Танец продолжается

Магистр Лисандро Рогаре Ветер усиливался, нагоняя на небо темные тучи. На Лисс надвигалась буря, и она обещала быть очень суровой. Но Лисандро чувствовал себя препогано совсем не из-за погоды. — Одни только проценты по ссуде заставили семью Муни выскрести свою казну до самого дна — и их капитанов тоже! — Лисаро, его старший сын, жестоко улыбался. — Поражение при Клантисе стоило им шести тысяч наемников и последних торговых прав в Спорных землях, которые они еще удерживали. И теперь, когда они не могут выполнить взятых на себя обязательств… Я намерен ходатайствовать о признании их банкротами, конфискации всего имущества и продаже их детей в рабство… — Нет. Иногда Лисандро всерьез начинал сомневаться в том, действительно ли Лисаро был его сыном. Он давал всем своим детям лучшее воспитание, которое только можно дать в Лиссе, нанимал для них лучших учителей — и это принесло свои плоды. Ларра и Моредо хорошо впитали накопленное поколениями искусство торговли, войны, изощренных маневров и, самое главное, доброты и милосердия, которые были обратной стороной безжалостности. А вот его старший сын, увы, этой обратной стороной пренебрег. И, что еще хуже, об этом уже ходили слухи как в портовых трактирах, так и в торговых собраниях. Слухи о том, какой у Лисандро Рогаре кровожадный наследник. — Но почему, отец? У нас такой прекрасный шанс, наконец, раздавить их! Да, Лисаро оказался одним огромным разочарованием. И теперь он был даже рад тому, что Богиня забрала его жену вместе с новорожденным младшим ребенком. Если бы она видела, каким убожеством вырос ее первенец… Для нее это оказалось бы хуже смерти. — Молчать! Они были одни в этой комнате — не считать же свидетелями двух рабынь-служанок! И магистр мог не сдерживать своих чувств, однако все же сдержался от того, чтобы швырнуть в лицо сыну кубок. Ему очень нравилось это золотое изделие и не хотелось портить его лишь затем, чтобы преподать урок этому недоумку. — Ты хоть понимаешь, что будет означать гибель дома Муни для всех остальных торговых домов? Они увидят, что Рогаре больше не уважают неприкосновенности древних семей нашего города! И если мы раздавим одного, все остальные тут же сплотятся против нас, а меньшие дома встанут на их сторону, поскольку они тоже убедятся, что высших можно свергнуть с пьедестала и потом поживиться их богатством! — Но если мы этого не сделаем… Мы покажем всем нашу слабость! — Если мы этого не сделаем, мы позволим им собраться с силами и расплатиться с долгами, что принесет нам намного больше, сын, — он очень надеялся увидеть в глазах Лисаро свет понимания, но тот так и не появился. — Продав их в рабство, ты получишь немного, пусть и сразу. Пощадив их, ты заработаешь в конечном итоге в десятки раз больше. Глава дома Муни контролирует торговлю пряностями, и несколько его лучших капитанов должны вернуться из И-Ти еще до конца этой луны. Дай им эту луну — и дом Муни будет спасен. И он будет больше, чем когда-либо ранее, обязан банку Рогаре. Магистр Лисандро сделал короткий жест рукой и девушка-рабыня с длинными волосами, окрашенными в зеленый цвет, тут же наполнила его чашу. Еще один взмах рукой — и тарелка перед ним была убрана. Из-за этого спора у него совсем не было аппетита. — Отец, ты хочешь сказать… — Да, хочу, — Лисандро старательно игнорировал недоверчивый тон сына. — И огромное состояние, которое я заработал для нашей семьи, говорит о том, что мои слова и моя политика верны. За прошедший год только проценты по выданным нами займам принесли Рогаре восемьдесят тысяч золотых овалинов от торговли с Дорном, сто тысяч овалинов от купцов Лисса и еще многие тысячи в Пентосе и других городах. А ты, Лисаро? Что сделал для нашего дома ты? Сын сразу как-то подобрался и спешно отвел взгляд, будто искал что-то во всех углах сразу. Лисандро неспешно допил вино, старательно скрывая разочарование тем, как легко его потенциальный наследник выдал свои чувства. — Я… Я обязательно доведу дело до конца, отец! Я лично прослежу, чтобы вестеросцы заплатили выкуп за своего принца! Это вопрос одной луны, не больше! Я… — Нет, Лисаро, — о, Богиня, ну почему он должен объяснять этому балбесу прописные истины? — Чтобы что-то кому-то продать, нужно для начала найти того, кто желает это что-то купить. Ты так и не понял, что ни один из претендентов на трон Таргариенов не заинтересован в появлении еще одного конкурента? И при этом заломил такую дикую цену? Даже лучшие наставники не смогли обучить его таким элементарным вещам… — Какое первое правило нашего дома? — спокойно спросил Лисандро, рассматривая огромный гобелен, купленный им семь лет назад. — Никогда не требовать цену, которую покупатель не может себе позволить… — Я очень рад, что ты об этом