Танец продолжается

Лорд Марк Мерривезер Если смотреть на город с вершины главной твердыни Красного замка, Королевская Гавань выглядела вполне себе пристойно: большая часть разрушений была устранена, и бесчисленное множество горожан спешили по улицам к своим лавкам, мастерским, гильдиям, кораблям или городским воротам — к последним стремились, в основном, крестьяне, приехавшие продавать свои урожаи или скотину, а потом возвращавшиеся домой, в свои деревни. На первый взгляд все выглядело пристойно. Если только не чувствовать этого ужасного запаха. Девственно-голубое небо означало еще и то, что солнце греет, ветер не дует — и Королевская Гавань воняет сильнее, чем обычно. Со слов его людей, этот запах можно было почувствовать даже раньше, чем в поле зрения появлялись городские стены. Они, конечно, пытались как-то все изменить. Но канализационных канав было мало, а животных, которые делали то, что делают все живые существа (особенно когда они сыты или, например, напуганы), было, напротив, очень много. Как и тех, кто при первой же возможности плевал на распоряжения городских властей. И среди них было немало знатных горожан и богатых купцов, что явно не помогало ему спокойно спать по ночам. Ну не спалось деснице короля, который никак не мог перестать думать о том, как его реформы буксуют раз за разом и как все начинания по реорганизации городской стражи и по борьбе с пожарами рассыпаются прахом, стоит только его надзирателям отвести взгляд. Королевская Гавань росла слишком быстро, чтобы ее хозяева могли сколь-либо эффективно ей управлять. На решение всех проблем должны были уйти целые десятилетия… Если предположить, что их вообще можно как-то решить. И если его преемники станут применять свою власть во благо и будут искренне желать, чтобы столица Вестероса затмила собой все прочие города. Десница короля обвел взглядом знамена, развевающиеся над некоторыми богатыми домами, больше напоминающими небольшие замки и усадьбы — а стоящие, возможно, даже дороже — и понимал, что будет очень и очень трудно найти кого-то, кто разделял хотя бы четверть его убеждений, когда лет через десять или двадцать ему придется искать себе преемника. В Королевской Гавани жило множество людей, а в то время наверняка будет еще больше… Но он никак не мог найти достаточной благосклонности в глазах этой толпы. — Итак, Черная королева ждет ребенка… — слова короля выдернули его из тяжелых размышлений о будущем, пока его взгляд перемещался между Львиными воротами и стенами Красного замка. — Сейчас об этом судачат все купцы и соглядатаи, получающие жалование из вашей казны, — полуизвиняющимся тоном ответил лорд Длинного Стола. — Думаю, уже скоро об этом будет объявлено во всеуслышание. Две недели в лучшем случае, подумал он. В самом крайнем случае — через луну об этом будут знать все. Какой бы непроходимой и прочной ни была граница между двумя королевствами, между берегами Трезубца и берегами Черноводной было не так уж и далеко. — У нас есть еще девять месяцев, прежде чем мы поймем, будет ли в линии Черных достойный наследник или все же нет… Марк не ответил — ему нечего было сказать. Но сам он в глубине души считал, что наследники у Черных будут в любом случае. Они у них уже были — у Черной королевы имелась сестра-близнец, у которой уже было двое здоровых детей, которые находились далеко на Севере, в Винтерфелле, и достать их не представлялось возможным. И даже если предположить, что беловолосая узурпаторша с Темной Сестрой в руке умрет на родильном ложе вместе с сыном или дочерью в своем чреве, новая королева Долины, Речных земель и Севера не заставит себя ждать. — И я уже слышал о том, насколько скоротечно… Как они это называют? Точно, «время возможностей». Многие лорды открыто говорят о том, что такое время возможностей подворачивается нечасто… Такие разговоры Марку очень не нравились. — Полагаю, Ваша милость… — осторожно начал просторец, — что эти люди… предполагают, что раз ваши дети родились раньше детей вашей кузины… Это даст нам несколько лун подавляющего господства в воздухе, если они раньше научатся летать на драконах? — Верно. — Честно скажу, я не разделяю этой точки зрения, — прямо заявил Марк. — Во-первых, у наших противников есть сразу три взрослых дракона… Которых вряд ли можно уравновесить большим числом драконьих наездников. Во-вторых, никто не может гарантировать, что новорожденные дракончики Черных не вырастут быстрее, чем те, которыми владеют ваши сыновья. — Убедительно, — ответил король. — Я позабочусь о том, чтобы подобные разговоры пресекались на корню. Провоцировать среди наших лордов жажду крови — последнее, что нам нужно, пока Дорн ищет союзников для новой войны. — А вот на юг я смотрю с большим оптимизмом, Ваша милость, — улыбнулся десница. — Дорнийцы получили урок пламени и крови и убедились в том, насколько малы их шансы против наших войск. И если южные лорды будут действовать умно… В случае