Танец продолжается

Утопленник Марон со Скалы Он наблюдал за тем, как они прибывают со своего излюбленного места на одной из скал Старого Вика. Небо сегодня было ясным и чистым, и робкое солнце, будто напуганное недавними бурями, снова освещало море. Но и если бы сегодня лил проливной дождь, даже тогда нельзя было не разглядеть сотни приближающихся к берегу парусов. Они приближались в полном беспорядке. Обшарпанные рыбацкие фелуки соседствовали с искусно украшенными ладьями великих капитанов. Среди последних больше всего было черно-золотых парусов дома Грейджоев, которые чередовались с цветами и гербами Волмарков, Гудбразеров, Орквудов и Спарров. Больше всего здесь было, конечно же, быстрых ладей, но встречались и трофейные галеры Западных земель, и торговые суда, захваченные в богатом Просторе, и даже проворные шлюпы прибрежных городов Эссоса. Самые крупные корабли могли похвастаться более чем сотней весел и несли на себе чуть ли не тысячу человек. Самые маленькие приводились в движение десятком гребцов. Но все они принадлежали железнорожденным, слушались приказов их капитанов, каждый из которых был сам себе хозяином и королем между небом и морем. И не нужно было быть опытным флотоводцем, чтобы понять очевидное: Колыбель Нагги никак не вместит всю эту армаду. Разумеется, их было меньше, чем тогда, когда Красный Кракен прошел по тысячелетним холмам Нагги триумфальным маршем, но и этих сотен кораблей было достаточно, чтобы забить маленькую бухту до отказа, ни оставив никакого свободного места. И они продолжали прибывать. Некоторые находили себе и другие бухты, куда можно было причалить и высадить команду. Они все шли, и шли… Иначе и быть не могло. Во все времена, когда умирал король, никто на Железных островах не хотел пропускать церемонию выбора его преемника. Ни столетия господства Хоаров, ни нависшая над островами тень Железного Трона не стерли это желание из сердец и душ железнорожденных. — Явились все-таки… — скрипнул зубами рядом с ним Викон Дважды Утонувший. — Герои, тоже мне… Безумцы и убийцы родичей… — Брат, — предостерег его Марон. Он говорил тихо, но надеялся, что жрец-собрат внемлет его словам. — Брат, — согласился Дважды Утонувший, чьи темные волосы развевались на холодном ветру. — Да, ты мой брат. А эти капитаны? Братья ли они нам? Нет! Зов о помощи слышен со всех Железных островов, из всех долин и скал! Везде горят деревни! На Большом Вике! И на Харлоу! Вот они — наши братья! И эти капитаны убивают их! Они насмехаются над самой основой нашей веры! — Они злы, — после очень долгой паузы, когда тишину нарушал лишь плеск волн о серые камни, смог ответить Марон. — Они надеялись на то, что их встретят как героев… И получили вместо этого оскорбления и насмешки. В ответ с губ жреца, некогда носившего имя Викон Драмм, сорвался злой смех. Похоже, что он изначально не верил в то, что эти налетчики вернутся с победой и островитяне встретят их с распростертыми объятьями. Он еще продолжал смеяться, когда их хлестнул новый порыв ветра, сильнее всех прежних. И Марон видел, как на них с севера идут темные тучи. Очередной шторм не заставил себя долго ждать. Проклятье, уже третий за последние дни… А зима еще только начиналась. Снегопады редко посещали Железные острова, но сильные штормы с лихвой компенсировали их нехватку. — Они потерпели поражение, — с насмешкой заявил Викон. — Нет, не так. Хуже. Они были сломлены. Сломлены зеленниками, сломлены смертью короля, сломлены собственной неудачей. Я сбился со счета, сколько раз взывал к капитанам и лордам, умоляя обратить внимание на амбары и склады Ланнистеров, а не на их казну. Я говорил, что зима приближается и нам грозит голод. Это понимал даже последний дурак. Но только не они. Вместо пищи они привезли бесполезные побрякушки — и тысячи невольников и девок для утех, которых тоже надо чем-то кормить. Они забрали в свои набеги всех мужчин и юношей, способных вырастить урожай и хоть как-то накормить наши деревни и гавани. Они завалили Железные острова грудами краденого золота и отвратили от нас всех, кто мог за это золото нам хоть что-то продать… Викон и раньше часто разглагольствовал об этой войне, каждый раз утверждая, что ничего хорошего их не ждет. Но сейчас Марон слушал его и чувствовал, как его пробирает до костей — и вовсе не от холодного ветра. Впервые за многие годы он начал осознавать, что в его бессвязных пророчествах всегда была доля правды. — Мы железнорожденные. Мы выстоим. — Ты хотел сказать — перетерпим? — ответ был особенно резким, даже по меркам самого главного противника Красного Кракена. А на морщинистом лице старого жреца показалась гримаса, в которой никто бы не разглядел улыбки. — У меня немало друзей на Харлоу, Блэктайде и Пайке. Наши вероломные капитаны, конечно, очень постарались