Homecoming

Лодка падала, казалось, целую вечность, пока не достигла дна той бездны, которую они открыли, с какофоническим ГРОХОТОМ! Джон был потрясён и почти наверняка знал, что лодка больше не пригодится. Проклятье. О чём только думал Говард? Гнев всколыхнул его мысли, но тут же улёгся. Говард должен знать, что делает. Он выглядел таким подготовленным перед покрытой рунами плитой, что сразу же бросился назад и схватил Джона за руку. Делал ли он это раньше? Да, подумал Джон, однако он казался таким непривыкшим к лодке, что если он плыл раньше, то, должно быть, один. Он плыл, как Джон видел пару раз во время поездки. Только тогда он почувствовал, что рука Говарда двинулась. Джон открыл глаза и осознал, куда они попали. Они находились в какой-то огромной тёмной пещере, над которой не было никакого отверстия, через которое они могли бы попасть сюда. Однако, когда глаза Джона лучше приспособились, он всё же заметил в потолке пещеры круглое углубление, лишённое сталактитов, похожее на дверь в стене. О, так неужели Говард открыл её, когда дотронулся до камня наверху? Какой интересный способ попасть внутрь. Джон готов был поклясться, что видел какие-то руны и на внутренней стороне «ворот», но было слишком темно, чтобы разглядеть их. Джон поднял глаза на Говарда и отстранился от него. Чёрт, рука болела. Что бы Говард ни обещал, лучше бы оно того стоило. Пошатываясь, он встал. — Ну, что теперь? — Тебе больно? — Говард ещё не поднялся. — А… немного, — Джон размял руку. — Но ничего такого, что не прошло бы в ближайшее время. Говард только кивнул. Затем он поднялся сам и жестом попросил Джона следовать за ним. Впереди обнаружился полукруг, вырезанный в стене. Это была дверь — правда, совсем иная, нежели та, что была на потолке. Вместо того чтобы просто прикоснуться к ней рукой, Говард на этот раз поднёс кончики пальцев к двери и провёл ими по ней, словно выводя предложение. Из воздуха вокруг его руки полетели искры, словно где-то возле стены обнаружился электрический ток. Затем свет прекратился, и он снова опустил руку. Прежде чем Джон успел задуматься о том, что только что сделал Говард, дверь исчезла, растворившись в воздухе. По другую сторону оказалась комната со светящимися голубыми хрустальными стенами, которые придавали всему помещению ощущение аквариума. Джону показалось, что он смотрит в глубины океана, и при дальнейшем осмотре оказалось, что так оно и есть. Его голубые глаза изумлённо наблюдали за множеством проплывающих мимо рыб всех цветов, форм и размеров. Он был почти полностью очарован этим зрелищем, пока не заметил, что находится по другую сторону стены, внутри. Боже милостивый, помоги ему. Выглядело, словно рыба остановилась где-то на полпути эволюции и обрела руки и ноги! Существо, стоявшее перед ним, было двуногим, но между четырьмя пальцами у него была заметная перепонка, на месте, где должна была быть кожа, была сплошная чешуя, а в углублениях между рёбрами находились жабры. Джон отступил назад. Говард, видимо, понял его страх и спокойно обогнал его, положив руку на плечо Джона. Джон заметил, что теперь перед ними стояли три рыбьих существа, одетые в мягкие бежевого цвета халаты. Тот, что стоял ближе всех к двери — тот, которого Джон видел вначале, — поприветствовал их. — Мы приветствуем тебя, Верховный жрец Великих Древних, Ктулху. И тебя, Джон Эрнст Стейнбек-младший, чья природа привела вас двоих сегодня сюда, к вечному союзу. Джон вздрогнул. Всё это звучало почти как свадебные клятвы. Не говоря уже о том, откуда, чёрт возьми, они знали его полное имя, вплоть до «младшего»?! Он уже собирался спросить, но Говард слегка склонил голову, и этот жест повторило существо-рыба. Джон снял шляпу (которая чудом не слетела с его головы во время падения) и тоже поклонился. Он предположил, что Говард с помощью какого-то странного средства связи сообщил им о предстоящем прибытии. Это имело смысл, но всё же пугало. У человека-рыбы был какой-то акцент восточного