Танец продолжается

Королева Арианна Таргариен В дороге Арианна не раз вспоминала былые времена, когда путешествие между столицей и Шторомовым Пределом было Событием с большой буквы, которого она ждала и к которому готовилась. Давно это было. Целую вечность назад. Еще до войны — когда близость между ее родовой твердыней и Королевской Гаванью считалось благом. Когда она еще верила в сказки о блистательных рыцарях, прекрасных принцессах и благородных наездниках на драконах, защищающих королевство, которые ей вливали в уши мейстеры, воспитатели и ее родная мать. Потом она, конечно, узнала, насколько правдивы эти сказки. Первые дни пути, когда они ехали через Королевский лес, были самыми ужасными. До войны караван под королевским знаменем легко достиг бы реки Путеводной за три дня. Сейчас, в разгар зимы, на это ушло куда больше времени. Снег, мороз, гололедица, буреломы и прочие помехи вынуждали их двигаться со скоростью улитки. И это если еще не вспоминать о том, что сопровождавшим ее рыцарям и всадникам целых пять раз пришлось отбивать нападения разбойников и прячущихся в лесу дезертиров, решивших с какого-то перепугу устроить засаду королевскому конвою. Естественно, каждый раз Арианна держалась как можно дальше от звона мечей и криков умирающих — но потом все равно видела последствия стычек и вдыхала смрад валяющихся на земле свежих и не очень свежих трупов. Да и вообще в пейзажах, по которым она двигалась к родному дому, не было ни красоты, ни славы. Заваленная снегом местность, усеянная ржавыми топорами, сломанными копьями и полусъеденными падальщиками трупами, по которой туда-сюда сновали пока еще живые люди, мало чем отличающиеся от мертвецов. Для дочери лорда Баратеона это зрелище было сущим кошмаром. Но как королева она понимала, что Королевский лес всегда превращался в оплот беззакония, когда в Семи Королевствах начинала течь кровь. Сейчас он снова кишел бандитами — не в первый раз за это столетие. И явно не в последний. Если бы только она смогла вздохнуть с облегчением, когда они въехали в Штормовые земли… Так ведь нет. Там было немногим лучше. Проезжая через земли Баклеров и Эрролов, она не видела в их владениях мира и покоя. Во многих деревнях она видела пепелища на месте сгоревших домов и септ, многие мельницы были наспех переделаны в импровизированные сторожевые вышки вместо того, чтобы загрузиться зерном, как и полагалось. Королевский тракт, величайший дар Миротворца потомкам, был полуразрушен в нескольких местах, и Арианна еще раз поблагодарила Деву за то, что не стала брать в поездку тяжелую королевскую карету. С ней бы она точно завязла где-нибудь. Конечно, не каждая деревня, через которую они проезжали, носила следы разрухи. Земли между Путеводной и Штормовым Пределом пострадали от войны не так сильно, однако на каждое поселение, которое могло радовать ее глаз, приходилось два или три, хранящих следы битвы или запустения. Следы могли быть разными: множество свежих могил, обвалившиеся стены постоялых дворов, брошенное на соседних опушках оружие… Но чаще всего это были лица самих жителей, испуганные и голодные. Арианна отвернулась и задернула занавеску, чтобы маленький Визерис этого не видел. Он еще был слишком мал, чтобы видеть жестокость окружающего мира. И ей не хотелось, чтобы ему потом снились кошмары. «А когда он подрастет, надеюсь, раны королевства успеют затянуться… И все эти ужасы сотрутся из нашей памяти». Ей очено хотелось в это поверить. Королевство должно было выжить и залечить раны. Если же нет… Даже думать об этом не хотелось. На путешествие у них ушла почти целая луна. К югу от Бронзовых Врат снега почти не было, однако Штормовые земли, оправдывая свое имя, встретили ее мрачной дождливой погодой, и Арианна не стала рисковать здоровьем и жизнью маленького сына, требуя ехать быстрее или обогнать какую-нибудь сильную бурю. И, слава Старице с Девой, постоялые дворы, таверны и дома, в которых они укрывались каждый раз, когда погода ухудшалась, оказывались удобными и теплыми, а в деревнях, где они делали остановки, не было ни малейших признаков смерти, от которой они с сыном пытались спастись. Да, в Штормовых землях пока никто из людей или животных не страдал от Железной лихорадки, хотя кое-кто из рыцарей слышал местные слухи о торговцах, которые продолжали торговать с Западными землями и Простором. И вот, наконец, впереди показался Штормовой Предел во всей своей красе под свинцово-серым небом. За время ее отсутствия замок ни капельки не изменился. Всё та же мощная навесная стена и непробиваемые массивные ворота, способные остановить любого врага. И даже знамя дома Баратеонов с черным оленем на желтом фоне, развевающееся над главной башней, никуда не делось. И все так же бросало вызов любому противнику, который мог рискнуть разбить те самые стены, что даже Боги не смогли разрушить. И