уменьшить количество едоков… Но их все равно остается слишком много, чтобы провизии хватило на всех. Ее хватит меньше чем на год, прежде чем все, включая лордов, начнут голодать. Этого нельзя было допустить. И оба Утопленника прекрасно это знали. Особенно в преддверии Вече, на котором каждый из капитанов по традиции будет делать все возможное, чтобы впечатлить своих товарищей, соперников и врагов, надеясь на то, что ему хватит голосов, чтобы получить корону из плавника. Конечно, в первую очередь они будут дариться золото, серебро, драгоценные камни и прочий бесполезный, но ценный хлам… Но Вече включало в себя и пиры, где его участники будут объедаться до отвала добрые две недели, а выпивка будет литься рекой. Никто из железнорожденных не станет себя ограничивать, пока каждый из выдающихся капитанов не покажет себя с самой лучшей стороны. — Мы… Мы можем снова устроить набег на Западные земли. Им некем защититься от нас… — Марон и сам, если честно, не верил в то, что это поможет. Не потому, что Ланнистеры внезапно отрастили клыки, а потому, что вряд ли в их землях осталось хоть что-то ценное. Он хорошо знал множество баек в духе: «Просыпаюсь я как-то утром после пира и гляжу — на сотню лиг вокруг одни головешки. Эх, хорошо вчера погуляли!» Оставался, конечно, еще Утес Кастерли, но попытка разграбить его, предпринятая два года назад лордом Солтклиффом, в очередной раз показала, что туда лучше не соваться. — Или еще… Вернувшиеся ладьи могут выйти на рыбалку… Пока они разговаривали, толпа у подножия холма Нагги густела. Сегодня с утра сотни жителей Старого Вика приветствовали капитанов и устанавливали для них шатры, как того требовало Вече. Солнце уже миновало зенит, а приток новых людей не иссякал, а, напротив, нарастал. В этой черной массе, раскинувшейся на целые лиги вокруг, должно быть, насчитывались тысячи железнорожденных, и даже на таком расстоянии шум, издаваемый ими, был поистине оглушительным. Множество бочек выкатывалось с кораблей на берег, но отсюда не было понятно, что в них было: эль или вино, мясо или соленая рыба. Зная налетчиков, Марон поставил бы на первое или второе. — А Редвины? Ты забыл о них? Они убили наших лучших воинов и идут к нам, пока мы здесь развлекаемся и пытаемся выбрать нового короля! — нахмурился Викон. — Нет, Марон. Хватит с нас набегов. Все, что мы должны сейчас сделать, это защищать наши дома до последнего… и молиться, чтобы Таргариены занимались своими распрями, не вспомнили о нас… И не явились сюда со своими драконами. В последнем Утопленник со Скалы не стал разделять опасений Дважды Утонувшего. — У обеих сторон есть драконы. И у Черных, и у Зеленых. Если бы они захотели бросить их против нас, давно бросили бы уже. Если верить рассказам пленных зеленников, драконьи владыки не колебались перед тем, чтобы утопить беззащитных жителей Простора, Королевских и Речных земель в море огня. Конечно, железнорожденные заставили Запад истечь кровью, но нанесенный ими урон не был сравним с теми, что принесли Вестеросу драконы. — Карек из Святых Волн несколько лун назад получил видение, в котором короли Зеленых и Черных убили друг друга. Он говорил, что нынче их армии и драконы лишь тень того, какими они были до войны. Викон в ответ презрительно сплюнул со скалы в море. — Карек совсем обезумел… Он не может найти собственную задницу, даже если бы мы дали ему в помощь мейстера, чтобы тот объяснил ему, как устроено человеческое тело… Если бы это сказал кто-то другой, скорее всего, это имело бы очень опасные последствия. Но Карек и Викон ненавидели друг друга последние лет двадцать — с самой первой встречи. И все это прекрасно знали. — Ты знаешь, что он хотел короновать Безумного Мясника, когда Красный Кракен в первый раз отказался принять корону? — Это лишь сплетни, брат… — Марон со Скалы и сам хотел верить, что это не более чем домыслы. Дальтон Грейджой, оставшийся в памяти людей под именем Красный Кракен, при жизни был очень упрям и абсолютно безжалостен, но в то же время обладал поистине звериным чутьем и хитростью. Помимо всего этого, он был Грейджоем, что давало ему поддержку многих лордов не только на Пайке, но и за его пределами, и тысячи преданных воинов, и большую казну, собранную его отцом и дедом, и мощнейший на Железных островах флот… Но на фоне Терренса, второго сына лорда Харлоу, прозванного Безумным Мясником, Дальтон мог показаться образцом умеренности и благоразумия. То, что он вытворял во время разграбления Ланниспорта и десятков прибрежных городков Запада, затмило в глазах Ланнистеров даже репутацию самого Красного Кракена. И когда Бог Бури обрушил на островитян свой гнев… Терренс, очевидно, стал новым лордом Харлоу — они уже знали, что ладьи его отца и старшего брата не выбрались с Южного Щита. — Но то, что Карек снова