Танец продолжается

Архимейстер Роберт Турен Если он чему и научился за тридцать два года, большая часть которых была отдана службе в Цитадели, так это тому, что справедливости в этом мире нет, и что Богам нет никакого дела до справедливости. Взять ту же недавнюю войну. На чьей стороне была справедливость в этой кровавой каше? Две выродившиеся от близкородственных связей ветви одного валирийского дома сражались за отцовский трон, хотя все прекрасно понимали, что ни один из претендентов не имеет ни малейшего представления о том, как надо управлять государством. Если бы в мире была справедливость, обоих безумных Таргариенов следовало бы немедленно отправить в Эссос и продать владельцам бойцовых ям в заливе Работорговцев. И все будут довольны. Работорговцы получат свежее мясо, Вестерос — немного денег и избавление от мук, а зрители — хорошее зрелище, о котором они долго будут вспоминать. Роберт Турен, ставший теперь сенешалем Цитадели, глубоко вздохнул под маской из валирийской стали. Шум и крики толпы продолжали терзать его бедные уши, а еще ему очень хотелось пить. Вот бы сейчас с ним была одна из его любимых бутылок вина, возможно, даже тот нектар из небольшой винодельне на юге владений Флорентов, что он купил недавно… Больше всего ему хотелось вкусить именно этого. Но нельзя. Он должен был соответствовать своему положению. Он был последним выжившим архимейстером, и пока не пройдут эти семижды проклятые выборы, он понимал, что волшебной бутылке суждено было остаться закупоренной. Да, конечно, он мог найти оправдание… Но запросто могло оказаться так, что тот виноградник уже сожжен бандой дезертиров, разбойников или каких-нибудь налетчиков. И у него осталась последняя бутылка того красного чуда. «Добро пожаловать в мир, где нет справедливости». Он почти привык к этой мысли за прошедшие годы. Отец Роберта был знатным рыцарем, служащим дому Сваннов из Каменного Шлема. Уже сам факт рождения в такой семье должен был обеспечить Роберту блестящее будущее, но этого, увы, не произошло. Его отец был достаточно скуп на расходы, а Роберт, вдобавок, оказался всего лишь вторым сыном. И еще до того, как ему исполнилось десять, он понимал, что рыцарем ему не быть — даже безземельным. И едва миновав возраст детства, он направился в Старомест. С тех пор он ни разу не видел отца и, судя по редким воронам, которых он получал из дома, уже не увидит. Старик вместе со старшим сыном Лестером остались лежать в грязи у Босвортского моста, а младший брат Роберта, пока он учился в Цитадели, отказался принести септонский обет, как того требовал отец, сбежал вместо этого за Узкое море, стал наемником и пропал где-то в Спорных землях. Единственным наследником их дома оказалась его младшая сестра. А это значит, ближайшие годы для их семьи обещали быть очень тяжелыми. Когда Роберт еще только прибыл в Цитадель, он чувствовал себя достаточно окрыленным. Конечно, жизнь мейстера была не первой и даже не третьей его мечтой, какую он представлял себе в детстве — нет, он мечтал стать знаменитым воином и героем, побеждать в турнирах, спасать принцесс, сражаться в легендарных поединках с врагами королевства… Хотя, если подумать, жить здесь, пить лучшее вино в тавернах, заводить умных и влиятельных друзей и, главное, увидеть тайные знания, скрытые от прочих глаз, тоже было весьма неплохо. Если бы в итоге не оказалось так, что он в очередной раз обманулся. Школяры-просторцы из Староместа невзлюбили его с первого взгляда. Как и многие из обучавших их мейстеров. Потому что он был чужаком, выходцем из Штормовых земель, и, к тому же, одним из самых бедных. Никто не желал поддерживать с ним дружеские или хотя бы приятельские отношения. В один момент вокруг него образовалась зияющая пустота, а потом его и вовсе услали на должность помощника старого архимейстера Мартина, седобородого мастера оккультизма — и того, что он называл «высшими тайнами». И вот к нему отправили Роберта, который едва начал ковать свою цепь и робко надеялся на то, что с этим стариком он хотя бы чему-то научится. Ему потребовалось три дня на то, чтобы окончательно убедиться в том, что этот человек — сумасшедший. Он абсолютно не интересовался тем, чем должен был заниматься. Единственным, что его заботило, было смешивание различных горючих веществ, которые чем громче и ярче взрывались, тем ему казались лучше. Он