все равно Арианна не могла избавиться от осознания того, насколько же хрупок Штормовой Предел. Она уже видела собственными глазами драконов — и то, во что они превращали самые большие и крепкие замки. После Завоевания сотню лет никто всерьез не задумывался о том, как можно защитить крепость от нападения крылатого огнедышащего ящера. Но теперь, когда правящий дом обратился против самого себя… и когда рядом с ними появилось сопредельное враждебное государство, у которого тоже были драконы… Теперь, пожалуй, над этим стоило задуматься. Массивные ворота открылись с хорошо знакомым ей грохотом, похожим на раскат грома в шторм, и толпа встречающих вышла навстречу королевской процессии. Простолюдины, кажется, и в самом деле были рады увидеть ее… И от нее не укрылось то, с какой злобой многие из них смотрели на сопровождавших ее рыцарей из домов Простора и Королевских земель. И когда она въехала в большой внутренний двор… Именно там реальность недавней войны ощущалась сильнее всего. Арианна знала, что многие молодые и не очень люди, служащие в дружине Баратеонов, не вернулись из Битвы у Босвортского моста. Но только сейчас она сполна осознала, насколько много их было — достаточно было просто сосчитать оставшихся стражников, чтобы понять, какую цену заплатил их дом во имя ее лорда-отца. Встречать ее вышла не мама, а Марис. — Добро пожаловать в Штормовой Предел, Ваша милость, — почтительно произнесла вторая по старшинству представительница дома Баратеонов — и опустилась на одно колено, как и все остальные лорды, рыцари, воины и слуги. Арианна тут же велела всем встать — конечно, здесь было не так холодно, как на продуваемых всеми ветрами улицах столицы, занесенных снегом, но даже здесь стоять на коленях в мокрой грязи не стоило. Да и сынок опять разволновался, его как раз пора было кормить. — Какой милый мальчик, — заметила Марис, когда ей представили племянника и наследника престола. Она улыбалась, но в ее голубых глазах Арианна не увидела ничего, кроме безразличия, смешанного с чем-то еще, что королеве явно не понравилось. Еще больше ее насторожило кольцо на правой руке сестры, которого раньше не было. Арианна никогда не считала себя знатоком драгоценностей и золотых изделий — в этом куда лучше разбиралась Флорис — однако даже она понимала, что таких изделий их ювелиры не делают. И не вставляют в кольца камни таких размеров. — Надеюсь, скоро у меня тоже появятся дети, такие же красивые и здоровые, как у тебя. «Ох, неспроста она об этом заговорила…». — Ты еще слишком молода для замужества, — Марис отпраздновала на трое именин меньше, чем она, но ей пришлось повзрослеть раньше времени после того, как леди Эленда умерла при родах, так и не сумев принести покойному супругу наследника мужского пола, и Дейрон, узнав об этом, назначил младшую сестру своей жены кастеляном Штормового Предела, хотя фактически управление в свои руки взял один из помощников мастера над монетой, поскольку Марис была слишком молода и неопытна для того, чтобы управлять не только замком, но и, фактически, всеми Штормовыми землями. Однако сестренка показала себя с лучшей стороны и очень быстро вникла в тонкости правления замком и окрестными владениями. С ней Штормовой Предел был в надежных руках. «И вот на тебе. Замуж она собралась». — К тому же условия сейчас не самые удобные… Зима, в конце концов… Да и лихорадка… Не все подходящие женихи смогут добраться до Штормового Предела, чтобы посвататься… — Это я-то молода? Две луны назад ты со своим мужем-королем, не раздумывая, продала Флорис лорду Ровану, — голос сестры звучал тихо, но очень зло. И если бы на них не смотрели десятки глаз, королева обязательно одернула бы ее… Но нельзя. Приходилось улыбаться и махать встречающим. — Я так понимаю, ты уже присмотрела себе… нормального жениха? — Еще как присмотрела, Ваша милость. Вам знакомо имя Макайриса Белико? «Еще как знакомо…». Генерал-капитан волантийского наемного отряда, который за деньги согласился воевать на стороне Зеленых. Арианна знала, что ему и сотням его приближенных были обещаны не только золото, но и земли, и другие привилегии за верную службу. Но о том, чтобы отдать их главарю руку и сердце правительницы одного из Семи Королевств… Об этом и речи быть не могло. Наемник, каким бы родовитым он ни был в своем Волантисе, должен был знать свое место. И оно было ни в коем случае не здесь. — Если ты так шутишь, сестра, то это не смешно. Ты что, не знаешь, что этот человек пойдет на что угодно ради золота? Ты не можешь выйти за такого, как он! Он даже не принесет нам каких-то особых условий в отношениях с Волантисом… Он оттуда изгнан! И у него ничего нет за душой, самый бедный рыцарь имеет больше земель, чем он! Неужели ты… — Что «неужели я»? Неужели я опозорю имя Баратеонов — ты это хотела сказать? — лицо Марис приняло то же самое выражение, с