вспомнил. И ты, стало быть, считаешь, что королевство, пережившее многолетнюю опустошительную войну и разорванное надвое, может себе позволить заплатить два с половиной миллиона драконов? Поручать это дело Лисаро было, пожалуй, главной ошибкой всей его жизни. Сейчас магистр думал о том, что лучше бы он отправил своего непутевого сына следить за торговлей с дотракийскими кочевниками — эти заезжали от силы раз-два в год, и многие крупные купцы разбегались прочь при одном упоминании этих варваров. А он бы таким способом двух зайцев убил, заодно убрав Лисаро подальше от действительно важных дел, которые шли на морях: лошадники наотрез отказывались даже ступать на палубу кораблей. — Отец, я клянусь, я все решу… Я разберусь с этой проблемой… Клянусь именем нашего дома. Я снижу цену выкупа… Лисандро еще раз воззвал ко всем известным ему Богам, чтобы не заорать и не опозорить себя грязной руганью. — Лисаро, мы сейчас говорим о выкупе за персону королевской крови, а не за цену рыбы на рынке. Наши покупатели — коронованные особы, которые получили короны лишь потому, что у них осталось место, на которое эта корона надевается. В отличие от всех остальных участников драконьей войны. Он говорил о войне, одного напоминания о которой было достаточно, чтобы заставить певцов и поэтов поежиться от страха. Сражения между драконами в прошедшие века были большой редкостью, но сейчас… Этот… «Танец Драконов»… Лишний раз напомнил всем, насколько опасно людям жить рядом с драконами — которыми управляют другие люди, у которых тоже есть враги. Вялотекущая война в Спорных землях решалась традиционно: привлечением наемников, искусством военачальников, мастерством оружейников и, конечно же, деньгами, деньгами и ещё раз деньгами. Все это теряло всякую значимость, когда в войну вступали драконы. Там оставался лишь огонь, пожиравший замки, города и земли. Лиссенийские капитаны хвастались своими подвигами, возвращаясь в родные гавани с трюмами, набитыми золотом Дрифтмарка и других знатных вестеросских домов. Однако на каждый вернувшийся корабль приходилось от трех до четырех не вернувшихся. И было множество выживших в огне обгоревших матросов и офицеров, которым оставалась нищенская жизнь на улицах, когда от них отрекались собственные семьи. — Ты забыл о том, что, снижая цену, ты показываешь слабость? А вопрос надо решать. У Черных в плену твой любимый кузен, а еще у них растут новые драконы… — Тогда пошлем к ним убийц! Из Браавоса, — ухмылка Лисаро наглядно говорила о том, каких именно убийц он имел в виду. И тогда Лисандро понял, что все, с него хватит. Он медленно встал, вынул из держателя на стене меч, а затем быстрым движением, отработанным еще в юности, ударил в горло сына. Сталь остановилась в полудюйме от его тела. — Убийцы, о которых ты говоришь, берут гору золота за прокаженного раба. И я даже думать не хочу о том, сколько они попросят за дракона. — Отец, — моментально поник Лисаро — и только сейчас магистр почувствовал исходивший от него запах дешевого вина. Понятно теперь, где этот неудачник проводил время, когда он позвал его к себе… Лисандро опустил меч, и Лисаро не смог сдержать вздоха облегчения — он никак не мог научиться владеть собой. Именно сейчас магистр окончательно осознал: его первенец не в состоянии принять после его смерти управление делами дома Рогаре. Лисаро вообще ни на что не был способен, что выходило за рамки жизни морского пирата. Пьянство, драки и блуд — вот что составляло всю его жизнь… — Я сам буду вести переговоры о возвращении твоего кузена. Сам разгребу тот бардак, что ты устроил. Если я оставлю все на самотек, ты разрушишь всю торговлю между Лиссом и Закатными Королевствами, а я не могу позволить себе отдать браавосийцам кошельки купцов из Королевской Гавани и Чаячьего города. Сим объявляю, что лишаю тебя статуса наследника моего дома за твое безрассудство, приведшее к убыткам катастрофических размеров, о котором ты сам до сих пор так и не осознал… И за неуважение, которое ты проявил, явившись ко мне в пьяном виде. Теперь моим преемником будет Ларра… по крайней мере, пока я не пойму, что ты усвоил этот урок. Магистр понимал, что давно должен был это сделать. Скажи он эти слова всего две недели назад — и история могла бы пойти по другому пути. Но прошлое следовало оставить в прошлом. А сейчас — решать, что делать дальше. Он перебрал в уме названия кораблей, стоящих в городской гавани. — «Солнечный кит» завтра отправляется в Иббен. Надолго, — сказал он сыну, который, наконец, понял, как сильно подвел свою семью и с ужасом слушал свой приговор. — Ты станешь на нем вторым помощником капитана… И не забудь взять с собой достаточно теплой одежды. *** Лорд Криган Старк Несмотря на то, что все лорды и леди желали, чтобы их