продолжал идти по дороге разочарований. Ну а что, спрашивается, еще было делать? Мир несправедлив, да. Через четыре года молодой мейстер из Штормовых земель доковал свою цепь, включающую в себя шесть звеньев из валирийской стали — просто потому, что он сам так решил. Еще через год его наставник взорвал сам себя с помощью очередной собственноручно изготовленной смеси. Хорошо еще, что Роберта в этот момент не оказалось рядом. Однако Цитадели срочно понадобился новый архимейстер — причем именно в том направлении, которое изучал покойный. И внезапно оказалось, что никто на эту должность не претендует… Угадайте с одного раза, кого выбрали седобородые? Вот так второй сын небогатого рыцаря из Штормовых земель, едва справивший свои двадцать пятые именины, и стал внезапно архимейстером оккультных наук, не имея ни малейшего представления о том, что есть магия и как она работает. Сотни раз, отходя ко сну, он чувствовал себя лжецом и обманщикам и долго не мог сомкнуть глаз, представляя, что будет, когда остальной Конклав узнает об этом. Он мог смотреть на стеклянные свечи сутками напролет, но не мог заставить ни одну из них выдать хотя бы крошечную искорку. Он штудировал магические книги буквально наизусть и проверял каждое найденное в них слово силы, записанное в полном беспорядке его предшественниками… Он все перепробовал. Но магия не отзывалась. В конце концов он смирился с ролью обманщика. И решил стать хотя бы достаточно убедительным обманщиком. Он тщательно начертал на подоле мейстерской рясы асшайские глифы, заказал у кузнецов несколько внушительных медальонов из золота и обсидиана… А еще вспомнил несколько уроков своего покойного учителя. Некоторые из его составов давали очень зрелищные эффекты с искрами, дымом и вспышками, которые помогали пускать окружающим пыль в глаза. Он даже нанял нескольких бедняг, чтобы те время от времени притворялись колдунами и жертвами колдовства в глазах остальных. И у него получилось. Даже слишком хорошо получилось… Другие архимейстеры на самом деле поверили в то, что он владеет магией. И сделали все возможное, чтобы помешать ему узнать об их грандиозном плане «уничтожения магии и установления эры науки». Первым шагом на этом пути должно было стать истребление всех драконов Таргариенов. Он бы смеялся над этой дуростью целую луну — если бы она не обернулась кровопролитнейшей войной, залившей все королевство пламенем. Эти кретины, мнящие себя властелинами мира в грядущую Эру Разума, даже не догадывались о том, что никакой он не чернокнижник… Давно усопшие Первые люди, воевавшие с Иными и Детьми Леса, наверное, крутились бы в своих могилах, узнай они об этом заговоре… И о том, чем он закончился. Стоявший за левым столом мейстер выкрикивал трескучие фразы о том, какого замечательного кандидата он предоставляет, но Роберт почему-то не мог вспомнить его имени. Должно быть, это был один из тех, кто едва успел выковать свою цепь. А мейстер Редвин с веснушчатым загорелым лицом готов был лопнуть от распиравшего его чувства важности. О чем он сейчас думал? Да все о том же. О том, что мир несправедлив по своей природе. И что архимейстеры, начисто потерявшие связь с реальностью в своем бескрайнем самомнении, наследили везде, где только можно. Может, в какое-то другое время король, устав от мирской суеты, махнул бы на их возню рукой. Но в этот раз удача от них отвернулась. Сатер, Клей, Тирар, Гулиан и прочие их сообщники так до конца и не поняли, что столь откровенная измена, как правило, несовместима с жизнью. И что наказание за такое может быть только одно. Поскольку орден мейстеров считался независимым и нейтральным, возмездие пришло в виде не отряда рыцарей с королевским указом, а прокравшихся в Цитадель убийц. Должно быть, Дейрон не хотел шумихи, которую обязательно вызвало бы открытое судебное разбирательство. А, может, приказ на их устранение исходил не от короля, а от кого-то еще — например, другого Таргариена, потерявшего в Танце своего дракона или близкого человека. Кем бы ни был тот, кто направил к ним людей с кинжалами, они сработали просто идеально. Из тринадцати архимейстеров живым библиотеку покинул только он, Роберт. И это случилось лишь потому, что он оказался ближе всех к выходу, и что он умел быстро бегать, и что брошенные в его сторону метательные ножи попали в «магические» амулеты, которыми