нового противостояния мы к следующей зиме сможем выставить в разы больше пехотинцев и рыцарей, чем Дорн. У змеюк уйдут годы на то, чтобы вернуть потерянные в той войне силы, не говоря уже о том, чтобы вновь оскалить зубы на Черный Приют, Ночную Песнь или Рогов Холм. — Вы хотели сказать, пока мы находим деньги для жалования гарнизонам этих замков? — истинный король Вестероса явно не разделял его спокойного оптимизма. — Вы видели последний отчет мастера над монетой? — Это тот, где говорится об объеме поступающего из Западных земель золота и серебра? — король медленно кивнул и Марк вынужден был перестать улыбаться. — Да, к сожалению, у меня нет для этого решения. И наши новые союзники в Тироше… Они тоже не славятся богатством своих золотых приисков. Несмотря на то, что в Спорных землях были свои золотые рудники, они постоянно переходили из рук в руки и совсем не часто оказывались под контролем Тироша — потому что основные месторождения находились далеко от Ступеней и морского побережья. — К моему огромному сожалению, есть и более серьезная проблема… И заключается она в том, что наши запасы серебра в последние месяцы значительно истощились. Многие рудники в Западных землях вычерпаны до дна, а те, что еще что-то приносят, затоплены весенними дождями. Действительно, не все можно было оплатить бронзой или золотом. И внезапно оказалось, что главные серебряные рудники оказались вне их распоряжения. — У нас еще есть средства, необходимые для обновления Золотой дороги, Ваша милость, — заверил его Марк. «Вот только хватит ли их для ее поддержания?» — этого он говорить не стал. И правильно. Потому что секретом «совсем не валирийских» Черных дорог они, увы не владели. А значит, никто не мог сказать, как долго дорога будет находиться в хорошем состоянии после восстановления — и как скоро им придется придумывать какие-то новые подати, чтобы найти деньги на новый ремонт. И, если честно, он совсем не хотел сейчас это обсуждать. *** Лорд Уолдер Рейн Когда-то, в пору молодости, Ланниспорт с его ярко-желтыми крышами и позолоченными гильдейскими знаками казался ему солнцем Запада, символом власти и богатств, выжимаемых Ланнистерами из других великих домов Западных земель. Те времена давно прошли. Сейчас Ланниспорт, в который он въезжал, носил то же имя, но выглядел… Примерно так же, как потасканная шлюха в сравнении с леди. Слишком уродливая, чтобы та кого-то к ней ревновала. — Я разочарован, — произнес Тайвальд, который, очевидно, думал о том же, о чем и он. — Эти ворота и вполовину не так же величественны, как те, что были в старом Ланниспорте! — Это да. Но те были и вполовину не так крепки, — лорд Кастамере задержался взглядом на ощетинившихся скорпионами и баллистами надвратных башнях. Да и на стенах метательных машин стало заметно больше, чем раньше. Как и вооруженных людей в плащах с золотыми львами. Когда-то, еще до Танца Драконов, такое было немыслимым. — Поверить не могу, что леди-регент отправила своих личных стражей нести дозор на внешних стенах! Для знающего человека это говорило о многом. Например, о том, как много воинов Ланнистеров не вернулось из Речных земель — и как много взвалила на себя эта женщина, забывшая свое место. Дом Ланнистеров больше не владел таким количеством мечей и рук, способных их держать, как раньше. И если на город нападут… В этом случае стражники Ланниспорта должны были вступить в бой лишь в том случае, если враг сумеет пробить стены. И Красные плащи правящего дома должны были сделать все, чтобы до этого не дошло. — Немощные старики и зеленые мальчишки, — презрительно бросил Тайвальд. — Этого вполне достаточно, пока они на стенах, а мы под стенами. Для защиты хватит и мальчишек. Один человек на стене может одолеть десятерых под стеной… — Уолдер хорошо знал эту старую военную поговорку, придуманную в незапамятные времена, но все такую же верную спустя многие века. — Они и гавань усилили, сам увидишь. Второй раз Ланниспорт не падет так легко, как тогда, перед Дальтоном и его налетчиками. Если, конечно, его защитники будут сохранять бдительность. Город придется долго осаждать, а штурм заберет десятки тысяч жизней, брат. Помни об этом. Как-то само собой получилось, что Ланниспорт стал в чем-то подобен Утесу Кастерли. Не имея внезапности, подавляющего численного превосходства и идеально сработанного плана штурма — хотя бы одной из этих трех вещей — ты был обречен проиграть. — Да какая разница? Драконы — вот кто решает судьбу войны! Бывали дни, когда Уолдер искренне радовался, что родился первым. Вот и сегодня он тоже был этому рад. Тайвальд был хорош во многих делах, в первую очередь тех, что касались владения оружием. Но если бы лорд Ланнистер до сих пор был жив… В этом случае его нерадивый брат наверняка давно лишился бы головы за оскорбление Его величества или еще какое-нибудь дело, вроде посягательства на честь своего сюзерена или что-то еще подобное. — А у тебя что, есть дракон? Или, может, деньги, чтобы его купить? — Они оба знали, что ничего этого у Рейнов нет. До сих пор ни одно их письмо, отправленное на сторону Черных, не получило ответа, ни один почтовый ворон так и не прилетел с того берега Трезубца, не говоря уже о драконе. — Но даже если бы и был… Я не такой дурак, чтобы натравливать его на Ланниспорт. Нет уж. На войне драконы сжигают дотла все, с чем сталкиваются, и к тому времени, когда определяется победитель… Понесенные обеими сторонами потери делают любую победу бессмысленной. Ланнистеры этот урок уже усвоили, заплатив свою цену кровью и слезами. Да, железнорожденные тоже пали, слава Семерым. Но Семеро не воздвигли новый прекрасный город взамен того, что они разорили. — Все, хватит об этом, — тихо добавил Уолдер, когда сопровождавшие их с братом рыцари и слуги поравнялись с ними. Вместе они представляли собой намного более впечатляющее зрелище: знамена дома Рейнов, сундуки, полные серебра и редких сортов дерева, белые кони, тянущие за собой роскошные кареты… На этом фоне процессия, отправленная на турнир домом Браксов казалась безвкусной и недостойной своих титулов. Лорд Кастамере помолчал немного и добавил уже громче: — Ты, я полагаю, тоже хочешь поучаствовать в турнире, брат? — Обязательно, — улыбнулся Тайвальд — и его улыбка стала похожа на оскал хищника, учуявшего добычу и предвкушавшего сытный ужин. — Возможно, я даже в общей схватке поучаствую… Если, конечно, перед этим одолею достаточно соперников. — А если нет… Лучше не лезь в общую, хорошо? — Уолдер очень хорошо знал своего брата и прекрасно понимал, что горячая кровь и пустая голова — не лучшее сочетание для такого рода состязаний, где могло произойти все что угодно. — А что? Боишься, что меня одолеют — и тебе придется выкупать у победителя мои доспехи? — Я боюсь, что тебя повалит какой-нибудь таинственный рыцарь, который потом снимет шлем — и окажется неким бастардом из забытой Семерыми деревушки в горах. Тайвальд мрачно насупился. А Уолдер вскоре почти забыл о турнире. *** Принцесса Алиандра Мартелл Алиандре пришлось встать раньше, чем это сделало солнце над горизонтом, чтобы посмотреть на то, как на берегу Зеленокровной тренируются ее воины. Но она ничуть об этом не пожалела. Вид сотен человек с мечами и копьями, двигавшихся в унисон, выкрикивавших вместе одни и те же слова… Он был по-настоящему захватывающим, и превзойти его могло разве что настоящее сражение. Которого принцесса Дорна до сих пор ни разу не видела. И тут она могла с чистым сердцем добавить «к счастью» — ведь многие из ее знаменосцев, видевших реальное кровопролитие и участвовавших в нем, больше не могли об этом рассказать. — Как будто они всю душу в это дело вкладывают, — озвучила принцесса свои мысли. И подумала, что заслуженно. — Сыны долгого лета, что с них взять, — дядя Манфри не был столь оптимистичен. — Им еще учиться и учиться. Закалять сердца и выковывать твердую волю, что намного труднее, чем придать силы рукам. Ничего, впереди у них еще много лун. И я уверен, что луны за три из этой тысячи пять-шесть сотен опустят руки и вернутся домой. Или… еще как-то выбудут из строя. А мы получим четыре сотни настоящих и, главное, преданных воинов, отсеяв наивных мальчишек, смутьянов и подонков, которым некуда больше идти. — Четыре сотни? Ладно, пусть будут четыре сотни, — Алиандра сладко потянулась. — Пока они готовы и способны сражаться, а их верность не вызывает сомнений… я довольна. И дальше, когда люди получат пример в их лице… Их может стать и больше. Да, этот пример был куда лучше, чем образ наемников и беглецов из ныне потерянных земель Вилей, не сумевших ни остановить врага, ни геройски погибнуть, пытаясь сделать это. Почему-то ее совсем не удивило то, что быстрее всех при первой же неудаче бежали именно те, кто перед этим громче всех призывал к войне. — Не всем это понравится, — многозначительно предупредил ее лорд Соленого Берега. До войны подобный тон и подобные слова не на шутку встревожили бы Алиандру. Сейчас… она просто приняла их к сведению, и все. — Знаю. Я много об этом думала, дядя, и поняла, что в любом случае не могу нравиться всем своим знаменосцам. Особенно некоторым… из тех, кто жить без войны не может. Тут и пытаться смысла нет. Здесь она слегка покривила душой. «Понравиться» им было очень легко, начав новую войну с соседями, у которых на знамени был изображен зеленый дракон. Этому они будут очень рады… первые несколько дней. А потом первыми побегут прочь, бросая оружие, едва над их головами покажется крылатое чудовище, дышащее огнем. И она же окажется потом в этом виновата. — И раз уж ты в любом случае ничего не можешь сделать, чтобы завоевать их сердца… Ты готовишься ударить их в спину, когда они будут к этому не готовы? — тон и ироничный прищур дяди были, по ее мнению, слишком уж чрезмерными по дорнийским меркам. — Да, — Алиандра не стала отрицать очевидного. — Первым врагом