свадьба запомнилась в веках, по-настоящему масштабные брачные церемонии были редкостью. Однако свадьба короля, принца, принцессы или другого члена королевской семьи, несомненно, заслуживала быть событием года — и неважно, шла в это время война или нет. В любом случае, торжества были долгими, дорогими, и оставались в памяти участников надолго. А еще после такой свадьбы другие благородные и рыцарские дома обычно откладывали собственные свадьбы на ближайшие недели — согласно древней, неписанной, но соблюдаемой всеми традиции. Еще по-настоящему пышные свадьбы старались организовывать летом — или хотя бы поздней весной. Бейла Таргариен, по мнению Кригана, наплевала на почти все принятые условности — и сделала это далеко не впервые. Во-первых, она устроила все зимой, причем довольно суровой — снег, заваливший все вокруг, был уже выше человеческого роста и продолжал сыпаться с неба. Во-вторых, ее свадьба состоялась на седьмой день после бракосочетания принцессы Рейны с его сыном — пять лет назад такая череда браков показалась бы немыслимой глупостью. В-третьих, невесту к алтарю вел не отец, не опекун и не защитник, а младшая сестра, которая теперь считалась замужней женщиной. В-четвертых, на церемонии не было верховного септона, который мог благословить новобрачных и объявить их мужем и женой. В-пятых, на пиру в честь бракосочетания королевы подавали всего семь блюд, а не семьдесят семь. В-шестых… Нет, на это после всего сказанного выше, пожалуй, можно было и не обращать внимания. Хотя раньше сам факт того, что драконья наездница выходит замуж не за собственного брата, или кузена, или дядю, или члена другой близкой семьи, вроде тех же Веларионов, был еще одной сногсшибательной новостью. Естественно, ни у кого и в мыслях не было как-то попрекать королевскую семью, от союза с которой дом Старков уже получил много пользы. Где-то за стеной взревела Лунная Плясунья, давая понять, что ее хозяйка готова стать женщиной и заставив большую часть гостей подпрыгнуть на месте и схватиться за сердце. Они, оказывается, не ожидали, что Бейла прибудет на собственную свадьбу верхом на драконе. — Я уж было подумал, что сам Черный Ужас воскрес и прилетел по наши души… — прошептал лорд Кермит Талли, который по такому случаю подстригся и подровнял свою рыжую бороду. — Могу вас заверить, что все драконы, которые помнили Завоевание, уже покинули этот мир, — тихо ответил Криган, наклонившись к нему. — Я собственными глазами видел труп Вхагар, когда ее вытащили из озера. Она была действительно огромной… но все равно мертвой. Конечно, драконица королевы тоже могла вырасти до таких размеров лет через сто-сто пятьдесят. Если что и знал о драконах каждый житель Вестероса, будь то лорд или простой крестьянин, так это то, что летающие огнедышащие ящеры росли всю свою жизнь. А еще Криган знал, что по валирийским стандартам даже Балерион считался… скажем так, средненьким. О чем большинство жителей Семи Королевств даже не задумывались. Крылатый зверь Эйгона Завоевателя прожил больше сотни лет к тому моменту, когда сжег по приказу своего хозяина Харренхолл и объединенное войско Гарденеров и Ланнистеров на Пламенном Поле. И после этого он прожил еще почти сто лет. Все остальные драконы, включая Вхагар и Мераксес, умерли задолго до того, как достигли возраста Черного Ужаса. Чему, на самом деле, не стоило удивляться, когда шла война, в которой с обеих сторон участвовали драконьи всадники. Однако шестидесятилетние драконы уже могли в одиночку громить целые армии — чего уж говорить о столетних и старше… Если Хранитель Речных земель и собирался что-то ответить, то не успел. Заигравшие трубы и раздавшаяся песня хористов возвестила о прибытии королевы. — Ее милость, Бейла из дома Таргариенов, именуемая Первой, королева Вестероса… — и еще множество титулов, среди которых были и «наездница Лунной Плясуньи» и даже «защитница Черноводной», кем она по определению быть не могла. В такой важный день девушка сделала самую лучшую прическу и выбрала самую красивую одежду. И гостям, судя по одобрительному ропоту и прокатившимся аплодисментам, это пришлось по вкусу. Часть серебристых волос были заплетены в подобие венца, а остальные рассыпались по плечам, создавая видимость свободы. Платье же… оно выглядело так, словно королева сшила его из чешуи черного дракона. От воротника до подола в ее ткань было вплетено несколько десятков маленьких рубинов, выточенных в виде драконов. На голове красовалась небольшая корона из белого золота с огромным бриллиантом по центру, к которому притягивались взгляды всех, кто пришел сегодня на церемонию. Кригану довелось присутствовать на многих свадьбах, но и он не мог не признать, что среди невест эта определенно заслуживала права называться