он обильно себя обвешивал… Мир, как он уже много раз говорил, был несправедлив. Гибель почти всего Конклава отнюдь не обрадовала прочих мейстеров. И они чуть было не осудили его за причастность или даже организацию убийства… И это с учетом того, что он сам целый месяц пытался выследить организатора нападения! Нет, его все же не судили. По стечению обстоятельств, которые для самого Роберта остались весьма загадочными, виновным назначили Лютора Флауэрса — якобы именно из его кармана были оплачены двенадцать убийств. И никому не пришло в голову задаться вопросом: а какой, собственно, мотив был у этого бастарда? Воистину, мир был несправедлив. Лютор окончил свои дни на виселице, а мейстеры предпочитали молчать, будучи в курсе печального финансового положения их ордена. Эдмунд Хайтауэр, новый лорд Староместа, относился к Цитадели весьма прохладно… Да и о погоде можно было сказать то же самое. Особенно когда ветер начинал дуть со стороны моря. Мейстеры сильно зависели от пожертвований лордов Семи Королевств. Такова была тяжелая и болезненная правда. Во времена, когда Семь Королевств действительно были Семью Королевствами, мейстеры имели репутацию беспристрастной нейтральной стороны, но после завоевания они чем дальше, тем сильнее сращивались со Староместом и Простором, а служба в замках к северу от Черноводной стала считаться среди них едва ли не ссылкой. А когда несколько членов ордена решили организовать «Черный Конклав» в Девичьем Пруду… Ох, лучше даже не спрашивать, что тогда началось. Пока Черная королева не высказала своей позиции по этому вопросу, но все понимали, что если она признает их законными мейстерами, Цитадель тут же отлучит от себя половину континента. Последние пару лун архимейстера оккультных наук буквально осаждали знатные лорды Простора. Теперь, когда перемирие вступило в силу, они с ужасом поняли, что все их связи, союзы, шпионские сети и прочее в северных землях внезапно оказались за границей… И они не понимали, что с этим делать. Они признали его сенешалем и словно ожидали, что он вернет одним щелчком пальца благословенные времена короля Визериса — а еще лучше короля Джейхейриса. Он пытался объяснить им, что в ближайшие годы всем придется затянуть пояса и как следует поработать над восстановлением страны и своей репутации… Его не слушали. Что они вообще ожидали от него в то время, когда для них лучше всего было, во-первых, избегать внимания Железного Трона и, во-вторых, не допустить скорого возобновления войны? Он не мог этого сказать. Возможно, этих людей посетила та же самая душевная болезнь, которая заставила архимейстеров решить убить драконов. Роберт не знал, могло ли это и в самом деле убить магию — если бы вдруг им удалось воплотить свой план — но жизнь пиратов и корсаров это уже очень сильно облегчило. Несколько лет назад нападать на берега Вестероса могли лишь самые безумные из них. Потому что они знали, что ждет их в ответ — прилетит дракон и сожжет всех в пепел. Теперь, когда драконов вдруг стало очень мало, эссосские пираты и охотники за рабами возобновили свои набеги на морские суда и приморские поселения… «Добро пожаловать в эпоху Разума и Науки, господа архимейстеры». Хорошо хоть в последнее время эта галдящая стая все-таки переключилась с него на другое решение. Они предложили выбрать нового архимейстера золотой маски и позаботиться о финансировании Цитадели. Он хотел было сказать, что их казна и кладовые почти пусты… Но не стал. Все равно за это скоро будет отвечать кто-то другой. — И в первом туре был отобран достойный кандидат! — произнес мейстер-глашатай. — Мейстер Элвин получил двести восемь голосов, что составляет неоспоримое большинство! Кроме того, он обладает безупречной репутацией и всеми знаниями, необходимыми для соответствия его будущему титулу! Последние слова звучали почти как фарс. Если бы он не обладал репутацией и знаниями, его бы даже слушать никто не стал, не говоря уже о том, чтобы голосовать за него. Цитадель это вам не Ночной Дозор, где любой безродный оборванец может выдвинуть себя на любую должность. Нет уж, спасибо. Со своего места поднялся худощавый мужчины с каштановой бородой. На его лице застыли гордыня и самодовольство, а мейстерская цепь сверкала кольцами из серебра, красного и желтого золота. Роберт зааплодировал вместе с остальными, хотя и не испытывал ни малейшей