собирается поддержать Безумного Мясника на Вече — не сплетни. — У Карека всего пять учеников… Викон в ответ усмехнулся под густой бородой. — …И кроме него есть и другие Утопленники. И капитаны, которых они готовы поддерживать. Лорд Урратон Гудбразер и лорд-капитан Тристифер Ботли ушли… Но я видел паруса тех, кто еще жив. Саргона Орквуда, Ральфа Фарвинда, Гормона Волмарка, Ашера Кодда… Не говоря уже обо всех бастардах, которых Дальтон плодил везде, где бы ни ступала его нога. Марон замолчал, бросил последний взгляд на надвигающиеся с севера тучи и начал долгий спуск вниз по каменистой тропе. Викон постоял еще немного и последовал за ним, чему жрец со Скалы был очень рад. Хоть Колыбель Нагги была относительно недалеко, да и сам Старый Вик был маленьким островом, их молодость давно осталась позади. А значит, спуск обещал быть долгим и тяжелым для их старых костей. И пока они пробирались по заросшей каменистой тропе, корабли продолжали прибывать. Неся с собой новых людей, которых нужно было кормить. И никто из которых не готов был подчиниться новому общему владыке. Если, конечно, тот не велит всем упиться вусмерть. *** Лорд Саргон Орквуд В день Вече северный ветер был по-настоящему крепким. Но Саргон не жаловался — в последние дни тучи на небе часто собирались, но до настоящего шторма, вроде тех, что преследовали их по пути на родные острова, так и не дошло. Видимость была хорошей, море относительно спокойным и многочисленные корабли могли собраться и встать на якорь в Колыбели, не опасаясь, что поднимется ветер и переломает их друг о друга или о прибрежные камни. Разумеется, сегодняшний день нельзя было назвать теплым и солнечным, но по зимним меркам такую погоду можно было, не кривя душой, посчитать лучшей из всех, что можно пожелать. Было ли это хорошим предзнаменованием или же наоборот — это им еще предстояло выяснить. Но лорд Оркмонта молил Утонувшего Бога, чтобы все прошло хорошо. К тому времени, когда капитан «Разорителя морей» добрался до первых ступеней холма Нагги, за ним собралась внушительная группа поддержки. Там были все капитаны, присягнувшие Орквудам — и не только. По пути домой он не сидел сложа руки, и сумел сплотить вокруг себя многих знаменитых капитанов и налетчиков с Оркмонта. На следующий день после прибытия дом Тауни согласился поддержать его кандидатуру, а следом за ними присягнули и более мелкие дома — и даже независимые капитаны. Это было уже что-то: он был уверен, что не меньше двух тысяч человек, прибывших на четырех десятках ладей, будут кричать его имя, когда придет время. Нет, Саргон не был столь наивен, чтобы думать, будто этого достаточно для победы на Вече. Только дурак мог надеяться на такое, зная о том, что шесть из семи Железных островов настроены против тебя. Да и сам по себе Оркмонт не был самым богатым, самым густонаселенным и самым укрепленным островом. В его распоряжении было несколько неплохих рудников, но Пайк и Большой Вик далеко превосходили его по количеству и качеству добываемой руды. Да и не обладал он такой репутацией среди налетчиков, какой мог похвастаться Красный Кракен. Хотя… Такой репутацией здесь, наверное, никто не обладал. Его группа была не единственной из тех, кто шел к древним костям Нагги, великого морского дракона, убитого Серым Королем. Сотни слуг и простолюдинов уже собрались по краям с сундуками и боевым рогом Старого Вика. И из многочисленных биваков, разбросанных вокруг бухт, сюда поднимались прибывшие на Вече знаменосцы и их многочисленные свиты. Некоторые выглядели… забавно, да. Например, лорд Гормон Волмарк, видимо, так увлекся своим «весельем» в Западных землях, что идеи о том, что представляет из себя настоящее величие, в его голове слегка перевернулись. И он приказал расплавить часть взятого у дома Рейнов золота и выковать из него себе новую броню. Именно в ней он сегодня и явился. И выглядел он, скажем так, блестяще — в прямом смысле этого слова. И все вокруг могли видеть, как его собственная команда изо всех сил старается не заржать при виде шлема в форме золотой рыбки. Неудивительно, что в первый же день лорд Волмарк получил несколько «лестных» прозвищ, вроде Позолоченного или Рыбоголового, которыми пользовались все, от Утопленников до простых матросов. Сам Саргон подумал, что если бы он додумался выйти в этих доспехах на битву, это было бы натуральной мольбой для всех вражеских лучников убить его поскорее — если, конечно, они не ослепнут от его блеска. Были и другие капитаны, которым на священной земле Старого Вика были не рады. Вроде того же Харраса Кеннинга, которого все называли трусом. Раньше Саргон не верил слухам о том, как он вел себя на Щитовых островах, но теперь поверил. Кеннинг всегда оказывался первым из тех, кто сбегал из битвы вместе с общей добычей, когда ситуация