которым она бросала оскорбления в лицо принцу Эймонду. И тот стерпел их. А потом убил Люцериса. — Если да, то тут мне делать нечего — наш доблестный отец справился со всем сам. И я не собираюсь ждать десять лет, пока подрастет какой-нибудь отпрыск Тиреллов или Ланнистеров… Так что найдите мне поскорее нормальную партию… Ваша милость. Или я сама ее найду. Арианна окончательно поняла, что визит в родной дом принесет ей не отдых, а только лишнюю головную боль. *** Архимейстер Роберт Турен Пять лет назад, читая «Хроники мейстера Первина», Роберт обратил внимание на гискарскую поговорку о том, что плохие времена создают сильных людей, сильные люди создают хорошие времена, хорошие времена создают слабых людей… и так далее по кругу. Тогда он подумал о том, что в плохие времена каждый может возвыситься и прославиться — в том, в чем он действительно хорош. Вот и он стал тем, в чем хорош был. Человеком в серой мантии, изображающим из себя колдуна. Роберт не считал себя смельчаком, умелым воином или талантливым оратором, способным увлекать за собой сотни людей. А такие люди в нынешнее время, когда Семь Королевств раскололись на части после нескольких лет чудовищного кровопролития и накануне тяжелой зимы были очень нужны. И каждое утро, просыпаясь под звон староместских колоколов, архимейстер прислушивался к себе — и понимал, что никогда не станет таким. Ей, Матерь Милосердная и все Семеро, кто-то ведь и правда верит в существование этого хорошего человека, готового прийти и решить все задачи… Или хотя бы самые важные, вроде «позволить королевству дожить до весны» или «разгрести сотни мелких трудностей, которые валятся на наши головы каждый день». Роберт с самого начала признался — самому себе, в первую очередь — что он не такой. Он не мог даже восстановить Цитадель в ее первозданном виде, как центр знаний, науки и прогресса, которые несли в мир мейстеры. И больше всего он боялся того, что никто, кроме него, не сможет этого принять. Вместе с ним на вершине власти в Цитадели копошилось еще шесть архимейстеров — шесть честолюбивых крыс, которым не терпелось прихватить еще больше… Но которые совершенно не вникали в такие мелочи, как законы и правила Ордена, или изучение наук, или обучение молодежи… Роберту было немного неловко сравнивать этих интриганов с крысами — это казалось чудовищным оскорблением… для крыс. Он часто задавался вопросом, как, во имя Отца Всевышнего, они сумели выковать свои цепи, не отбив при этом молотком все выступающие части тела. Во всяком случае, инструмента в руках они явно не держали, кузнечным делом не интересовались и элементарных знаний о металлургии не имели. Он понимал, что был не тем человеком, не в том месте и не в том положении. Но то же самое можно было сказать и об остальных архимейстерах, принимавших неверные решения под влиянием неверных советов. Хуже всего было то, что они, в отличие от него, не осознавали своей неправильности. Взять хотя бы их последнюю идею по поводу оставшихся запасов железа. Вплоть до того момента, как Красный Кракен решил вспомнить наследие предков, мейстеры каждый год покупали у купцов Пайка или Большого Вика огромные партии руды и металлов по вполне приемлемой цене. Этого хватало с лихвой и на исследования металлургов, и на мастерские, и на ремонт, и вообще на все. Все знают, что случилось с продавцами железа потом. И все равно у архимейстера-воронятника хватило ума отослать на Пайк двух бесценных почтовых птиц, которых и так мало осталось, прежде чем до него дошло, что его письма банально некому получить, не говоря уже о том, чтобы написать ответ. И даже если предположить, что кто-нибудь из уцелевших обитателей Железных островов окажется грамотным и прочитает их послание, они очень вряд ли получат в ответ свою руду. Нет, не так. Дошло это до него не сразу, а после бурного диспута, на котором они все потратили немало драгоценного времени на объяснение элементарных вещей. Времени, которое можно было бы потратить на куда более полезные вещи. Вроде обеспечения будущего Цитадели. — Я не знаю, Джайлс, какие еще усилия мы можем приложить для борьбы с так называемой Железной лихорадкой, — признался Роберт своему новому помощнику, выслушав очередную сводку плохих новостей о количестве заболевших, умерших и вымерших деревень. — Пять дней назад мы отправили в зону бедствия всех мейстеров, каких смогли выделить. Но я не думаю, что если мы бросим в зачумленные края молодых школяров, не имеющих опыта целительства, то это прибавит нам очков от Трех Башен до Горького Моста… — Боюсь, что вы правы, архимейстер, но Железную лихорадку нужно как-то остановить… Роберт мрачно кивнул, пытаясь не думать об альтернативе, которая ждет их в том случае, если они не смогут этого сделать. Старомест и Хайгарден издавали один решительный указ за другим, чтобы Железная лихорадка, уже