моей новосозданной дорнийской армии станет не враждебная держава, а точащие когти неверные стервятники, скалящие зубы шакалы и ждущие своего часа ядовитые гадюки, для которых слово Вилей всегда было важнее слова Мартеллов. Они, несмотря на все полученные ими оплеухи, все еще опасны. Но пройдут годы, прежде чем они смогут восстановить свое влияние и возможности. А у меня к тому времени будет регулярная армия. И служить в ней будут те, кто не боится их клыков — и готов обломать их. — Хорошо сказано. Но не забывай о том, что одних слов мало. Чтобы пожать плоды твоей военной реформы, армия должна пройти боевое крещение. Пусть не завтра… и не в ближайшие пару лет… Но должна. До конца десятилетия точно. — Я понимаю. Но где мне найти войну с хорошими шансами на победу? — Алиандра очень старалась, чтобы ее речь не походила на девичьи капризы — такое поведение совсем не подобало правительнице Дорна. — Тирош образовал альянс с Королевской Гаванью, но даже если бы и нет… Я не думаю, что мы смогли бы их одолеть — их флот способен перехватить нас еще в море и всех потопить, рассеять и пленить. Лисс и Мир… Там то же самое. Почему-то многие лорды Вестероса — и дорнийцы здесь не были исключением — часто забывали о том, что хоть в Вольных городах не было регулярных армий и в своих войнах они предпочитали использовать наемников, флот у них был свой. И очень хороший по их меркам флот — причем у каждого города-государства, от Волантиса до Браавоса. А вот у Дорна, который всю жизнь испытывал хроническую нехватку древесины… — До прихода Эйгона Завоевателя нашим величайшим преимуществом перед любым врагом, посягавшим на наши берега, было единство, — тихо сказала Алиандра, когда воины, закончив упражнение, разошлись на отдых. Солнце поднималось над горизонтом и жаркий воздух становился все более тяжелым. С каждым вздохом тренироваться становилось труднее, и не было ни малейшего ветерка, способного принести им облегчение. — У нас нет бескрайних плодородных равнин Простора и их огромного населения. Мы всегда будем в меньшинстве, пока наши враги будут едины. И драконов, которые могут залить противника опустошающим огнем, у нас тоже нет. И ланнистерского золота, на которое можно все это купить… — А я думаю, что есть способ все это компенсировать, — осторожно вставил реплику ее дядя-советник. — И что же это за волшебное решение, которое может дать нам земли, дерево, войска, корабли, золото и драконов? — Свадьба. Алиандра, не удержавшись, закатила глаза. — Думаешь, я не думала об этом? Я сама поручила послам, отправленным к Черным, прощупать почву. И, если вдруг они каким-то чудом не передумают прямо вот сегодня… Как по мне, все закончилось полным провалом. Алиандра понимала, что за ее руку, сердце и постель многое можно выторговать. Вот только в Черном королевстве ей никак не находилось подходящей партии. Мало того, что королева и ее сестра были женщинами, как и она, так еще их дети либо были еще младенцами, либо даже еще не родились… Но даже если бы она наступила себе на горло и согласилась бы на брак с кем-нибудь чуть пониже… Молодого жениха с титулом Хранителя какой-то земли у них тоже не нашлось. — Нет, искать кандидатов в Вестеросе, будь то Черные или нет… Я считаю, что это бессмысленно, — слегка скривился Манфри, и принцессе показалось, что он сдерживает смех. — Но Три Дочери — совсем другое дело. Из них лучшим другом Черных драконов сегодня считается Лисс, а Тирош ищет дружбы с Зелеными… Остается Мир. Почему бы нам не попробовать с ними? Алиандра покачала головой. Идея была замечательная… Если не слишком вдумываться в детали. При более точном рассмотрении сразу всплывали серьёзные препятствия. — У Лисса есть Черный Лебедь и банк Рогаре. У Мира ничего подобного нет. У них нет ни короля, ни принца, ни любого другого властного правителя. — Тогда почему бы тебе не помочь им его сотворить? А вот эта идея была… очень опасной и рискованной. Награда в случае успеха обещала быть умопомрачительной. Но если дело не выгорит… — Мирийское стекло и изделия их мастеров покупают как Черные, так и Зеленые… — первые возобновили морскую торговлю сразу, как только мечи вернулись в ножны, вторые с этим подзадержались из-за новой войны и эпидемии, но теперь быстро наверстывали, чему немало способствовали корабелы Простора и Королевских земель. — Вот мы и придумали как надавить на одних и слегка поприжать других. Алиандра вздохнула. — Если мы вытесним драконов с важных рынков… Рано или поздно им надоест это терпеть. — Тоже правда, — улыбнулся Манфри, любуясь бегавшими по тренировочному полу детишками, которые держали над головой большую тряпичную игрушку, одну на всех, которая, очевидно, изображала жуткого дракона Таргариенов. — Но я помню одно простое правило: «Делай что должно — и будь что будет». Алиандра мысленно усмехнулась этим словам, но в глубине души все равно задумалась о том, сколько еще дорнийской крови придется пролить ради того, что должно было сделать. *** Сир Эндрю Селми Если бы этот мир быть чуть справедливее, его верная служба королевскому мастеру над шептунами убедила бы Богов как-то наградить Эндрю за старания — например, победой в ланниспортском турнире летом 137 года от З.