складывалась не в пользу железнорожденных. И даже во время той позорной резни на Пайке первый удар нанес именно его воин, после чего все они благополучно удрали, оставив Грейджоев и Орквудов наедине с обозленными островитянами — по крайней мере, так было принято считать. Так он и остался в истории под именем Кеннинг-трус, слабовольный и жадный, стремящийся украсть чужое добро, но не готовый сражаться за него, как подобает истинному железнорожденному. Вторым «нелюбимым гостем» оказался Терренс Харлоу, он же Безумный Мясник. Где бы он ни шел, следующие за ним налетчики всегда находили разрубленные топором детские трупы. Некоторые потом устраивали дебаты по поводу того, что еще он вытворял со своими жертвами, насиловал ли он этих детей перед смертью — или после нее… Саргон и большая часть команды «Разорителя морей» предпочитали вообще не касаться этой темы. Третьим был Харвин Пайк, прозванный Хромым Кракеном, старший из бастардов Красного Кракена, не унаследовавший ни одного из выдающихся качеств своего родителя. Дрался он довольно посредственно, управлял кораблем еще хуже, а командовать людьми не умел вообще. Но хуже всего, если верить женщинам, он был в постели… В отличие от его дяди-ровесника Бейлона Пайка, который раньше служил в его команде и сам считал себя «обычным налетчиком», хотя превосходил Харвина решительно во всем. Хорошо, что на Вече явились и другие капитаны, действительно великие и уважаемые. Лорд Урратон Гудбразер погиб на Южном Щите, но немало его братьев и кузенов сумели спасти свои корабли и моряков — и сегодня явились сюда, на Вече. Лорд-капитан Ботли, сумевший доставить тело короля на берег, вскоре умер от ран, но у Ботли все еще оставалось едва ли не самое мощное войско на всех Железных островах. Вдалеке от них возвышался Ашер Кодд, прозванный Полувеликаном, который, сражаясь пешим, убил немало конных рыцарей Запада, захватил с небольшой командой замок Сарсфилд и потом две или даже три недели правил им как настоящий лорд. Или Ральф Фарвинд, считавшийся безумцем, но в то же время не имеющий себе равных в метании копья. Или Дальтон Драмм, который всегда ходил в бой с двумя топорами, с которыми не расставался, кажется, даже в постели. Или Вулфрик Мерлин, легендарный налетчик, совершавший набеги по всем побережьям Закатного моря. Не все эти лорды-капитаны имели титулы и замки к тому году, когда драконы схлестнулись друг с другом в небе и обрушили на землю огонь и смерть. Когда они ударили по Западным землям, потери людей и кораблей были умеренными, но о Щитовые острова они все-таки обломали зубы. Не хватило железнорожденным сил и средств взять штурмом замки, защищенные мощными гарнизонами. И те, кто пережил эту мясорубку, собрались сегодня, чтобы выбрать нового короля. Толпа, окружавшая древние кости, становилась все плотнее. Перед ней стояли две шеренги жрецов-Утопленников во главе с почтенным Утопленником Утороном из Старых Приливов, которого многие капитаны так и называли, Старый Прилив. Среди собравшихся продолжалась потасовка за удобные места, правда, до настоящей драки не дошло, но пара кулаков встретилась с чужими зубами, и команды Стоунхаузов и Винчей добавили еще один повод вражды к своему и так уже весьма длинному списку. Напряжение наполняло и переполняло воздух. Налетчики и капитаны пировали, пили, оплакивали, снова пили и пировали. Они хотели поскорее выбрать короля и продолжить войну. — Дальтон, наш любимый король, легендарный Красный Кракен, мертв! — провозгласил Уторон мощным грудным голосом, перекрикивая свист ветра и шум волн внизу. — Дальтон, предавший Западные земли огню и своей мудростью вернувший нам свободу! Утопленник еще долго перечислял успехи и победы покойного короля, прежде чем начать молитвы за упокой великого героя. — Дальтон мертв — и я не сомневаюсь, что он уже пирует в Чертогах Утонувшего Бога, пока мы сидим здесь! Нам будет очень его не хватать, но то, что мертво, умереть не может, но восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде! — То, что мертво, умереть не может, но восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде! — хором повторили пирующие. — Дальтон мертв — и он не сказал нам, кого хочет видеть своим преемником. Но гнев Бога Бури был велик! И волны забрали его! И собралось Вече, чтобы дать ответ: кто? Кто достаточно силен и храбр для того, чтобы продолжить дело нашего великого короля? В первые мгновения ответом на его слова была тишина. Те капитаны, у которых было что-то под черепом, знали, что заявить о себе первым — верный способ похоронить свои шансы. Даже если это будет самый уважаемый налетчик, все последующие претенденты будут отталкиваться от его слов, каждый раз опуская его все ниже. — Я! — выкрикнул кто-то, и все повернулись к Харвину Пайку. — Харвин! Харвин! Король