Танец продолжается

Лорд Ройс Карон Чем больше Ройс об этом думал, тем сильнее убеждался в том, что в войнах — и особенно в том, как они заканчиваются — есть что-то в корне неправильное. Взять хотя бы Танец Драконов, где он воевал и жертвовал жизнями своих людей за короля Дейрона, именуемого Первым. Война закончилась у Босвортского моста, где они победили, вопреки всему, оставив поле битвы за собой. Но какой ценой далась им эта победа? Настолько тяжелой, что мирные переговоры с Черными велись не в Королевской Гавани, Риверране или Девичьем Пруду, а у полуразвалившихся Оленьих Рогов. Настроение последних выживших Баквеллов было подобно наступающей долгой зиме — морозным, ветреным и совершенно негостеприимным. И мир, наступивший после недолгих переговоров, был таким же негостеприимным, как зимние метели. Они не смогли воссоединить королевство. Из семи королевств, признающих власть Железного Трона, у них остались три с половиной. Можно ли было назвать это победой, когда выжившие в той резне вернулись в Королевскую Гавань в тяжелом молчании — и никто из сопровождавших короля Дейрона лордов и приближенных даже не думал праздновать это событие? Где цветы и радостный смех? Где торжественные крики и юные девы, о которых поют барды? Ничего этого не было. Цветы не пережили кровавой осени. У людей не было сил улыбаться, они думали лишь о том, как пережить еще один день и не умереть от голода. А девы… Слишком многие из них были изнасилованы толпой и зарезаны, а те, что выжили, теперь смотрели на любого мужчину с оружием в руке так, что от их взглядов становилось не по себе. Сейчас после всех кровопролитий, холода, лишений, эпидемии, смертей, смертей и еще раз смертей он с трудом мог вспомнить, какими были Семь Королевств до всего этого кошмара. Два или три десятка бардов, которых лорд Ночной Песни слышал за последний год, любили петь о временах, когда Танец еще не успел положить конец эпохе мира, процветания и справедливости. И Ройс солгал бы, сказав о том, что не мечтал однажды проснуться в старое доброе время — и узнать, что эти жуткие годы были всего лишь ночным кошмаром после того, как он накануне хватил лишку на пиру. Но время шло, а кошмар все так же оставался явью. Шли годы, и королевство, созданное королем Дейроном, оставалось… всё таким же уполовиненным по сравнению с тем, которым когда-то правил его отец, когда Ройс был еще молод. Естественно, у лорда Марок и в мыслях не было обвинять в случившемся Дейрона. Не по его вине Семь Королевств распались надвое, не он спровоцировал страшнейшую междоусобную войну из всех, что когда-либо сотрясали земли под властью дома Таргариенов. Но… Семеро, как же иногда хотелось найти того, кто был во всем виноват… Вот только кого? Почти все зачинщики Танца давно сгинули и их прах развеяли зимние бураны. Из тех, кто еще продолжал жить, Ройс мог вспомнить разве что Алисенту Хайтауэр… Но когда он ее увидел, вернувшись в столицу, эта женщина показалась ему скорее полумертвой тенью, чем королевой-матерью. А теперь история зашла на новый круг. Шла вторая луна сто тридцать пятого года от Завоевания Эйгона — и он снова должен был поставить точку в кровопролитии, пролив немного чернил и сургуча на лист пергамента. И это было почти так же тяжело и горько, как и там, в Оленьих Рогах. Пусть и по другим причинам. — Я всегда знал, что у короля не хватит духа вести войну до полной победы… Вот и одна из этих причин. Человек, сидящий справа от него за большим деревянным столом. Разумеется, этот человек был лордом. Только верные слуги Железного Трона из самых знатных и сильных домов были отобраны королем для участия в переговорах. Жаль только, что он слишком поверхностно подошел к определению верности — иначе как в состав делегатов мог попасть Алан Тарли из Рогова Холма, хозяин Губителя Сердец и, в прошлом, один из вернейших сторонников Рейниры Таргариен? Да, именно он произнес последнюю фразу. И она заставила Ройса ненавидеть этого человека еще сильнее. — Мне странно слышать ваши слова, лорд Алан. Я что-то не припомню, чтобы вы пожертвовали хоть одну монету, когда Его милость говорил, что в казне нет золота на то, чтобы платить жалование нашим воинам… Он никогда не любил лорда Тарли — эта неприязнь тянулась своими корнями намного дальше Танца Драконов, когда лорд Алан повел за собой едва ли не всех сторонников Черных в Просторе и чуть не одержал победу в Битве при Медовичке. Им очень повезло, что принц Дейрон верхом на Тессарион переломил ход битвы, устроил Черным показательный разгром, пленил самого лорда Алана и предотвратил окружение Староместа, которое могло нанести их делу даже более страшный урон, нежели потеря Королевской Гавани. — Я вам не Ланнистер! — это был не львиный рев, но достаточно близко к нему. — Если нашему королю-тирану нужны деньги, пусть ищет их в мошнах западников! Ройс Карон ничего не ответил, только вздохнул, думая о том, как много среди присутствующих тех, кто думает точно так же, просто не решается сказать это вслух. Как только Семь Королевств раскололись надвое, а лорд Рогова Холма оказался не по ту сторону границы, единственным смыслом его жизни, очевидно, стало причинение бывшим врагам максимума неудобств. Король Дейрон хотел мира с Дорном? Тогда лорд Тарли выступал за войну. Приближенные к трону купцы расширяли торговлю с Тирошем и Пентосом? Лорд Тарли поддерживал интересы