выплеснувшаяся на равнины Простора, держалась подальше от их стен. Однако в северных окраинах было полно деревень и даже небольших городков, вымерших под ноль. — Я слышал, ты пишешь новый трактат об эпидемии… И о том, какие трудности эти… методы борьбы с ней… причинят нашей морской торговле. — Да, архимейстер. Я взял еще четырех школяров, чтобы они собирали сведения о числе кораблей, прибывающих в гавань Староместа дважды за луну. И я регулярно получаю сведения о капитанах, которые причаливают в обход карантина или на Арборе, или в окрестных бухтах… — увлекшийся молодой мейстер резко замолчал и добавил уже тише: — Это очень нехорошо, архимейстер. — Железная лихорадка сама по себе нанесла сильнейший урон торговле, — согласился со своим помощником лже-колдун. — И, я полагаю, гибель Железных островов и раскол Семи Королевств надвое только усугубляют эту катастрофу. — При всем моем уважении, архимейстер, я считаю, что мы еще не достигли дна… Мы обречены пережить нечто намного худшее перед тем, как ситуация начнет улучшаться, — признался Джайлс. — Четверть всей морской торговли Вестероса идет через наш прекрасный город, ибо Старомест веками считался воротами двух морей. Раньше у торговцев Закатного моря был выбор. Сигард, Пайк, Десять Башен и, конечно же, Ланниспорт. Но сейчас большинство портовых городов — кроме, может быть, Сигарда — разорены железнорожденными и войной. Поэтому все дороги между Эссосом, Дорном и Королевской Гаванью… Они пролегают через нас. — Ланниспорту потребуются годы на то, чтобы восстановить хотя бы тень своей былой славы… А железнорожденным и того дольше — если им вообще удастся подняться после такого разгрома. И если кто-то будет заинтересован в том, чтобы помочь островитянам выбраться из их водяных могил… — он прикрыл глаза на мгновение, после чего спросил: — Как считаешь, долго еще это продлится? — Мне кажется, самые тяжелые проблемы начнутся… Эм… Когда у нас закончится древесина. — Древесина? Помощник посмотрел на него с какой-то странной рестерянностью. — При короле Визерисе все, кто мог, строили торговые суда, архимейстер. А потом, когда началась война, лорд Хайтауэр и другие… ярые сторонники Зеленых… Они забросили все суда, которые нельзя было использовать в качестве военных транспортов. А корабль, даже полностью готовый, нуждается в постоянном обслуживании. Даже если он годами стоит у причала на якоре. Потому что он при этом все равно выдерживает ярость стихии и удары волн. Многие из построенных в спокойные годы кораблей уже сейчас нуждаются в серьезном ремонте в ближайшие год-два. Но этим заниматься некому. Да и нечем. С одной стороны, лучшие мастера умирают от старости и скорби по своим мертвым сыновьям, других уносит Железная лихорадка. С другой, Тессарион сожгла многие окрестные леса, выкуривая оттуда ровановских бунтарей, угрожающих нашим владениям… Тогда все думали, что это есть благо. Теперь мы поняли, насколько глупы были. Роберт вздохнул. — Тогда… Предлагаю отправиться во Вранодрев… И посмотреть, сумеем ли мы убедить наших дорогих коллег отправить еще несколько посланий на восток. Потому что если торговля действительно встанет… Тогда Старомест окажется не самым приятным место для жизни в ближайшие годы. А Цитадель — тем более. *** Лорд Марк Мерривезер Когда новоиспеченный десница короля еще только приехал в столицу, он привез с собой из замковых погребов бутылку лучшего арборского вина и дал себе зарок: если за целый день ему не принесут ни одной плохой новости, он откроет и выпьет это вино — сразу, как только солнце закатится за холм Рейнис. Бутылка до сих пор оставалась запечатанной — и Марк думал, что если все будет и дальше идти так, как в ближайшие дни, насладиться лучшим вином Семи Королевств смогут только его далекие потомки. — Я должен знать, насколько вы доверяете вашим шпионам, — произнес лорд Длинного Стола, отложив полученное сегодня послание. — Они ни разу не подводили меня последние восемь лет, — спокойно ответил Ройс Карон. — Все, что они мне приносили по сей день, подтверждалось из официальных источников. И я бы не стал на вашем месте игнорировать такой сигнал. Я сам уже отдал приказ моим дозорным отрядам взять достаточно припасов и занять оборону в горах. И если дорнийцы действительно решатся… Мы узнаем об этом до конца текущего года. Марк флегматично перекатывал между пальцами золотого дракона, думая о том, когда же мир сошел с ума. Потом заставил себя выкинуть из головы подобные мысли, понимая, что ответ ему не понравится. Вздохнул. И развернул карту Дорнийских марок, заказанную лучшим художникам за огромные деньги. — Я полагаю… — лорд Мерривезер изо всех сил старался сохранять на лице спокойное выражение. — Вашим разведчикам так и не удалось найти вразумительного ответа, почему дорнийцы вдруг решили начать войну, пока большая часть нашего