Харвин! — закричали несколько десятков его спутников. — Морской трон сыну Кракена! Саргон не мог не признать, что для такой малочисленной группы поддержки шума они производили изрядно. Харвин Пайк, результат встречи совсем еще молодого на тот момент Дальтона и неизвестной шлюхи с Летних островов, пошел скорее в мать, чем в отца. Тощий, смуглый, худощавый, но при этом на полном серьезе считавший себя достойным наследником Красного Кракена. Это было видно уже по тому, с каким гордым видом он прошагал к Старому Приливу, пока его люди раздавали собравшимся золотые драконы, серебряные луны и олени, а также мелкие безделушки, которые этот бастард, должно быть, натаскал из сундуков дома Фарманов. — Железнорожденные! — этот крик, по его замыслу, должен был заставить собравшихся замолчать, но голос Харвина предательски сорвался, что вызвало у нескольких капитанов презрительный смех. — С моей помощью мой отец завоевал Светлый остров и все побережье Запада! Бормотание становилось все громче, а сам Харвин, как только остановился, чтобы набрать воздуха, окончательно потерял внимание собравшихся. Но не потому, что он говорил невнятно или скучно, а потому, что он безбожно врал, присваивая себе подвиги отца. И все это прекрасно понимали, зная не понаслышке, как он на самом деле проявил себя в тех набегах. Никак. — …И я готов править замком Пайк, как им правил мой отец! — Да! Король Харвин! — малочисленная свита энергично захлопала и попыталась раздать еще побрякушек, но на их слова никто не откликнулся. Ну, может, человека два, не больше. И Харвин… да, он искренне этому удивился. Неужели этот бастард и в самом деле думал, что все признают его только потому, что он обязан своим существованием члену Дальтона? — Кто готов принять корону из плавника? — спросил Уторон, как только золото и серебро, раздаренное бастардом-неудачником, разошлось по карманам, и совершенно раздавленный темнокожий юнец отошел в сторону. — Я готов! — этот голос, в отличие от предыдущего, был действительно мужским — и небольшая группа налетчиков вскинула над головой топоры, пока Ральф Фарвинд вышагивал мимо них по священным камням холма Нагги. Вместе с ним шли уроженцы Одинокого Света и несколько опытных моряков с Большого Вика и Блэктайда, которых он спас во время резни на Южном Щите. — Железнорожденные! Гордые капитаны и отважные налетчики! Я Ральф Фарвинд! Многие радостно улыбались, когда открылись сундуки с дарами. Внутри оказались резные серебряные украшения, несколько гобеленов, а также множество золотых драконов и драгоценных камней. — Я разграбил Дубовый Щит, лично убил шесть рыцарей у ворот Ланниспорта и разорил три золотых рудника на Западе! Моим именем и именами трех моих сыновей пугают детей от Бейнфорта до Королевской Гавани! Присоединяйтесь ко мне — и нашим набегам не будет конца! Мы отправимся вдаль от Одинокого Света и соберем такой флот, которого прежде не видел мир! Мы заставим драконов сжаться в своей норе в страхе! Мы достигнем земель И-Ти и Лэнга и возьмем там столько сокровищ, что сможем купить на них не одно королевство, а три! После этих слов капитаны моментально утратили интерес к Фарвинду — по очень простой причине. Слишком уж многое он им обещал. И слишком разными были его обещания. Почти все они знали одно простое правило: если погонишься за всем сразу, не получишь ничего. Что могло быть общего между поисками новых земель в Закатном море, добычей богатств на далеком Востоке и удержанием в страхе Западных земель? Конечно, лорд Одинокого Света хорошо себя показал, но… не вытягивал он роль короля, увы. Поэтому железнорожденные ограничились тем, что одобрительно похлопали, поделили дары — и все. — Кто готов стать нашим королем? — снова прогремел голос Уротона. После Фарвинда еще четыре капитана откликнулись на его зов один за другим. И среди них — кто бы сомневался — оказался и Харрас Кеннинг, который встретил даже меньше одобрения, чем бастард Дальтона. Каждое его слово люди освистывали, а когда он додумался предложить Железному Трону мир, больше ему ничего сказать не дали, только орали «Трус!» и осыпали его оскорблениями со всех сторон. Следующие двое вообще ничем не запомнились — ни богатыми дарами, ни далекоидущими планами. Еще один предложил вспомнить былые годы и вернуть некогда принадлежавшие Хоарам Речные земли, на что один из сторонников Гудбразеров во всеуслышание поинтересовался, нахрена они им, если драконы уже все выжгли. — Капитаны! Есть ли среди вас кто-то, кто считает себя достойным надеть корону из плавника? — Я! — услышав этот голос, скривились не только рядовые участники Вече, но и самые высокородные, в том числе бывшие претенденты. Сквозь толпу шагал Терренс Харлоу, за которым следовали великие капитаны его дома. Безумный Мясник был облачен в любимую