Королевой красоты. Именно так, в его представлении, выглядели прекрасные принцессы, о которых детям мамы читали сказки перед сном. Аддам Фрей, увы, не дотягивал до красоты той, с которой должен был встретиться у алтаря. Уроженец Близнецов был красивым юношей, с темно-каштановыми волосами и яркими глазами, рослым и крепким, как и подобает рыцарю… Но он был просто симпатичным, не более того. И совершенно терялся на фоне валирийского совершенства невесты. — По-моему, он сильно нервничает… — Он берет в жены драконью всадницу, которая, если ночью останется недовольна, утром может скормить его своему питомцу… Кригану пришлось применить несколько уловок и манипуляций, чтобы задержать гостей в Винтерфелле еще на несколько дней, но сегодня это было ни к чему. Дети, юноши и девушки бросали под ноги новобрачным зимние цветы, растущие на Севере, Перешейке и в горах Долины, ряд септонов выстроился за алтарем, пока играло семь песен и зажигались семьдесят семь свечей в дорогих мирийских подсвечниках — все ради того, чтобы Семеро благословили брачующихся. Королевские гвардейцы в белых доспехах опустились на колени, когда королева проходила мимо них — а следом по толпе гостей будто прокатилась волна, когда остальные последовали их примеру. Но Бейла очень быстро сделала короткий жест, разрешая всем встать, и музыка заиграла с новой силой, радостно и величественно. Золотые арфы, медные трубы и десятки струнных и духовых инструментов наполняли радостью уши и сердца всех ее верных подданных. — Дети мои! — провозгласил тот же самый септон, что проводил свадьбу Рейны и Рикона. — Сегодня, в этот благословенный день, мы собрались здесь, чтобы отметить великое и долгожданное событие — бракосочетание нашей королевы и юного доблестного рыцаря! Отец Всевышний безмерно рад этому союзу любви и красоты… Криган еще немного послушал длинную и цветистую речь, которая не слишком зацепила его хотя бы потому, что он сам согласовал ее накануне. Да и потом, Семеро-Кто-Есть-Один, которому или которым поклонялись эти люди, не были его Божествами. И, несмотря на то, что богослужение выглядело и звучало очень даже неплохо, их доктрины — и особенно стоящая за ними подоплека — совсем его не прельщали. А когда речь закончилась… счет правилам, которые нарушила королева, продолжился. По всем мыслимым обычаям первым традиционный свадебный вопрос задавали невесте. Но сегодня все было наоборот. — Сир Аддам Фрей, согласны ли вы взять королеву Бейлу Таргариен в свои законные жены, жить с ней в любви и радости, и оставаться рядом с ней, пока смерть не разлучит вас? — Да, — кивнул юноша, голос которого несколько раз отозвался эхом под сводами притихшего зала. — Королева Бейла Таргариен, согласны ли вы взять сира Аддама Фрея в свои законные мужья и принцы-консорты, жить с ним в любви и радости, и оставаться рядом с ним, пока смерть не разлучит вас? — Согласна, — ответила красавица в короне, а затем многократно отработанным жестом сняла с себя плащ и накинула его на плечи жениха. «Если уж нарушать правила — то сразу все…». — Можете поцеловать невесту… — но первый поцелуй остался все-таки за ней, едва священнослужитель дал свое дозволение. Хотя тут вопрос, конечно, спорный — они оба не сдерживали своей страсти. И Криган готов был поспорить на то, что они не досидят до конца пира и тихо исчезнут сами, не дожидаясь провожания — если оно вообще будет, конечно. «Эх, молодость…». Радостные крики гостей заглушил новый рев дракона. Дальше королевская свадьба, как и любая другая, утонула в море выпивки, еды, радости, смеха и пожеланий счастья. Словно и не было зимы. *** Король Дейрон Таргариен Будь его воля, Дейрон провел бы это утро вместе с Арианной, которая очень нуждалась в его поддержке в последний месяц перед появлением на свет их первенца. Но была зима. И это была наименьшая из нависших над королевством бедствий. Слишком много дел требовали его решения и его печати. И он не мог себе позволить отсиживаться в королевской опочивальне целое утро. И он, оставив молодую супругу отдыхать и собираться с силами в ожидании великого дня, отправлялся вершить судьбы людей, принимать послов, разрешать тяжбы, вести переговоры — словом, делать все, чтобы Вестерос не развалился еще один день. «Клянусь Старицей и Неведомым, как же это все тяжело…». История с мятежниками из дома Бракенов — и, самое главное, ее последствия, вернее, отсутствие таковых — окончательно убедили как Зеленых, так и Черных, что в возобновлении войны не заинтересован никто. Как минимум, до окончания зимы. Но никто, ни лорд, ни простолюдин не готов был подписаться кровью на обещании, что мир продлится до следующей осени. Однако пока рыцари и простые воины не собирались друг друга убивать. Королевство вздохнуло с