радости. Когда он еще начал учебу здесь, Элвин был одним из тех, кто насмехался над ним больше остальных. Но у новоиспеченного архимейстера было одно очень важное качество — он был предан дому Тиреллов душой и телом. Стараясь изобразить на лице как можно больше энтузиазма, он взял золотую маску, жезл и кольцо, вручил их невыносимому вассалу Хайгардена и заговорил традиционные поздравительные слова: — Глубокоуважаемые мейстеры, с превеликой радостью я принимаю… *** Лорд Ларис Стронг Оглядываясь назад, он не мог не похвалить себя за предусмотрительность, решив провести встречу короля с эмиссаром дома Рогаре не в тронном зале, а здесь, в одной из небольших комнат для переговоров, оборудованных Миротворцем. Благодаря этому перепалка между Дейроном и этим чванливым лиссенийцем так и не вышла бы за грани домыслов и редких перешептываний, и обречена была забыться в ближайшие дни. Нет, определенно не стоило в эти суровые зимние дни устраивать подобное непотребство на глазах всего королевского двора и купцов торговых гильдий. Все прошло тихо и, можно даже сказать, мирно — эту тишину нарушали лишь шаги стражников в коридоре и тяжелое дыхание Дейрона в кресле, которое было сделано для его отца, и этот субтильный юноша смотрелся в нем как ребенок. Но на самом деле с ним было все в порядке — это Визерис под конец жизни изрядно растолстел. — И люди еще удивляются, почему Закатные Королевства не любят принимать у себя магистров из Эссоса… Сказано это было спокойно и даже словно бы в шутку, но Ларис не видел в глазах своего короля ни капли веселья. И ничего не ответил. Ведь бывший лорд Харренхолла чувствовал то же самое, что и он. Пентошийцы, браавосийцы, лиссенийцы, тирошийцы, волантийцы, мирийцы… все они кружили над Вестеросом подобно стервятником и ждали подходящего момента, чтобы разорвать его ослабшее тело в клочья. Он лучше других знал, сколько прибрежных деревень было разграблено пиратами в последние годы, а разгром Дрифтмарка и Спайстауна получился таким, что он не был уверен, сумеет ли дом Веларионов оправиться после этого хотя бы через два поколения. — Или я что-то не так понял? — излишне резко спросил король, одетый в темно-зеленые одежды с черными вкраплениями на плечах и бедрах. Такой выбор цветов, как ему казалось, хорошо сочетался с затянутым облаками небом и снегопадами почти каждое утро. — Нет, Ваша милость, я не думаю, что вы чего-то упустили, — тихо и мрачно ответил Колченогий. — Лиссениец открытым текстом заявил, что у него в плену младший сын Рейниры… что подтверждает слухи, которые стали доходить до нас в прошлую луну, — тут мастер над шептунами вынужден был признать, что если Таргариены в чем-то действительно хороши, то это в выживании. Любое другое семейство давно вымерло бы после таких потерь. Для них в данном случае это не вызывало ничего, кроме проблем. — У семьи Рогаре есть принц, за которого они хотят королевский выкуп… Младший брат короля Эйгона громко усмехнулся, хотя в его голосе не было радости. — Два с половиной миллиона драконов — это не королевский выкуп, — заявил он. — Это выкуп за короля, его дракона, весь Малый совет и целый флот с армией. За эти деньги я смогу дважды отстроить из руин Королевскую Гавань, и еще останется на наем новой армии из сорока тысяч мечей, которая сокрушит Черных раз и навсегда. Возможно, Дейрон немного преувеличивал… Но только немного. Ларис был согласен с тем, что миллиона золотых драконов более чем достаточно для того, чтобы нанять и прокормить большую армию. А вот восстановить Королевскую Гавань после всех боев, мятежей, беспорядков и драконьего огня… Пожалуй, это обойдется намного дороже. — Насколько мне известно, принц Визерис еще не получил своего дракона, — он решил, что это в любом случае надо уточнить. — Мои агенты, которым можно доверять, докладывают, что яйцо, принадлежащее ему, еще не проклюнулось. Судя по взгляду Дейрона и блеску в его глазах, короля это не слишком успокоило. — Каждый из детей Рейниры и Деймона… неважно, общих или нет, законных или нет, стал драконьим всадником. Каждый! Даже если дракон Визериса еще не вылупился, я не готов поставить и десяти монет на то, что он не получит его до своих шестнадцатых именин. И это было печально. Как жаль, что он уже выложил на стол карту убийцы, играя против гадюк из Цитадели. Двух проклятых шлемов Харрена Черного в