День, когда все изменилось...

Что же чувствовала эта девчонка, которую так трудно понять? Что творилось в ее голове, когда она так неожиданно решила уехать? Что происходит с ней сейчас… - Как она сейчас… - с губ сорвались отголоски мыслей, после чего я с изумлением заметил перед носом телефон, протянутый Дже. - Звони, - решительно сказал он. – Ну же, - поторопил он меня, глядя, как мой взгляд нерешительно мечется между его лицом и рукой с зажатым в ней телефоном. – Так, выбирай – либо ты звонишь сейчас, либо – никогда! – сведя брови, воскликнул Дже. Несколько раз отдернув руку, я все же взял телефон и, словно не зная что с ним делать, нервно вертел его в руках, беспомощно глядя на друга. - Чего ждешь? Полгода тебе не хватило? Тебе нечего ей сказать? – грозно надвигался Дже, впечатывая меня в стену. Не осознавая того, что делаю, я набрал номер, ставший до боли привычным, и медленно поднес трубку к уху, чувствуя, как замершее сердце вот-вот сорвется в пропасть. Не успев ничего понять, я почувствовал, как механический голос автоответчика отпускает сжатую во мне пружину. Уронив руку с телефоном на пол, я жалобно посмотрел на Дже. - Не отвечает, - проскулил я, глядя на него так, словно он был в этом виноват. – Что делать? - Позвонишь позже, балбес, - покачал он головой. - Нет! – я подорвался от неожиданной мысли, ударившей в голову. – Я просто поеду к ней! Сейчас же! – растянувшись в улыбке, я схватил Дже за плечи. – Да, Дже! Это будет лучше всего – увижу ее и все скажу, к черту телефон! – вскочив на ноги и подпрыгивая от возбуждения, я лихорадочно оглядел комнату, торопливо соображая, что мне надо сделать в первую очередь, не обращая внимания на Дже, который с отвисшей челюстью смотрел на меня, как на умалишенного. - Хонки, - икнул он, поднимаясь. – Ты что-то меня пугаешь… тебе не кажется, что это немного… чересчур? Полгода, все-таки… может, сначала все же попробуешь дозвониться? – он робко взывал меня к разуму, пытаясь привлечь мое внимание, дергая за рукав. - Из крайности в крайность, ей богу… - ворчливо пробубнил он, получив нулевую реакцию. – Хонки, ты меня слышишь? Это, конечно, здорово, что ты так резко ожил, но ты, вообще, в курсе, что у нас завтра съемка? Без твоей задницы на шоу нам делать вообще нечего. – Спуская меня на землю, Дже встал передо мной, преграждая путь к шкафу, и, сложив руки на груди, скептически сощурился. Я уже собрался его возмущенно подвинуть, но, тяжело выдохнув, понял, что он был прав – это действительно глупо. Первая и такая реальная возможность все изменить затмила мне мозги, словно я, пройдя сотни километров в непроглядной тьме, неожиданно увидел где-то далеко впереди тусклый луч, и теперь, как обезумевший летел к нему. Но я забыл, что по-прежнему оставался в темноте, а перемещаться столь стремительно, не видя, что творится под ногами, очень рискованно – можно сломать себе шею, так и не достигнув света. Надо было остыть и все обдумать. Ха. И я действительно в это верил? - Ладно-ладно, ты меня убедил, - неохотно сдаваясь, я поднял перед собой руки. - Точно? Надеюсь, ты не сбежишь посреди ночи, - Дже недоверчиво выгнул бровь. – Потому что тогда я тебя точно придушу, больше никогда в жизни не хочу слышать слово «проблема»… Йаа… – состроить грозное лицо ему помещал чудовищный зевок. – Может, для верности, мне сегодня остаться у тебя? А что, споешь мне песенку… - с мечтательной улыбкой протянул он, потягиваясь. - Иди к черту, - усмехнувшись, я стал подталкивать его к двери. - Хонки, серьезно, спать осталось всего ничего, поэтому кончай себя терзать и постарайся уснуть, завтра ей позвонишь и все выяснишь, – он развернулся в дверях, строго глядя на меня. Торопливо кивнув, я захлопнул дверь. Первый раз я позвонил, продержавшись полчаса, второй, третий, двенадцатый – через минуту после первого и все с одним результатом - «Абонент не доступен»… Зачем-то снова и снова набирая ее номер, я нервно ходил по комнате, судорожно предполагая, что могло случиться. Но, почему-то в голову, игнорируя варианты типа банально севшей батарейки, лезла одна кошмарная муть, от которой хотелось шлепнуться в обморок. Доведя себя до белого каления, я еле дождался утра, чтобы хоть немного отвлечься работой. Гримерша в ужасе ахнула от моего полумертвого вида, но несколько килограммов косметики смогли сотворить из меня что-то более-менее сносное, и мы начали съемку. Делая в тексте кучу ошибок, постоянно отвлекаясь на свои мысли, дергаясь в поисках телефона, одним словом, доставляя съемочной группе море проблем, мы, с горем пополам, отсняли запланированную часть и распрощались со вздохом облегчения. Вконец измучив телефон, я посадил батарейку и ехал в общежитие, нервно подергиваясь. Залетев в комнату, я подключил зарядник и торопливо набрал номер… снова. И снова ничего. Чертыхнувшись, я швырнул телефон на кровать и направился в кухню, пытаясь хоть немного устаканить свои беспорядочные мысли, роившиеся в голове, словно стая диких пчел. Не обнаружив по дороге никого из парней, я немало удивился, потому что по возвращении домой, атака на холодильник была нашим всеобщим священным ритуалом, во время которого происходили неизбежные воинственные стычки за самые вкусные лакомства, которых почему-то никогда на всех не хватало. Обычно я, с самого порога оглушая парней дикими воплями, и бесцеремонно их при этом распихивая, галопом мчался к заветным вкусняшкам. Иногда меня обгонял прыткий Сынхен. Очень редко. После чего, набрав полные руки еды, мы усаживались на пол в гостиной и, посмеиваясь над кислой миной Дже, который был слишком медлительным, чтобы участвовать в борьбе за холодильник или Джонхуном, который вечно пытался замаскировать свои неудачи, с поразительным достоинством заявляя, что он, будто бы, и не собирался участвовать в наших идиотских забавах. Но я тут же уличал его, восторженно объявляя, что видел, как он оттаскивал за шкирятник подрезавшего его Минхвана, после чего, с наслаждением глядя на мгновенно смутившегося лидера, вместе с парнями заходился истеричным хохотом. И так мы сидели весь вечер, с набитыми ртами обсуждая все волнительные моменты, произошедшие за день, заглядывая друг другу за спины, лазали в сети, читая о себе свежие сплетни, и возбужденно спорили, придумывая, что бы такого интересненького подкинуть своим фанатам. С улыбкой я вспомнил, как мы глупо расстраивались, наткнувшись на какой-нибудь негативный комментарий, и как, словно дети, радовались, читая о том, что нас любят. Нам так хотелось, чтобы нас любили… А эти обиженные мордочки парней, жаловавшихся, что им не достает популярности, потому что на экране практически всегда мелькает одна моя физиономия. На что я, стараясь скрыть ликование, притворно вздыхал, и говорил, что вокалисты всегда наиболее узнаваемы, и с этим ничего не поделать. Яркие воспоминания продолжали вспыхивать в голове, оставляя на лице теплую улыбку. Как же давно все это было… и со мной ли? Казалось, что с тех веселых времен пролетели миллионы световых лет. Почему теперь все не так? Когда все успело измениться? Почему парни сейчас позабивались в свои комнаты… почему я так давно не слышал идиотских шуточек Сынхена… когда он перестал так привычно меня подкалывать? Сжимая в руке бутылку с водой, я стоял посреди кухни и оторопело думал о том, что поверг в уныние всю группу. Я вспомнил, как долго парни пытались выяснить, что со мной