Лисса и Браавоса. Караваны с продовольствием из королевских закромов прекратили поступать, как только зернохранилища стали пополняться от выросших урожаев? Алан Тарли первым возмущался, настаивая на том, что его подданным все еще недостаточно пищи. «Да если король просто выглянет в окно и скажет, что сегодня солнечная погода… Этот склочник с Губителем Сердец найдет способ убедить всех, что на улице идет дождь!» Вот только переговоры с дорнийцами велись в его владениях. Поэтому не пригласить лорда Алана было невозможно. — Надо было проводить эти переговоры в моем чертоге! — продолжал бурчать дородный просторец. Ройс знал, что в семье Тарли многие отличались тучностью, и так было всегда, но Алан выделялся даже на их фоне. С другой стороны, он встречал людей и покрупнее — чего стоят те же Амберы, про которых часто говорили, что у них в роду были великаны. — А встречать посланников, даже вероломных дорнийских гадюк, вот так… это просто позор! Мастер над законами заставил себя прикусить язык и не высказать лорду Тарли все, что он о нем думал. Не нравится выбор места встречи, значит? А вы готовы открыть свои закрома и сундуки, чтобы оплатить подобающую такому событию роскошь? Или начнете слать депеши королевскому мастеру над монетой с требованиями оплатить расходы? Лорд Ночной Песни в который уже раз задумался о том, что стоило бы найти подходящий повод изгнать Тарли на север и отдать Рогов Холм кому-то другому, более подходящему. Конечно, этот шаг не мог не вызвать серьезной встряски в устоявшемся порядке вещей… Но как же приятно было бы, наконец, скинуть этот груз со своих плеч. Он продолжал об этом думать, пока в дверном проеме старой башни, где проходили мирные переговоры, не появились дорнийские посланники. Ройс встал — как и все те, кто пришел сюда вместе с ним. Конечно, они были врагами, и дорнийцы уже не раз нарушали законы чести, но король все равно требовал, чтобы представителей принцессы Алиандры встретили со всем подобающим уважением, какое имели право получить послы любой другой страны. И Ройс подчинился. С неохотой, но все равно подчинился. И справился с этим куда лучше, чем Тарли, который в момент приветствия развалился в кресле, демонстративно не замечая косых взглядов других просторцев и представителей Штормовых земель. — Лорд Ройс Карон, с великой радостью я приношу хорошие новости от моей правительницы, принцессы Алиандры из дома Мартеллов, леди Солнечного Копья, принцессы Дорна и прямого потомка Нимерии. Предложения, сделанные вашим милостивым и добрым королем, были приняты всеми лордами и леди, собравшимися в Айронвуде… Произнося эту тираду, лорд Санчо Ледибрайт ни на мгновение не убрал с лица кривую лисью улыбку. Как всегда. Этот человек носил при дворе титул Копья Правосудия, выполняя примерно те же обязанности, что и мастер над законами в Королевской Гавани — и уж он-то точно не мог не знать, насколько сильно изменились за три луны требования Железного Трона, пока не приобрели тот самый «принятый» вид. Любому ядовитому гаду было нечему учить этого посла. И Ройс прекрасно понимал, что он был достаточно умен и хитер для того, чтобы справиться с задачей вывести Дорн из войны за наименьшую возможную цену. — Это и в самом деле хорошие новости, лорд Ледибрайт, — вернул ему любезность Ройс. Все, дальше можно было приступить к обсуждению условий мира — и он коротко кивнул трем сидевшим за боковым столом мейстерам, которые должны были записать на пергамент окончательные условия, согласованные обеими сторонами. — Будут ли владения дома Вилей переданы во владения Дейрона из дома Таргариенов, именуемого Первым, законного правителя Семи Королевств? — Мы готовы это сделать во имя восстановления мира и дружбы между нашими государствами. Услышав такое, один из представителей Штормовых земель — кажется, лорд Эррол — не сдержал презрительного фырканья. Ройс сделал вид, что не заметил того, кто выразил вслух то, что чувствовал он сам — да и все остальные наверняка тоже. Все надежды на дружбу и добрососедство между странами, разделенными Красными горами, умерли раньше, чем Белиал Виль обнажил меч и сделал первый шаг по Костяному пути, начиная свое вероломное и ничем не спровоцированное нападение. — Готова ли принцесса Дорна признать свою вину в этой войне? — Моя госпожа, принцесса Алиандра Дорнийская, с прискорбием и сожалением признает, что была введена в заблуждение злыми советниками, сумевшими войти к ней в доверие, которые уже понесли суровое наказание за свои слова и поступки. Еще одна ложь, еще более откровенная и наглая. Все источники Зеленых к югу от Марок утверждали, что десятки тысяч дорнийцев буквально били копытом и требовали поскорее напасть на Марки и Простор, пока они были ослаблены Железной лихорадкой и последствиями Танца Драконов. Если в чем принцесса и обвиняла своих «злых советников», так это в том, что они не смогли сбить королевского дракона или отравить самого короля — или, на худой конец, взять с ходу Ночную Песнь и Черный Приют. — Готовы ли люди лорда Фаулера снести три северные сторожевые башни, во избежание дальнейших враждебных действий между нашими королевствами? — Да. Хотя бы в этом дорнийцы не пытались юлить и выкручиваться. Если верить жителям Марок, упомянутые укрепления и так уже пребывали в полуразрушенном состоянии. — Готов ли Дорн выделить из своей казны золото на сумму в