Танец продолжается

Магистр Лисандро Рогаре Дворец Трех Лун всегда был центром притяжения силы и красоты Лисса. Некоторые сплетники уверяли, что этот дворец существовал всегда, с момента основания города. И вообще сам город начался именно с него. Насколько Лисандро знал, эти слухи были не таким уж и преувеличением. В те времена, когда Лисс был процветающей колонией Валирийского Фригольда, дворец, носивший это имя, действительно существовал. Однако располагался он немного в другом месте. И выглядел несколько иначе. «Настоящий» Дворец Трех Лун был воздвигнут по приказу Сараэйро Икайриса, богатого и знатного валирийского владыки. Драконий всадник захотел себе красивое и уютное гнездо в самом удобном месте, где можно было расслабиться и насладиться красивым видом фруктовых рощ и чистого спокойного моря. И, надо сказать, он мог позволить себе исполнить это желание, что называется, по одному щелчку пальцев. В разгар могущества Валирии очень трудно было поверить в то, что кто-то из Сорока Семей может не иметь собственного дворца в таком местечке, как Лисс, где он мог наслаждаться теплым солнцем, свежими фруктами и податливыми куртизанками. А потом пришел Рок. И в городе поднялась паника. Многие уличные проповедники стали кричать о том, что сами Боги явились на грешную землю судить всех, и именно драконьи всадники вызвали их гнев. После чего началась резня драконов и их наездников… И, несмотря на то, что те годы были полны опасностей и неразберихи, Лисандро все равно считал, что лиссенийцы поступили на редкость глупо. Разве не драконы помогли Валирии построить величайшую державу в истории, а потом мудро управлять ей и защищать ее? Убери драконов — и все это процветание и безопасность тут же сгинут в никуда. О, да, магистры любили говорить о том, что теперь они живут свободно, без оглядки на деспотию владык драконов… И очень не любили вспоминать, что под этой «деспотией» то, что они сейчас называли Спорными землями, было богатейшей и спокойнейшей землей всего известного мира. Или что любой торговец мог спокойно проплыть на своем корабле от Кварта до Пентоса, не встретив ни одного пирата, и никто из царьков островных государств не рисковал требовать с них пошлину за проход, боясь вызвать гнев могучей Валирии. Когда-то лиссенийцы были слугами великой державы. Сейчас они превратились в хозяев одного-единственного города, которому до того былого величия было очень-очень далеко. Тот самый, первый Дворец Трех Лун не пережил Кровавого века. Его в первые же годы после Рока разорили и разграбили обезумевшие толпы горожан, решивших, что последних потомков Икайриса пора отправить следом за их валирийскими собратьями. Потом в город вошли волантийцы, мечтавшие возродить могущество Фригольда — и между делом начали восстанавливать разрушенные памятники былой эпохи, среди которых оказался и тот самый дворец. Однако работы едва успели начаться, когда наступила эра Триархии, оккупационный гарнизон из Лисса был выбит, а магистр-наместник, правивший от имени новых хозяев за Черными стенами, умер в муках, когда его выставили на площади в клетке и вылили на голову целый котел расплавленного золота. Но Дворец Трех Лун все равно был восстановлен. И именно здесь он прямо сейчас рассматривал картины и скульптуры в приемном зале. Правда, он был уже пятым дворцом, носившим это историческое имя — естественно, о каком историческом памятнике Фригольда может идти речь? По их меркам, это был новодел, но Лисандро знал, что для многих людей, не входящих в круг магистров и торговых принцев, семьдесят-семьдесят пять лет были большим сроком. И они на полном серьезе относились к этому сооружению как к памятнику старины. За что определенно стоило поблагодарить Тарако Дакара, оставшегося в истории под прозвищем Бич морей — эта постройка стала одним из многочисленных безумных проектов, связанных с его именем. Одна только анфилада и мраморная лестница, окруженная садами, обошлась ему в полмиллиона лиссенийских овалинов… И это только за сады. Украшение залов и комнат, вероятнее всего, стоило раза в три-четыре больше. Видимо, Бич морей решил, что это позволит ему остаться в истории не только благодаря своему нелепому носу и кривому рту. Если он и в самом деле этого хотел, то, увы, ему это не удалось. Пока плоды его многочисленных любовных связей самозабвенно резали друг другу глотки за наследство своего великого предка и между делом вносили свои правки в обустройство дворца, все изменилось после того, как последний выживший отпрыск Тарако сбежал на острова Василиска, едва успев скрыться от убийц, посланных его многочисленными кредиторами. Он выжил, сумел добраться аж до Асшая и вернулся, не потеряв в этом путешествии даже трети команды, велел поснимать со стен все картины и зачем-то перекрасил их в сине-желтую гамму. Но больше всего изменений внесли нынешние владельцы Дворца. Все статуэтки акул, на которые Тарако был очень слаб, были собраны и вместе с содранными со стен гобеленами проданы тем, кто предложил лучшую цену. Вместо них все комнаты были заставлены и завешаны изображениями грациозных и элегантных лебедей. Кое-где, правда, сохранились отдельные работы самых первых художников, но новая тема оформления имела мало общего с тем, что Лисандро мог наблюдать каких-то двадцать лет назад. Там, где раньше пол был ослепительно-красным, от чего