Камня. — Я не могу взять его в мужья… Если не хочу, чтобы оставшиеся у меня владения пошли друг на друга войной… — В свои неполные пятнадцать лет Бейла успела убедиться в том, что женщины зачастую принимают более взвешенные и разумные решения, когда дело касается управления. Тогда как половина лордов и рыцарей, которых она встречала за всю свою жизнь, откровенно говоря, не заслуживали своей власти над людьми, поскольку руководствовались исключительно горячим сердцем, а не холодной головой. Стоило ли удивляться тому, что война забрала слишком многих из них? — Ну и не кусай тогда локти, если он окажется хорош собой! — подколола сестру Рейна, и они обе рассмеялись. Лунная Плясунья, с интересом слушавшая их разговор, тут же отправила в их сторону взмахом хвоста россыпь легкого снега, моментально переключив внимание на себя. — Не бойся, сестренка, если твой муж окажется плохим любовником, я всегда могу с тобой поменяться… И посмотрим, смогут ли они нас отличить! — взгляд Рейны стал по-настоящему заговорщицким. — Интересно, сколько молодых и скороспелых рыцарей борются сейчас за твою руку и постель? — Уйма, — ответила Бейла. Она и сама не знала даже приблизительное их количество, но предполагала, что речь идет о многих десятках. А общий счет наверняка перевалил за сотню. — Но если я уберу из списка Рикона Старка… То следовало бы убрать всех старших сыновей по той же причине. В идеале мне нужен второй или третий сын знатного дома, чья семья не имеет серьезной вражды с соседями. — А такие вообще существуют? — обескураженно прошептала Рейна. — Да, выбор, конечно, небогат… — и это еще мягко сказано. До войны претендентов были бы десятки. Но после нескольких лет взаимной резни… и смертей, из-за которых третьи или четвертые сыновья становились лордами после гибели отцов и братьев… — Но у меня есть два варианта, подходящие под эти условия. Сир Аллин Мелколм и сир Аддам Фрей. — Кто? — прищурилась Рейна и спросила не обещающим ничего хорошего голосом: — Это случайно не сын лорда Форреста Фрея, который был одним из основных претендентов в мужья королевы Рейниры? — Да, он самый, — ответила Бейла и только тогда осознала, в какую ловушку только сейчас влезла. — Но я не из-за этого обратила на него внимание! — О, да, ваш-ство… — сестра уже открыто над ней насмехалась. С некоторым усилием она подняла Утро на плечо и добавила: — Хотя знаешь, если ты вообще не интересуешься мужчинами, но стесняешься об этом признаться, леди Фрей всегда… ОУПФ-Ф! Увесистый ком снега, который Бейла влепила прямо ей в лицо, прервал этот поток остроумия. Лунная Плясунья восприняла этот жест как приглашение присоединиться к веселью — и обе сестры быстро вынуждены были безоговорочно сдаться перед обстрелом со стороны крылатого противника, у которого, вдобавок, было преимущество в виде хвоста. *** Бейлон Пайк Они высадились в Лордпорте на исходе вечернего прилива. И Бейлон после двух недель отсутствия, казавшихся ему вечностью, наконец-то увидел родной дом — фигурально говоря. Дом, в котором он рос вместе с матерью, был далек от замка Пайк, чьи черные башни мрачно возвышались вдали. Но это была не одна из припортовых лачуг, или трактиров, или лавок. Его дом находился далеко, на границе между землями Ботли и Винчей в деревушке под названием Костяной Берег. И он, если честно, не знал, как его встретят дома. Не то, чтобы у Бейлона был особый выбор, когда лорды и капитаны пришли к нему и велели собираться в море — так велел Красный Кракен. Но взгляд, которым его проводила мать в тот день, был каким угодно, но только не радостным. Или все же был? После стольких войн и битв, после долгой разлуки, все его воспоминания о том дне… скажем так, слегка поблекли. Успеет ли он хотя бы навестить родной дом? Он не мог этого знать. Корабли не собирались оставаться здесь вечно. Все знали, что их цель — Старый Вик, где будет проходить Вече. И он тоже там будет. С тяжелым сердцем Бейлон ждал, пока «Разоритель морей» закончит швартоваться и позволит своей команде сойти на берег. Другие ладьи тоже продолжали пристраиваться к огромному пирсу, пытаясь занять удобные места. Но даже обычные крики и ругань не могли поднять его настроения. Потому что