черно-серую броню, которая за годы войн и зверств постепенно обретала красно-бурый оттенок. Некоторые невольники Терренса по секрету признавались, что хозяин, приказывая им держать его доспехи в порядке, запрещал стирать с них следы крови. Он хотел всегда выглядеть так, будто только что вернулся из битвы, где как следует искупался в чужой крови. И у него это, кракен побери, получалось. И многие его радостно приветствовали. Даже слишком многие. Война сильно изменила островитян — те, у кого раньше поступки Мясника Харлоу не вызывали ничего, кроме отвращения, теперь готовы были идти за ним. Да еще и пять-шесть Утопленников выглядели очень довольными его кандидатурой. — Железнорожденные! — это был даже не рев, а хрип, сорвавшийся с уродливых губ Терренса. Некоторые шептались о том, что причиной этого была одна из жертв Мясника, которая в последние мгновения жизни почти задушила его насмерть. Поверить в это было нереально, ведь Мясник никогда не расставался с оружием. — Мы сожгли дотла Запад! Мы залили Вестерос кровью и слезами! Мясник широко улыбнулся. Он действительно гордился устроенной им резней. Но некоторые известные капитаны, включая Ашера Кодда, в ответ на его слова презрительно сплюнули. — Но мы еще не закончили наше дело! Дальтон пал на Щитах, и Простор пока не успел закричать от ужаса при виде наших кораблей! Отдайте корону мне — и я отдам вам Хайгарден! Их дурацкие цветники и их богатые закрома! Их женщин, что станут вашими наложницами! Их мужчин, что будут строить для вас новые корабли для новых походов! И столько провизии, что вы забудете само слово «голод»! Которой хватит на то, чтобы пережить двадцать зим! — ТЕРРЕНС! ТЕРРЕНС! КОРОЛЬ ТЕРРЕНС! — многие кричали эти слова. Слишком многие. И среди них были не только уроженцы Харлоу. Но далеко не все их поддержали — Саргон был в числе тех, кто не испытывал восторга от его слов. Потому что Терренс Харлоу действительно был сумасшедшим. Если весь Железный флот не смог занять Щитовые острова и ударить по побережьям Простора, как они могут победить с тем, что у них осталось после разгрома? Не меньше трети кораблей остались лежать на берегу Южного Щита и на дне… И неужели он верит в то, что штурмовать твердыню Тиреллов будет проще, чем замок Серри? — Дальтон потерпел неудачу! Но я не потерплю! Мы потопим весь флот Редвинов и разграбим их замки! Только драконы могли нас остановить! Но драконов больше нет! Они все сдохли! Саргон так никогда и не узнал, что это было. Было ли то, что случилось дальше, насмешкой Бога Бури над словами безумца? Или же это и в самом деле оказалось простым совпадением, которое случается раз в тысячелетие? Но именно в этот момент на затянутом тучами небе возникло быстро движущееся ярко-синее пятно. И первые корабли в бухте охватило пламя. *** Бейлон Пайк Они были прокляты. Это факт. Сотни тех, кто вместе с ним проливали кровь островитян на Пайке, теперь предпочитали делать вид, будто этого никогда не было. Но они все знали правду — как и он. И молчали. Либо винили во всем «бунтовщиков» — женщин и стариков, которых они убили. Он помнил, что железнорожденным было строго запрещено убивать своих земляков во имя Утонувшего Бога — эти слова Его жрецы произносили на протяжении тысяч лет. Бейлон знал, что Утонувший будет рассержен этим бесчестным кровопролитием. И не станет защищать своих неверных детей от гнева Бога Бури, который в разгар зимы становится особенно злым. Но… их появление на Вече оказалось совсем не таким, как его представлял себе сводный брат Дальтона Грейджоя. Он знал, что их будут проклинать — и что они сполна того заслужили. Но их встречали улыбками и радостными криками. Им говорили, что они поступили правильно, что восстания невольников так и положено давить в зародыше. И теперь они десять раз подумают перед тем, как поднимать голос на своих господ. Тогда Бейлон понял, что это или массовое заблуждение… или какой-то заговор, где все договорились делать вид, будто это был мятеж невольников, а не резня собственных братьев и сестер. Но чем дольше они ели и пили на святых землях Старого Вика, тем чаще Бейлон вспоминал остекленевший взгляд той девушки, которая погибла первой у него на глазах в Лордпорте. И крики голодных, требующих хлеба и мяса. «Мы прокляты, — думал он. — А вы, пирующие здесь… Скоро вы будете голодать». Перед возвращением на «Разоритель» и отплытием на Вече он потратил оставшееся время не на визит в родной дом, к матери, а на беглый осмотр амбаров и хранилищ Лордпорта. И увиденное не вызвало у него ничего, кроме ужаса. Убитые им люди говорили чистую правду. Треть всех складов была уже опустошена. Там не было ни зерна, ни рыбы, ни мяса. А зима еще только начиналась… И почти никто из его команды не удосужился в этом убедиться. Все предпочли поверить на