творится, но я лишь озлобленно отмахивался, как усиленно старались вытащить меня из мертвой тоски, терпеливо снося мои заскоки, но я плевал на них, предпочитая напиваться в одиночестве. Я вспомнил, как они постепенно оставили меня в покое, но стали молчаливее и угрюмее, и даже между собой больше не шутили. Но я предпочел не замечать этого. Как так получилось, что я, свято уверовав, что сдерживаю свой эгоизм, в итоге осознал, что эгоистичнее не вел себя никогда в жизни? Я с поразительной точностью умудрился просчитаться абсолютно во всем. Из-за трусости я совершил ошибку, и она теперь расползлась по всей моей жизни, и, заглядывая в каждый уголок, постепенно травила ее своим ядом. Я не просто поставил кляксу – я залил чернилами весь листок. Но другого у меня не имелось, и я не смогу ничего написать, пока не очищу этот. Как же мне теперь оттереть эти черные разводы? На подгибающихся ногах вернувшись в свою комнату, я рухнул на кровать и без надежды набрал заученный наизусть номер. Слушая, противный до тошноты, механический голос, я отчаянно подумал, что больше никак не могу с ней связаться – этот номер, и больше я не знал ничего… Этот чертов номер!!! Мне стало страшно. С трудом удержавшись, чтобы не вскочить с кровати, я стиснул зубы и дал себе еще один день. Один день. Если завтра не услышу ее голос, то полечу в Россию. Я надеялся, что смогу пережить этот день. Удерживая себя от панических мыслей, я вспомнил, что не спал уже почти двое суток, но адреналин, бешено гоняющий по венам кровь, не обещал мне скорого успокоения. Горько усмехнувшись, я подумал, что завтра меня не спасет никакая косметика, и пошел в душ. Возвращаясь в комнату, я увидел возле двери Дже. - Ну что, безутешно влюбленный, дозвонился? – улыбнулся он. - Еще слово в этом духе – и ты труп, - угрожающе прищурился я, и, выдохнув, добавил, угрюмо качая головой. – Ни черта. Похоже, она сменила номер или мобильник посеяла. - И что думаешь делать? - Решил подождать еще день, - меня аж передернуло от этой перспективы. - А если… - Поеду к ней, - твердо сказал я, пресекая возможные возражения. - Когда? – немного помолчав, растеряно спросил Дже. - Ты же знаешь, что ближайшие две недели забиты… - Плевать, - отодвигая его в сторону, я зашел в комнату, но, нерешительно помедлив, обернулся. – Завтра закончим съемку, а фанмитинг и фотосессию можно сдвинуть. Ты ведь не против? С ребятами я поговорю… с менеджером тоже, - уныло добавил я, представляя его разъяренное лицо, потому что, откровенно говоря, сдвигать все это было просто некуда, если только откуда-нибудь нарисуются лишние сутки, – Выступление по графику только на следующей неделе, а пары дней мне хватит… - потому что, если не смогу ничего изменить за эти два дня, то уже не смогу никогда, но я отчаянно старался об этом не думать. – Я постараюсь больше не доставлять вам проблем, - ободряюще улыбнулся я, глядя на недоверчивое лицо Дже. - Хонки… - тихо проговорил он. – Я надеюсь… я так надеюсь, что у тебя все наладится… - Конечно, наладится! – воскликнул я, изображая удивление. - Эй, парень, это ведь я, Хонки, и у меня всегда все получается. Так что не парься! – неуверенно улыбнувшись, он кивнул и ушел, пожелав спокойной ночи. Спиной прислоняясь к двери, я устало удивился, как мои слова могли прозвучать так убедительно, когда внутри нет ничего, кроме страха и неуверенности, будто я повис на краю пропасти, и, угрожающе пошатывался, готовый сорваться в любую секунду. Один день… один день… Я повторял это, как заклинание, ворочаясь на кровати, злясь на сон, который никак не хотел приходить. Наконец, измученное сознание незаметно отключилось, утягивая меня в черную бездну без сновидений.