обычно возвращение домой было, в первую очередь, подсчетом и дележом добычи — а в этом набеге добыча обещала быть особенно богатой, ведь их вел сам король Дальтон… Но они вернулись домой не как истинные и единственные хозяева Вестероса. Они вернулись побитые и опозоренные, с разбитыми корпусами, изорванными парусами, залитыми кровью палубами и поредевшими командами. Они проиграли. И, несмотря на то, что раньше они привезли на острова массу ценной добычи из Западных земель, разбили их воинов, разграбили Ланниспорт, где нашли груды золота, толпы рабов и множество будущих соленых жен… они все равно проиграли. И то, что набережная Лордпорта легко приняла все уцелевшие корабли за раз, лучше любых слов говорило о том, как много они потеряли. Красный Кракен ушел с Пайка с восемью десятками тяжелых ладей, и уже в пути к нему присоединились флотилии с Оркмонта, Харлоу, Блэктайда, Солтклиффа, Большого Вика… Назад вернулось четыре десятка искалеченных ладей, которые вел за собой лорд Оркмонта — более высокопоставленного капитана или лорда с Пайка не нашлось. Бейлон очень надеялся на то, что такие люди, как лорд-капитан Тристифер Ботли, или лорд Уррагон Гудбразер, или лорд Харрен Винч на самом деле выжили, просто не поплыли вместе с ними, а сразу направились на Вече… Или, может, отстали из-за поломок или штиля. «Разоритель» тоже не раз со всем этим сталкивался по пути от Щитовых островов до Солтклиффа, Утонувший Бог свидетель! Видимо, ему не стоило поминать Утонувшего Бога вслух, поскольку тут же небо начало темнеть, а ветер усиливаться. Да и волны, бившие в берег, становились все злее. Собиралась буря — верный признак того, что Утонувший Бог сердится. Он был недоволен тем, что железнорожденные потерпели поражение и отдал их во власть Бога Бури, который готов был обрушить на них свои ливни. Ветер пробирал, в буквальном смысле, до костей, и Бейлон, несмотря на теплый плащ и толстую куртку под ним, не мог перестать трястись. Некоторые налетчики, потерявшие свои плащи во время бегства, открыто стучали зубами и приплясывали на месте, пытаясь согреться хотя бы так. И вот, они наконец-то сошли на берег. И их взору открылась печальная картина. Конечно, Щитовые острова не были приятным глазу зрелищем, но перед этим Железный флот побывал в Западных землях, которые когда-то были зелеными, а теперь красными от обилия пролитой на них во имя Утонувшего Бога крови. Ланниспорт же был золотым и серебряным — до их прихода. Остальные земли Ланнистеров были красными, зелеными и коричневыми, или всеми сразу — это были цвета наступившей осени. И он подумал о том, хорошо было бы властвовать над этими холмами и долинами всегда… Пайк выглядел совсем иначе. Здесь не было ни могучих замков, ни бескрайних полей у подножья Львиных гор, ни богатых деревень вдоль Золотой дороги. Здесь не было ничего от Запада. Здесь все было унылым, мокрым и холодным. Особенно холодным — когда очередной порыв ветра ударил сводному брату Железного короля прямо в лицо. Они шли по доскам пирса, но никто из встречающих не сказал им ни единого приветственного слова. Нет, конечно, кто-то пытался заговорить с вернувшимися домой моряками. В основном, старухи и женщины, которые искали сыновей, мужей, братьев и внуков. Они спрашивали у всех встречных, видели ли они того или этого — и радовались, когда находили его или хотя бы слышали, что он жив и скоро вернется. Но куда чаще они слышали удручающие ответы. И все окружавшие их лица, куда ни глянь, были изможденными и усталыми. Но как же так? Бейлон не понимал, как с такими богатствами, с таким обилием золота и драгоценностей, которые они забрали у Ланнистеров, они могли выглядеть так убого? Да самый последний бедняк после такой добычи должен был стать богаче любого короля! Чем дальше они отходили от корабля, тем гуще становилась толпа горожан. И Бейлону это нравилось все меньше. Лица жителей Лордпорта были либо слишком стары, либо слишком молоды. Встречались, конечно и молодые девицы на выданье, но ни юношей, ни зрелых мужчин, справивших тридцатые или сороковые именины, он ни разу не встретил. И еще — все встречавшие их были худыми. Не изголодавшимися, да. Но никто из них не ел три раза в день. — Милорд… дайте