облегчением. А вот он… Дейрон до сих пор не знал, кто все это придумал. Да и какая, спрашивается, теперь разница? Сейчас его беспокоили совсем другие вещи. В первую очередь тот факт, что дней через десять после его решения относительно судьбы дома Бракенов к нему потянулись банкиры и другие кредиторы с пергаментами, запечатанными символом трехглавого дракона. Это были долговые обязательства. И все они хотели получить свои деньги прямо сейчас… Иногда он даже жалел, что не погиб на той войне. Как такое было возможно? По словам придворных, переживших войну, Рейнира и Эймонд («А кто же еще? Не Эйгон же!»), когда контролировали Королевскую Гавань, наперегонки опустошали казну для своих важных дел. И, в отличие от него, не скупились на дорогостоящие обещания. Гибель Рейниры позволила им без зазрения совести отправить в печь все найденные договоры и обещания, запечатанные черным драконом. Он допускал, что она сама сделала то же самое с пергаментами с печатью зеленого дракона. Однако потом внезапно оказалось, что не все подобные документы удалось найти. Сохранившиеся расписки содержали требования на тысячи драконов, а у некоторых жителей столицы, к сожалению, оказалось слишком много амбиций и жадности. И во время послевоенного хаоса некоторые из них скупали странные пергаменты с печатями за сущие гроши… Сегодня ему пришлось принять представителя человека, который собрал в своих руках едва ли не половину долговых обязательств королевской казны. — Ваша милость, — Праведный Лестер коротко склонил голову, давая королю возможность пересчитать рубины в его тиаре. — От имени Его святейшества я приношу вам благословение Семерых. Пусть Отец даст вашему правосудию ясность и сострадание. Пусть Воин… Облаченный в серебристо-белую рясу приближенный верховного септона еще долго рассыпался в благословениях, но никто даже шепотом не осмелился прервать его речь. Даже сам Дейрон. Каждый день ему раскрывались новые свидетельства резни, устроенной его старшими братьями — и от этого его отношения с Верой становились все более шаткими. Особенно с учетом того, что многие его командиры, участвовавшие в убийствах септонов и разрушениях септ пережили и Тамблтон, и взятие Королевской Гавани, и даже Босворт. — Ваши благословения согревают сердца всех верных подданных Железного Трона, — ответил последний выживший сын Визериса Таргариена и Алисенты Хайтауэр. — Но я вынужден задать вопрос, какое неотложное откровение побудило Его святейшество отправить вас ко мне сегодня утром? «Да понятно, какое», — долги, храни их Дева и Матерь. Согласно всем собранным документам, он должен был верховному септону и другим святым отцам более семидесяти тысяч золотых драконов — это если не считать репараций, которых требовали местные септоны от Староместа до Тарта. — Мне горько об этом говорить, Ваша милость, но в сердце Его святейшества поселилась печаль от той ереси, что творится на землях Семи Королевств! «О, Отец Всевышний, что на этот раз устроили септоны на землях под контролем Черных?» — Еретики с Севера, не удовлетворяясь тем, что сохранили поклонение своим языческим богам, принялись развращать верных сынов и последователей Семерых-Кто-Есть-Один. Его святейшество получил доказательства того, что Черная королева издала десятки указов, уравнивающих в правах истинную Веру и так называемых «Старых Богов». Ваша милость, это недопустимо! Видят Семеро, Его святейшество был крайне терпелив, он готов был ждать сколько угодно, пока неверные не осознают ошибочность своего пути и не отрекутся от своего отступничества… Но теперь даже септоны в Речных землях и Долине — Долине, где Вера начала свой путь! — отходят от единственно верного Закона, установленного Семью-Кто-Есть-Один! И Его святейшество понял, что терпеть больше нельзя! Дейрон чувствовал себя очень неловко. Но не только потому, что ему приходилось сидеть на этой груде железа с множеством острых краев и лезвий. Дело в том, что он действительно верил в Семерых, в отличие от Эйгона и Эймонда, которые, как ему казалось, верили только в своих драконов и в себя. Да, он признавал необходимость в том, чтобы аппетиты… некоторых септонов… были слегка урезаны, ведь большая часть того, что осталось от казны, была потрачена на предотвращение великого голода и успокоение разоренных войной лордов. Но у него не было моральных оснований и влияния, чтобы сказать Вере твердое и четкое «Нет». А вот у Бейлы, похоже, хватало и того, и другого. Или, возможно, дело было в том, что на ее стороне был сильный союзник, который был резко против усиления веры в Семерых. И тут уже она была вынуждена идти навстречу последователям другой религии. Вот так и появились указы, которые в Староместе называли не иначе как ересью. — Я понимаю опасения Его