королевства сидит по пояс… или даже по шею в снегу? — Нет, — признал лорд Ночной Песни. — Но это можно понять и самому. Дорнийцы — по природе своей падальщики. Это у них в крови, в костях и в душах. Стоит им увидеть чью-то слабость — и они уже не в состоянии остановить собственную руку с ножом. Я сам, честно скажу, не удивлен таким новостям. Меня удивило, скорее, то, что предшественник нынешней принцессы Солнечного Копья каким-то чудом смог сдержать своих бешеных скорпионов, пока мы истекали кровью, стоя к ним спиной. — Принц Кворен был мудрым человеком… И в его жилах вместо кипящего яда тек лед. Такое тоже случается. Увы, каким бы мудрым и влиятельным ни был дорнийский принц, как бы он ни противостоял порывам собственных знаменосцев… Все люди смертны. А его дочь явно не обладала отцовскими качествами. — Дело плохо… — «А дорнийская пустыня в разгар лета немного теплая. Клянусь Воином, у него настоящий талант смягчать плохие новости…». — Но сейчас перевалы, удерживаемые вашими людьми, не могут пропустить воинов в тяжелой броне. Однако, как только сойдет снег, рыцари, удерживающие границу, столкнутся с тысячами дорнийских солдат… Тысяч двенадцать, думаю, они смогут собрать. — Или больше, — уточнил Карон. — Мои разведчики хорошо знают местность, но я не думаю, что они в состоянии найти все тайные лагеря, где эти змеи оттачивают свои ядовитые клыки. И если они увидят двенадцать тысяч, значит, на самом деле их намного больше. Но даже если бы Дорн собрал двадцать тысяч… При Визерисе Семь Королевств за пару недель без труда собрали бы большее войско. И тогда, разумеется, дорнийцы не осмелились бы напасть на них. Тем более, что за спинами солдат Таргариенов виднелись жуткие силуэты драконов. А теперь в распоряжении Железного Трона осталась одна лишь Тессарион. А рисковать жизнью единственной взрослой драконицы и ее наездника-короля, когда наследный принц еще не отметил своих первых именин определенно не было мудрым решением. Мераксес во время Первой Дорнийской войны была намного крупнее и опаснее — и все равно пала, вместе с наездницей. Если Дейрон погибнет, это станет фатальной катастрофой. И первой реакцией со стороны Черных, как только они об этом узнают, будет военное вторжение. И у врага будут драконы — а у них нет. А, значит, исход такого столкновения мог быть только один. — В таком случае, я полагаю… Нам предстоит проявить определенную… смекалку, чтобы найти людей, оружие и деньги для войны с Мартеллами… Если, конечно, опустить тот вариант, что они сами одернут Виля. И времени у нас на все — до конца зимы. И это в условиях, когда они последнюю пару месяцев расплачивались в основном громкими обещаниями и пылью в глаза, когда люди разбегались кто куда, когда с запада шла эпидемия… Марк должен был где-то найти деньги еще и на эту войну. И он почему-то был уверен, что мастер над монетой тоже не знает, где их отыскать. — Если действительно одернут, это можно будет назвать не иначе, как чудом, — сарказм в его голосе показывал, насколько сильно он сам верит в такую возможность. — Уж чем точно никогда не славились Вили, так это сдержанностью. *** Джоханна Сванн В отличие от Закатных Королевств, или, скажем, Браавоса, Лисс никогда не придавал большого значения временам года. Нет, разумеется, мореплаватели и торговцы, регулярно покидавшие этот чудесный город, очень хорошо представляли себе разницу между «летом» и «зимой», и осознавали, насколько ужасны бури и метели и насколько растет риск при путешествии в дальние страны в разгар осени. Но для тех, чья основная жизнь протекала в пределах городских стен, от торговых князей и банкиров до самых последних рабов, слова «весна» и «окончание долгого лета» мало что значили. Для них существовали лишь два сезона: «когда светит солнце» и «когда льют дожди», причем первый обычно длился раза в два или три дольше второго. Многие из тех лиссенийцев, что осознавали разницу между этой погодой и той, в которой жили другие города и страны, всерьез верили, что их Вольный город благословили сами Боги, которым они молились. В среднем из десяти дней как минимум восемь по Лиссу можно было ходить в легкой, почти невесомой одежде, хотя в это же время на улицах Королевской Гавани или Пентоса можно было в таком наряде потерять несколько пальцев от обморожения. Пока на севере и западе люди, вынимая пищу из очага, стремились как можно скорее проглотить ее, чтобы согреться и не дать ей остыть слишком сильно, лиссенийцы спокойно срывали сочные плоды с деревьев, что цвели едва ли не круглый год. Но то, что Лисс воспринимал времена года настолько отстраненно (что, кроме него, мог позволить себе только Волантис), не означало, что в Городе Любви этих самых времен не было. А уж в такую суровую зиму, как эта… Стоило ли удивляться, что даже здесь небеса затянули темные тучи, и горожане осознали, что Боги