хлеба… — умолял его одноногий старик. И его поразило то, что на голове у нищего красовалась золотая корона, а на шести пальцах были надеты увесистые золотые кольца, украшенные драгоценными камнями. — Умоляю… хотя бы кусок хлеба… — Да что ты несешь, калека? У тебя есть золото и рубины! — крикнул ему налетчик в железном нагруднике с гербом в виде скрещенных косы и меча. — Продай любую из своих побрякушек — и ешь сколько влезет! Лицо старика окаменело от злости. Он закашлялся — но потом Бейлон понял, что обвешанный золотом нищий не кашляет, а смеется. — Золото и рубины, говоришь? — его взгляд был таким, что никто не мог его выдержать. — А кому они нужны? Кто их у меня купит? Золото и рубины нынче есть у всех! А хлеба нет! — Врешь! — зарычал в ответ один из воинов Ботли, которому каким-то чудом удалось протиснуться к старику через людское море и схватить его за горло кольчужной перчаткой. — Когда мы уходили в море, все наши амбары были полны! И едоков было явно меньше, чем обычно! Вам всем должно было хватить провизии на годы! Старик, тщетно хватая воздух ртом, не мог ответить ни единым словом. Но налетчик и не ждал от него ответа. — А про невольников, которых вы привезли, ты забыл? — крикнул еще кто-то в толпе. Бейлон попытался найти говорящего, но безуспешно. Единственное, что он понял, так это то, что голос был женский. — Те тысячи мужчин и женщин, взятых вашей проклятой железной ценой? Толпа продолжала расти, и чем гуще она становилось, тем злее становилось ее настроение. Среди собравшихся были и те, кто носил ошейники или невольничьи клейма. И в каждой паре зеленых, голубых, серых, карих и темных глаз не было ничего, кроме отчаяния и гнева. — Мы принесли вам горы золота! — заорал мечник Ботли, отшвыривая одноногого старика под ноги толпы. — Мы принесли вам победы! Мы принесли богатства! Мы сотворили свободное королевство Железных островов во славу Утонувшего Бога! — И что нам делать с этим вашим золотом? — в этот раз голос был мужским. — Может, его можно есть? А торговать с нами никто не желает! — Хотите есть — тогда идите ловите рыбу и собирайте урожай! — зло прорычал Гудбразер. Воздух вокруг них стремительно накалялся, и молодой бастард с Пайка уже не радовался тому, что вернулся домой. Он надеялся хотя бы отдохнуть от битв. Но здесь, в окружении разъяренных людей… — Кому вы предлагаете ловить рыбу и засевать поля? Вы забрали всех наших мужчин! Да еще и зимой! Нас теперь некому кормить! — Такова воля Утонувшего Бога и Красного Кракена! Каждый островитянин должен внести свой вклад в возрождение Железных островов! Так пусть же восстанет вновь Железное королевство! Налетчики, сошедшие с кораблей, хором выкрикнули боевые кличи в ответ на его слова, вскинув над головой оружие и стуча кулаками в грудь. Со стороны это походило на волнующееся море… И тем более пугающей была ледяная тишина, окружавшая это море. — Где сам Красный Кракен? — спросил кто-то. И тут же множество голосов поддержали его: «Да!», «Где он?», «Почему его здесь нет?» И воодушевление воинов иссякло быстрее вина на пиру. — Он… он погиб. В битве, которую мы проиграли… Реакция толпы была подобна волне, сметающей все на своем пути. И побелевшие ветераны бесчисленных набегов вынуждены были принимать яростные вопли своих близких и родных, друзей и соседей, которым было некуда выплеснуть отчаянный гнев. — Погиб? — Дальтон Грейджой погиб! — Он мертв! Мертв! — Хлеба! Дайте хлеба! — Красный Кракен мертв! — Где то королевство, что обещал нам Утонувший Бог? Где оно? Воины, сошедшие с «Разорителя морей» старались собраться вместе, и Бейлон тоже к ним присоединился. Надо было как-то успокоить толпу. Они были их братьями, такими же железнорожденными, но они не знали всей правды… А как, спрашивается, им до нее эту правду донести? Толпа уже жила своей жизнью, исходила криком и требовала пищи, требовала вернуть их детей… И потом кто-то закричал: — Теперь к нам придут драконы! Бейлон почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Драконы… Никто почему-то до сих пор не вспомнил о крылатых огнедышащих ящерах. Некоторые пленные просторцы заверяли их, что все или почти все драконы мертвы. Но что если они лгали — или просто ошибались? И на что надеялся Дальтон, отвернувшись от Черных и объявив себя Железным королем? Дом Грейджоев и остальные дома, вассальные Морскому трону, никогда не присягали Рейнире. А теперь, после всего, что они творили на Западе… Пощады им ждать не стоило. — В бездну Красного Кракена! — молодая женщина, кричавшая это, была чистокровной островитянкой. Темноволосая, фигуристая, с довольно симпатичным лицом. Бейлон не отказался бы провести с такой ночь. Если бы она сейчас не стояла впереди толпы и не смотрела на него и остальных его боевых братьев с желанием предать их всех мучительной смерти. — Будьте вы все… Оскорбление так и не сорвалось с ее губ до конца, когда ей в живот вошло лезвие меча. А затем здоровяк в одеждах Блэктайдов с размаху ударил согнувшееся тело ногой в голову, отчего она отлетела обратно в толпу. — Не смей поносить Красного Кракена, сука! — взревел он. — Ты недостойна даже произносить его имя! Бейлон при виде этого застыл на месте, не в силах что-либо сделать или сказать. Железнорожденные не должны были проливать кровь друг друга. Нигде и никогда — кроме поединков, танца пальцев или состязаний в выносливости и силе. Больше нигде. Это было запрещено. Это было немыслимо. — Убийца! — Грязный убийца! — Кто нас защитит от драконов? — Убийца! Трус! — Убийца женщин! — Выродки! Ублюдки! Смерть им! Один из воинов Волмарков выхватил из-за пояса топор. И это стало для всех последней каплей. Толпа с диким ревом бросилась в атаку. И началась дикая кровопролитная схватка между мечами и топорами с одной стороны — и ножами, дубинками и громадным численным перевесом с другой. Это был чистый хаос, кровь и безумие. Это была резня, в которой все убивали всех, и каждый убивал и умирал с именем Утонувшего Бога на устах. Когда Бейлон на секунду остановился, чтобы перевести дыхание, его меч был весь залит кровью. Соленой кровью железнорожденных, которых он должен был защищать. «Дальтон… прости нас… мы все потеряли…». *** Крапива Ее питомец всегда любил овец. Но здесь, где их не было, лось был подходящей заменой. Она и сама попробовала, но особой разницы не заметила. Тем более, что дракон, как всегда, зажаривал свою пищу до состояния углей. Овец здесь и в самом деле не водилось. Овцы были жителями Юга, изнеженными и глупыми. Столкнувшись с любой угрозой, они гибли десятками, и даже самый мелкий и слабый хищник мог полакомиться ими. Овцы кормились летом, а зимой прятались в овчарне, пережидая холода и дожди и удовлетворенно блея, когда хозяева давали им пищу и воду. А потом стригли и резали. Порой она сама завидовала овцам. Им не нужно было заботиться о собственной жизни, искать себе самим еду и кров и подчиняться другим овцам. Люди делали за них все, включая стрижку шерсти и обрезку копыт, строили для них овчарни с мягкой соломой, служившей постелью и, если припрет, то и пищей. Их жизнь была короткой, простой и безмятежной. Как и любая жизнь в недавние спокойные времена. «Я сама могла бы жить так… Если бы не решилась стать драконьим наездником…». Овцекрад глухо заурчал рядом, словно услышал ее мысли. А может, и правда услышал. Крапива до сих пор не знала всего, на что был способен дракон. Говорят, между драконом и его наездником какая-то связь есть. Может, это и правда. Когда принц Джекейрис собрал всех «драконьих отпрысков» и объявил, что каждый из них может испытать себя и попробовать оседлать дракона, она, не колеблясь, согласилась. Прожить жизнь, полную приключений и полетов на собственном драконе — или провести остаток дней в родной лачуге, занимаясь выпасом овец на крутых склонах Драконьего Камня? Ни раздумывая ни мгновения, она выбрала первое. Ведь она тоже была от крови дракона. Мама рассказывала, что на ее бабушку однажды положил глаз молодой принц, чьего имени она так и не узнала. Именно от него мама унаследовала прекрасные белые волосы. Ей они не достались, увы. В отличие от своих братьев по крови, Крапива не стала ставить все на «драконью кровь». Может, она правда работала, может и нет, но большинство тех, кто вместе с ней попытался сесть на дракона, были сожраны или сожжены. Поэтому она выжидала, наблюдая за драконами, за их гнездами, за тем, как они себя вели, что любили и чем питались. Один из самых больших, которого все называли Каннибалом… К нему даже подходить не стоило. Он успел вкусить не только человеческой, но и драконьей плоти. И если даже ей каким-то чудом удастся его оседлать, она проживет ровно столько, сколько потребуется ему для того, чтобы сбросить ее со спины. Потому что это был дракон. Не кошка, не собака и не овца. Каким бы верным и мирным он ни казался, это не спасло бы тебя, если он испугается, разозлится или проголодается. Потому что в гневе и страхе они выдыхают огонь. А если ты встретил драконий огонь, ты труп. Ни Таргариены, ни другие потомки валирийцев не могли выжить в адском пламени. Наиболее подходящим компаньоном мог стать Серый Призрак. Но была одна маленькая проблема. Он питался только рыбой. А откуда молодой пастушке взять столько рыбы, чтобы привлечь дракона? Оставался Овцекрад, уродливый грязно-бурый дракон средних размеров, от которого все отказались, поскольку сочли диким и неприручаемым. Ха-ха два раза. Одна овца в день на протяжении двух недель — и Овцекрад принял ее как родную. В тот день дочь драконьей крови усвоила самый ценный урок: у драконов и армий больше общего, чем все думают. Если хочешь, чтобы они тебя слушались, держи их довольными и сытыми. Второе важнее. Так она и стала драконьей наездницей. И быстро усвоила новые уроки. Первое, в чем она убедилась — в том, что обе стороны были одинаково безумными и кровожадными. И в том, что девушка-пастушка, в которой нашлась капелька драконьей крови, даже вознесясь в небо, оставалась для них всего лишь грязью под ногами. И в том, что королева, которой она поклялась служить, оказалась совершенно безумной и опьяневшей от крови. И когда принц-консорт Деймон положил на нее глаз, она, не раздумывая, прыгнула в его постель. Потому что его покровительство было слишком ценным, чтобы просто так от него отказываться. Да и потом… Он был весьма красив. А потом королева потребовала предать смерти всех драконьих отпрысков и их драконов. Безумие и зависть убили в Рейнире все хорошее, что было в ней. А ведь раньше она была совсем другой. Крапива знала об этом лучше многих. Она видела портрет Рейниры в юности. Все могло закончиться иначе. В их последнюю ночь в замке Девичьего Пруда она пыталась уговорить Деймона улететь прочь, не слушая приказов королевы. Или собрать все оставшиеся армии Черных под свое командование… Она уже понимала, что Рейнире осталось совсем недолго. Теперь она даже внешне походила на Мейгора Жестокого своим расплывшимся телом и искаженным от ярости лицом. А жестокие люди долго не живут. Жестокие люди часто забывают кормить своих людей и драконов. «Урок номер один для тех, кто хочет стать королем. Старайтесь держать своих овец… простите, людей сытыми». Но Деймон и сам не хотел больше жить. Крапива отдала ему не только свое тело, но и свое сердце, а сердце Порочного принца никогда не принадлежало ей. Оно принадлежало Рейнире. Только Рейнире. И всегда Рейнире. Деймон ушел, не оглядываясь, и улетел в Харренхолл. Чтобы умереть. И бросил ее одну, без защиты. В какой-то момент она подумала о том, чтобы самой повести за собой людей… Ведь у нее был дракон. И в ней текла королевская кровь. И она понимала, чего нужно простым людям — в отличие от обезумевшей королевы. Но это длилось всего мгновение. В те дни короли, королевы, принцы и лорды гибли с пугающей быстротой, подобно срываевым с деревьев осенним листьям. Стоит ей самой потянуться к короне — и ее жизнь оборвется в мгновение ока. Поэтому она решила бежать. Сначала в Лунные горы. Увидев на вершине одной из них удобную пещеру и пасущееся рядом стадо коз, она решила, что здесь можно остаться на недельку-другую-третью. И в первую же ночь на нее напали местные жители. Овцекрад сжег живьем человек десять, остальные сбежали, но она понимала, что это место уже не будет для нее безопасным укрытием. Оно может стать разве что могилой, когда следующей ночью они приведут в десять раз больше воинов. Нужно было бежать дальше. Поначалу девушка подумывала повернуть на восток, через Узкое море, но почти сразу сообразила, что Триархия и прочие Вольные города, мягко говоря, не в самых лучших отношениях с драконьими