святейшества, — тихо ответил Дейрон. — Но, увы, я не в силах заставить черных септонов и лордов изменить свою точку зрения. Любой другой король, открыто признавший собственное бессилие — тем более во всеуслышание — моментально лишился бы всей своей репутации. Но здесь и сейчас многие согласно закивали. Авторитет Дейрона был мертв задолго до встречи в Оленьих Рогах, а если бы он все-таки послал ворона к Бейле, она бы в лучшем случае ответила, чтобы он лучше разобрался с собственными делами, а в ее не лез. И самое главное, одним из самых больших опасений Дейрона и Малого совета было то, что раскол Семи Королевств может стать необратимым. Меньше пяти лет прошло с начала Танца Драконов, но все торговцы и путешественники, возвращаясь из поездок к северу от новой границы, заявляли во всеуслышание, что там все стало «другим». Характер этих перемен оставался спорным — кто-то говорил, что изменения произошли к лучшему, кто-то — что к худшему. Но сам факт оставался налицо. И если следующим летом они не найдут способ воссоединиться… У них был большой шанс на то, что ни Дейрон, ни его потомки никогда не смогут править единым Вестеросом. — Все поступки Черной королевы и ее слуг будут судить Семеро-Кто-Есть-Один, — продолжал король. — Но у Железного Трона слишком много забот в мирском мире. Мы помогаем королевству залечить раны, нанесенные в эти нелегкие времена. И все мы нуждаемся в благословении Старицы, Матери и Девы, приносящих сострадание, любовь и милосердие. — И мне отрадно это слышать, — тут же ответил Праведный, хотя по его тону было нетрудно догадаться, что он ожидал от Дейрона намного более активной реакции. — Однако же на Его святейшество наложен высочайший духовный долг перед Богами, и он не может допустить, чтобы это гнездо ереси и измены продолжало расширяться… Я вынужден сообщить Вашей милости о том, что мы каждый день слышим сотни голосов, требующих отлучения от благословений Семерых всех, кто мирится с подобными еретическими указами… Больше всего Дейрону захотелось в тот момент встать с этого проклятого трона, спуститься к Праведному и хорошенько встряхнуть его, а потом напомнить о том, как один из предшественников Его святейшества чуть ли не силой надел на голову Эйгона корону. И если он после всего этого надеялся, что отправленные ими на север распоряжения не окажутся в ближайшем очаге или в какой-нибудь выгребной яме… Отлучение от Семерых самой Черной королевы, ее Малого совета, ее септонов и всех прочих ее союзников было последним, что могло смягчить напряжение между ними. Если Боги и в самом деле это допустят, пропасть между северным и южным Вестеросом станет еще шире. А если все пойдет совсем плохо, то фанатиков, вроде лорда Бракена, готовых нарушить королевскую волю во имя «Божьей воли» и жажды мести и для этого совершать набеги на чужие земли, жечь, насиловать, убивать и разорять, станет только больше. Хорошо еще, что собеседник Дейрона не проповедовал ничего подобного. Слава Богам, эти пока еще не призывали игнорировать слова короля, если они противоречат «Божьей совести». — Вопрос отлучения от Веры — пусть это решает Его святейшество. А я не смею перечить воле Семерых-Кто-Есть-Один, мне хватает мирских забот. И ведь это был только первый посетитель на сегодня… И Дейрон прекрасно понимал, что ему придется просидеть на этой груде мечей еще очень долго. *** Архимейстер Роберт Турен В такие моменты архимейстер Роберт по-настоящему жалел о том, что магии не существует. Делать загадочное лицо и устраивать вонючие и шипящие фокусы было неплохо в обычные дни, но теперь он искренне желал наслать на своих собратьев-архимейстеров какое-нибудь смертельное проклятье. Ох, как же жаль, что это нельзя было сделать… После того, как новоизбранный архимейстер Элвин получил золотую маску, жезл и кольцо, эти идиоты протащили еще четырех своих кандидатов. Такими темпами Цитадели потребуется еще года два, прежде чем у нее снова появится полный Конклав, который не будет походить на стаю перепуганных овец, шарахающихся от каждой тени. Но настоящие трудности заключались не в том, что у них осталось всего шесть архимейстеров, включая его самого. Проблема была в том, что у них в головах еще не успела вызреть настоящая мудрость, а в их сердцах пока не завяло честолюбие. И, вдобавок — чтоб их всех забодал Черный Козел из Квохора — политика, мать ее так, вставляла им палки в колеса со всех сторон. Роберт считал себя человеком достаточно беспристрастным, а вот остальные пятеро даже не пытались скрыть своих предпочтений. Элвин и Матис открыто пропихивали интересы дома Тиреллов, которым они были преданы разумом, телом, душой и всем остальным. Гораций служил дому Редвинов. Мейс был то ли троюродным кузеном, то ли внучатым племянником самого