пятьдесят тысяч драконов для возмещения ущерба, нанесенного им в войне? — Золото будет доставлено представителям короля Дейрона не ранее, чем через десять дней, — ответил Ледибрайт. Изначально они запрашивали двести тысяч, но дорнийцы уперлись намертво. И на ста тысячах уперлись. Марочники и Таргариены пытались дать им понять, что в случае продолжения войны Дорн потеряет намного больше — но безуспешно. Пришлось еще раз уполовинить сумму — только тогда переговоры сдвинулись с мертвой точки. И с кораблями с солью вышла та же история. Пять кораблей в год как-то сами собой превратились в два — и не на пятнадцать лет, а на десять. Что до наемников в будущей войне с Черными… Тут дорнийцы все-таки согласились. Но опять же на своих условиях. Они не станут отправлять на войну своих людей, а наймут эссосцев за свои деньги. Ни один уроженец Дорна не станет сражаться на одной стороне с Зеленым драконом. Иными словами, Дорн в этой гипотетической войне снова останется нейтральным — и сможет в любой удобный момент этот нейтралитет отбросить, ударив в спину одной из сторон. Какой? Да тут даже спрашивать нечего. И это будет уже полномасштабное вторжение, на фоне которой война 134-135 годов покажется мелким недоразумением. — Пусть воссияет солнце мира на долгие годы, — заявил лорд Санчо, даже не пытаясь изобразить на лице хоть какое-то подобие искренности. — Пусть воссияет солнце мира на долгие годы, — повторил Ройс вместе со всеми остальными лордами-делегатами. Кроме Тарли, который даже чаши со стола не поднял, чтобы поддержать тост. И все же, несмотря на все эти шероховатости и острые углы, на все взаимные колкости и кинжалы за спиной… Несмотря на все это, война закончилась. Война, которая должна была остаться в мейстерских книгах как «Дорнийская война 134-135 годов» или Война Безумного Виля» — последнее название уже облюбовали барды. Ройс думал, что это его последняя война. Он и так уже повидал за свою жизнь слишком много крови. Да и доспехи надевать с каждым годом становилось все труднее. *** Леди Джоханна Ланнистер Когда-то, лет десять назад, Джоханна любила сюрпризы. А как их не любить, если их, как правило, устраивал ее любимый муж? Например, организовывал турнир в ее честь. Или пир. Или дарил какое-нибудь прекрасное украшение, лучшее из тех, что можно было найти на рынках Ланниспорта. Или новое платье от лучших лиссенийских или мирийских мастеров. Потом он… ушел. И сюрпризы как-то сразу перестали быть хорошими. И чем дальше, тем хуже они становились. Леди Утеса старалась узнавать обо всем первой — просто ради того, чтобы избегать неприятных новостей из чужих уст. Иногда даже успевала. Но не всегда. Стоит ли говорить о том, что Джоханна постепенно стала ненавидеть неожиданные новости сами по себе, вне зависимости от их характера? А как иначе, если они почти всегда приносили с собой либо беды, либо катастрофы — и у каждой такой беды, как правило, оказывалось имя и титул? Имя того, кто в очередной раз что-то пропустил, упустил, забыл или махнул рукой на свои обязанности. — Сир Флемент, — начала она. — Этот человек… — ее рука указала на немолодого рыбака в старой и поношенной одежде, который смотрелся крайне неуместно в сверкающем золотом зале Утеса Кастерли, — …уверяет, что видел корабли Черных, бросивших якорь у побережья Харлоу. И оттуда высаживались солдаты и выносились грузы — это он тоже видел. Леди Ланнистер выпрямилась на своем каменном троне. Посох из стали и золота в ее правой руке слегка повернулся в сторону обвиняемого, как немое напоминание о силе ее дома — и о том, что она могла сделать одним словом или жестом. — Объяснитесь. Пять дней назад вы в этом самом зале заявили мне о том, что у Черных нет сил и средств на завоевание и заселение Железных островов. Сейчас я узнаю, что это не так… Кроме нее, в зале присутствовало свыше двух сотен человек. Но после этих слов между ними прекратились даже перешептывания. Воцарилась мертвая тишина. — Я жду объяснений. И первое, что я хочу услышать — это то, почему я узнаю об этой неприятной новости от простого рыбака, а не от командующего флотом дома Фарманов, которому я лично поручила охранять воды Железных островов! На последних словах Джоханна чуть не сорвалась, но взяла себя в руки — сдерживать таким образом копившийся внутри нее гнев женщине приходилось далеко не впервые, и ее тон остался таким же холодным и властным. Знаменосцы Запада в очередной раз не сдержали данных ими обещаний. И этого нельзя было оставить просто так. — Лично у меня есть два объяснения этому. Либо все ваши люди оглохли, ослепли и лишились рассудка… Либо это измена. Сир Флемент Фарман, который все это время стоял на месте, как прибитый — на это у него хватало здравого смысла — моментально встрепенулся, едва расслышал последнее слово. — Миледи! Дом Фарманов… Всегда был и остается верным… Мы готовы повиноваться всем приказам Ланнистеров… Леди Утеса Кастерли ударила концом посоха по красному граниту, на котором стояли ее трон и ее ноги. — Я отдала вам приказ два. Года. Назад, — медленно произнесла она. — Я возложила на вас трудную, но крайне необходимую задачу — охранять все воды, прилегающие к Железным островам и заблаговременно предупреждать Утес, Ланниспорт, Бейнфорт и другие прибрежные поселения и замки о любом враждебном движении, будь то Черные, тирошийские корсары или местные недобитки… Младший брат