всадниками. И если она хочет выжить, ей придется остаться в Вестеросе. Собрав уцелевшие теплые одежды и припасы с трупов, Крапива оседлала дракона и велела ему лететь на север. Туда, где ее точно никто не искал. Целых две луны она прожила в диких холмах неподалеку от Белой Гавани, позволяя Овцекраду охотиться на лесных животных, населяющих этот холодный край, а сама время от времени наведывалась в город. У нее еще оставался кошелек с золотыми драконами, которые она получила на службе королеве, а местные жители оказались на редкость разговорчивыми. Хотя порой ей казалось, что лучше бы она не знала того, что происходило на Юге. Принц Деймон все-таки убил Эймонда Убийцу Родичей над Харренхоллом — и сам погиб в том бою. Вторая битва при Тамблтоне забрала еще больше жертв среди людей и драконов. И там погибли все те, кто вместе с ней решился попробовать оседлать драконов… Тем временем железнорожденные разграбили Запад и двинулись на юг. А Рейнира — или Мейгор с титьками, как ее все чаще называли — погибла во время беспорядков в столице. И самозванец Эйгон тоже погиб. И вообще все погибли, кроме младшего брата Эйгона и двух дочерей ее возлюбленного. И она вдруг поняла, что самый большой и сильный дракон в Семи Королевствах — из тех, что уцелели — принадлежал ей. Если, конечно, не считать Каннибала — но того никто не мог оседлать и остаться после этого в живых. А это значит, что у нее был шанс сплотить Черных вокруг себя. Если северяне и речные лорды соберутся с силами, они смогут одолеть воинов Простора и Штормовых земель, которые поддержали Зеленых. В этот раз она готова была решиться. Если бы не одно «но». Жаркие ночи с принцем Деймоном в Девичьем Пруду не прошли бесследно. И она уже с трудом могла это скрывать даже под многослойной зимней одеждой. Крапива, всадница дракона Овцекрада, запросто могла бы вернуться к дочери Деймона и попроситься к ней на службу. Но Крапива, будущая мать ее единокровного брата или сестры… Она понимала, что больше не сможет спать спокойно до конца своих дней. Потому что когда любая из противоборствующих сторон узнает о ней, первым же делом она бросит все силы, чтобы найти их обоих — и убить. А ей не хотелось умирать. Еще меньше ей хотелось смерти ее нерожденного ребенка. Поэтому она отправилась туда, куда новости доходили с большим трудом. И, главное, откуда почти не поступало новостей. Овцекрад полетел еще дальше на север. И только когда они миновали огромную Стену, от одного горизонта до другого, она вздохнула с облечением. Они остановились в пещере в горах к западу от Зачарованного леса. Погода здесь была, конечно, полный кошмар, но пищи дракону, к счастью, хватало. В этой самой пещере, например, раньше жил большой медведь — который, естественно, справиться с драконом не смог. Но она понимала, что в ближайшее время ей придется выйти к людям. Она пока еще могла оседлать Овцекрада. Пока еще могла. И сможет, наверное, еще недели две. За это время ей нужно будет найти какую-нибудь деревню или стоянку, где есть кто-то, кто поможет ей родить. Пока не поздно. Любые осложнения при родах в этих землях означали для нее гарантированную смерть. А что она будет делать после того, как он родится… Об этом Крапива пока не думала. Может, полетит изучать этот странный и холодный лес. Может, заставит одичалых преклонить перед ней колено. Ладно, это все потом. Здесь ей никто не помешает. Пусть последние владыки драконов режут друг друга далеко на Юге. Чем дольше они этим занимаются, тем меньше шансов на то, что кто-нибудь из них вспомнит о бедной девушке-пастушке верхом на буром драконе. *** Принц Визерис Таргариен День сегодня был жарким и безветренным. Визерис, стоя на белом балконе дворца семьи Рогаре, думал о том, что в такую погоду лучше всего коротать время в прохладных покоях за книгами и разговорами о философии с учителем, которого согласился нанять патриарх дома Рогаре. Но нескольких десятков шагов вниз по лестнице и быстрого взгляда на большую гавань Лисса было достаточно, чтобы заставить его прийти в чувства и вспотеть. Если бы ему об этом не сказали, принц Визерис ни за что не поверил бы в то, что в Вестеросе уже началась зима. Для Драконьего Камня и окрестных