лорда Мерривезера и не смел даже рта раскрыть без особого дозволения из Длинного Стола. Роскошный образ жизни Лорена оплачивался прямиком из казны дома Ланнистеров. И, наконец, Хугор… Турен до сих пор не отыскал его покровителя, и это было хуже всего. Он подозревал, что зеленоглазый уроженец Речных земель работает на Черных. Хотя убедительных доказательств этому, увы, не было. — Почему расходы на факультет астрономии в этом году урезали на пятьдесят драконов? — Это возмутительно! Архимейстер Элвин, вы обещали увеличить наши фонды, а не сокращать их! — Я не могу творить деньги из воздуха, Гораций! Я слышал, что лорды, вассальные Черным, финансируют собственные коллективы академиков в Чаячьем городе, Солеварнях и даже в Винтерфелле! Нам от них не поступает ни гроша! И пока королевство не восстановится после Танца Драконов, нам придется затянуть пояса! Почему вы никак не можете это понять? Стоило ли говорить, что подобная обличительная речь никого не успокоила? — Глупости! Мы все знаем, что треть нашей казны утекла на строительство вашего нового дома неподалеку от Башни Хайтауэров! — Какой дом? Моему отделу нужно больше пергамента, чернил и перьев! Вот на что мне нужны деньги! — Можешь взять свои монеты и засунуть их туда, где солнце не светит! — Мои влиятельные друзья за такие слова могли бы вырвать тебе язык! — Да плевал я на твоих тирелловских наемников, Матис! У меня тоже есть много друзей, вот видишь… — Не знаю, на что способны твои отбросы из трущоб против моих закаленных в войнах ветеранов… Хотя я бы взглянул на них, повеселился… — Или выдели дополнительные средства на мои исследования — или пожалеешь! — Соратники архимейстеры, прошу вас… Роберту пришлось еще несколько раз повторить свое воззвание и трижды позвонить в колокольчик, прежде чем к нему, наконец, прислушались. В глубине души он признал, что эта веселая компания сделала то, что он считал невозможным: на их фоне те, кто раньше занимал их места, казались умными, сдержанными и практически святыми людьми. Если бы только он мог воскресить убитых архимейстеров… Очень жаль, что некромантия — такая же сказка, как и все остальные формы магии. По крайней мере, он не встречал ни одного документально подтвержденного свидетельства воскрешения умершего в этом тысячелетии. Поэтому пришлось терпеть этих. — Соратники архимейстеры! Сегодня мы получили королевское послание от имени Железного Трона… Он до сих пор держал в своих руках воронью почту — пока они не выберут нового архимейстера черного железа. — И чего на этот раз хочет этот напыщенный юнец? Нового великого мейстера с десятью учениками и книгами, которых у нас нет? Роберт стиснул зубы, но потом решил не говорить Лорену о том, что если Дейрон знает правду, у него есть все основания не испытывать по отношению к ним ничего, кроме ярости. Но даже если вынести за скобки заговор с целью истребления последних драконов — подумаешь, мелочь какая — он не мог не понимать, что верность мейстеров Железному Трону была просто смехотворной. А еще у него после смерти Орвиля не было великого мейстера — и, судя по «энтузиазму», проявленному Элвином и остальными участниками голосования, скорее всего, не будет до конца зимы. — Боюсь, что вопрос… куда более насущный… чем отправка наших учеников в столицу, — натянуто улыбнулся Роберт. — Корона… очень обеспокоена кое-какими действиями… которые мейстеры предприняли не так давно… без согласования с ней. И некоторые… определенные… инциденты… стали для короля неприятным сюрпризом. А кое-что он расценил как гнусную измену. И многие головы оказались на пиках. — Вот как? — пробурчал Хугор. — Продолжайте… — В общем, в Старомест прибывает доверенное лицо короля, — он объявил это без малейшего намека на радость или злорадство. — Со всеми полномочиями. Его сопровождают агенты мастера над шептунами и счетоводы мастера над монетой. — ЧТО? Но так же нельзя! Цитадель — независимая организация! Мы не участвуем в их войнах и тяжбах! Мы занимаемся наукой и знаниями! — А мне-то об этом зачем напоминать? Вот приедет человек от короля — ему это и скажите. «И молитесь, чтобы у него не было приказа рубить головы всем, кто будет сопротивляться…». *** Лорд Алан Редвин Корабль, сошедший со стапелей в Тироше лет пять-шесть назад, был, вне всяких сомнений, хорош. Изделие лучших корабелов, собранное из прекрасного сухого дерева, с носом, украшенным деревянной скульптурой женщины с цветами — прекрасный образец того, что могли себе позволить богатейшие купцы Вольных городов. Алан не знал, в какой момент эта каракка попала в руки пиратов и превратилась в инструмент грабежей и разбоев. Может, через год, может, через два. Теперь уже неважно. Пираты в любом случае не считали награбленных медяков и не вели записей