Э. Мир, увы, не был справедлив — особенно для шпиона с рыцарским титулом. В первом же поединке он вылетел из седла от точного удара самого молодого рыцаря из свиты Браксов. И хорошо так приложился о землю — правая рука до сих пор дико болела при каждом неосторожном движении. Съездил, называется, за славой. После такого ни одна девушка не смотрела на него с вожделением. Разве что одна служанка в таверне, принесшая ему еду, улыбнулась разок. Хотя она была довольно хорошенькой, это была обычная дежурная улыбка, которую она носила на работе, как и платье с передником — и одаривала ею всех, кого обслуживала. Нет, что-то справедливое в этом мире все же было. Эндрю никогда не считал себя эталоном красоты или легендарным воином, побеждавшим драконов… Но на его работе это было только к лучшему. Как бы он собирал сведения для мастера над шептунами, если бы при его появлении в его сторону поворачивались бы десятки голов? Возможно, конечно, лорд Стронг когда-нибудь тоже ему поможет — и запустит в общество слух о его великих подвигах на войне с дорнийцами… Вот только поверит ли в это кто-нибудь? В стране жили десятки тысяч участников той войны, которые видели все собственными глазами. А, значит, не совершив какого-нибудь действительно выдающегося поступка, за которые любой простолюдин получил бы рыцарство и земли… Без этого он был обречен сгинуть в забвении. И никакие барды не стали бы воспевать историю сира Эндрю Селми. Если бы он хотя бы заслужил рыцарский титул за войну… Но нет, Эндрю стал рыцарем еще до нападения дорнийцев. Сейчас он украдкой взвесил свой кошель — и постарался не слишком явно изображать досаду на лице. Выкуп доспехов и коня у того браксовского выскочки обещал быть таким же чувствительным ударам по его благополучию, как и турнирное копье — по его телу. Это была просто какая-то череда неудач. Обычно его умения держаться в седле и владеть копьем позволяли ему выиграть три-четыре поединка, пока на поле не выходили настоящие мастера, которым не стыдно и проиграть. Но этот проклятый Богами западник забрал у него все шансы выиграть несколько кошелей с золотом, способных обеспечить ему несколько лун безбедной жизни. Он вообще ничего не выиграл, только потерял. И эти потери придется как-то возмещать. И на обратном пути в Марки он будет вынужден спать под открытым небом, подложив под голову седло. — Могло быть и хуже, — сказал вслух марочник. Например, если бы сейчас стояла глубокая осень… Но было лето — и в Западных землях в этот сезон дожди, особенно проливные, были очень редки. — Не поймаешь, не поймаешь! Эндрю резко развернулся на голос — и некоторое время наблюдал за игравшей во дворе группой детей, многие из которых размахивали игрушечными мечами и щитами. Почти все дети были светловолосыми — а чему тут удивляться, на Западе-то? Хотя встречались среди них и брюнеты. — Смерть Черной королеве! Смерть кровавому чудовищу! — крикнул один из мальчиков постарше, направив изображавшую меч палку в сторону невысокого темноволосого мальчишки, лицо которого было закрыто уродливой маской, напоминавшей какую-то горгулью с Драконьего Камня. Хотя Эндрю не мог сейчас сказать, чья морда выглядела более жуткой — настоящей горгульи или этой маски. — Смерть чудовищу! — закричала его маленькая свита, окружая «монстра» с воинственными кличами. — И где вы все это отыскали? — спросил Эндрю подсевшего рядом за стол светловолосого мужчину. — Торговцы и мастеровые часто дарят детям то, что не могут продать… или то, из чего выросли их собственные дети, — ответил его новый собеседник. — Что-то удалось спасти из руин старого Ланниспорта, но играть в эти игрушки, очевидно, оказалось некому. Или, наоборот, золотые дети не захотели брать эти вещи в руки. — Все равно это очень великодушно с их стороны, — ответил Эндрю, на что западник удивленно поднял бровь. — Я вижу, что эти дети хорошо одеты и явно неплохо питаются. Не могу сказать, что сейчас происходит с той стороны… — он деликатно не стал уточнять, о какой другой стороне говорит, — но я видел бедную детвору Староместа и Королевской Гавани… И она выглядит намного хуже. — Очевидно, что леди Джоханна не желала, чтобы дети ее подданных, даже оставшись сиротами, вынуждены были просить милостыню или очищать карманы добропорядочных горожан, — несмотря на то, что они занимались одним делом и служили одному лорду, ланниспортец не упустил возможности слегка задрать нос. — Тут все упирается не только в желание, — Эндрю потер подбородок, думая о том, что эту бороду давно пора сбрить — летом лишняя растительность на лице только мешала. — Тут нужна не только воля, но и деньги. — Тут нужна именно воля, — не соглашался западник, но почти сразу замолчал, подозвал служанку и велел принести еще эля. А потом продолжил: — Лорд Рейн почивает на грудах серебра и золота, но будь я проклят, если он выделил оттуда хоть одну монетку на помощь беженцам, разместившимся в окрестностях Кастамере! — Должно быть, он предпочел потратить эти деньги на свою новую броню, — засмеялся марочник, ни малейшим намеком не говоря о том, что настоящая причина его визита в Ланниспорт, через всю страну, никоим образом не касалась турнира — он был лишь поводом. — Вчера, когда солнце закатилось, я почти поверил в то, что поединки еще продолжатся — так сверкал его младший брат в своих доспехах, увешанных украшениями из золота, серебра и рубинов! На самом деле он относился к подобной безвкусице без особого юмора. Он вообще считал, что нормальные люди, даже самые богатые, они… Ну, должны как-то держать себя в руках. Выковал себе вычурный шлем в форме львиной головы — что, кстати, было едва прикрытой насмешкой в адрес Ланнистеров — ладно, дело твое. Но цеплять на боевой наряд такое количество блестящих побрякушек? Даже думать не хотелось о том, сколько пришлось бы заплатить Уолдеру Рейну и его брату в случае проигрыша, чтобы выкупить всю эту бижутерию… Эндрю и не думал. Но предполагал, что речь идет уже не о десятках золотых драконов, а о куда больших цифрах. — Да уж… За лорда Рейна и его легендарные доспехи! — шпион-западник поднял свою кружку — и едва ли не половина таверны откликнулась на его тост. Эндрю среди них не было. Он, воспользовавшись моментом, наклонился к своему соседу и расслышал, что тот сказал намного тише: — Сегодня он много друзей с собой привел… И рыцарских домов, которые служат Кастамере. И еще он постоянно таскается за Леффордом из Золотого Зуба и другими землями, которые Железная лихорадка потрепала сильнее всего. — Интересно, — так же тихо сказал Эндрю и вздохнул. — Так что, хочешь сказать, мне придется лезть еще и в общую схватку ради того, чтобы послание передать? *** Сир Уильям Эренфорд — Без этих башен… даже странно как-то. Будто само небо опустело… Уильям почти сказал, что рыцарь из дома Талли, сказавший эти слова, в корне не прав. Но в то же время… Он и сам чувствовал, как странно ощущать нависающие рядом гигантские башни Харренхолла — а потом отъехать чуть подальше… и глаз уже сам начинал искать этот источник темной ауры среди исполинских руин. — В добрый путь, — сказал Эренфорд своему спутнику. Талли был крепким мужчиной средних лет, а звали его, кажется, Бринденом. — А толку-то от этих стен и башен? Они же ни разу не защитили никого. Ни до Танца, ни во время него. Все эти камни королевство могло использовать и на другие вещи, более полезные. Замок, построенный Харреном Черным, так и остался потрясающим воображение памятником былой славы Хоаров. Против этого не поспоришь. Вот только пользы от этого памятника не было никакой. Это тоже отрицать было глупо. Особенно когда у врага есть драконы. По всем правилам, такой замок обречен быть неприступным, как и Утес Кастерли. Но его каждый раз брали с поразительной легкостью. — Не спорю, — отозвался Талли, жуя какую-то сушеную траву, продаваемую на базаре эссосскими купцами за баснословные деньги. — Мне рассказывали, что если разобрать всего одну башню, из этих камней можно построить целый новый замок — и еще останется на шесть сторожевых башен. — Но для этого придется разрушить всю главную цитадель! — возразил еще один воин с гербом Пайперов. — Было бы чего разрушать! Это и так уже одна большая груда камней! — с пылом отрезал Бринден. Уильям видел, что он с трудом сдерживается от того, чтобы добавить что-нибудь вроде: «Ну ты и дурак». — Чтобы все здесь восстановить, нужно половину казны на это отдать… И зачем, скажи на милость? Разместить армию в Великом Безумии Харрена — это все равно что обложить ее дровами и подозвать дракона. — И потом королеве, да будет правление ее долгим и мирным, придется снова искать хозяина этому проклятому месту, — вмешался в разговор еще один рыцарь, в этот раз Блэквуд. — Сколько великих домов сгинуло здесь за неполные полтора столетия? Найдется ли кто-то, кто захочет стать следующим? — Ну да, конечно, найдется, — не унимался Талли, чей голос сочился сарказмом. — А вместе с ним — тысяч десять опытных воинов. С меньшим количеством этот замок невозможно контролировать, обслуживать и снабжать. Тут даже Ланнистеры кровавыми слезами заплакали бы, узнав о том, сколько древесины потребуется на то, чтобы просто обогреть это чудовище зимой… И вы еще удивляетесь, почему на него не нашлось желающих? Они еще не вспоминали о «теплых» отношениях соседей, уроженцев Речных земель, которым в прошлом «повезло» жить рядом с твердыней Хоаров. И других, которых железнорожденные грабили чаще всего. Жители долины Трезубца были особенными людьми — для них похищенной в незапамятные времена овцы было вполне достаточно для непримиримой вражды