островов зима означала холодные ветры, частые бури, проливные ливни — это если она была короткой. Если же зима оказывалась длинной, воду могло сковать льдом, который раздавливал целые флоты и отправлял их на морское дно. А верхушки башен их замка покрывались толстым слоем снега. А драконы… Они могли просто умереть. Здесь же, в Лиссе… Да, сюда порой задували ветра, которые гнали невысокие волны. И иногда город накрывало продолжительным теплым дождем, не утихавшим временами по несколько дней. Замерзнуть от них, конечно, было нельзя, но находиться в такие дни в кварталах, расположенных в низинах… Было, скажем так, не слишком разумно. Лисс. Прекраснейший город наслаждений, похоти, ароматов и рабов. Лисс, его дом, где он жил в заточении. Лисс, Вольный город в состоянии войны, о которой мало кто задумывался. Как и о том, что Триархия окончательно погибла во время Битвы при Глотке, где он был взят в плен. Адмирал погиб в бою вместе с двумя третями своего флота — и они, несмотря на это, называли это победой, ведь им удалось разрушить и разграбить Дрифтмарк. Но потом Мир с Тирошем нарушили договор — или Лисс нарушил его первым, о чем шептались знающие люди, когда думали, что никто посторонний их не слышит. И теперь Лисс находился в состоянии войны с Миром, Тирошем и Семью Королевствами — причём одновременно. Это если не вспоминать о «сложностях» в отношениях с «тигриными» семьями Волантиса, с Браавосом, который не признавал рабства, с Пентосом, чьи торговые интересы они нарушали, с пиратами Ступеней, которые в последнее время донельзя осмелели… В прибрежных водах Лисса не водилось опасных хищников, но никто в здравом уме, ни вестеросцы, ни эссосцы не назвали бы их действительно безопасными. В итоге его пленение, которое должно было, в самом худшем случае, продолжаться несколько лун — да они и сами в этом были уверены — которых было достаточно для того, чтобы Драконий Камень или Королевская Гавань начали бы переговоры о его возвращении, затянулось на целый год. Который так же плавно сменился вторым — а через несколько лун минует и третий. В условиях, когда Тирош блокировал север Ступеней, а корсарские корабли заполонили Дорнийское море, лиссенийские суда не имели никаких шансов добраться до гавани, контролируемой Черными. Да и вообще до любой гавани Вестероса, вне зависимости от ее принадлежности. Доходили слухи о том, что налетчики с Железных островов сожгли все западное побережье, вплоть до Староместа, и о том, что пираты с островов Василиска покинули свои обычные охотничьи угодья, чтобы поживиться владениями ослабевшего Железного Трона. Конечно, к Визерису относились достаточно уважительно, ведь он был принцем валирийской крови. Но он понимал, что это уважение не помешает дому Рогаре продать его тем, кто заплатит больше. Или еще как-нибудь воспользоваться им в своих целях. Например, в войне между Вольными городами. Последний из сыновей королевы Рейниры и принца Деймона не имел ни малейшего представления о том, как поступят лиссенийцы, если поймут, что выкупа за него они не получат. Он бросил последний взгляд на город и вернулся в прохладную тень дворцовых комнат. Любоваться Лиссом было приятно, особенно сверху — весь этот сверкающий мрамор, все эти искусные украшения, произведения искусства и множество чудес, вроде гигантской башни с механическими часами в центре города, возведенной десятками тысяч рабов… Такова была истинная цена «цивилизации», которой лиссенийцы кичились перед чужаками. Ни одно из этих произведений не было создано аристократами или купцами. Только рабами. Вроде моряков и жителей Дрифтмарка, которых они взяли вместе с ним. И которые, в отличие от него, не могли надеяться ни на выкуп, ни на какое-то иное избавление. Визерис каждый день мог видеть, как новые хозяева обращаются с этими людьми. Видел, как они живут. И это приводило его в ужас. Любой самый низкий из простолюдинов Драконьего Камня, с которым кто-нибудь попробовал бы обращаться подобным образом, моментально бы взялся за вилы. Но эти люди терпели все, опустив взгляды. И он ничего не мог с этим поделать. Он мог только надеяться на то, что в родных землях кто-нибудь узнает о том, что он жив и хочет вернуться домой.