казалось, что твои ноги ступают по ковру из рубинов, теперь преобладала черно-белая гамма. Пока Лисандро не мог убедиться в этом лично, но, по слухам, несколько коридоров, ванных комнат и других помещений были украшены дорогой мозаикой. И поскольку на стенах, мимо которых он шел, было много редких картин и скульптур из оникса, черного дерева и слоновой кости, эти слухи определенно имели под собой почву. Разумеется, ни он, ни его младший сын не пришли на этот званый прием ради того, чтобы полюбоваться за тем, что сделала с Дворцом его новая хозяйка. Она, конечно, очень постаралась, но говорить, что это роскошное жилье было по лиссенийским меркам каким-то уникальным… было бы очень вежливой ложью. Лисандро знал как минимум десять человек, которые могли похвастаться более роскошными дворцами — и одним из этих десяти был он сам. И у каждого из них были сотни торговых судов, круглый год курсировавших по всем морям, от далекого Иббена до темного Асшая — чем хозяйка Дворца Трех Лун похвастаться не могла. Тем не менее, сегодня здесь собрался весь свет лиссенийского общества. Все они общались, смеялись, спорили, приветствовали своих товарищей и снова спорили. Патриарх дома Рогаре сам приветствовал своих собратьев-магистров, сразу обратив внимание на отсутствие двух самых умудренных годами. Должно быть, их смертным оболочкам осталось совсем недолго на этом свете. Но, если не считать двух старых — во всех смыслах — соперников и еще нескольких купцов, по воле случая оказавшихся сегодня слишком далеко от Лисса, здесь собрались действительно все торговые князья, флотоводцы и хозяева крупнейших наемных армий. И половина их потомства заодно. Ох уж это потомство… Юные, дерзкие и гордые отпрыски древнейших домов принимались цепляться друг к другу сразу, как только оказывались за пределами слышимости отцов. — Эх, молодость, молодость… — ностальгически улыбнулся магистр Некаре. — Время, когда каждый готов обнажить меч ради красавицы или напиться до такой степени, что не можешь не только выговорить свое имя, но даже вспомнить его… — Хорошие были времена, — согласился Лисандро, вспоминая, как часто они сражались друг с другом на дуэли, и лишь полное отсутствие таланта обращения с рапирой позволило им дожить до преклонных лет. — Знаешь, Эниро, я до сих пор помню наш первый поединок… Но хоть убей, не могу вспомнить имени той красотки, за внимание которой мы так яростно рубились. — Да ладно? Ты тоже не помнишь? Ох, старость не радость… Сейчас даже вспоминать о таком странно… Старые друзья-соперники понимающе усмехнулись. Лет тридцать назад они и подумать не могли, что будут вот так мирно беседовать, не хватаясь за оружие и не сдерживая рвущихся наружу оскорблений. В те годы они испытывали друг к другу такие пылкие отношения, что отцы и слуги старались свести их встречи к минимуму. Но те времена давно миновали. Та неудобная смерть дальнего родственника одной из семей была сполна оплачена кровью и золотом — и на передний план вышли другие проблемы, более важные и насущные. — Мой старший сын чуть ли не силой меня сюда притащил. Сам утром с кровати поднял ради этого приема. Ты случайно не знаешь, почему? — К сожалению, я и сам могу только гадать… Они снова многозначительно улыбнулись, покосившись на сына Некаре, в ярко-красных штанах и тоге, который как раз пытался впечатлить других таких же юнцов рассказами о жарких дуэлях и погонях в ночной темноте. И каждый из этих рассказов был выдуман им от первого до последнего слова. — Эх, молодость, — повторил Эниро Некаре. — Надо уже найти ему корабль, чтобы мальчишка начал уже погружаться в семейное ремесло и направил свой пыл в мирное русло… Иначе проблем с ним не оберешься. Он как раз вошел в тот печальный возраст, когда готов продать все семейное достояние за внимание красивой куртизанки… Магистр проявил достаточную деликатность и не стал добавлять: «Уж ты-то меня понимаешь». Но Лисандро — и еще дюжина сопровождавших его мелких торговцев и менял — прекрасно понял намек. Но он не разозлился. Он был к этому готов. Рогаре с самого начала понимал, что решение выслать Лисаро подальше из города породит волну слухов, сплетен и самых невероятных объяснений. Но Лисандро был готов смириться со всеми версиями о том, что его сын или убил кого-то не того, или переспал с кем-то не тем, или и то, и другое сразу. Потому что правда была намного хуже — и в ней его несостоявшийся наследник выставлял себя в куда худшем свете, чем если бы просто оказался легкомысленным повесой. Все его чудачества пришлось устранять ему — не далее как два дня назад он узнал, что их дальний родственник, которому хватило ума передать послание Лисаро вестеросцам, был переведен из темницы в более-менее комфортные покои, более подходящие для почетного гостя, чем для пленника. Далее, несмотря на то, что между Черной королевой и Лиссом формально была объявлена война, боевые действия так и не начались — и он надеялся, что и не начнутся. А через месяц-другой можно будет подписать официальный мирный договор. Заиграла нежная мелодия на большой серебряной арфе, окруженной десятками музыкантов, и все разговоры стихли, когда в зале появилась хозяйка дворца, сопровождаемая вереницей молодых девушек, одна красивее другой. Но ни одна из них не могла сравниться с НЕЙ — с самой хозяйкой, которая словно не шла по мраморному полу, а