сейчас не очень довольны. Едва солнце успело приподняться над Рубиновой башней и подарить людям свет и тепло, как воздух уже приобрел характерную для надвигающейся грозы легкую духоту. Сердитый ветер, дувший с юго-востока, был теплым, но он обещал долгие дожди и более свирепые порывы в ближайшие дни. Поэтому она заранее приказала слугам и придворным куртизанкам убрать под крышу все бесценные экспонаты своей коллекции, которые очень не хотелось терять из-за дождя и ветра. Зато деревья в кадках и цветущие кусты в вазонах, страдавшие летом от жары и жажды, были расставлены на балконах ее дворца, превратившиеся в настоящие висячие сады. Старики шептались, что это только начало, что потом будут еще более страшные ливни — и Джоханна верила им. Но понимала, что лиссенийским бурям далеко до тех, что дали название ее далекой родине. Вот там действительно были бури. И раз уж она пережила их, то эти тоже переживет как-нибудь. А растениям это только на благо — пусть напьются как следует, пока небо и море изливают на них свою ярость. Даже в такую непогоду жизнь на улицах, в гавани и во дворцах текла своим чередом. Хотя и двигалась довольно натужно и скучно. Многие дворцовые рабы, взятые из более холодных краев, в последние дни иногда даже сознание теряли, не успев привыкнуть к жаркому влажному воздуху, оседавшему в их легких и вызывавшему головную боль. Но если для рабов, торговцев и моряков подобная погода была просто трудной, то для куртизанок, вроде нее, она была сущей катастрофой. Она была Черным Лебедем. У нее был статус, которому она должна была соответствовать. Но мало кто задумывался о том, чего стоила Джоханне та безупречная красота и грация, в которой она должна была пребывать с рассвета и до заката. И любая лишняя капля пота на лбу или шее могла разрушить весь безупречный образ. По-другому и быть не могло. Красота для куртизанки была всем. Разумеется, мужчины могли сколько угодно уверять, что видят в ней, в первую очередь, умную и эрудированную собеседницу, с которой можно обсудить и торговлю нефритом, и гобелены времен Кровавого века, и новые кузнечные изделия… «Вы хоть раз видели, как они увиваются вокруг умудренных опытом древних старух?» Да, она сумела получить в свои руки негласную, но крепкую власть над лиссенийским обществом. Но все понимали, что власть эта была мимолетной, и единственной ее опорой была женская красота. И как только магистры и их семьи перестанут считать ее красивой, вся ее власть над ними рассыпется прахом. И, поэтому, несмотря на уличную духоту и влажность, молодые девушки у нее на службе старались, как могли, поддерживать ее сногсшибательный образ. Специально для такой неуютной погоды Джоханна подобрала себе новый букет ароматов, в которых сочетались фруктовые эссенции из ее личных владений и дорогие экзотические травы с Летних островов. У нее был огромный бассейн с чистейшей водой, где она купалась каждый день и где постоянно плавали свежие лепестки экзотических цветов. Она закупала в огромных количествах самые редкие и ценные кремы из стран Востока. И, судя по тому, что птички приносили ей на своих хвостиках, пока ее старания увенчивались успехом. Более того, многие менее именитые куртизанки старательно подражали ей, поддерживая свой образ, пока знатные юнцы, ищущие их благосклонности, не потеряли к ним интерес. И все же она понимала, что сейчас не время отдыхать на ложе из золотых цветов. Красота была подобна медленной и размеренной игре в союзы и измены, где все могло измениться в любой, зачастую самый неудачный момент. — Тирошийский эмиссар прислал двух новых гонцов, Черный Лебедь, — тихо произнесла Сидония, одна из служанок, которая была с ней уже два года. Девушка привычно заменила на своей коже старые дольки фруктов новыми. — Он смиренно просит немного вашего драгоценного времени, чтобы обсудить важные торговые дела. — Я уверена, что они важные, — лениво кивнула Джоханна, подняв палец вверх и давая сигнал своей любимой музыкантше сыграть на большой серебряной арфе. В следующее мгновение прекрасная мелодия наполнила ее покои. И заодно помешало лишним ушам услышать ее следующую фразу: — Но ему придется подождать, пока дожди не уйдут из Лисса. Архонт больше не может диктовать нам свои условия, пока большая часть их флота заперта в карантине от Лората до Волантиса. И если он слегка замочит свой безупречный лиловый наряд в луже, пока дойдет до меня… Это будет хорошим намеком на то, что даже такая жадность должна знать меру. Тирошийская жадность успела стать по-настоящему нарицательной. Именно она стала причиной распада Трех Сестер, когда Тирош запустил свою когтистую лапу в Спорные земли, а налеты их работорговцев отвратили от Триархии многих торговых партнеров. Те же Семь Королевств, например. Самой Джоханне было глубоко наплевать на то, что происходит за Узким морем — с тех