слово, что все в порядке, мы со всем справимся. А ведь их капитаны и лорды прекрасно знали истинное положение дел. Знали — и молчали. Никто на Вече об этом даже не заикнулся. Две недели оплакиваний павших чередовались с дикими загулами — как и положено на Железных островах. Они топили свои печали и радости в море выпивки — как всегда. И вот, наконец, настал долгожданный и пугающий момент. Тысячи капитанов и простых налетчиков прошли через останки чертогов Серого Короля и собрались перед костями Нагги под песнопения Утопленников. И стали подниматься претенденты на корону из плавника, один за другим. И ни один из них не сказал ни слова о том, что они будут есть, когда запасы окончательно иссякнут, а бури принесут новые морозы и дожди. Единственным, кто хоть как-то упомянул тему еды, оказался Терренс Харлоу, но Бейлон предпочел бы сдохнуть, лишь бы не идти за тем, кто любил развлекаться, насилуя маленьких девочек и мальчиков. — Только драконы могли нас остановить! Но драконов больше нет! Они все сдохли! Эти слова Бейлон запомнил на всю оставшуюся жизнь — как пример того, насколько вредно бывает искушать судьбу. Новости о войне в Зеленых землях доходили до железнорожденных с большим опозданием, сведения, которыми они располагали, успевали устареть еще в прошлую луну и не имели никакого смысла к тому моменту, когда достигали их ушей. Некоторые воины и капитаны уверяли, что у них есть достоверные известия о том, что все Таргариены мертвы, и их драконы тоже. Врали они или заблуждались — кто теперь ведает… Другие налетчики утверждали прямо противоположное. Их слова никак нельзя было подтвердить или опровергнуть, для этого нужно было как-то попасть в Королевскую Гавань, что в разгар войны было, мягко говоря, сложно. Но это все были слова. А то, что произошло сразу после слов Безумного Мясника — это было правдой. Страшный рев прокатился над морем, затем в небе появился голубой силуэт, а потом… Левый край бухты, в которой были собраны корабли, занялся огнем. — Дракон! — крикнул кто-то. И это стало последним камешком, обрушившим лавину. Железнорожденные бросились вниз, но в Колыбели было так тесно, что в первые же мгновения на вершине началась натуральная свалка. Многих просто затоптали живьем. Еще кого-то зарубили церемониальными топорами те, кто хотел сбежать отсюда поскорее — как оказалось, эти топоры вполне годились для прорубания пути к бегству через людскую массу. — Дракон! Дракон! Все на корабли! — теперь кричали уже отовсюду. Бейлон не бежал. Он видел, как бегут другие, и лорды, и слуги… И понимал, что они не успеют. Темно-синий дракон, который был крупнее большинства их кораблей, снова взревел и выпустил по заливу еще одну волну пламени. И результат был… поистине грандиозным. Наездник не направлял своего крылатого зверя на какие-то отдельные цели, он бил сразу по площади, выжигая сотни кораблей и тысячи оставшихся в них людей. Дерево, канаты, скипидар, паруса, припасы, шатры, бочки… горело все. Он не нападал на тех, кто собрался на Вече, вовсе нет. Дракон жег их корабли. «Утонувший Бог… Они же набиты в бухте как сельди в бочке! А потом, когда он сожжет их… мы будем заперты на этом клочке камня, как на скотобойне». Именно этого дракон и добивался. Нескольким командам железнорожденных удалось добежать до своих ладей, но крылатое чудовище не позволило им развернуть в его сторону скорпионы. Один заход — и десятки уроженцев Тироша, нанятых Железным королем, обернулись воющими живыми факелами. А новые порывы ветра еще быстрее распространяли пламя на корабли Гудбразеров и Волмарков, которые до сих пор избегали налетов дракона. «Мы прокляты. И проклятие обрушилось на наши головы». Вода залива, только что бывшая спокойной, теперь бурлила и испарялась от адского жара. Пар и дым от горящих кораблей застилали взор, но дракона это не останавливало. Его вообще ничего не могло остановить. Бейлон услышал, как Ашер Кодд отдает какие-то приказы. Полувеликан собрал своих людей под большим знаменем с кракеном, и ему еще удавалось поддерживать среди них какой-то порядок. — Лучники! На позицию! Готовьсь! Два десятка человек наложили стрелы на тетивы и ждали, когда дракон подлетит поближе. Но дракону они были неинтересны. Его интересовали корабли… И он был невероятно быстр. Впервые в жизни Бейлон задумался о том, что главная угроза от дракона заключается не в его огненном дыхании, а в скорости, которую давали его крылья. Дракон вновь атаковал, окатив пламенем трофейные и собственные суда Винчей и Харлоу. И порыв ветра унес прочь горящий черный флаг с белой косой. — Покинуть корабли! — Бегите к правой части бухты! Там еще есть целые суда! — Оставить корабли! — То, что мертво, умереть не может! — Лучники! Мне нужны лучники! Те, у кого есть лук, все сюда! Многие из тех, кто попал