медленно скользила над ним. Это была она, Джоханна Сванн, которую на самом деле мало кто звал по имени. Для тысячи лиссенийцев, готовых продать свои души, семьи и кошельки за одну ночь с ней, она была известна под именем, которое ее прославило — или опозорило, по мнению тех, кто считал это ремесло постыдным. Черный Лебедь. И если Лисандро приумножал богатство своего дома медленно и осторожно, подолгу взвешивая решение о том, куда направить деньги, корабли, убийц и дипломатов — и многого добился, введя других лиссенийских банкиров в зависимость от своей воли — то эта женщина вознеслась намного быстрее и поразительнее. Бывшая рабыня теперь практически управляла всеми магистрами, хотя у нее не было ничего, кроме имени. — Да что они нашли в этой рабыне для утех… — злой шепот исходил из уст магистра Джекейро Кересо. И то, что Рогаре вообще услышал эти слова, убеждало его в том, что эта вспышка гнева была направлена либо ему, либо Эниро. Но он ничего не ответил. Многие иностранцы говорили о том, что у лиссенийцев не бывает друзей, есть только интересы. И они во многом были правы. А Кересо для Лисандро интереса не представлял. Этот богато одетый франт с раскрашенной в ярко-зеленый цвет гривой был в его глазах лишь надоедливой шавкой, которая донимает своим лаем больше саму себя, чем окружающих. Лисандро даже подумывал о том, не поднять ли ему процент по кредитам для всех предприятий Кересо процента на три-четыре, чтобы он научился держать язык за зубами… И если он и в самом деле так ненавидел ту, которая правила Лиссом во всем, кроме титула, ему стоило внимательнее следить за тем, куда ходят и с кем общаются его слуги и домочадцы. Недавно, например, выяснилось, что пять его домашних рабов докладывали этой женщине о каждом его шаге. А еще его дочь регулярно делила с Джоханной Сванн ложе, а ее старший брат, мечтавший занять место сестры, увивался за ней ужом и внимал каждому ее слову, словно это была святая истина. — Может, так оно и есть, — ответил Некаре. — Вот только если ты так думаешь, зачем ты вообще сюда пришел? Лицо Джекейро покраснело от гнева — а может, и от стыда тоже. Лисандро это не интересовало. Все его внимание занимала хозяйка дворца. Платье, которое она сегодня выбрала, явно не подходило рабыне для утех. Густые черные волосы струились водопадом по плечам и спине, но какими бы длинными они ни были, это не могло скрыть того факта, что спина женщины была обнажена от шеи до талии — или даже ниже. А весь наряд, казалось, состоял из одних прозрачных кружев и тонкого шелка, который облеплял тело хозяйки так, словно был приклеен к коже, а не сшит между собой. Передняя часть платья была еще лучше — или хуже, в зависимости от того, чью точку зрения озвучивать: горячих юнцов или их гордых отцов. Материя отливала чистейшим серебром, и, благодаря какому-то алхимическому составу, который, очевидно, стоил на вес золота, все платье сияло так, будто было соткано из чистого лунного света. Само собой, под этим тонким нарядом не было больше ничего. И все это прекрасно понимали. — Она слишком хорошо усвоила правила жизни хорошей куртизанки, — тихо произнес Эниро Некаре, когда Кересо отошел достаточно далеко. — Порой я думаю, что капитану, захватившему ее корабль, стоило вернуть эту женщину обратно, к ее варварской семье, даже без выкупа. Так было бы намного лучше… — Это верно. Наша жизнь была бы намного проще… какое-то время, — согласился Лисандро. — Но раз уж на то пошло и рабыня-куртизанка вознеслась на самую вершину… Если бы на трон красоты не села она, нашлась бы другая. Даже браавосийцы, которые всячески дают понять, что наша культура и наши обычаи им чужды, не могут игнорировать это наследие. И, возможно, наши внуки будут с упоением говорить о Черных Лебедях, как в других городах говорят о Багровых Соловьях… Магистр Некаре легонько качнул в пальцах хрустальным бокалом, когда один из его слуг быстро прошептал что-то ему на ухо. — Да, я согласен. Нашлась бы другая… Обязательно нашлась бы. Но я не верю, что она так же заставила бы нас плясать под ее дудку! Знаешь, почему Кересо так бесится? Это ведь она не пустила в гавань двадцать с лишним принадлежащих ему кораблей — даже пополнить запасы не дала! Пришлось отправить их в Тирош — и они там застряли намертво. И как долго там проторчат — одни Боги ведают. Лисандро нахмурился. Это был серьезный удар — особенно со стороны куртизанки, которая, каким бы обожанием ее ни окружали, зависела от доброй воли наемных охранников и своих могущественных покровителей, чтобы продолжать вертеть людскими судьбами. — До меня доходили определенные слухи… — он покосился на хозяйку, которую уже успели окружить десятки юнцов, готовых отдать все богатства своих семей за одну ее улыбку. — Кстати, а что везли те корабли? Если бы это были пряности, шелка, мирийские изделия или зерно, мои агенты уже сообщили бы мне об том… Лучше бы и правда сообщили. Он хорошо платил им за то, чтобы они узнавали обо всем первыми, а не десятыми или тридцатыми. — Если в этих слухах есть доля правды, — они понимающе переглянулись, без слов понимая смысл предосторожности, — там были рабы из-за Узкого моря. Эниро щелкнул пальцами свободной руки. — Ты думаешь, у нашей прекрасной куртизанки все-таки появились какие-то сомнения по поводу рабства? Лисандро позволил себе иронично улыбнуться. — Даже если и появились, она хорошо это скрывает. До сих пор она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь рабам из Закатных Королевств… Лисандро напряг память, выуживая оттуда самые старые отчеты своих агентов. Нет, он не мог припомнить ни одного случая, чтобы Черный Лебедь помогала другим рабам-вестеросцам, будь то мужчины или женщины. Даже сейчас большую часть ее окружения составляли мирийцы и лиссенийцы, а вовсе не выходцы с ее далекой родины. — Нет, если она и в самом деле внезапно озаботилась судьбой несчастных рабов, то Тирош — последнее место, куда их стоило отправить. Не верю я, что она хочет им помочь, никак не верю… Лисандро не собирался делать вид, что считает Лисс райским местом, но он не мог отрицать очевидного: любовь к красоте, искусству и наслаждениям была у них в крови. И это касалось всех, даже рабов, которые, при некоторой доле усердия и везения, могли выкупиться и найти свое место в городе торговли и любви. С каждым поколением число вольноотпущенников и их потомков росло, пусть и не слишком быстро, но тенденция была достаточно явной. А вот Тирош… Лисандро не знал ни одного случая, когда тирошийский раб получал свободу — ну, за последние лет пять точно. И чем больше он об этом размышлял, тем меньше понимал, с чего они вообще решили, что три таких разных Вольных города могут образовать хоть что-то общее. Торговать между собой — ладно, пусть. Но в остальном… Их не объединяло ничего, кроме, может быть, языка. Даже их рабыни для удовольствий совсем не походили на лиссенийских покровительниц искусств, музыки и поэзии. Там они представляли собой скорее говорящих домашних животных — не более того. — А откуда вообще плыли корабли Кересо? Если бы из Кварта, Волантиса или залива Работорговцев, я бы уже знал. — Да так… Какие-то далекие острова у западного побережья Закатных Королевств. Край света. Ну, говорят, там пираты раньше гнездились, которые даже на наши корабли нападали иногда, но недавно закатники их разбили… — То есть… Железные острова? — переспросил он. Да, он слышал об этих землях. И очень хорошо знал, какие убытки приносили обитавшие там пираты его дому во времена его молодости… И теперь, выходит, вестеросцы раздавили это гнездо? Да еще накануне зимы… И тут его словно громом ударило. Разорение. Зима. Следовательно, голод. Слабость. Болезни… Эпидемии… Он прикинул время пути от Закатного моря до Лисса — и содрогнулся. Черный Лебедь не попыталась мелко нагадить нелюбимому ей торговцу. Она, можно сказать, спасла город. Каждый из кораблей Кересо был, по сути, носителем живой смерти. Вот почему она вовремя дернула за какие-то нитки — и сделала так, чтобы их даже близко к гавани не подпустили. — Что ж… Полагаю, в скором времени Черный Лебедь раскроет нам свои мотивы… Хотелось бы на это надеяться… Старые друзья-соперники уважительно кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. А мимо них четверо мускулистых стражников уже вели к выходу адмирала Венизеро, который попытался огрызнуться на нескольких юнцов, загораживавших ему путь к желанному телу Черного Лебедя. Сейчас, следуя под конвоем, он что-то жалобно мычал, но стражники, судя по их лицам, были готовы, если это потребуется, взяться за мечи. «Этот человек вряд ли будет долго командовать флотом», — подумал Лисандро и тут же выкинул его из головы. Нужно было осмыслить новые проблемы. Если из Закатных Королевств действительно пришла эпидемия, нужно как можно скорее напомнить своим капитанам и партнерам о том, что карантинные процедуры существуют не просто так… И что неплохо было бы пошлины поднять. Для тирошийцев, в первую очередь. Потому что если он прав, скоро у их соседей начнутся серьезные проблемы… *** Лорд Ларис Стронг — Иногда я вот о чем думаю: не лучше ли было бы избавиться от всех мейстеров? По крайней мере, от тех, кто отметил свои тридцатые именины… Ларис привык сохранять спокойствие перед лицом королевского гнева — благо практики у него было предостаточно. И, как бы ни старался Дейрон строить из себя сурового правителя, его злость было куда легче вынести, чем сногсшибательную глупость, которую едва ли не на каждом заседании Малого совета демонстрировал его брат. Будь на его месте Эйгон, по комнате уже давно летали бы вазы и другие предметы… Тем более, что их тогда хватало. А потом король выбежал бы прочь из Красного замка и пошел бы «оказывать честь» хозяйке какого-нибудь публичного дома. С Дейроном было намного лучше. Увы, это не означало, что этого короля тоже не требовалось время от времени направлять в нужное русло. — Как это возможно, лорд Стронг? Почему Черные смогли удержать Железную лихорадку в окрестностях Сигарда и прибрежных деревушек, а у нас эта проклятая эпидемия охватила уже половину Простора и Западных земель? И в это время мейстеры пытаются вонзить отравленный нож в спину королевству? Или меня кто-то обманул и я, согласившись поделить Семь Королевств на две части, получил на свою половину всех дураков и предателей? Бывший лорд Харренхолла нервно сглотнул, прежде чем снова посмотреть в лиловые глаза короля. — Осмелюсь поправить вас, Ваша милость, но леди Ланнистер с лордом Редвином также сумели остановить Железную лихорадку в северной части Западных земель и внутри Арбора. И это не говоря о том, что их своевременные предупреждения позволили леди Тирелл, новому лорду Хайтауэру и их