между семьями на протяжении сотен, если не тысяч лет. Чего уж говорить о вторжении островитян, которые потом решили здесь обосноваться и обобрали хозяев этих земель до нитки, чтобы построить монументальнейший Харренхолл… — Лично я не удивляюсь, — отозвался Уильям. — Но давайте лучше посмотрим на это дело с другой стороны. Когда эту махину, наконец, снесут, зодчие Ее милости надолго забудут о нехватке камня для строительства. Часть башен они уже снесли — и получили на их развалинах хорошие запасы металла и всевозможных драгоценностей (последних, впрочем, было не так много, основную часть разворовали во время войны). Но стены еще оставались — по крайней мере, в некоторых местах. И они были выше, чем все оборонительные сооружения Сигарда. — Часть камня, я слышал, хотят использовать для прокладки новой дороги между столицей, — они на удивление легко привыкли называть Стоунхедж этим словом, — и Солеварнями. — Не слышал о таком, — ответил Бриндену Эренфорд, поглаживая гриву своего скакуна. — Но если это правда, я только рад буду. Поездите немного по Черным дорогам — и все остальные будут казаться вам корявыми горными тропами, на которых сам Неведомый ногу сломит. Многие из его спутников тут же закивали. Они, как и он, много путешествовали по долгу службы к северу от Синего Зубца, а некоторым повезло побывать и на тракте между Чаячьим городом и Кровавыми Вратами. — Видели бы вы рожи тех горских дикарей, когда мы явились по их души вдвое быстрее, чем они ожидали! — весело гоготнул бывший наемник, еще недавно служивший Арренам. Дальше их разговор как-то сам собой превратился в обычную словесную пикировку, перемежаемую рассказами о собственных подвигах на ратном поприще, где каждый безбожно врал, не краснея, о количестве побежденных и поверженных врагов, а также объеме поглощенной им на праздновании собственных побед выпивки — как, впрочем, и всегда. Так, коротая время, они продолжали двигаться прочь от исполинских развалин, некогда бывших символом нерушимой, как они думали, власти дома Хоаров. И постепенно приближались к Божьему Оку — и, собственно, цели своей поездки. — О, Отец и Воин… — выдохнул кто-то, когда эта самая цель показалась в поле их зрения. Уильям сдержал ругательства и молитвы при виде вытащенных из воды останков Караксеса. Даже мертвый, лишившийся почти всей чешуи и плоти, останки которой разнесло на все четыре стороны света, Кровавый Змей все равно казался героем какой-то сказочной былины, рассказывавшей о славных старых временах. — Уильям, а чего мы здесь вообще делаем? — До ушей наших лордов и леди дошли слухи о том, что останки Вхагар и Караксеса облюбовали мародеры, — ровным голосом ответил он. Судя по тому, что половины хвоста и части ног уже не было, слухи были правдивы. — Поэтому кости было поручено охранять, пока не прибудут подводы, чтобы перевезти их в столицу. Контрабандистам Зеленых придется отсюда уйти… или мы их уберем. Сам Уильям не понимал, какой вообще смысл в том, чем они сейчас занимались. Но у зеленых выродков с той стороны этот смысл явно был, а значит, им надо было помешать. Южане вообще жили как-то странно. Легко давали обещания — и еще легче забывали их. Картинно возмущались тому, что в соседних странах женщины занимали престол, а потом делали каменные лица, когда мужчины, которых они сами называли «более достойными», совершали немыслимые по всем меркам вещи. Некоторые даже попирали право гостя на защиту в стенах хозяйского дома. Поймет ли он когда-нибудь этих южан? Да какой в этом смысл? Они все равно никогда уже не будут вместе. И Уильям был рад, что не оказался на южной стороне. *** Лорд Ройс Карон Общая схватка на турнире — самое жестокое и кровавое зрелище из всех возможных. После настоящей войны, конечно. И это не было преувеличением. Риск, что не все участники схватки выйдут из нее живыми, существовал всегда. Особенно если на кону стоял какой-нибудь очень ценный и важный приз. Или если в бою какие-то старые недруги решали, наконец, выяснить отношения. Конечно, во время отбора и подготовки устроители турнира старались сделать все, чтобы избежать смертей. Да и сами участники в большинстве своем не стремились закрепить свои победы кровью. Поэтом в большинстве случаев ничто не выходило за рамки сломанных костей и уязвленной гордости. В отличие от одиночных поединков, здесь сходились воины с разной техникой боя, разным опытом и навыками. Почти все выходили пешими, чтобы не добавлять еще и риск свалиться под копыта своего же коня. И все равно шансов выйти из этого боя без ран и травм было очень немного. Хотя Ройс не припоминал случаев, когда с поля после схватки не выносили минимум одного-двух убитых. И это еще не считая тех, кто уходил сам, а потом все равно умирал — например, от заражения или потери крови. Это не было мирным поединком с копьями наперевес. И это никак не могло вызывать у рыцарей Семи Королевств чувство братства и дружбы. Это было