Одержимость

      Как только подруги выехали из города, вся праздничная атмосфера вмиг улетучилась и осталась только серая дорога, разбитая в некоторых местах, и унылый пейзаж с облезлыми деревьями по краям. Казалось, за пределами Оакпоинта вся жизнь замерла. Мелкий дождь постепенно превратил серый асфальт в черный, а туман, что внезапно окутал все вокруг, сделал невозможным увидеть что-либо дальше, чем на метр. Лили пришлось сбавить скорость и включить фары. Она то и дело сверялась с навигатором. Через полчаса они свернули с основной дороги и наконец подъехали к впечатляющим железным воротам. Медисон показалось, что они попали в прошлое. Все вокруг было пропитано стариной. Деревья покачивали огромными многовековыми ветвями, потрескивая и пронзая тишину, что царила в округе, а туман постепенно рассеялся.       Двухэтажный старинный дом посреди зарослей неухоженного сада оказался вовсе не колониальной постройкой. Это был скорее мрачный особняк в викторианском стиле, облицовка которого когда-то имела темно-синий цвет, но со временем выгорела и обветрилась, приняв серый оттенок, а в некоторых местах облупилась. Все трое замерли. Они, так или иначе, слышали о доме Ньюмандов, но никогда не видели его вблизи. Лили наигранно вытаращила глаза и посмотрела на подруг. Они с Бэки скептически относилась ко всему мистическому и странному, посмеивались над всякого рода явлениями. Медисон же всегда придерживалась нейтральной позиции, выбирая для себя роль стороннего наблюдателя, но сейчас их всех объял некий трепет. Она ощущала нечто странное и немного пугающее. Казалось, словно бы этот особняк имел свою собственную душу, что хранила множество тайн, покрытых мраком.       Медисон вышла из машины, дотронулась до холодной металлической ручки и открыла ворота. Она сразу же заметила насколько в здешних местах отличается воздух. В городе только ночью можно было ощутить свежесть деревьев. А здесь был невероятно чистый воздух — и неудивительно, принимая во внимание близость леса. В атмосфере веяло многолетним мхом, влажной почвой и немного грибами.       Лили припарковалась у крыльца. Из дверей дома показался Ник. Он спустился по ступеням, прогнившим от влаги и помахал им рукой. Друзья закрыли машину и прошли к дому. Медисон осматривала крыльцо и навес, прикидывая куда и что можно было развесить, но странное чувство тревоги не давало ей сосредоточиться. Ник раскрыл скрипучие массивные двери и друзья очутились внутри особняка.       Первое, что они увидели, — это просторный зал и винтовую лестницу, высокий потолок, украшенный выцветшими узорами и портретом молодой женщины с длинными темными волосами в самом центре. Черты её лица невозможно было разглядеть из-за того, что краски совсем посветлели. Высокие французские окна были занавешены темными плотными шторами, которые покрылись толстым слоем пыли. По этой причине, в зале было довольно темно. Спасала только одиночная лампа, желтоватый свет от которой придавал помещению театральности.       Самое яркое впечатление производил пол. Мраморное покрытие сохранилось, словно его только что отремонтировали. Пол украшал один крупный узор, состоящий из множества мелких деталей, соединяющихся в один большой расписной круг. Медисон представила, как бы он смотрелся при хорошем освещении. Стены же имели довольно невзрачный вид. Кое-где отделка отходила слоями. Можно было сосчитать сколько раз их реставрировали. На удивление, совсем немного. Медисон насчитала всего шесть слоев краски, цвета которой можно было угадать только интуитивно. Слева от входной двери в кучу была свалена мебель, по крайней мере, так решила Медисон, заметив груду вещей, прикрытых тканью.       — Это идеально! — восторженно произнесла Лили.       Медисон не произнесла ни слова, впитывая в себя тяжелую атмосферу дома. Неясный портрет притягивал её внимание — она то и дело опрокидывала голову, чтобы снова взглянуть на него. Почему-то Медисон решила, что женщина, изображенная на нем, до сих пор здесь: в стенах, потолках, даже в самом воздухе.       Ник предложил прогуляться до семейного склепа Ньюмандов, на что все охотно согласились. Он поднялся по лестнице на второй этаж, где находились остальные в попытке подключить генератор. Сердце Медисон стало биться немного быстрее, она замерла в предвкушении встречи с Майклом. Наконец, они спустились и все были в сборе. Медисон видела только его. Казалось, будто все разговоры стихли и в этом зале, среди старинной утвари и полуразрушенных стен есть только двое. Неведомая тревога развеялась.       Друзья вышли в сад. Обойдя дом, они оказались на заднем дворе. Медисон внимательно рассматривала все вокруг, пытаясь отвлечься от мыслей о Майкле. Она так увлеклась, что и не заметила, как все ушли далеко вперед. Между тем, Майкл остался с ней и шел рядом. Она чувствовала тепло, исходившее от него, его взгляд на себе и немного смутилась. Мягкая улыбка не сходила с его лица. Он был несказанно рад, что ему удалось остаться с ней наедине.       — Ты что-то ищешь? — поинтересовался парень.       Медисон повернулась к нему, рассматривая.       — Я просто осматриваюсь, — тихо ответила она, не в силах сказать большего — голос дрожал от волнения.       Майкл не скрывал своего интереса. Поначалу, Медисон очень смущалась. Он дотрагивался до её руки, прикасался к волосам и даже успел убрать непослушную прядь за ухо. Впервые за долгий период времени, она была действительно увлечена. Между ними образовалась симпатия. Именно такая симпатия могла перерасти во что-то серьезное, думала Медисон. Она уже пару месяцев как отошла от разрыва с Леамом. Конец их отношений был заранее предрешен. Она сама не хотела связываться с ним надолго, но так уж вышло. Он был неплох только в одном, да и то ему очень далеко до идеального любовника. В последние месяцы их отношений у нее и вовсе отпало желание с ним спать.       Леам никогда не заботился о комфорте, чаще всего все происходило на заднем сидении его Форда. Она не хотела приглашать его к себе, даже когда никого не было дома. Медисон не позволяла ему подобраться к ней слишком близко, а дом был определенно её личной территорией. Да и к нему тоже не рвалась, он и не приглашал. Он жил с отцом в старом одноэтажном доме на окраине. Насколько ей было известно, его отец пил.       С Леамом можно было сходить в кино, поболеть за него на матчах между колледжами, проехаться до «Лари» за кофе и куском остывшей пиццы. В остальном же он был типичным игроком в лакросс, вылетевшим из колледжа за плохую успеваемость и позорное поражение в финальных соревнованиях между штатами. Его отчислили месяцем позже после их расставания, а потом он и вовсе переехал к матери в другой город. Медисон испытала облегчение, что больше ей не придется встречать его в коридорах и во дворе.       Когда она увидела эту мерзкую картину на переднем сидении его развалюхи, она не испугалась и не бросилась в слезы. Медисон стояла и наблюдала, как старательно отсасывает ему Виолет, как он водит её головой в нужном ему ритме. Медисон знала, что оба были пьяны и под кайфом. А так же подумала, что это хороший шанс наконец-то закончить бессмысленную связь. Она осторожно постучала в окно, но её не услышали. Постучала снова, и Леам наконец-то обратил свое внимание на неё. Она пялилась на них через стекло и улыбалась, качая головой. Виолет отскочила от эрегированного члена и застегнула молнию куртки, пряча голую грудь.       — А со мной он не позволял себе руководить процессом, — только и сказала Медисон, нервно рассмеявшись.       Они оба молчали, приходя в себя, а Медисон удалилась. Она побрела домой совсем одна, пешком. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать произошедшее. Когда в голове более-менее все улеглось, остались только две отчетливые эмоции — облегчение и досада. Девушка осознавала, что отношения с Леамом были по сути фарсом, обманом и самообманом в одном флаконе. Леам кичился ею — симпатичной и недоступной, а она прикрывала дыру в собственной душе. Порой ей казалось, что у неё и вовсе нет никакой души, на столько внутри было пусто. Один лишь холод, безмолвный вакуум. Она не знала чего хочет, не была искренней ни с кем даже с собой. Каждый прожитый день казался ей похожим на предыдущий. Медисон просто выполняла указания общества, чтобы к ней не было вопросов. Иногда ей казалось, что там на дне этой черной дыры в душе что-то шевелилось, отдавая болью, но она и не помнила откуда она взялась. Она хотела бы почувствовать, мечтала испытать сильные эмоции, но казалось будто была на это попросту не способна.       Леам не появлялся, даже не звонил. Но через несколько недель поймал её по дороге к Лили, уговорил проехаться с ним. Когда Медисон спросила зачем он сделал это, он ответил предсказуемо — «Я был пьян». Тогда она задала еще один вопрос, почему он вел себя с ней совсем не так, как с Виолет? Тогда он разразился странной речью с еле уловимым смыслом — она смущала его, он не мог позволить себе с ней то, чего хотел, и ему было сложно с ней расслабиться. Медисон казалась ему слишком зажатой. С ней он не чувствовал себя в своей тарелке, но она была красива, хоть и отпугивала своей холодностью и мрачностью, многие завидовали ему. Поэтому он так долго тянул с разрывом отношений, в которых он был вечно неудовлетворен. Интересная точка зрения, учитывая, что Леам никогда ничего не предпринимал, чтобы помочь ей расслабиться и даже не спрашивал её, чего она хочет. Впрочем она и сама не знала, оттого ей и было грустно.       Медисон криво улыбнулась, и ничего не сказала ему в ответ, она лишь тяжело вздохнула отведя взгляд в сторону, в окно, в манящую и бесконечную темноту. А когда добралась к Лили, расплакалась. Тогда она посчитала его слова отчасти правдивыми. Медисон не понимала, почему не может разобраться в собственных чувствах и желаниях, предпочитая думать, что их и вовсе нет, вместо них лишь пустота. Её привычка уходить в себя делает из неё мрачную и равнодушную. Её охватило отчаяние, ведь во всем, что с ней происходит виновата именно она, не Леам и не Виолет. Только она — Медисон. Со временем эта грусть трансформировалась в ненависть. В глубине души она радовалась, когда Леама отчислили, она решительно отвергла его, когда он пытался помириться. Об этом никто из друзей не знал. Ему было стыдно признаться, что он совершил ошибку. Легче было всем сообщить, что он осознанно изменил Медисон. Так было удобно им обоим — парни не считали его неудачником, упустившим хорошую девушку, ради шлюхи, а подруги Медисон не расспрашивали о подробностях. Они сами сделали простой и логичный вывод — Леам обидел и унизил её! Леам просто недостойная сволочь!       Но Майкл, казалось, видит в ней больше, чем равнодушную девицу с отрешенным взглядом. Кажется он видит сквозь вакуум и сможет добраться до настоящей Медисон, пробудить в ней истинные чувства. На её лице непроизвольно появляется улыбка, когда он рядом. Медисон чувствовала его желание. Хоть парень был вежлив и старался не нарушать её границы. Она явно ощущала его сексуальную энергетику. Это и было причиной первоначального волнения и попытки закрыться, но теперь это же притягивало Медисон. Майкл будто чувствовал её, будто распознал в ней то, что она пыталась скрыть даже от самой себя. Может ли он оказаться тем, перед кем ей удастся раскрыться?       Они стояли, переговариваясь около двадцати минут. А потом медленно направились в сторону кладбища Ньюмандов. Друзья тем временем хихикали как дети. Между собой они, конечно, переговаривались, но на самом деле были искренне рады, что Медисон, наконец, начала снова жить и возможно даже сможет довериться Майклу после всего, что произошло с Леамом.       Зрелище открылось поистине мистическое. Семейные могилы находились в своего рода низине. Могильные плиты обвивали плющи и обволакивал туман. Медисон пыталась разглядеть даты.       — Говорят, в склепе самые первые захоронения. Там покоится один из отцов-основателей нашего города — Уильям-Сэмуэль Ньюманд со своей супругой и двумя отпрысками, а их внуки здесь на кладбище, — прокомментировал Ник.       Некоторые могилы провалились, вокруг образовались дыры. Словно бы оттуда пытался кто-то выбраться. Конечно, старик Питер не ухаживал за кладбищем. Многие надгробные плиты покосились и совсем ушли под землю. Покрытые темно-зеленым мхом, они много лет подвергались воздействию стихий.       Они двигались по направлению к пику склепа, который виднелся вдали. Что скорее было оптическим обманом, потому как дорожка уходила вниз. Склеп, как оказалось, находился в самой низкой точке кладбища. Резные двери, изъеденные грибком все еще надежно закрывали склеп, а новый увесистый замок оказался препятствием на пути к цели. Всем хотелось туда заглянуть.       — Ник, скажи, что у тебя есть ключ! — задергала его Лили.       — К сожалению, нет, — спокойно ответил он, — Думаю, замок поставили родители.       Когда они снова оказались у дома, Ник, Лили и Бэки остановились на крыльце. Ему понадобилось покурить, а Лили и Бэки захотели задать пару вопросов о Майкле.       — Ты уверен, что Майклу можно доверять? Он же не поступит, как Леам? — заглядывая в его голубые глаза, спросила Лили.       — Уверен, он уже давно в неё влюблен, — как ни в чем не бывало, ответил он.       — Что?! — в один голос произнесли Лили и Бэки.       — Да, уже два года. Он еще тогда спрашивал о ней, но они с Леамом…       — Я что-то не припоминаю, чтобы Майкл когда-либо приезжал, — перебила его Лили, уперев руки в бедра.       — Мы с тобой тогда только начали встречаться. Я упоминал вскользь, что ко мне приехал друг, ты и внимания не обратила! — съязвил он.       Их перебил Крис, он бросил беглый взгляд на Лили, Бэки и Ника и закурил. Крис был совсем неразговорчив, особенно в присутствии девушек. Бэки заметила, что сегодня он выглядит немного лучше — помыл голову и переоделся, но симпатичным его все равно было назвать тяжело.       Они с Ником обсудили технические неполадки, но их разговор прервал телефонный звонок. Ник поднял трубку:       — Да, Леам? — закрыв одной рукой свободное ухо, ответил Ник.       Услышав это имя, Лили вздрогнула, кажется, она позабыла, что этот мерзавец тоже будет на вечеринке.       — Что ему надо? — недовольно спросила Бэки.       Ник нажал отбой и нахмурился, оглядывая Бэкс.       — Они скоро будут, уже выехали, — спокойно сказал он.       — И с кем он? — вздернула брови Лили.       — С Карен и её подружкой Рони. Слушайте, несмотря на то, что у них там было с Медисон, не устраивайте здесь истерик, понятно? Леам мой друг, — перекидывая взгляд то на Лили, то на Бэки, сказал Ник.       Лили фыркнула и скрестила руки на груди, а Бэки поджала губы, не отводя недовольного взгляда от Ника.       Они вошли в дом, пока Крис оставался на крыльце, ухмыляясь. Подруги направились к Медисон, что стояла посреди зала, разглядывая потолок. Майкл и Роланд что-то активно обсуждали, и Ник поспешил к ним присоединиться.       Медисон уже не надеялась снова остаться наедине с Майклом до вечера, но тепло и небольшое головокружение, оставленное после беседы с ним, все еще грели душу. Она боялась нафантазировать себе что-нибудь эротическое, связанное со своим сном, прям во время разговоров с подругами и выдать себя с потрохами. Лили предложила пройтись по дому, а потом преступить к декорированию и расстановке. Бэки шепнула Лили, что лучше не напоминать Медисон о Леаме, увидев её немного растерянную и мечтательную посреди зала, изредка поглядывающую в сторону красавчика-Майкла.       Подруги направились в ближайшую дверь. Открыв её, они обнаружили пыльный темный коридор, в конце которого виднелась заколоченная дверь. Слева и справа двери были открыты. Медисон прошла вперед и заглянула за левую дверь. Это оказалась кухня. По-видимому, старик Питер пользовался ею. Стол был протерт, посуда аккуратно сложена на полках. Лили заметила древний, но все еще работающий холодильник и поспешила заглянуть в него.       Медисон взглянула за плечо подруги и её глаза округлились — все полки были забиты крепкими алкогольными напитками, среди которых самым безобидным был мартини. Они с Лил переглянулись и рассмеялись.       — Ну, кухня, похоже, последний раз ремонтировалась в семидесятых. Виден соответствующий стиль. Здесь бы сейчас включить Season of the witch на виниле и была бы атмосфера, что надо! — оглядываясь, сказала Бэки.       — Точно! Сюда можно поставить одну огромную тыкву и пару свечей! Правда же, Медс? — спросила Лили, указывая на стол.       Медисон расплылась в одобрительной улыбке. Лили потянула подругу в противоположную комнату. Это оказалась совмещенная с туалетом ванная комната. Шахматный пол, плесень на стенах, разбитая раковина и удивительным образом сохранившаяся ванна. Мрамор, вот в чем дело! Медисон подошла рассмотреть ванну поближе. Прожилки в мраморе создавали впечатление полной прозрачности. Изумрудный цвет камня, скорее всего, очень выгодно выглядит, если ванну наполнить водой. Медисон сразу поставила себе галочку в голове — мрамор лучший материал! Красивый и долговечный. Пока она оценивала обстановку, Лили проверяла работает ли сантехника.       Подруги вновь вышли в зал, там по-прежнему было тихо и пусто. Они разошлись по разным сторонам, разглядывая стены. Медисон не могла оторваться от еле заметного портрета, проглядывающегося на потолке.       — Интересно, кто эта женщина? — запрокинув голову вверх, спросила Медисон, хоть и не надеялась получить правдивый ответ.       — Должно быть, жена Питера Ньюманда, — отозвалась Бэки.       — Нет, этому рисунку очень много лет, возможно, даже сотни, — возразила она.       — Это Тереза Ньюманд — жена Сэмуэля, отца-основателя Оакпоинта, — произнес бархатный голос Майкла, который неожиданно для всех вдруг возник в зале.       Все трое с удивлением обернулись, уставившись на Майкла в ожидании истории Ньюмандов.       — Так ты знаешь историю Ньюмандов? Среди семей основателей они были, пожалуй, самой таинственной, — воодушевилась Лили.       Майкл промолчал, мягко улыбнувшись, и перевел взгляд на Медисон.       — Да бросьте, всем же известно, что Сэмуэль и его сын были психами и затворниками! О его жене было мало что известно, — вмешалась Бэки.       — Я бы не стал оскорблять человека, что построил этот особняк, — ответил Майкл, — я расскажу, что знаю, но не сейчас. Давайте прибережем эту историю до вечера. Уверяю, эту версию никто из вас еще не слышал, — таинственно произнес Майкл.