его распоряжении, увы, не было. — Но вы правы, — неожиданно согласился король. — Принц не представляет для нас серьезной угрозы, пока у него нет дракона. И он Черный — как по матери, так и по отцу. Вряд ли кто-нибудь из наших знаменосцев решится предать меня ради него. Дейрон что-то еще быстро пробормотал себе под нос, глядя на пустое кресло перед собой, которое недавно занимал посол. — Правильно ли я понимаю, что у нас нет денег для такого баснословного выкупа? Мастер над шептунами в ответ лишь грустно улыбнулся. Да, они смогли сберечь королевскую казну, спрятав ее в надежных местах незадолго до начала войны. Однако теперь она таяла быстрее, чем кошель возбужденного юнца в борделе. Они должны были гасить огромные долги, сделанные короной, поддерживать великие и малые дома за их лояльность, компенсировать понесенные ими в войне потери, восстанавливать сожженные и разоренные замки, укреплять и охранять возникшую из ниоткуда новую границу, ремонтировать амбары и закупать зерно на зиму… В Королевской Гавани и всех близлежащих городках и замках уже было полно изможденных лиц с отчаявшимися взглядами, а зима пока не собиралась заканчиваться. Королевству нужна была каждая монета для того, чтобы закупать еду, зимнюю одежду и залечивать кровоточащие раны войны. А спасение принца, который год назад вполне мог стать королем — а мог и не стать — и пока жил в уютном дворце в Лиссе… Это было проблемой не первой, не десятой и даже не тысячной важности в списке тех, с чем им пришлось столкнуться в последние недели. — Если бы мы бросили на это все силы… если бы это действительно было нам нужно, Ваша милость, мастер над монетой смог бы изыскать полмиллиона драконов за пять или шесть дней. Но для того, чтобы добыть еще два миллиона… придется поднять налоги. Дейрон тут же замотал головой, как только речь зашла о налогах. — Нет, нет и нет. Ни в коем случае. Простолюдины и купцы и так уже недовольны податями… Нельзя давить на них еще сильнее. Стоит нам увеличить налоги или ввести новые — и в тот же день улицы будут залиты кровью… — сын леди Алисенты Хайтауэр поник головой. — Нет. Я не вижу ни одного способа, как мы можем выплатить этот выкуп. Меня сейчас другое волнует. Согласится ли на это предложение моя кузина? Готова ли она выкупить из плена своего единокровного брата? По большому счету, вопрос был задан именно Ларису, но четкого ответа у него не было. Его знание так называемого «королевского двора» Черных было довольно отрывочным, а Речные земли были не в том положении, чтобы прислушиваться к морякам из Лисса и со Ступеней. — Я не знаю, захочет ли ваша кузина заплатить… Я бы лучше подумал о том, сможет ли она это сделать, если даже захочет, — честно ответил он. — Из всех рудников драгоценных металлов, которыми владеют Старки, Аррены, Талли и их вассалы, имеются только серебряный, но не золотые. И у них нет довоенной королевской казны, в отличие от Вашей милости. Честно скажу… я и сам очень удивлен тем, что им как-то удалось кормить своих солдат и платить им. Да, королевство до Танца Драконов много лет жило в мире, но лорды все равно продолжали платить своим воинам — как потом оказалось, не зря. — Черные весьма изворотливы… И я сегодня же расспрошу некоторых торговцев, которые имеют с ними дело, освежить мою информацию. Но я и так вижу, что их финансовое состояние намного хуже нашего. Мы можем выплатить пятую часть запрашиваемого лиссенийцами выкупа без увеличения налогов. Они же, если наскребут хотя бы десятую часть, будут полностью разорены. Пятая часть или десятая — между ними и двумя с половиной миллионами драконов, которых требовали ненасытные банкиры дома Рогаре, в любом случае была огромная пропасть. И если у Железного Трона была уйма долгов, замков, которые нужно было отстроить, и союзники, которых нужно было поддерживать, то же самое касалось и Бейлы Таргариен вместе с ее приспешниками, разорвавшими королевство надвое. — Черные могут решиться продать еще одно драконье яйцо или какую-нибудь из их валирийских реликвий, вывезенных с Драконьего Камня, — предположил Дейрон. — У них уже есть драконье яйцо, которое увез принц Визерис. Я не думаю, что им понадобятся другие. А из всех вещей, что есть у Черных… Рогаре, пожалуй, заинтересует только Темная Сестра. «Не думаю, что лиссенийский банкир откажется от такой суммы ради пары пыльных