по-настоящему кровавое зрелище… Но лорд Ночной Песни все равно считал, что это лучше настоящей войны. Сейчас он думал о том, как был наивен, веря в то, что раскол Семи Королевств надвое хотя бы разведет непримиримых противников в разные стороны и они смогут начать мирную жизнь, а то кровопролитие, которое он пережил, останется в забытых книгах на полке какого-нибудь старого мейстера… Да, теперь он понимал, как глупо было во все это верить. Летняя теплая погода позволила собрать в Ланниспорте десятки тысяч зрителей от Крюка Масси до Редвинова пролива. Мастеровые заранее были готовы к такому наплыву и настроили множество трибун вокруг места боя, но и их, как оказалось, не хватило. Тысячи простолюдинов и более богатых подданных Его милости короля Дейрона собрались посмотреть на «почти настоящую» битву. И у всех горели глаза. Если это нетерпение в тысячах пар глаз не было подтверждение того, что сбежавшие за море потомки андалов ничему не учатся… Что резня у Босвортского моста прошла совершенно зря… Тогда мастер над законами не знал, что еще могло в этом убедить. Это была настоящая битва — во всем, кроме названия. В схватке должны были участвовать две стороны, хотя все понимали, что сражение быстро превратится в бесформенную свалку, где никто не поймет, кто с кем бьется. Слава Семерым, устроители этого турнира все-таки взялись за ум и несколькими днями ранее внесли в правила кое-какие изменения. Теперь участники поделились на несколько «команд», собранных под знаменами великих домов. Но выше всех было, конечно, красно-золотое знамя Утеса Кастерли, все такое же неукротимое и неодолимое, несмотря на череду поражений во время Танца Драконов и вторжения островитян. Ланнистерский лев все так же грозно рычал на весь мир. Нужно было как-то уладить старые распри. А как еще объяснить тот факт, что одну из сторон возглавил печально известный Тайвальд Рейн, брат лорда Уолдера из Кастамере? И вот, сталь готова была начать свою боевую песню… — Его милость… в последнее время не очень доволен определенными делами дома Рейнов. — Настолько недоволен, что заслал агентов Колченогого в мои земли и в мои замки, даже не посоветовавшись со мной? — едко спросила леди Джоханна, регент Утеса и Хранитель Запада, отчего Ройс Карон чуть не вздрогнул. Нет, Ларис Стронг не стал бы… Боги, да кого он обманывает? Конечно, стал бы. Еще как стал бы. — Уверяю вас, ни король, ни его десница ни разу не упомянули об отправке шпионов или наемных убийц на Малом совете, где я неизменно присутствовал и имел возможность высказаться по этим вопросам. В конце концов, у них самих не было причин предпринимать что-то серьезнее простого наблюдения. Даже если предположить, что Рейны и в самом деле несли ответственность за некоторые свалившиеся на их головы неприятности, включая подделку монет и убийства определенных лиц… Красный лев не показал никакой связи с пойманными убийцами и контрабандистами. Если они и работали на него, то он бросил их на произвол судьбы и уполз в свое логово. — В таком случае, почему в этом сражении участвует минимум пять работающих на него человек? — все так же ехидно поинтересовалась вдова лорда Джейсона, вертя в пальцах цветочную корону. Даже после рождения детей, потери мужа и нескольких лет, потраченных на поддержание хоть какого-то порядка в своих разоренных войной землях, леди Джоханна все равно умудрилась стать еще раз Королевой любви и красоты. Хотя все прекрасно понимали, что ведущую роль в этом сыграла не она сама, а место, которое она занимала — и место, где проходил сам турнир. Но теперь, когда она так смотрела на него… Ройс не мог не вспомнить поговорку о том, что у самых красивых роз растут самые острые шипы. — Лорд Ларис… Он, возможно, излишне подозрителен… в подобного рода делах. К тому же у Рейнов не самая лучшая репутация среди ваших знаменосцев. — Я знаю, — холодно ответила женщина. — А еще я заметила, что почтовые вороны, которых я отправляю к ним, подозрительно часто теряются. Или приносят крайне уклончивые ответы. Ройс не всегда соглашался с доводами мастера над монетой, который в последнее время все чаще говорил очень похожие слова. Но в этот момент он осознал, что, возможно, они и в самом деле правы. Ларис Стронг, он же Колченогий, мастер над шептунами и хранитель тайн, теперь был не средством решения проблем в государстве, а также раскрытия измен и заговоров против Железного Трона. Вместо того, чтобы решать трудности, он сам создавал их. — Как только турнир закончится, я вышвырну всех его соглядатаев из моих земель. И если кто-нибудь из них вернется без моего дозволения, я дам ему выбор — веревка или топор. Ройс не знал, что ей ответить. И тут, на его счастье, раздался рев труб, призывавших участников общей схватки занять свои позиции. А следом за ними прокатился гром аплодисментов множества собравшихся зевак. И он был искренне им благодарен — они избавили его от неудобного разговора.