самых пор, как ее дядя отказался выкупить её из плена, убив тем самым все теплые чувства к бывшей родине и всем, кто там жил. И когда до нее дошли новости о том, что ее дядя, отец, братья и несколько кузенов погибли в междоусобной войне, ее это только обрадовало. — Пусть тирошийцы подождут немного, Сидония… Отправь к нему несколько танцовщиц и кого-нибудь из мальчиков. Кто еще сегодня нуждается в моем внимании? — Половина магистров, семь великих капитанов, две сотни юношей из высших кругов, послы из Лората, Квохора и Астапора… — Значит, лихорадка добралась уже до залива Работорговцев… — понять это было несложно, достаточно было вспомнить, как активно Алые Гарпии поддерживали своих верных друзей-тирошийцев. — Придется поднять цену на три тысячи Безупречных, которых они продали нашим клиентам за последние пять лет. Если они перебьют своих боевых кастратов, боясь болезни, мы не увидим новых на рынке в ближайшие года три, как минимум. Несколько мгновений Джоханна обдумывала возможные последствия, прежде чем принять решение. — Астапорцев я приму завтра. Квохорцев на четвертый день. Они уже пытались продать мне некачественные ониксы и мрамор, и я этого не забыла. Магистры… Их я выслушаю после купания. — А еще вас ждет посол от Черной короны из Закатных Королевств… Уголки ее губ слегка дернулись вверх. — Я не слышала ни об одной каракке или галере из Закатных Королевств, прибывшей в наш город за последние пять дней. — Наши соглядатаи уверяют, что они прибыли на пентошийской каракке… «Ах, вот оно, значит, как…». — Должно быть, хотят продолжить переговоры с семейством Рогаре… — к этому времени Джоханна, как и все достаточно влиятельные люди Лисса, знала, что магистр Лисандро держит в заложниках члена дома Таргариенов. Знала она и о том, что этот товар оказался совершенно бесполезен, поскольку на него не нашлось покупателя, готового заплатить оговоренную цену, назначенную опрометчивым сыном магистра. Кто-то из знатных лиссенийцев пытался купить найденное у принца яйцо дракона, но… Джоханне пришлось хорошо потрудиться и немало потратиться, чтобы некоторые из этих людей покинули мир живых, прежде чем она в полной мере осознала, в какое болото их завел Лисаро Рогаре. Одно дело — получить в свои руки потенциального драконьего наездника. И совсем другое — торговать драконьими яйцами, словно какими-то безделушками. Если оно проклюнется не в тех руках… Тогда Черные и Зеленые, забыв о своих разногласиях, запросто могут спалить Лисс дотла. И страшные истории Танца Драконов — как они называли свою войну — станут для них былью. Она слышала о том, сколько поселений и замков в Семи Королевствах обратились в пепел под драконьим огнем. А Лисс, где красота всегда ценилась больше безопасности, сгорел бы в считанные часы, если бы крылатые ящеры, повинуясь своим наездникам, излили на него свою огненную ярость. — Они просили о личной встрече с ними, но… Одна женщина… она просила аудиенции именно с вами, Черный Лебедь. А вот это уже интересно. Куртизанка сделала знак двум служанкам, чтобы они перестали возиться с ее густыми черными волосами. — Что-нибудь еще? — Так… пара слов… об Искусстве, Черный Лебедь. «Искусство, да…», — корректное определение запретных знаний и колдовства. Зато теперь ей самой стало по-настоящему интересно узнать, чего Таргариенам могло понадобиться от нее. — Я приму ее, — она повернулась к самой молодой из служанок. — Принеси мне красное шелковое платье. Я не хочу пока шокировать уроженцев Закатных Королевств. Она приняла посланницу в тот же день в укромной комнатке, почти без окон. Все понимали, что отношения между Лиссом и Вестеросом и без того слишком сложные, так что не стоило подливать масла в огонь. Да и шатать фундамент под домом Рогаре тоже было не в ее интересах. От Лисаро они избавились, и это было хорошо, но хотелось бы еще узнать, сколько его братьев и сестер готовы пойти по стопам непутевого братца. У женщины, которую она приняла в своем дворце, были черные волосы и светлая кожа, которой явно не хватало солнца. Черный Лебедь подумала, что она, возможно, потомок Первых людей откуда-то с Севера, но это было предположение, а не факт. Раньше северянки, которые попадались ей в Вольных городах, чаще всего были крепкими воительницами, мало чем отличавшимися от своих мужчин. Хотя, если учесть, что чаще всего они прибывали сюда затем, чтобы продать свой меч тому, кто больше всего заплатит… Эта женщина, в отличие от них, не казалась мускулистой и мужеподобной, хотя простая одежда не слишком открывала ее фигуру. Однако, если бы Джоханне потребовалось описать ее внешность, она бы назвала свою гостью… обычной. Да, именно так. Обычная дорожная одежда, обычные волосы, обычные глаза, обычное поведение, не выделявшееся ни в хорошую, ни в плохую сторону. Обычный человек. И Черный Лебедь понимала, почему на роль эмиссара