знаменосцам ввести эффективные карантинные меры. И ничего из этого не могло быть достигнуто, не будь в их распоряжении нескольких компетентных или полукомпетентных мейстеров. Король смотрел на него несколько мгновений, потом все же кивнул с видимой неохотой. — Понятно… Но это все равно кошмар! Если верить донесениям ваших шпионов, Железную лихорадку до сих пор не удается сдержать! Она убивает людей тысячами, пока мы здесь разговариваем! Я подписал указы, запрещающие любые контакты с железнорожденными, но она продолжает распространяться! — Боюсь, Ваша милость, что для лорда Крейкхолла искушение сделать свой город главной гаванью Запада оказалось слишком непреодолимым… И блеск золота эссосских торговцев перевесил в его сознании ваши указы. Он надеялся, что теперь, когда Ланниспорт лежит в руинах, у него будет шанс… — Ему повезло, что он умер сам, — процедил король. — Иначе я сжег бы его заживо. Ларис и сам не знал, что из этого хуже — сгореть в драконьем пламени или в лихорадке. Он не мог точно сказать, что сейчас происходит во владениях дома Крейкхоллов, поскольку уже несколько лун не получал оттуда ни единого донесения. Последние свидетельства говорили о том, что там кругом полно больных и умирающих, и всю местность освещают костры, на которых сжигают мертвых. Сам лорд Крейкхолл тоже пал жертвой эпидемии — в этом он был уверен. И четверо его сыновей. И шесть кузенов из младших ветвей. И все остальные. И случилось это явно не вчера, потому что замковый мейстер не решился сообщить об этом посредством вороньей почты. — Ваша милость, верные вам лорды сделали все возможное, чтобы выполнить вашу волю, но когда Крейкхолл проделал брешь в вашей защите, Железная лихорадка стала стремительно растекаться во все стороны… А потом она пришла в те места, где многие лорды совсем еще недавно воевали между собой, и их земли до сих пор разорены войной… и их хозяева друг друга ненавидят. И это… недоверие тоже не помогло сдержать эпидемию… — Будь они все прокляты, — прошептал Дейрон. — Чтоб они все горели в седьмом пекле… Ларис не знал, о ком он сейчас говорит — об алчном Крейкхолле, о мстительном Роване, о недобитых железнорожденных, о бездумных работорговцах, что принесли заразу на материк… Но решил не переспрашивать. Это не входило в его обязанности. — Чего еще нам стоит ожидать? — Лорд Мерривезер подготовил восточный рубеж, Ваша милость. Длинный Стол, Эшфорд, Сидрхолл и другие замки должны выстоять… Возможно, у нас получится не пустить эпидемию дальше. — Возможно, какая-то часть Семи Королевств действительно спасется… Вы понимаете, о ком я говорю. — Да, Ваша милость… — действительно, отрицать правду было бессмысленно. То, что земли к северо-востоку от Золотого Зуба теперь считались другой стороной, отгородившейся от них стеной клинков, могло спасти северную половину континента, но вдоль Золотой дороги и прочих торговых трактов лихорадка распространялась с пугающей быстротой. И нельзя было исключать и того факта, что кто-то из работорговцев успел добраться до Вольных городов раньше, чем болезнь убила всех на борту. И это означало, что коса Неведомого могла ударить по Королевской Гавани не только с запада, но и из-за Узкого моря тоже. — В таком случае я хочу, чтобы Арианна и мой сын покинули город сразу, как только они смогут путешествовать. — В Штормовой Предел, Ваша милость? — С ваших слов, в замке достаточно припасов и он сможет очень долго выдерживать осаду… или изоляцию от внешнего мира. И вероятность того, что туда приплывет зараженный корабль, намного меньше, чем здесь. — Я подготовлю все, что нужно, Ваша милость. Королева Арианна и принц Визерис будут в безопасности… Но я слышал, что в записях некоторых предыдущих королей говорилось о том, что Таргариены не подвержены болезням, от которых страдают простые смертные? — За последние сто лет мы наговорили столько лжи нашим подданным и самим себе… что я сам не знаю, чему можно верить, а чему нет, — отрезал король. — А мейстерам я доверяю еще меньше… после того, что они сделали или не сделали. И я не стану рисковать жизнью моей семьи из-за каких-то старых свитков. Он медленно выдохнул, сдерживая рвущийся наружу гнев. — Все, вопрос закрыт. А теперь я хочу знать о том, что за переговоры ведут Черные с Вольными городами… *** Великий мейстер Борлор Перед тем, как он вступил в должность, Борлора предупредили никогда, ни в коем случае не приближаться к драконам. Не ближе, чем не пятьдесят футов, если он правильно запомнил. На самом деле, предупреждение было, пожалуй, даже лишним. Сколько Борлор себя помнил, он всегда старался держаться подальше от больших, хищных и опасных животных. Воронов он еще мог терпеть — пока сам их дрессировал. Соколов и орлов — этих он уже избегал. Ну а драконы… это были драконы. И этим все сказано. Огромные крылатые ящеры, покрытые чешуей. И огнедышащие вдобавок — любой из них мог превратить тебя в пепел одним выдохом, жарче любого из семи преисподних. Конечно, за глаза его могли называть трусом и цыпленком в серых перьях. Но для него это была элементарная осторожность. Королевский дракон с каждой луной становился все больше, а Борлор, хоть его молодость уже осталась позади, хотел еще немного пожить, а не попасть на обед ездовому дракону королевы. Как мейстер, он всю жизнь учился врачеванию и другим важным вещам, но его знания о драконах