лорда Фармана почему-то в этот момент напоминал ей мокрого хорька — миловидный, на первый взгляд, зверек, но при этом затравленный и готовый сбежать или вцепиться в протянутую руку, если что-то пойдет не так, как ему хочется. — М… Миледи… Железные острова… И моря, что их окружают… Они очень обширны… Джоханна посмотрела на него, как на полного идиота. До сих пор она не верила в то, что корень всех проблем этого мира лежит в человеческой глупости. Ну, в доме Фарманов точно. Сейчас отрицать это было бесполезно. — Флот Севера все еще обездвижен зимними штормами и весенними снегопадами. Я знаю всего одно место, откуда Черные могут переплыть залив Железных людей. Это Сигард. И одно место, куда они направятся. Это Харлоу. Это говорит женщина, которая вообще не старалась вникнуть в морское дело. Но она почему-то это знает. В отличие от ваших флотоводцев. — Обстановка… осложнилась, да… Но она не безнадежна, вовсе нет! — это звучало примерно так же, как если бы он сказал, что от Железной лихорадки пострадало несколько человек. — Черные нарушили условия мира, и мы готовы прямо сейчас взять две… или три тысячи воинов… И выкинуть их с Харлоу, вернув остров под власть короля Дейрона! Нет… Видимо, этот человек и в самом деле не был изменником, а просто лишился рассудка. — В договоре, который Его милость подписал с Черными, ничего об этом не говорится, сир, — тем же самым тоном произнесла она, выделяя каждое слово, словно ее собеседником был ребенок, еще не отметивший своих третьих именин. — Все, что там упоминается — так это особые права Западных земель и Простора, как наиболее пострадавших от бесчинств Красного Кракена. Черные согласились с тем, что мы можем основать поселения на Старом Вике и Пайке, чтобы убедиться в том, что угроза со стороны железнорожденных ушла навсегда, и что никаких новых «Железных королей» больше не появится… Это было именно право, а не обязанность. И королевство внезапно обнаружило, что у нее нет ни людей, готовых переселиться в разгар суровейшей на памяти ныне живущих зимы на безжизненный кусок камня, ни средств и припасов для поддержания новых поселений. Вот почему вскоре после того, как Тессарион и моряки Редвинов покинули Железные острова, оставив за собой груды черепов, некогда принадлежавших налетчикам Красного Кракена, следом за ними ушли и «переселенцы», спалив на прощание все уцелевшие ладьи островитян. Поэтому Черные, если следовать букве договора, не нарушали условий мира. Разумеется, их действия нельзя было назвать иначе, как враждебными, поскольку они не удосужились предупредить о своих действиях Королевскую Гавань даже простым вороньим письмом, и, вдобавок, выбрали для этого время, когда их королевство бросило половину войск на противостояние с Дорном… Это было подло, но это не было нарушением. — Вы думаете, что сумеете отбить Харлоу на кораблях Фарманов — тех самых, что не в состоянии даже уследить за местными водами? — Сир Флемент, которому только что бросили в лицо его собственные оправдания, грустно покраснел и отчего-то решил рассмотреть роспись на полу зала повнимательнее. — Ваши действия будут означать объявление войны, к которой мы не готовы и в которой мы сразу займем неправую сторону. Да будет вам известно, что большая часть северных приграничных территорий Простора и Штормовых земель в настоящее время практически не защищены… И Отец со Старицей проклянут меня, если я отдам подобный приказ. Она не знала, какие планы Черные строят в отношении захваченных островов. Но понимала, что Фарманы уж точно не были теми, кто мог помешать этим планам. В последние годы они блестяще проваливали все, за что брались, начиная от войны с флотом Красного Кракена. Даже вспоминать не хотелось о том, сколько золота, серебра и драгоценностей ее дому пришлось заплатить за их выкуп из плена… Все. Хватит. Ее терпение тоже не безгранично. К концу третьей недели наступившего года побережье Западных земель будет защищать новый адмирал — и он уже не будет Фарманом. — Ладно, пока оставим это. Я хочу также знать, как поступил дом Фарманов с займом в десять тысяч золотых драконов, которые Утес Кастерли ссудил ему в прошлом году… Мне почему-то кажется, что они потрачены не на строительство и ремонт каракк и военных галер для противостояния Сигарду. *** Король Дейрон Таргариен В этом Дейрон ни за что не признался бы никому… кроме, может быть, своей жены. Но он и в самом деле был рад возвращению в Королевскую Гавань. Даже несмотря на то, что город оставался таким же грязным и вонючим, как и всегда. Даже несмотря на то, что следы погромов и кровопролитий, в которых оборвались жизни многих близких ему людей… Они до сих пор не зажили. Крупнейший город Семи Королевств — как бы Старомест ни пытался опротестовать это лидерство — все еще носил на себе шрамы, оставленные Танцем Драконов. Несмотря ни на что, это был его город, куда он возвращался, неся с собой мир, долгожданный мир. Одни только Семеро знали, как долго это продлится, но сейчас нигде не шли друг на друга войска, никто не вторгался в Королевские земли, грабя и разоряя все на своем пути. А еще он, наконец, смог увидеть двух своих детей, одного из которых он видел впервые — сначала этому помешала Железная лихорадка, затем война с дорнийцами. Кронпринц Визерис и принц Эймон были здоровыми, крепкими и жизнерадостными малышами и живой надеждой на продолжение дома Таргариенов, вместе с их кузиной Джейхейрой. Они пережили самые темные дни в своей истории — самую страшную войну, самую холодную зиму и самую смертельную чуму. Но выжили. И Дейрон больше не был последним из драконьих всадников — яйцо Солнечного Огня, подаренное маленькому Визерису, уже проклюнулось, выпустив в мир маленького дракончика с золотисто-оранжевой чешуей, который, если Богам будет угодно, со временем превратится в повелителя небес. Ей, Семеро, как же все-таки чудесно было провести хотя бы одну седмицу со своей семьей, забыв о тяжелом и утомительном правлении королевством! Увы и ах, но он не мог вечно бежать от встречи с Малым советом и скопившимися письмами с Арбора, из Штормового Предела и Утеса Кастерли. Конечно, какое-то время Малый совет мог выполнять повседневные обязанности и без него, но если он так и будет пренебрегать делами… Тогда в нем рано или поздно начнут видеть всего лишь веревочную куклу на Железном Троне, которой управляют все, кто только пожелает. — Ваша милость, — лорд Мерривезер отвесил глубокий поклон, заходя в зал Малого совета. А Дейрон уже думал о первом деле, которое им предстоит сегодня решить. Выбирать долго не пришлось — это было видно уже по тому, что из шести кресел за широким столом было занято всего пять. — Лорд Ларис, я смотрю, еще не поправился достаточно для того, чтобы присутствовать на заседании? — К сожалению нет, Ваша милость, — ответил лорд Алан Редвин. — Его здоровье… Уже не так крепко, как раньше. Колченогий, как часто звали лорда Стронга за глаза, никогда не отличался хорошим здоровьем. И если то, как он переносил болезни раньше, теперь называли «крепким»… Это не радовало. — Я принял на себя обязанности лорда Лариса с его благословения, — продолжал десница короля. — Но если так будет продолжаться… Нам придется назначить другого мастера над шептунами. Это очень важная работа, чтобы оставлять такой пост незанятым. Разговоры о том, кто может заменить Лариса Стронга, затянулись надолго, хотя потенциальных кандидатов было не то, чтобы много. Чаще всего руководить сетью осведомителей (чтобы не называть их «шпионами» или «соглядатаями») короли Вестероса поручали выходцам из Речных или Западных земель. Первые закаляли этот навык в бесконечных распрях между знатными домами Трезубца, а вторые умели подкупить кого угодно — благо было чем. Но сейчас Речные земли ушли из-под их власти, а владения Ланнистеров были обескровлены Танцем Драконов, вторжением Красного Кракена и семижды проклятой Железной лихорадкой. — Я сам выберу нового мастера над шептунами, если здоровье лорда Лариса не улучшится в ближайшие дни, — так король поставил точку в споре. Он и так уже пребывал в не самом радостном расположении духа после встречи с матерью, которая в последние месяцы совсем сдала, чтобы горевать еще и о судьбе советника. — А пока этот вопрос я считаю закрытым. Есть ли еще проблемы, требующие срочного решения? Он очень хотел услышать в ответ «Нет». Но выражения лиц советников показывали, что надеяться на это ему не приходится. — К сожалению, есть, Ваша милость… Черные воспользовались нашим конфликтом с дорнийцами… И добились определенных успехов. Король окончательно осознал, что отдых закончился. И следующий раз побыть с женой и детьми ему удастся неизвестно когда. — О каких успехах вы говорите? — Если верить донесению леди Ланнистер… Веларион и его моряки высадились на Железных островах и уже объявили Харлоу, Оркмонт и Солтклифф владениями Черной королевы. Дейрону потребовалось время на то, чтобы понять, почему они выбрали именно эти острова, мало связанные между собой — а потом он сообразил. Они взяли как раз то, что им было нужно. Харлоу был для железнорожденных главной житницей, Солтклифф — месторождением соли, а Оркмонт — тем местом, где росли самые обширные (по меркам железнорожденных) леса, пригодные для постройки кораблей. — И никто за этим не уследил? Седьмое пекло! Я был уверен, что мы сами заняли Солтклифф еще шесть лун назад! Мы же договорились! Все члены Малого совета отвели взгляды — кроме мастера над монетой Виллема Стэкспира. — Ваша милость, — начал он. — Из каждых десяти золотых, которые были собраны для найма людей, кораблей и закупки припасов, девять были в срочном порядке изъяты и потрачены на войну с дорнийцами. У меня не было денег на оба дела сразу. Просто не было — создание новых поселений на безлюдном острове стоит не меньше, чем война. И, вдобавок, стоимость рабочих рук на Западе и в Просторе за последние пару лет взлетела до небес — во многих владениях не хватает людей даже для того, чтобы обрабатывать имеющиеся земли. Нам всем пришлось делать выбор: или воевать, или заселять Железные острова. Но никак не одновременно. Как бы поступил на его месте кто-нибудь из старших братьев? Пришел бы в ярость от вероломства Черных и дорнийцев? Выгнал бы Стэкспира из Малого совета и бросил в темницу? Отправил бы в Стоунхедж ультиматум и приказал бросить весь флот Ланниспорта на «освобождение» Железных островов? Ни одно из этих действий не помогло бы ответить на тот самый вопрос: а где взять на все это деньги? Даже без учета этой возможной авантюры королевская казна должна была туго затянуть пояс как минимум до конца года — или дольше, если все пойдет хуже, чем они ожидали. У них не было денег, у них не было воинов, у них не было кораблей в достаточном количестве для того чтобы, едва закончив одну войну, тут же бросать вызов Черным. Год назад они бы, наверное, могли попытаться. Сейчас — нет. — Есть еще новости о моей… гхм… двоюродной сестре? — Нам известно о том, что Черная королева прокладывает валирийские дороги через всю Долину… — мрачно отозвался лорд Шермер. — Дорогу, а не дороги. Она одна, — тут же поправил Мерривезер. — И она еще не достроена — на это, в лучшем случае, уйдет еще пара лун. И, вдобавок, мирийские и пентошийские путешественники, из уст которых мы получили эту новость, сомневаются в том, что это — настоящая валирийская дорога. Никто из них не заметил каких-либо кровавых жертвоприношений, колдовства, ритуальных казней и тому подобного в тех местах, где в последние месяцы видели Лунную Плясунью. Даже это уточнение ничуть не успокоило Дейрона. Дороги, да. Ничего особенного, на первый взгляд. Если не думать о том, что в памяти старшего поколения при упоминании новых дорог в памяти тут же всплывают благословенные мирные времена короля Джейхейриса. Если Бейла заранее это учла и пыталась таким образом привязать к себе сердца и души жителей Долины… Тогда она была куда опаснее, чем он думал раньше. Долина, несмотря на то, что находилась, по сути, в самом центре Семи Королевств, была одной из самых изолированных их частей — не считая Чаячьего города. Но если там будут строиться хорошие дороги… Даже если их потом придется каждые пять лет ремонтировать… Тогда Орлиное Гнездо и другие замки укрепят свои связи с Речными землями — и рыцари Долины смогут прийти им на помощь раньше, чем армия Зеленых, выступившая на север, достигнет Харренхолла. А осада, например, Солеварен станет невозможной без поддержки драконов. И вот в такой момент лорд Ларис решил заболеть. Сегодня его отсутствие мешало им куда больше, чем когда-либо ранее. Мастер над шептунами, несмотря на все его таланты, оставался человеком со всеми человеческим слабостями, но Дейрон не сомневался в том, что он-то точно узнал бы заранее обо всем, что происходило в Долине — и принял бы меры. — Я так понимаю, наши дороги сейчас находятся… не в самом лучшем состоянии? — это он еще очень мягко спросил. Сам король, который предпочитал перемещаться с места на место по воздуху, понимал, что совершенно запустил вопросы с дорогами. — Королевский тракт… Я бы сказал, что его больше не существует. Состояние Золотой дороги немногим лучше — некоторые ее участки оказались на территории врага, — ответил лорд Ройс Карон. — С Дорогой Роз дела обстоят получше, особенно на участке от Староместа до Горького Моста, за сохранность которого отвечают работники, нанятые Хайгарденом. Но все остальные дороги… Большинство из них в неудовлетворительном состоянии. И их восстановление требует людей, материалов, времени и денег. «Не из-за этого ли в последнее время участились истории об отчаявшихся рыцарях, продающих свои наделы и уезжающих на Летние острова?» — Но мы все равно должны как-то ответить на эти провокации на Железных островах, Ваша милость! — не успокаивался Редвин. — Должны, — согласился Дейрон и мысленно договорил: «Знать бы только, как». *** Бейлон Пайк — Это была галера на две сотни весел, Бейлон. Не меньше. Зеленники спокойно вошли в Сожженную бухту и бросили якорь, будто им нечего было бояться! — А им было? — устало спросил Бейлон, выгибая натруженную спину. В последнее время ему совсем не удавалось отдохнуть — земли в окрестностях Вороньего Шпиля нужно было подготовить для посева раньше, чем их накроют очередные проливные дожди, которые приносила весна. — Посчитай сам. Двухсотвесельник, помимо гребцов, везет на себе свыше сотни воинов в полном облачении, с мечами и топорами, луками, арбалетами и еще Утонувший Бог знает чем еще. Кого им бояться, Саргон? Призраков отважных капитанов, которые сгорели раньше, чем успели выбрать нового короля? Саргон Драмм уставился на него тяжелым взглядом. — Надо было зажечь сигнальные костры на скалах, чтобы они сами на рифы напоролись, а потом забрать себе все, что уцелеет! «Вот из-за таких, как ты, — подумал последний бастард дома Грейджоев, некоторое время сам носивший это имя, — нас и остались считанные единицы». — Так почему же не зажег? — поинтересовался Бейлон, заставив себя приветливо улыбнуться. Ответа не требовалось — он и так знал, почему. Знал еще до того, как Драмм открыл рот, но не мог отказать себе в удовольствии послушать оправдания этого поджигателя войны. — Кто тебе запрещает? — Ты сам знаешь, почему! У меня тридцать человек и две старые лодки! Этого мало! Мне нужно больше людей, чтобы победить зеленников! — А, ну понятно. Удачи. Уверен, другие великие дома Старого Вика прислушаются к тебе и сразу пришлют подкрепления, как только ты поделишься с ними своим великим планом… Бейлону пока удавалось сдержать сарказм в голосе. Они оба прекрасно знали, что никаких «других домов Старого Вика» больше не существует. Когда сюда явились драконьи прихвостни, чтобы добить тех, кого не сожгла их крылатая ящерица, те островитяне, что не успели сбежать и спрятаться… В общем, их больше не было. И не надо о них вспоминать. Остальных прикончила Железная лихорадка. Когда болезнь начала отступать, на остров-святыню стали потихоньку возвращаться группы выживших, убедившись перед этим, что зеленники ушли, спалив все дотла. Даже до того рокового Вече Старый Вик не был удобным для жизни местом, а уж теперь… Вся