выбрали именно ее. Даже если в Лиссе найдутся враги ее дела, ей ничего не стоило раствориться в толпе и скрыться даже от знаменитых браавосийских убийц — Безликих. Едва она нарушила молчание, ее северное происхождение окончательно подтвердилось. — Леди Сванн, — поклонилась посланница Черной королевы. Письмо, принесенное ею, было проверено охранниками, убедившимися в том, что в нем нет спрятанного оружия или яда — и только после этого передавшими его хозяйке. Печать с черным драконом, гербом северных Таргариенов, была подлинной. Но куда интереснее оказалось содержание самого письма. — А у вашей королевы широкие планы, — заметила Джоханна, пододвигая к себе открытую бутылку летнийского вина. Будучи гостеприимной хозяйкой, она налила сначала себе, чтобы показать гостье, что угощение можно пить, не рискуя отравиться. Но чужестранка даже не притронулась к своему кубку. Тем временем снаружи ветер завывал все громче. И по крыше уже барабанил дождь. — Моей королеве нужна надежная опора. И надежные союзники. — Хорошо сказано, — ответила Черный Лебедь, наклонившись вперед и позволив северянке полюбоваться на ее почти обнажившуюся грудь. Увы, но та никак на это не отреагировала. — Вот только я не знаю, что она может предложить мне взамен. Не думайте, что я не осведомлена о том… в каком состоянии сейчас пребывают Семь Королевств. Знаю я и о том, что золото Утеса Кастерли находится не по вашу сторону новой границы. И все наши магистры тоже это знают. — Границы могут и измениться, — спокойно ответила северянка. — Только не в разгар зимы, — Джоханна внимательно смотрела в карие глаза собеседницы, думая о том, в каком ледяном горниле можно выковать такое бесстрастие. — Не сочтите за неуважение, я знаю, что Черная королева храбра и ее воины доблестно сражались в великих битвах, где против них выступали как вестеросские рыцари, так и полчища наемников из-за моря… Но Лисс сейчас не нуждается в новых мечах. Торговля безжалостна по своей природе. И цена за услуги, в которых вы нуждаетесь, измеряется золотом, редкими и ценными товарами… На ее лице появилась легкая улыбка. — Тем не менее, я не могу не признать, что вы подготовились лучше, чем предыдущий посол Зеленых. Он то давал мне ложные посулы, обещая вернуть Каменный Шлем и расположенные поблизости земли, если я соглашусь поддержать его короля… то пытался угрожать, если не поддержу. Этот человек все еще оставался в Лиссе… или уже нет. Неважно. Последней каплей стало его открытое заявление о том, что с ее репутацией Джоханну в Вестеросе никто не примет, если король не замолвит за нее словечко. Это ж надо было додуматься — обвинить куртизанку в том, что она раздвигала ноги перед всеми желающими… И ей ничего не оставалось, кроме как заставить его попробовать собственные оскорбления на себе. И она продала незадачливого посла в первый попавшийся Дом удовольствий еще до того, как он вышел из ее покоев. — К сожалению, Ее милость не в состоянии вернуть вам Каменный Шлем, я не могу вам этого обещать. Несмотря на наши… весьма ограниченные запасы золота, у королевы есть ценные товары, которые могут быть вам полезны. Но землями к югу от Трезубца распоряжаться мы пока не можем. — Жаль, — кивнула Черный Лебедь. — Но к северу тоже есть много всего. На Севере много древесины, которую наши корабелы готовы с руками оторвать. И ее намного больше, чем у браавосийцев, которые поставляют свой лес по всему Эссосу. В Долине добывают железо и серебро, Речные земли, когда отступят холода, снова начнут растить зерно и варить соль. Вам есть чем торговать. Но можем ли мы быть уверены в том, что королева, вернув себе Королевскую Гавань, не отменит все льготы для наших купцов? Лисс не забыл наездника Караксеса, которых успел хорошо прославиться. И мы помним, что ваша королева — его родная дочь… — А еще наша позиция в отношении рабства не дает нам популярности в Лиссе. — И еще ваша позиция в отношении рабства не дает вам популярности, — повторила она очевидный факт. Прожив почти четыре десятка лет в Эссосе, она хорошо впитала их отношение к лордам Закатных Королевств, которых лиссенийцы считали лицемерами, на словах отвергающими рабство, а на деле вытворяющими со своими крепостными такое, от чего волосы дыбом вставали. — Если ваша королева действительно хочет моей помощи… в деликатных вопросах… Мне нужны надежные гарантии. От Черной королевы Черному Лебедю. Дальнейший разговор свелся к обычным светским делам. Да, когда-то она была бесправной рабыней. Но это не означало, что она не хотела добиться чего-то большего. И переговоры с самой королевой Таргариенов практически на равных стали всего лишь очередной ступенькой. Она не знала, что это принесет в дальнейшим. Но Джоханна понимала, что если Бейла Таргариен собирается вставить хорошую шпильку лордам Штормовых земель… Она с радостью ей в этом поможет.