были нулевыми, и его это вполне устраивало. Как и то, что роли драконьих ветеринаров взяли на себя его глупые подмастерья. Он надеялся, что они тоже не станут драконьим ужином. Именно поэтому он ждал, пока королева закончит гладить своего дракона, стоя от нее в двухстах с лишним футах. Да и не только он. Рядом с ним на морозе переминались с ноги на ногу королевские гвардейцы, которые, вдруг подумал мейстер, почувствовали себя еще более бесполезными, чем он. Белые мечи дали клятву защищать правителя Семи Королевств до последнего вздоха, но попробовали бы они угнаться за королевой! Они могли исполнять свой долг лишь тогда, когда Ее милость ступала на землю. А в небе… Там ее никто не мог защитить, будь их хоть сотня, хоть миллион. И если уж на то пошло, всю семерку давно следовало сослать в Пентос за неисполнение клятвы. Хорошо, что долго ждать не пришлось. Даже драконьи владыки, как оказалось, не были защищены от холода. Как и Лунная Плясунья, которая и сама рада была заползти в теплое укрытие. — У меня для вас плохие новости, великий мейстер, — сразу взяла дракона за узду Бейла Таргариен, именуемая Первой, королева Вестероса. — Я бы не назвал это новостями, моя королева, — он и сам уже знал, что она скажет. — Скорее… подтверждение уже известных нам вестей из Сигарда. Королева недовольно сжала губы и кивнула. — Получается, гонец прошел карантин? — Да, Ваша милость. Лорд Деддингс выпустил его сразу, как только мейстеры обследовали его и не нашли следов Железной лихорадки. Бейла сжала кулаки в бессильной ярости. — Просто скажите мне, сколько еще моих подданных мы приговорили к смерти из-за этого кошмара? Не выдержав этого взгляда лиловых валирийских глаз, Борлор уставился на белый снег. — Тысячи, Ваша милость. Но не так много, как предполагал Малый совет две недели назад. Некоторые наши опасения оказались… преувеличенными. Эпидемию удалось сдержать — во многом, благодаря ужасным, но необходимым мерам, предпринятым мейстером Келем, которые позволили спасти какую-то часть населения Сигарда. Я прочитаю вам копию его отчета, но, если говорить простым языком… Он пишет, что до конца карантина может дожить каждый третий житель города. Если повезет. — И вы считаете, ему можно верить, великий мейстер? — Ваша милость, за время моего пребывания в Цитадели, до того, как я уехал служить леди Аррен, я встречался с мейстером Келем всего дважды, — со всей серьезностью ответил Борлор. — Это очень упрямый и склочный человек, и я знаю немало братьев-мейстеров, которые готовы были задушить его собственной цепью, а некоторые его… самые радикальные идеи приводили в ужас Коллегию архимейстеров. Но он, при всех своих многочисленных недостатках, не лжец. И если мейстер Кель утверждает, что может остановить распространение Железной лихорадки, я уверен, что он действительно так считает. И некоторые из его изобретений будут очень полезны для защиты от заболевания. Хотя… Та смесь, которую он придумал для очистки воздуха… Некоторые ее компоненты потребуют огромных затрат при их массовой закупке… — У нас нет выбора, — нахмурила совсем еще юное лицо королева. — Мне стоит напоминать о том, что в прошлую луну наши летучие отряды сожгли еще три деревни на Орлином мысе? Либо мейстер Кель с его идеями опустошит казну, но спасет хотя бы половину моего королевства… либо у нас не останется ни людей, ни казны. Борлор ничего не ответил. Он ненавидел такие моменты, когда приходится делать выбор между ужасным и немыслимо ужасным — и груз ответственности ложится именно на твои плечи. И хуже всего было то, что он сам не был уверен, что «ужасный» выбор им поможет. Королевство и так было очень ослаблено войной и зимой, казна была полупустой — и всех усилий мейстеров и лордов Речных земель могло банально не хватить. — Если мейстер Кель спасет Сигард от погребального костра в драконьем огне и сам при этом выживет, сможет ли он победить болезнь во всем королевстве? — Если кто и может это сделать, то только он, Ваша милость, — осторожно ответил великий мейстер. — Хорошо, что продовольственные обозы идут по суше с востока на запад — и они не стали источниками распространения заразы, в отличие от наших соседей. Земли Долины до сих пор свободны от Железной лихорадки. То же самое касается и Пентоса, если верить воронам, которых мы получаем из Чаячьего города. Что касается западных владений… Я считаю, что если мы установим там жесткий карантинный режим и снабдим людей защитными одеждами, вроде той, что придумал мейстер Кель, мы сумеем остановить болезнь раньше, чем она расползется по Речным землям. Но есть еще одно, Ваша милость… — Зеленые, чтоб их… — пробурчал один из королевских гвардейцев. — Да, великий мейстер, Зеленые, — поддержала Бейла, которая уже заходила вместе с ним в замок, не обращая внимания на приветственные поклоны слуг и стражников. — Я помню, что нам не за что любить хайтауэровских отпрысков, но я не хочу, чтобы простые люди… или не слишком простые страдали и умирали от этой лихорадки. — Совершенно с вами согласен, Ваша милость. Нет, я не сомневаюсь в том, что они тоже принимают все возможные меры для искоренения ужасной болезни из земель Вестероса. Вот только… многие члены моего Ордена, и я в том числе, сомневаемся в том, что они смогут так же легко изолировать зачумленные земли, как это делаем мы. Леди Сабита, конечно, старается получать свежие и точные сведения о делах на Юге, но ее люди находятся далеко не везде… И все же из того, что мы получили в последние дни, можно понять, что Железная лихорадка уже опустошила владения дома Крейкхоллов и большую часть побережья Западных земель. К сожалению, там не нашлось такого решительного и безжалостного человека, как мейстер Кель. Он не стал вдаваться в подробности, да и королева, к его немалой радости, не стала о них расспрашивать. Тем более, что он знал о том, что шпионов леди Фрей на Юге становилось все меньше — особенно в тех местах, до которых добиралась эпидемия. Они один за другим переставали выходить на связь, и последние их доклады, по сути, сводились к двум словам: «Все пропало». Хорошо, что у них нашелся нужный человек в нужном месте и в нужное время. И хорошо, что лорду Маллистеру хватило ума не отменять его нужные, пусть и кажущиеся немыслимыми, решения. У лорда Крейкхолла такого человека не нашлось. Он очень надеялся, что сведения о гигантских кострах, в которые телегами свозят трупы, были все-таки преувеличением. Он правда на это надеялся. Потому что каким бы расколотым ни было их королевство, речь шла о тысячах невинных душ. — Выходит, Крейкхолл потерян. И если заболевание распространится по Простору и Западу… — Лорд Старк уже приказал удвоить количество патрулей на новой границе. А на следующем заседании Малого совета предложит ввести карантинные меры в этих районах. Неужели раскол страны, который поначалу казался катастрофой, теперь мог их всех спасти? И ведь даже после подписания мира она выглядела практически символической. Пока дурость лорда Бракена не заставила их укрепить новые рубежи. А еще он оказал им неоценимую услугу, уничтожив множество пограничных деревень… — И он прав, будь оно все проклято, — тихо ответила королева. — Я правда хочу помочь тем, кто живет на территориях Зеленых. Но у меня нет сил спасти даже тех, кем я правлю сама… *** Лорд Эон Графтон Еще до того, как стать лордом Чаячьего города, Эон неоднократно бывал в Солеварнях. Раз пять точно бывал. Теперь же, остановившись на холме в паре лиг от города, он оценил, как сильно тот изменился. До Танца Солеварни были… скажем так, не впечатляющими. И это была лучшая оценка из всех, что он мог дать. Другие предпочитали называть это место «никчемным куском грязи», «забытой Богами дырой» и «жалкой деревушкой». Он и сам не раз слышал подобные слова от представителей Долины или Речных земель. Но не было в том вины лорда Солеварен. И вообще никто из жителей города и его окрестностей не был виноват в том, что Железный Трон сто с лишним лет не обращал внимания на эти земли — за исключением, может быть, проложенного при Джейхейрисе Королевского тракта, но даже он не заходил в Солеварни, а пролегал в нескольких лигах к западу. И еще, пожалуй, нескольких рыбацких деревушек на побережье Крабьего залива. За сто тридцать лет после прихода Эйгона Завоевателя Солеварни тихо жили в своей глуши, в которой почти ничего не менялось. Как они были полудеревней, куда съезжались рыбаки, так ею и оставались. Каждое долгое лето их население заметно вырастало, когда сюда прибывали корабли из Долины и других мест. Конечно, соль и рыбу нельзя было назвать товарами, на которых можно заработать большие барыши. Но все окупалось тем, что покупателей было много. А других товаров здесь и не было. Никто из лордов Королевских земель не хотел, чтобы в устье Трезубца возник конкурент Сумеречному Долу или Королевской Гавани и начал переманивать торговцев к себе. Поэтому они и не давали Солеварням разрастись. И другим торговым поселениям тоже — но Солеварни были самым наглядным тому примером. Так продолжалось до тех пор, пока не умер король Визерис. И когда кровь перестала застилать людям глаза, они огляделись — и поняли, что мир изменился. Никто, конечно, не говорит, что Солеварни вмиг преобразились. Вовсе нет. Им еще предстояло совершить много важных дел, прежде чем этот город сможет стать хотя бы близким подобием торговых гаваней южан. Пока же причалы Солеварен были сляпаны на скорую руку из чего попало — раньше такое их вполне устраивало, ведь к ним никогда не заходило больше дюжины кораблей одновременно, но сейчас… Сейчас он не мог не заметить новых каменных домов, выстроенных четкими рядами среди деревянных домишек, простоявших не одно поколение — которые тоже начали перестраиваться. Башни домов Ховиков и Коксов, некогда стоявшие в гордом одиночестве, теперь тоже были окружены со всех сторон новыми жилищами. И все это в разгар зимы! Если представить, какие надежды вкладывала корона в этот городок, можно было только гадать, какая масштабная стройка здесь развернется с наступлением весны. И какое блестящее будущее ждет Солеварни в дальнейшем. — Лорд Бринден Ховик хорошо постарался, — заметил мастер над монетой. Он и сам поражался тому, на что могут быть способны трудолюбие, упорство и разумные вложения денег. — И сколько здесь сейчас жителей? Тысяч семь? — Думаю, больше, милорд, — ответил сир Джейсон Рэдлэнс после нескольких секунд раздумий. — Это место и раньше было центром сбора путников, следующих между владениями Ригеров и Дарри. И некоторые из них оседали здесь постоянно. Рыцарь неловко повел плечами, что смотрелось не очень красиво — с учетом того, что у него была всего одна рука. Вторую Джейсон оставил у Босвортского