провизия, собранная для Вече, была испорчена, сожжена или разграблена, а обильные запасы выпивки вылились в окружавшее остров море, переполненное гниющими трупами. Бейлон Пайк, самопровозглашенный лорд Вороньего Шпиля — которого многие совсем еще недавно называли «Бейлоном Грейджоем, лордом Пайка, королем Железных островов, лордом Камня и Соли» — понятия не имел, сколько людей они потеряли в результате войны, голода и чумы. Но понимал, что много. Очень много. Понимал он и то, что страшные времена, когда пределом мечтаний большинства островитян был лишний кусок белой репы, еще не закончились. Саргон Драмм, возглавивший еще одну группу выживших, также получил в свое распоряжение целый остров, но Бейлон сильно бы удивился, если бы под его властью сейчас жила хотя бы тысяча человек. До этого момента он надеялся, что все свалившиеся на кузена погибшего лорда Драмма невзгоды хоть немного остудят его горячую голову. Нет, не остудили. Он был живым подтверждением старинной поговорки: «Налетчики бывшими не бывают». — Да ты… Ты издеваешься надо мной! — Я? Да. До него доходили слухи о том, что незадолго до того, как зима, вступившая в свои права, сделала любой выход в море гарантированным самоубийством, Саргон Драмм, собрав под свою команду нескольких опытных капитанов, попытался вышибить с Железных островов поселившихся здесь эссосских пиратов и работорговцев. Закончилось все тем, что их последний драккар был расстрелян подожженными стрелами и половина его команды отправилась к предкам в Чертогах Утонувшего Бога. — Это и твоя война тоже! — Нет. Моя война здесь. Моя война идет со скудной почвой и сорными травами, а мое оружие — плуг и мотыга. Я, как видишь, работаю на полях вместе со своими воинами и простыми подданными Вороньего Шпиля. И цена моей войны такая же. Железная. Если я проиграю, если у меня не хватит людей, урожай окажется скудным и нас всех ждет смерть. После всех понесенных потерь железнорожденные не могли позволить себе заниматься чем-то другим. Наверное, впервые в истории у них было достаточно земли для посева — даже слишком. Даже после того, как Красный Кракен позвал людей на войну, три долины, находившиеся под управлением ныне вымерших Гудбразеров из Шпиля, легко могли собрать тридцать-сорок тысяч здоровых и сильных работников, способных пахать поля и ловить рыбу. Сейчас же… Сейчас, в самом лучшем раскладе, здесь оставалось семь тысяч. Это если считать едва шевелящихся калек и больных, рано повзрослевших детей, немощных стариков, чья молодость осталась два поколения назад, и женщин, взваливших на себя обязанности своих погибших мужей. Но все они оставались железнорожденными — и каждый из них прошел через несколько смертей, включая ту, что несли за собой черные драконьи крылья. — Вороны и так достаточно насытились мясом павших. Уходи с моей земли и больше не возвращайся. — Ты знаешь, что было на мачте того корабля? Зеленый флаг с драконом! Ты понимаешь, что это означает? Если Саргон и надеялся растормошить его этой новостью… — Ну понимаю. И что с того? Зеленники ходят под зеленым драконом — а под каким еще им ходить? Ну, некоторые еще под черным ходят, каждому свое… Разъяренный Драмм попытался плюнуть ему в лицо, но сил не хватило — плевок шлепнулся на землю между ними. — Я посмотрю, как ты запоешь, когда драконы начнут жечь твои посевы! Бейлон издал безрадостный смешок. — Возвращайся на свой Старый Вик, Саргон — и делай там все, что хочешь. Если к нам прилетит дракон, мы умрем — и неважно, встретим мы его с оружием в руках или нет, вместе или порознь. Человек не может справиться с драконом — лично я усвоил этот урок еще там, на Старом Вике. И я надеялся, что ты тоже усвоил. Если зеленники явятся к нам с оружием, мы дадим им отпор, как и подобает железнорожденным. Но если нет… Значит нет. Все просто. Это еще можно было бы понять, если бы Драмм не видел огненной смерти на берегах Старого Вика, если бы он пропустил то Вече. Но он не пропустил. И один лишь Утонувший Бог знал, где скрывался этот человек последние годы, в какой норе он сидел, дожидаясь, пока смерть уйдет прочь. И едва вылез, как тут же завел старую песню про Старый путь и железную цену. И плевать он хотел на то, что у него не осталось ни одного драккара… Чистое безумие. И еще большим безумием было то, что этот человек до сих пор продолжал дышать и обрекать других на гибель. — СЛЫШИТЕ МЕНЯ, ВЫ? ВЫ ЖЕЛЕЗНОРОЖДЕННЫЕ — ИЛИ ДРАКОНЬИ ПОДСТИЛКИ? Две старухи с мотыгами, работавшие рядом с лордом Бейлоном, на мгновение подняли на него усталые взгляды, после чего вернулись к своему занятию. Окончательно убедившись в том, что никто к нему не прислушается, налетчик со Старого Вика бессильно выругался и пошел прочь. «Скатертью дорога… Надеюсь, больше не увидимся». *** Королева Бейла Таргариен Отложив письмо, королева еще немного посидела с выражением легкой досады на лице. За то время, пока Бейла носила корону, она успела отвыкнуть читать обращения к себе в таком тоне. Все лорды, мейстеры, купцы и простые люди, способные написать на пергаменте что-то, кроме криво нацарапанного собственного имени, как правило, растекались в ее адрес отборной лестью. Разумеется, она не была настолько глупа, чтобы поверить в искренность чувств всех своих подданных без исключений. Но везде, куда бы она ни пошла, ее окружало куда больше подобострастных улыбок, чем недоброжелательных