книг…». — Нет, ваша милость. Принцу Визерису придется оставаться в заложниках еще долго. Возможно, многие годы. Черным, если они захотят его выкупить, потребуются десятилетия на то, чтобы собрать нужную сумму. И к тому времени, когда они это сделают, он будет уже стариком, всю жизнь прожившим на чужбине. И ни один из лордов не согласится присягнуть ему. — А что, если яйцо проклюнется раньше? Вопрос был простым — и ответ на него был таким же однозначным. — Тогда мы потратим все деньги, которые сможем найти, на наем лучших убийц. Ваша милость, я думаю, мы как-нибудь переживем гнев семейства банкиров из Лисса… Лишь бы вам не пришлось сражаться против трех драконов, имея всего одного. *** Бейлон Грейджой Да, теперь его звали вот так. Бейлон Грейджой. Вернее — Бейлон Грейджой, король Железных островов, лорд Камня и Соли. Но сам он не чувствовал себя таковым. Он всегда был и останется Бейлоном Пайком, бастардом покойного лорда Грейджоя, которому повезло выжить в нескольких сражениях и стычках. И все. А теперь он царствовал над камнем и морями, и все железнорожденные слушались каждого его слова… Вернее, так было только на словах. В эти дни любой капитан ладьи был сам себе королем — пока не исчезал под волнами или в драконьем пламени. Или не попадал в руки завоевателей. Резня на Вече была совершенно безответной — один дракон против толпы капитанов, опьяненных элем, славой и предвкушением… То, что там произошло, не заслуживало называться битвой. Это была бойня. Крылатый синий ящер, на котором король Таргариенов кружил над Старым Виком, истреблял их всех с удивительной легкостью. Харлоу, Ботли, Гудбразеры… и многие другие были истреблены под корень. Величайшие из лордов погибали в огненной буре так же легко, как и простые гребцы. Те, кто еще пытался отстреливаться, пускали свои стрелы в пустоту, а топоры, мечи, копья и молоты были совершенно бесполезны против дракона. Ну а те, что избежали огненной ловушки и сумели сбежать с острова, встретили свой конец в лице кораблей Редвинов. Бейлону хотелось бы сказать, что они не сбежали, а организованно отступили, потеряв всех великих капитанов. Но слово «организованно» мало подходило для того бардака, что начался после резни. Вместе с несколькими выжившими Утопленниками он сумел собрать три-четыре сотни воинов, слуг, женщин и так далее, распихал их по трем уцелевшим ладьям, пришвартованным к неприметному бережку на противоположном краю острова, и ушел на Большой Вик. Потом оказалось, что группа, которой он командовал, была одной из очень немногих, кому посчастливилось пережить тот кровавый день. Все постройки и укрепления Старого Вика, святилища, кости Нагги, причалы и корабли — все исчезло в огне. И зеленники, обезглавив их народ, пошли дальше, чтобы убивать. Пайк был взят штурмом, а Харлоу сожжен и разграблен. Замки разрушались, амбары опустошались — и меньше чем через месяц им сполна раскрылся весь ужасный прагматизм плана чужаков. У них забрали все, что было им дорого. Со Старым Виком они утратили главные святилища, в том числе то место, где на протяжении веков принимали свою власть короли. С Харлоу они потеряли оставшиеся запасы пищи, так нужной им для того, чтобы пережить эту зиму, а еще тысячи невольников, работавших в шахтах, и первый щит на пути налетчиков из Речных земель. С Пайком они лишились главного арсенала, лучших крепостей, лучших гаваней и почти всех трофеев, которые они приобрели, низвергнув в грязь Западные земли. С гибелью Железного флота они больше не имели возможности править морями, что могло заменить им все остальные потери. Если бы каждый из этих ударов они получали… ну, скажем, раз в десятилетие, они, может, и выдержали бы. Но они получили все и сразу, в течение нескольких дней. И его народ совсем упал духом. И это не считая всяких мелочей, вроде отравленных колодцев, сожженных полей и увезенных в плен женщин. Редвины и дракон ушли, но они до сих пор не осмеливались вернуться в дома и замки своих великих предков. Мужчины, женщины и дети, которых он помог спасти, собрались в Большом зале Вороньего Шпиля. Их было около тысячи человек, что оказалось слишком много для такого маленького замка. В старые времена большую часть тех, кого он привез, сочли бы слишком низкими для того, чтобы приглашать в стены замка, которым владела младшая ветвь Гудбразеров. Сейчас сказать им такое было некому — хозяева Вороньего Шпиля остались в прибрежных водах Старого Вика. Бейлон сам видел, как их ладья переломилась надвое и затонула в считанные мгновения. Выживших, судя по всему, не было. И когда на остров прибыли беженцы со Старого Вика, Вороний Шпиль и остальные твердыни Гудбразеров встретили их с открытыми воротами. И немало семей было спасено от холода в последующие ночи, когда буря терзала Большой Вик особенно зло. Поначалу они еще надеялись, что скоро к ним подтянутся другие выжившие. «Другие» так никогда и не появились. В каком-то смысле, это было облегчением, поскольку тех все равно было нечем кормить. Только Утонувший Бог и бездонное небо знали, как долго им придется голодать, прежде чем, наконец, настанет весна. Но с другой стороны — то, что с остальных Железных островов вообще не было ни известий, ни беженцев порождало уйму самых мрачных слухов о том, что же там произошло. Бейлон, как мог, старался поддерживать дух в уцелевших, повторял, что другие точно так же прячутся в уцелевших замках и пещерах на других островах, где их не достанут ни драконий огонь, ни мечи зеленников. Ничего не помогало. Людям было очень страшно. Большей частью они винили во всем Дальтона, но его единокровный брат давно ушел в Чертоги Утонувшего Бога. Возможно, если бы Дальтон был жив, виноватым оказался бы он сам — неважно даже, за что. Но брат-король погиб от проклятой Богом Бури стрелы на Южном Щите… При жизни, конечно, никто бы не рискнул сказать ему слово против. Такова была натура железнорожденных — король не может быть виноват, за все плохое отвечают его злые приближенные… — Ты бы мог остаться с нами, — сказал он Марону со Скалы, старейшему из выживших Утопленников, пережившему вместе с ним череду бедствий, долгих переходов и тяжелых лишений. Жрец стоял рядом с ним на самой высокой башне Вороньего Шпиля, единственной в замке постройке, достойной называться «башней». И как бы далеко ни простирался его взгляд, картина, открывавшаяся ему, была совершенно безрадостной. Холодный ветер мел легкий сухой снег, отчего темные участки гор казались какими-то уродливыми тенями. — Это не выход, мой король. И ты не хуже меня это знаешь, — печально улыбнулся старик. — Наше жречество совершило много ошибок за последние годы. Те, кто выжил, уже начинают нас за это ненавидеть. И правильно делают. Нет, юный Грейджой. Ты не можешь обернуть их против себя. Он был прав, но это не помогало облегчить сложившуюся ситуацию. Возможно, будь на его месте кто-нибудь из поджигателей войны, Бейлон и сомневаться бы не стал. Но Марон был одним из ярых противников планов Дальтона, а все его фанатичные сторонники к этому времени были давно мертвы. Одни сгорели в драконьем огне, другие сами бросались со скал, взывая к Утонувшему Богу. Единственным результатом таких «молений» в глазах Бейлона и других выживших оказывались лишь прибиваемые к берегу трупы. — Мне будет не хватать твоей мудрости. — Пхе! Мы вернемся из Трупного Озера до конца луны… — Утопленник ободряюще положил королю руку на плечо, после чего стал спускаться по узкой винтовой лестнице, больше не сказав ни слова. А Бейлон… Он не мог не восхититься самообладанием этого старика. Он ведь не мог не понимать, что уже не вернется обратно. По закону, во время бурь Утопленникам полагалось быть поближе к Богам, чтобы взывать к их милосердию. И он не мог дать Марону много еды в дорогу — ее и так почти не осталось в закромах Вороньего Шпиля. У жреца почти не было шансов добраться до деревушки с «красивым» названием Трупное Озеро… если там вообще остался хоть кто-то из жителей. В такой ураган даже сильный опытный воин вряд ли справился бы с этой дорогой. А Утопленники… Их молодость и сила давно остались позади. Нет, что бы он ни говорил, причина этого решения была иной. Он должен был сократить количество голодных ртов, избавить выживших от потенциальных источников плохих мыслей и успокоить тех, кто требовал голов священнослужителей, которые довели их до такого ужаса. Несколько лет назад Бейлон слышал рассказы одного старого моряка, плававшего в северных морях. Он рассказывал, что в самые суровые зимы северяне иногда выгоняют на мороз стариков и калек, которые все равно не имели шансов дожить до весны. В глазах железнорожденных подобная практика казалась варварством… Раньше казалась. «Когда я мечтал стать королем… В моих мечтах было больше славы и меньше тяжелых решений…». *** Лорд Криган Старк Ему очень повезло, что королева улетела в Винтерфелл за два дня до того, как он явился в Стоунхедж. Если бы они встретились… Криган не знал, сожгла бы она дерзкого лиссенийца заживо или просто скормила бы его Лунной Плясунье. Бейла Таргариен никогда не отличалась покладистостью и терпением — в отличие от него. Однако этот наглец… Он совершил невозможное. Если бы Криган пообещал сотню драконов тому, кто сумеет вывести его из себя силой одних лишь слов, посланник дома Рогаре имел все шансы забрать деньги себе. И все же им всем повезло, что переговоры вел десница королевы, а не она сама. Не хватало еще сжечь дорогие ковры в тронном зале вместе с этим недоумком… Да и Зеленые потом еще долго изображали бы северян, долинцев и прочих сторонников покойной Рейниры дикими варварами. Будто они сами не насаживали головы своих врагов на пики, не сжигали деревни сотнями и не вырезали целые семьи… — Я даже не знаю, что с тобой теперь делать, лиссениец… Тут он покривил душой. Судьба этого хлыща была решена сразу, как только его нога ступила на землю Вестероса. Но он продолжал отыгрывать перед послом сомневающегося сановника. — Нет, я понимаю, конечно, что два с половиной миллиона драконов — это не маленькая сумма, — с деланным радушием сказал беловолосый человек в роскошной мантии. И этот слащавый тон бесил Кригана даже сильнее, чем его жадные глаза. Словно его собеседник одновременно продолжал издеваться и в то же время просил не обижаться, когда он будет издеваться дальше. — Нет, ничего ты не понимаешь, — Криган позволил себе улыбнуться — в этот раз совершенно искренне. И лиссениец тут же сдулся. «Как же его зовут-то? Луидерис, Луведерис… Ладно, плевать». Он никак не мог вспомнить имя этого родственничка Лисандро Рогаре. Да и ни к чему это было. — Давай-ка я поясню все на пальцах. Мы не собираемся платить банку Рогаре высосанную вами из пальца умопомрачительную сумму. Никаких торгов и переговоров мы вести не собираемся. Потому что у нас нет такой суммы с тех самых пор, как ваш же флот сжег Дрифтмарк и разорил наши побережья… — Это была законная акция возмездия за ущерб, который принц Деймон нанес нашему любимому городу! — лиссениец все еще говорил уверенно, но у него уже начали трястись руки. — Так что это получается, Вестерос и Лисс находятся в состоянии войны? — Криган заставил себя сохранять вежливый тон, с удовлетворением наблюдая за тем, как в глазах собеседника зашевелился страх. Он, наконец, понял, куда попал и что ему грозит. — Да… То есть, нет… То есть… — Уверен? — лорд Винтерфелла теперь открыто глумился над положением своего собеседника. Как, впрочем, и остальные присутствующие здесь же придворные и стражники. Некоторые открыто насмехались над мечущимся посланником дома Рогаре. А ведь кто-то верил в то, что обладатели валирийской крови сохраняют спокойствие даже на пороге смерти. Увы, это была очередная ложь. Человек, сидевший напротив лорда-десницы стремительно таял прямо на глазах — и вовсе не потому, что неподалеку в очаге горел огонь. — Если Лисс и Вестерос не находятся в состоянии войны, действия твоих покровителей, семейства Рогаре есть не что иное, как пиратство и вероломное вторжение. Если же ваш город и наше королевство воюют, то ты поступил крайне неосмотрительно, явившись в столицу Ее милости без мирного флага и начал выдвигать абсурдные требования… В любом случае у меня нет иного выбора, кроме как заключить тебя в темницу до тех пор, пока за твою свободу не будет заплачен подходящий выкуп. Лицо эссосца еще не было бледным, как у трупа, провалявшегося несколько дней в воде, но очень быстро приближалось к этому состоянию. А его глаза говорили о том, что он и подумать не мог, что все обернется вот так. А следовало бы. После развала Триархии Лисс, Мир и Тирош снова вцепились друг другу в глотки. А противостоять одному Лиссу Семь Королевств, даже в уполовиненном виде, вполне могли себе позволить. Да, принца Визериса им это, конечно же, не вернет. Но у них все равно не было ни денег, чтобы получить его мирным путем, ни воинов, чтобы потребовать его вернуть силой угрозы. Возможно, через несколько лет, когда драконы королевы и ее сестры достаточно окрепнут… — Ты лучше скажи мне, лиссениец — война или мир? И побыстрее, а то я потеряю терпение и выберу сам…