моста, но потеря эта не осталась безвозмездной — через несколько дней после того, как юноша из Речных земель оправился от ран, он был посвящен в рыцари. А еще спустя пару недель лорд Эон взял его на службу — сир Джейсон оказался не только смелым и верным, но и достаточно умным, умел считать и знал восточную часть Речных земель как свои оставшиеся пять пальцев. — Проедьте по улицам, милорд — и вы сами убедитесь, что их намного больше семи тысяч. Сейчас в Солеварнях много кто останавливается. А когда закончится карантин, их будет еще больше. — Думаю, так и есть, — Эон снова поднес к глазам мирийскую подзорную трубу, в которую можно было разглядеть городские улицы и доки. — Торрхен Мандерли хорошо постарался. Я не вижу в Солеварнях ничего похожего на Блошиный Конец. — Сир Торрхен — северянин, и он привез с собой немало странных идей… — сам Джейсон, будучи сыном небогатого межевого рыцаря, порой бывал шокирован некоторыми мыслями, которые высказывал улыбчивый толстяк из Белой Гавани. — Но я не могу сказать, что его появление не принесло пользы, милорд. Кое-что из его идей, конечно, спорно, но в одном он прав. Нам не нужна вторая Королевская Гавань со всеми ее недостатками. Эон молча кивнул, затем аккуратно сложил трубу в одну из седельных сумок и махнул рукой, давая сигнал ехать дальше. Уж чего им точно не хватало, так это проблем бывшей столицы… Поэтому они спроектировали сеть подземной канализации даже раньше, чем построили дома. А следующим летом будет начато строительство дороги, которая свяжет Солеварни с уже существующей дорожной сетью. Как лорд и верный вассал Ее милости королевы, Эон Графтон не мог не радоваться тому, как поднимается из пепла драконьего огня обновленное государство. А вот как мастер над монетой он готов был схватиться за голову при мысли о том, где же он найдет столько денег, чтобы все это оплатить. Королева и ее десница терпеливо выслушивали его объяснения насчет того, что денег нет, и неизвестно, когда они будут, согласно кивали — и настаивали на том, что есть вещи, который надо осуществить в любом случае. И он не мог им возразить. Но, во имя Старицы и Воина, где же он найдет на все это золото? — А вы говорили с сиром Торрхеном… о нашей последней проблеме? — вопрос был задан так тихо, что сопровождавшие их охранники в нескольких футах позади ничего не могли расслышать. — Да, милорд. И он согласился с тем, что иного выхода у нас нет. Мы на глазах теряем последние запасы золота, и восполнить их нечем. Нам нужно платить за провиант и прочие припасы… А все прииски остались в Западных землях. Эон прищурился, стараясь не морщиться слишком сильно. Чуда не произошло, но он, по большому счету, и не ожидал его. А нужно им было именно чудо — не меньше. Королевство испытывало катастрофическую нехватку золота, и сотни людей уже знали об этом. Новая граница отрезала их от Утеса Кастерли и принадлежащих ему богатых золотых приисков и хранилищ. И, как будто им этого было мало, уже имеющаяся королевская казна почти вся осталась в руках Зеленых! Порой лорд Чаячьего города думал, что Эйгон Первый — и единственный — был слишком добр к Ланнистерам после Пламенного Поля. Гарденеров он не пощадил, а этих… Нет, он понимал логику короля: если у одного лорда есть рудники, но нет пищи, а у других есть зерно, но нет металлов, они вряд ли будут ссориться насмерть, поскольку один без другого не проживет. В старые времена королевства Трезубца и Утеса вели активную торговлю, несмотря на все споры и склоки. Но теперь… Возможно, Завоеватель просто не думал, что его его потомки устроят междоусобную войну с участием драконов. И тем более не предусмотрел Железной, будь она семижды проклята, лихорадки, которая окончательно отрезала смежные земли друг от друга. Похоже, они готовы были умереть лучше от голода, чем от заразы. — Есть еще серебряные рудники Арренов и Мандерли, милорд… Мрачное лицо сира Джейсона, когда он озвучил этот факт, говорило о том, что он прекрасно понимает, к каким последствиям приведет их единственный возможный шаг. До сих пор Черные и Зеленые пользовались, по сути, одними и теми же деньгами, единственной разницей между ними было то, чьи изображения чеканились на лицевой стороне монеты — Эйгона с Дейроном или Рейниры с Бейлой. Но сама идея «золотого дракона» как единого мерила стоимости всего и вся за сотню с лишним лет укоренилась в головах знатных и простых людей так прочно, что Малый совет и самые влиятельные фракции Стоунхеджа никак не могли принять окончательного решения о серебряном стандарте. Тем более он тянул за собой еще много прагматических и династических проблем. Пока у обеих сторон ходила одна золотая монета, многие верили, что Семь Королевств когда-нибудь снова станут единым государством, хоть через мирное соглашение, хоть через военный конфликт. Но если Черные и Зеленые начнут выпускать разные деньги из разных металлов… Это зародит в головах подданных много опасных идей, которые не понравятся обеим сторонам. И это была лишь самая верхушка айсберга. Лорд Эон осознавал, что он и сам не представляет, какие еще последствия повлечет за собой замена золота серебром. И что будет с экономикой королевства, которому он служил. Одно он понимал предельно ясно — работы у него будет непочатый край. И ради чего, спрашивается? «Все из-за того, что король решил жениться второй раз…».