выражений лиц. И прекращение войны, восстановление торговых отношений и два первых после окончания зимы урожая, оказавшихся на удивление обильными, тоже вносили в это свой вклад. Даже если среди подданных и находился кто-то, кто не был рад ее фигуре на троне, им хватало здравого смысла не высказывать свои возражения вслух слишком громко. Особенно когда все вокруг превозносили новую королеву. Если кто и мог позволить себе обращаться к ней в таком тоне… то только один человек. — Ну, он хотя бы не стал писать, что я условия мира нарушила, — сказала хозяйка Лунной Плясуньи лорду Кригану Старку, передавая ему письмо, доставленное из Королевской Гавани в Чаячий город. — Хоть это радует. Северянин пожал плечами с таким видом, будто речь шла о простом споре между родственниками — пусть это, в каком-то смысле, им и было — а не о тлеющем конфликте, готовым вспыхнуть в любой момент. — Хорошо написано, не спорю. Вроде и без открытых оскорблений, но завуалированных обвинений столько, что… Чувствуется кровь дома Хайтауэров, — произнес Старк, глядя в окно, за которым начиналась недавно построенная дорога. — Так лицемерить могут только они. Мы ведь прекрасно знаем, что он готов был захватить все Железные острова, все уже было готово… И только вторжение Дорна сорвало этот план. И они тоже знают, что мы знаем… А это письмо — всего лишь попытка сохранить лицо. Бейла не могла найти слов возражения — и все же оставался один момент, который мог вызвать проблемы. — А что насчет его намерений провозгласить Пайк, Большой Вик, Старый Вик, Блэктайд и Одинокий Свет неотъемлемыми частями Западных земель и Зеленого королевства? — Блеф, — ни секунды не раздумывая, ответил Криган. — Он блефует. Он не такой, как старшие братья, но… Он блефует. Слишком много его воинов сейчас отведено в южный Простор и Дорнийские марки. Слишком много его подданных погибли от Железной лихорадки. Но даже если он и попытается, что это ему даст? Если он хотел заполучить соляной рудник и житницу, мы успели забрать их раньше. — А что помешает Ланнистерам высадить несколько сотен воинов на каждый остров, на который мы не претендуем? — Ну, попытаться они, конечно, могут, — не стал спорить Криган. — Но скажите, моя королева, что это им даст? Одинокий Свет, Старый Вик и Блэктайд можно взять хоть сейчас — там вообще практически никого не осталось… Но от владения этими островами Зеленые ничего не получат — кроме, может быть, рыболовных гаваней. Пайк и Большой Вик богаты рудой и там есть относительно плодородные земли… Но кто будет там добывать железо и растить урожай? У вашего кузена не хватает людей даже на то, чтобы обработать те земли, что у него имеются. И еще… Даже если на этих островах и остались горстки выживших, я не думаю, что они просто так отойдут под его власть. На тех островах, что заняли мы, нашлось от силы несколько сотен уцелевших — и они до сих пор испытывают к Зеленым чудовищной силы ненависть за все свои беды. К нам же они относятся куда более терпимо — но даже там лорду Велариону пришлось повесить некоторых особо упертых… Остальные как-то смирились. С Зелеными они не смирятся. И если они решатся вторгнуться… Я считаю, что им придется снова задействовать Тессарион, чтобы окончательно решить проблему железнорожденных. Иначе никак. Это были не те слова, какие она хотела услышать… Но Бейла и сама не могла придумать в этой ситуации счастливый финал, который бы устроил сразу всех. Так или иначе, начинать с Дейроном новую войну из-за каких-то недобитых разбойников, любой из которых с радостью изнасиловал бы ее и убил, будь у него такая возможность, она точно не собиралась. Но и отступать с уже занятых земель очень не хотелось — это стало бы не только демонстрацией слабости, но и появлением вражеского плацдарма у самого Сигарда. И удавкой на их морской торговле в Закатном море. — Вы хотите как-то помешать южанам в их… амбициозных планах? — Да что вы, нет, конечно, пусть пробуют, — улыбке лорда Кригана позавидовал бы любой лютоволк. — Пусть как следует наедятся тем, куда привела их жажда власти лордов Староместа и мстительность западников… Они не могут не видеть, как шатается их королевство после того, как Мартеллы убрались прочь, зализывая раны. Они должны знать, что как только Тессарион полетит жечь Железные острова, у многих лордов Речных земель загорятся глаза. Они знают, что дорнийцы не смирились с поражением. И что эссосцы не забыли то, как вольно они распорядились с долгами Железного Трона… Нет, моя королева, пусть лезут, куда хотят. Посмотрим, что из этого выйдет. — А мы тем временем будем и дальше ковать мечи и строить дороги… а вместо клинков и стрел противостоять им будем письмами и посланниками? Серые глаза лорда Винтерфелла ответили ей лучше всяких слов. Королева прекрасно понимала, что все переговоры будут затягиваться так долго, как только возможно, они будут переливать из пустого в порожнее целыми лунами, если не годами. Потому что время работало на них. Кто-то назовет это бесчестным? Пусть — зато эти бессмысленные разговоры спасут множество жизней с обеих сторон. И каждый день мира позволит ее королевству стать сильнее — и отодвинуться еще дальше от Зеленых и их притязаний. — Кстати о дорогах… Что вы скажете о названии, которое мы выбрали? — Хм… По-моему, очень подходящее. Во всех смыслах. В конце концов, Черные дороги действительно черного цвета…