своих дел в судовом журнале — при встрече с достаточно сильным военным кораблем это стало бы для них собственноручно подписанным смертным приговором. Теперь шедевр тирошийских кораблестроителей с пробитым бортом лежал на берегу среди собственных обломков, а пиратский экипаж стоял рядом на коленях, под прицелами десятков луков и арбалетов. В любой другой день Редвин радовался бы этому зрелищу и осознанию того, что он привел к заслуженному правосудию еще одну банду морских разбойников. Но не сегодня. Сегодня вся радость улетучилась, как только они заглянули в просторный трюм, где когда-то тирошийский купец возил ткани и специи Востока. Сейчас там не было ни товаров, ни награбленного пиратами с островов Василиска золота. Там были люди. Больные люди. Алан отнял от лица платок и тут же приложил на его место другой, пропитанный свежим уксусом. Он лучше других знал, в каком ужасном состоянии пребывали Железные острова после сокрушительного удара самого короля и флотов Простора и Запада. И он знал, что подобный разгром выкинул из Закатного моря главную силу, место которой тут же заняли чужеземные корсары и пираты, за которыми теперь пришлось охотиться ему самому вместе с небольшим флотом Ланнистеров. Последнее, чего они теперь хотели — это позволить вырасти на руинах «островного королевства» Грейджоев новой морской угрозе. Но он не ожидал, что среди чужеземных пиратов найдутся идиоты, которые решат подзаработать на полумертвых островитянах, среди которых уже бурлила лихорадка — и они не могли этого не знать. И среди членов команды многие уже тоже заходились кашлем. — Убить всех, — скомандовал он своим капитанам, чьи лица также были замотаны смоченными в уксусе тряпками. — А потом сжечь корабль вместе со всем содержимым. Чтобы к заходу солнца не осталось ничего, кроме пепла. Да, он знал, что среди живого груза были и женщины, и дети. Но многие из них уже кашляли кровью, а оставшиеся начали бы кашлять завтра или послезавтра. Он не мог рисковать. И спустя пару-тройку ударов сердца арбалетные болты начали поражать несчастных пленников и их пленителей одного за другим. Некоторые пираты пытались бежать или спрятаться под трупами своих товарищей, но следом за арбалетчиками в дело вступили лучники, начавшие обстреливать каракку и трупы огненными стрелами, пока все это не превратилось в один огромный костер. — Теперь мы должны изолировать всю нашу команду, милорд… Чтобы выявить тех, кто тоже мог заразиться, — тихо сказал Алану пожилой мейстер. — Боюсь, что некоторые… могли контактировать с пиратами во время боя… Не зная, что в них живет болезнь. И из того, что я вижу… Эта лихорадка очень заразна и смертельно опасна. Мы должны задержать ее распространение, пока не стало слишком поздно… — А для этого придется сжечь и тех, кого они выбросили за борт до того, как встретились с нами, — добавил молодой светловолосый рыцарь. — Наверняка ведь кто-то умер во время плавания, и их трупы выбрасывали за борт… И сейчас только Семеро знают, куда их могло вынести. — Найдите их. И как можно быстрее, — приказал Редвин. — Мы не можем позволить этой болезни разойтись по Вестеросу! Если бы подобное случилось летом, это была бы трагедия. А зимой, да еще после войны… Такое нельзя было назвать иначе как катастрофой. Когда люди, многие из которых уже были ослаблены голодом и холодом, столкнутся с эпидемией… Она могла выкосить их подчистую. И, что еще хуже, один из его капитанов, руководивший зачисткой побережья, тоже, кажется, начал кашлять. — Мы сделаем все, что от нас зависит, милорд. Но это только один пиратский корабль, который мы успели перехватить. А сколько их еще промышляет тем же самым? Он был совершенно прав. Некоторые пиратские капитаны нашли пусть и не слишком прибыльный, но безопасный, как они думали, источник дохода. Они предлагали железнорожденным перебраться на материк, требуя взамен все, что у них еще оставалось. Вот только это самое «все» включало и их собственную свободу, поскольку «пассажиров» обычно довозили до ближайшего рынка рабов. Чтобы заработать побольше, они набивали трюмы битком, и если в этой толпе оказывался хотя бы один переносчик заболевания… Тогда, возможно, эпидемия уже начала свою поступь по всему западному побережью. — Сожгите тут все, — повторил свой приказ лорд Алан Редвин. — А потом пусть мейстер устроит всем нашим людям карантин и отправит самых быстрых воронов в Старомест, Ланниспорт и Хайгарден. Надо предупредить их раньше, чем болезнь начнет опустошать наши земли. Что-то подсказывало ему, что он уже опоздал. Но он должен был хотя бы попытаться. Даже если для этого придется закрыть порты, рынки и лавки и заставить всех людей сидеть по домам несколько лун подряд… «Лучше разориться, чем вот так умереть в горячке».