под атаку дракона, молились — о смерти или о спасении. Некоторые прыгали за борт, ища спасения в холодных глубинах, но оказывалось, что драконий огонь горит и в воде. Бейлон оглянулся на холм Нагги и увидел, что почти все Утопленники тоже бежали прочь. Такие крикуны, когда им не грозила опасность… и такие ссыкуны, когда дело дошло до настоящей драки. — Уходим! Все уходим! Один из уцелевших кораблей Железного флота протаранил две меньшие ладьи, пытаясь вырваться из западни. Он не успел. Еще одна струя огня — и флагман дома Тауни превратился в огромный костер вместе с десятками налетчиков. — Вы что, не видите, что наш флот обречен? — закричал молодой бастард. — Чего мечетесь, идиоты? Бегите вглубь острова и ищите укрытие! Его никто не слушал. Лишь один седой Утопленник остановился футах в пяти от него и о чем-то задумался. Флот и в самом деле горел. Целые эскадры обращались в пепел. Маленькие корабли или большие, быстрые или неповоротливые, с множеством парусов или с одними веслами — все это было уже неважно. Каждый железнорожденный знал, что огонь для деревянного корабля — самый злейший враг. И хуже всех был драконий огонь, который мог в мгновение ока окутать весь корабль целиком, без остатка. Вся команда могла сгореть живьем быстрее, чем ты успеешь произнести само слово «Дракон». — Стреляйте в него! Стреляйте! Убейте дракона! В конце концов, железнорожденные начали давать отпор. Три отряда лучников, стоя на совершенно открытом месте с бесстрашием обреченных, целились в небо. Кто-то еще притащил два легких скорпиона. — За короля! За Вече! За Утонувшего Бога! — с этим криком сотни стрел и два болта взмыли вверх, туда, где должны были встретиться с драконом… Но тот резко затормозил в воздухе и отбросил почти все, что в него летело, порывами ветра, вызванными взмахами крыльев. — Божественная картина… но это не война, — голос Утопленника был пугающе спокоен. Бейлону на мгновение захотелось спросить, в своем ли он уме, если говорит такое про гибель всего, что осталось от их флота прямо у него на глазах. Но не сказал. А потом отвлекся, услышав новые крики со стороны бухты. Те островитяне, что сумели добежать до нетронутой пока части бухты, сели на свои корабли и попытались уйти в море… Но на этом их удача закончилось. Новая огненная буря охватила десять или двенадцать судов вместе со всеми, кто находился у них на борту. Стрелки, когда их первый залп не принес никакого результата, не успокоились и продолжали стрелять. А дракон просто играл с ними — он мог себе такое позволить, ведь поднявшийся в воздух дым и пар застилал лучникам глаза. Окрестности бухты представляли собой картину, достойную Долгой Ночи. Вода кипела под драконьим огнем, серые и темные камни плавились от чудовищного жара. Зимние ветры разгоняли пепел, разносили огонь во все стороны, в том числе на уцелевшие корабли. Десятки ладей разваливались на куски и тонули, остальные горели. И еще были крики. Везде: на кораблях, на берегу, в воде. — Я же сказал вам… искать укрытие… Крылатое чудовище вырвалось из облаков пепла и пара, и у лучников уже не было времени разбежаться, когда в них ударила струя драконьего пламени. Когда дракон снова взмыл вверх, в живых не осталось никого. Если Ашер или кто-то из его людей и уцелел в этом пекле… он этого не видел. Спасаться было некому и не на чем. Возможно, кто-то, не найдя места в бухте у Колыбели, вынужден был оставить свою ладью на другом конце острова — и поэтому выжил. Но сама Колыбель Нагги была уничтожена — вместе с почти всеми участниками Вече. И все это совершил один-единственный дракон. Один крылатый зверь безнаказанно уничтожил целый флот. «Со времен сожжения Харренхолла мы ни разу не терпели такого грандиозного поражения». У них изначально не было никаких шансов против дома Таргариенов. Что они могли сделать против драконов, не имея ни одного своего? Бейлон обреченно глядел на немногих уцелевших, кто все-таки внял его совету и бежал к ближайшим пещерам… И тут кто-то дернул его за рукав. Он с удивлением узнал того самого жреца-Утопленника, который молча сунул ему в руки кусок какого-то вонючего хлама. В следующее мгновение он побледнел, поняв, что это не хлам. Это была корона из плавника. — В грядущие дни железнорожденным понадобится мудрый лидер, Бейлон Грейджой, — совершенно серьезно сказал Утопленник. «Бейлон Грейджой?» — Но я… не Грейджой. Я Пайк. Дальтон меня так и не… Жрец усмехнулся, но в его глазах не было радости. — Ты железнорожденный. И твоим братьям и сестрам нужен тот, кто поможет им пережить нелегкие времена. Пусть умрет Пайк — и родится Грейджой. Ибо то, что мертво, умереть не может… Из горящего неба, затянутого дымом, на тысячи трупов стали опускаться вороны-падальщики. — …Но восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде.