Homecoming

Джон снова почувствовал себя ходячим трупом, но на этот раз по другой причине. Снова возникло ощущение, что происходящее не может быть реальностью, что это сон. Первый раз это было, когда он потерял своих брата и сестёр… несколько дней назад. Он до сих пор не мог в это поверить. Потом было это приглашение, открытая рука, манящая Джона в густой туман неизвестности, прочь из его социального круга, который он ещё не покидал, до прошлой ночи. Первый эпизод его дереализации был больше похож на кошмар. Этот, второй, был лихорадочным сном. Цвета неба выглядели неправильно. Доски пола, по которым он ходил столько лет, казались слишком твёрдыми под его ногами и мешали ему держать равновесие. Иногда ему приходилось держаться за стену при ходьбе. От неверия он шатался почти как пьяный. О, ему бы сейчас не помешало выпить. Жаль, что единственное место, где делали алкоголь, находилось в дне пути отсюда. Когда свет, отказывавшийся правильно фокусироваться в его глазах, начал тускнеть, Джон выпрямился перед единственным в доме зеркалом, стёр слой пыли, которому он позволил образоваться на стекле, и вышел. Тёмный камень по-прежнему лежал у него в кармане, и за очередную бессонную ночь он перебирал его в руках несчётное множество раз. Это та самая вещь, которая отделяла Джона от всех остальных живых людей в его семье. И всё же она была сделана, чтобы защитить их всех. Кто знал, насколько редкой была эта вещь? Говард, конечно, постарался, чтобы заполучить её. Но зачем отдавать её именно ему? Чем он заслужил это? Его глаза едва оторвались от земли, и, несмотря на то, что Джон никогда не ходил здесь сам, его ноги в мгновение ока оказались на тропинке, ведущей к дому Лавкрафта. Вскоре он оказался у высокой, но слишком узкой двери, через которую он только выходил, но не входил. Солнце скрылось под волнами океана. Теперь темнота просочилась под полог неба над головой, накрыв Джона и весь город. Но это была комфортная темнота, такая, какую Джон нашёл в Говарде. Он постучал дважды, и прежде чем его кулак успел коснуться двери в третий раз, раздался звук отпираемых засовов. Медленно, неторопливо. Затем дверь приоткрылась сантиметров на 15, и в щели проступили черты лица Говарда. Выражение его лица стало мягким, когда он увидел гостя. Дверь открылась быстро, но не до конца, будто Говард опасался незваных гостей. (Его можно понять, вспоминая детей, которые чуть не сожгли это место несколько десятилетий назад). И Джона впустили без единого звука. Там уже стоял чай из довольно простого набора, Джон чувствовал его запах. Как давно он не пил чай? Он не мог вспомнить, ведь кофе был его порочной зависимостью уже несколько лет. Сняв пальто, он увидел свечи, горящие в углах и на стенах, а также множество окон, которых он не заметил во время своего последнего визита, — все они были либо заколочены, либо заблокированы иным образом. Неудивительно, что слухи о том, что Говард был скваттером, были столь распространены. Но Джон должен был признать, что, несмотря на возраст, это место всё ещё казалось довольно уютным. По обе стороны маленького столика, на котором стоял чайный сервиз, стояли два кресла. Говард жестом предложил Джону сесть в одно из них, а сам вскоре занял другое. Затем костлявыми, сероватыми руками Говард поднял чайник, стоявший в центре сервиза, и налил каждому по маленькой чашке чая. Джон улыбнулся. Для человека, столь пугающего в глазах общественности, Говард был прекрасным хозяином. Он не знал, достаточно ли остыл чай, чтобы его пить, поэтому подождал, пока Говард возьмёт свою чашку. Затем они оба сделали по глотку. У Джона расширились глаза, когда он попробовал его. Чай был успокаивающим, как ромашка, но в то же время бодрил его и помогал концентрировать внимание. Что это? И откуда он взялся? — Он такой приятный, Говард, — Джон улыбнулся. Затем улыбка померкла, когда он понял, что это был первый раз, когда они заговорили сегодня. Несколько мгновений длилось неловкое молчание, затем Говард ответил. — Ты помнишь, что я собирался тебе рассказать? Тяжесть ситуации снова навалилась на Джона. — Да. То, что ты хотел сказать мне перед тем, как мы… уедем, — это слово казалось таким далёким. Как и, как он подозревал, место, куда Говард планировал его привезти. Говард — хотя было спорно, дышал ли он на самом деле, — казалось, втянул воздух, глубоко вдыхая, чтобы подготовиться к тому, что он должен был сказать. — Ты готов это услышать? — Ну, я здесь. Значит, я должен быть, верно? — Джон отставил наполовину опустошённую чашку чая и откинулся в кресле, настраиваясь на то, что сейчас произойдёт. Говард не совсем понял этот ответ, но всё равно продолжил. Ещё один глубокий вдох или мгновение колебаний. — Первое, что тебе нужно знать, — кто я. Откуда я пришёл… куда мы направляемся, — хотя он не сказал этого, было ясно, что эти два «куда», скорее всего, были одним и тем же местом. Джон только кивнул. — Моё настоящее имя… не Говард Филлипс Лавкрафт. Если бы Джон всё ещё пил чай, он бы его выплюнул. — Что… тогда какое? Взгляд Говарда переместился в сторону, затем обратно на Джона. — Меня называли по-разному. Но самое постоянное… Ктулху. Несмотря на то, что он никогда раньше не слышал этого имени, его звучание заставило Джона замереть на месте. Его молчание позволило Говарду продолжить. — Я происхожу из семьи… монстров, как вы их называете, которые называются Великими Древними. Мой предок — Азатот, Всеотец, и я нахожусь в четырёх поколениях от него. Моя семья известна тем, что может изменять реальность, время и пространство. Я… один из них, пришедший на Землю. Информация поступала в голову Джона, но мозг с трудом её воспринимал. Ничего из этого не имело смысла. Впрочем, как и всё, что происходило в последние пару дней, откровенно говоря. — Значит… ты инопланетянин? — сказал Джон. — Полагаю, — ответил Говард. В данном контексте это имело смысл. Это было не самое лучшее определение, но было ли хорошее определение вообще? Говард — или теперь Ктулху? — отпил чая из своей чашки, напомнив Джону, что в его собственной ещё осталось немного, и побуждая его сделать то же самое. Мужчина продолжил. — Моя семья постоянно раздражалась и высмеивала меня за то, что я хотел только отдыхать. Поэтому я покинул их и поселился здесь, на острове под названием Р’льех. Там жили люди, и они сказали, что я исполнил пророчество. Поэтому они поклонялись мне. Как же повезло Джону, что сейчас он не пьёт чай. После этой фразы чашка бы разбилась вдребезги. Другие части истории были диковинными, но эта была прямо-таки фантастической. Скептик внутри Джона нуждался в доказательствах. — Извини, но ты должен показать мне что-то, чтобы я понял, что это правда. Я верю тебе, но… — Я понимаю, — прервал его Говард. Он протянул руку в направлении Джона. Затем кожа позеленела и стала растягиваться, все больше напоминая расплавленную резину, пока не образовала нечто до боли знакомое. Щупальце. Дыхание Джона заледенело в лёгких. Эта штука, которая действительно была частью тела Говарда, висела, корчилась, жила всего в нескольких сантиметрах от его ног. — Тебе нужны ещё доказательства…? — вопрос был задан с доброй искренностью. — Нет. Мне, э-э, пока достаточно, — сказал Джон. Так же быстро, как и появилось, щупальце втянулось обратно, и рука Говарда снова стала нормальной. После того, как оно исчезло, Джон почти пожелал увидеть его снова. После нескольких секунд ошеломлённой тишины Джон кивнул Говарду, чтобы тот продолжал. — Все те люди, которые поклонялись мне, теперь исчезли. Циклон стер их с лица земли. Но некоторые покинули остров и обзавелись семьями по всей Земле. Некоторые до сих пор поклоняются мне. — О скольких мы говорим? — спросил Джон. — Тысячи. Джон прикусил губу. — Ого. Значит… я сейчас разговариваю с богом? Говард просто пожал плечами. — Если ты хочешь так меня называть. Джон только кивнул и заколебался, пытаясь сохранить самообладание. — Итак, Р’льех — то место, куда ты хочешь меня отвезти? Странное существо кивнуло. Джон посмотрел вниз на пол, затем снова на Говарда, с новой личностью, записанной в его сознании. — Где это? — В Атлантике, — ответил Говард, — но есть ещё одно место, куда нам сначала нужно попасть. — И где же это? — Остров Дагон. Если от предыдущих признаний у него леденели лёгкие, то от этого — кости. — Значит, два острова? — Да. — Почему? Этот ответ был явно тяжел для языка Говарда. Если бы в его доме были часы — а у него их, похоже, не было, — они бы услышали их тиканье. Затем он начал. — Потому что, если ты собираешься отправиться со мной в Р’льех, тебе придется стать бессмертным. Джон задохнулся. — Подожди… ты собираешься сделать меня… бессмертным? — Дагон сделает, — Говард снова посмотрел вниз на свои руки, будто они могли в любую секунду превратиться обратно в щупальца. — Я тоже бессмертен. Логично, что и мой компаньон будет таким же. Лицо Джона побледнело. — К… компаньон? — затем он наклонился вперёд, чтобы приблизиться к лицу Говарда. — Зачем тебе нужен компаньон? Для чего я тебе нужен? Ответа не последовало. Только глаза Говарда скользили по сторонам, не останавливаясь ни на чём конкретном. О. Это поразило Джона. Если бы он пробыл там несколько веков, то… — Ты одинок, не так ли? Его встретили широкие глаза, которые затем сузились до нормальных. — …Да. Выражение лица Джона посветлело, его глаза закрылись с улыбкой. — О, Говард, конечно, я буду твоим другом. Или кем угодно ещё, — ладно, может быть, немного слишком мягко, но смысл был понятен. — О, кстати, ты всё ещё хочешь, чтобы я называл тебя… — Да. Просто говори Говард, — ответил Лавкрафт. — Проще. — Ммм… — Джон кивнул, затем потянулся вниз, чтобы снова взять чай. Теперь в его голове всё встало на свои места. Итак, Говард был инопланетянином, которому поклонялись как богу, и он хотел, чтобы из всех людей именно Джон составил ему компанию на родном острове. Он не мог лгать себе. Вся эта идея была… довольно милой. Чай почему-то ещё не остыл. Возможно, прошло меньше времени, чем он думал. Хотя у него не было возможности отказаться ещё до этого разговора, Джон знал, что теперь он точно согласится на предложение Говарда. Каким бы странным и необычным оно ни было. Но у него в голове всё ещё оставался один вопрос без ответа. — Как тебе удается выглядеть человеком, если ты им не являешься? На этот раз Говард не колебался так долго. — Я использую то, что называется Маской. Это тело, которое когда-то принадлежало человеку. По его тону Джон более или менее понял, что произошло с человеком. — Хорошо. Это работает, — сказал Джон, глотая воздух. — Ты боишься? — спросил Говард. — …Не тебя, — признался Джон. — Я беспокоюсь о том, выберусь ли я из этой поездки нормально. Говард посмотрел Джону глубоко в глаза. — Ты справишься. Я позабочусь об этом. Несмотря на суровость, Джон почувствовал успокоение от обещания Говарда. Мысленно он признался, что его влекло ко всем чудовищам из сказок — интерес, который не разделяли его сёстры (Уинфилд просто игнорировал его сказки на ночь). С возрастом эта идея отошла на второй план, но интерес к ней не ослабевал. Иногда он забредал в лес, гадая, что же там такое, и не наложит ли оно на него заклятие или не съест ли его. Но теперь он нашел чудовище в пределах своего родного города, и вместо того, чтобы стать его добычей, он стал его другом. Какой интересный поворот событий. Такой не смогли бы провернуть даже сами братья Гримм! Ну, это, наверное, было потому, что эта история приведет к счастливому концу. Он уже собирался ответить, как снаружи раздался знакомый звук. Гром. Этот звук вызывал у Джона ужасные воспоминания, и Говард, казалось, знал об этом. Он не оставил кресло, а протянул щупальце и положил его на руку Джона. Фермер вывернул ладонь и схватил щупальце. Оно не было склизким, а его текстура была почти… резиновой. В ответ щупальце обвилось вокруг руки Джона. — Ты можешь остаться здесь, — сказал Говард. — Спасибо, — было всё, что ответил Джон. Ещё немного, и он бы задрожал. Ни за что на свете он не пойдёт домой через это. Ни за что на свете. Говард поставил обе чайные чашки обратно на стол. Затем он встал и осторожно потянул щупальце, как бы призывая Джона следовать за ним. Он последовал. Вдвоём они поднялись по лестнице и дошли до широкой комнаты в конце довольно узкого коридора. Это была спальня Говарда, с кроватью, достаточно широкой для них двоих. В любой другой ситуации в голове Джона возникли бы незрелые мысли по поводу этого затруднительного положения. Но сейчас он испуганно ёжился, и когда Говард встал у кровати, чтобы дать Джону возможность выбрать место, спросил: — Ты хочешь побыть один? — …Нет. Именно тогда, когда Говард сидел рядом с ним, Джон понял, что Говард нужен ему не меньше, чем он Говарду. Расположение было просто идеальным. Джон свернулся калачиком на стороне кровати, расположенной дальше от закрытого окна, через которое всё ещё проникали неясные вспышки. Говард занял другую сторону. Они стояли лицом друг к другу, и Джон почувствовал, как в его груди снова растёт потребность. Потребность быть обнятым этим человеком. Говард не стал оспаривать это желание и позволил Джону положить голову ему на грудь. Джон почувствовал, что его глаза закрываются, когда он обнимает его. Говард не отставал от него на пути ко сну. Вскоре его голова опустилась, и зрение с последним изображением лица Джона, получившего сон, в котором нуждался несколько дней, погрузилось в мирную темноту. Как далеко зайдут их отношения, он ещё не знал. Но эти две первые ночи были очень хорошим началом.