побережья, который Джон не смог разобрать, но он определенно был американским. Он продолжал говорить: — Эй, эй. Это просто наше официальное приветствие. Не нужно так напрягаться. Это будет безболезненно и безвредно. Верно. Говард хотел сделать его бессмертным, чтобы они могли (в буквальном смысле) остаться вместе навсегда. Для чего бы эти парни ни были здесь, это было частью этого процесса. Джон смирился, попытался дышать ровно и расслабиться. Попытался успокоиться, чтобы почувствовать себя так, как он чувствовал себя на природе, окружённый растениями, которые так любил. — Итак, что мне делать? — спросил он, нервозность ещё не исчезла из его голоса. — Ну, — сказал человек из рыбного отдела, — не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное впечатление, но для этого нам придется попросить вас раздеться. Джон был потрясён. Что, блять, это значит? Его глаза сверкнули, и он уже собирался закричать, но Говард заговорил. — Обещаю, они не сделают ничего странного. А если они попытаются… — он уставился на троицу взглядом, который был скорее предупреждающим, чем каким-либо другим. Все трое замерли. Хотя никто из них с самого начала не желал зла, теперь они, вероятно, не собирались даже шутить на эту тему. Что же было у Говарда с этими существами? Они смотрели на него почти как на какого-то короля. Ну, они называли его «верховным жрецом». Так что это было уже кое-что. Они, похоже, во всём подчинялись воле Говарда. Так что… он мог бы дать им шанс. Тем более, что Говард хотел именно этого. — Хочешь, я возьму тебя за руку? — спросил Говард. — …Пожалуйста. И, как было велено, Джон осторожно начал сбрасывать с себя одежду, начиная с шляпы. Когда ему понадобились обе руки, он временно отпустил руку Говарда, и никогда он не дрожал так сильно, как в этот момент. Он был так напуган. Он буквально обнажался перед этими существами. Никто никогда не видел его таким. Даже Говард — по крайней мере, пока. Но это было, по его мнению, как крещение, своего рода ритуал, через который он должен был пройти, чтобы достичь того, чего он хотел. Того, чего хотели и он, и Говард — оставаться рядом друг с другом. Он только жалел, что Говард не предупредил его обо всем этом… Вскоре вся его кожа была открыта прохладному воздуху. Он едва отвёл взгляд от Говарда, чтобы заметить каменную плиту в центре комнаты, квадратную, плоскую и лежащую на полу. Алтарь? Она выглядела очень чистой, но трещины выдавали её возраст, как морщины. — Теперь, — сказало одно из существ, — встаньте, раскинув руки. Нам нужно нанести немного этого… — он жестом указал на чашу в руке второго, которая, казалось, была наполнена жидкостью, похожей на чернила, — на вашу грудь, руки и ноги. Хорошо? Постарайтесь оставаться неподвижным, насколько это возможно. Джон кивнул. Его всё ещё трясло, но он попытался заставить себя не двигаться. Он напряг мышцы до такой степени, что они почти болели. Говоривший подошёл к нему спереди, окунул два… пальца? придатка? в чашу и положил их на левую сторону ключицы Джона, затем провёл ими вниз и вернул по дуге вверх, пока они не встретились с другой стороной. Затем снова окунул в миску и провёл кистью по торсу, совсем как художник. Джон не сразу понял, что они рисуют какие-то руны. Затем они переместились назад за спину Джона, как только его передняя сторона выглядела достаточно узорчатой. Говард двигался перед ним, как обычно, без выражения, но с глазами, которые говорили ему: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо. Я люблю тебя.» Говард будто передавал эти мысли через его сознание… …ох. Так вот как он разговаривал с этими парнями. Джон прикусил губу, когда холодный палец, покрытый ещё большим количеством чернильной жидкости, коснулся его позвоночника. Может быть, чернила кальмара? Это делал только один, но движения его пальцев по спине Джона были точными и в то же время простыми, как каллиграфия. Джон повернулся лицом к Говарду и попытался снова выровнять дыхание. К счастью, на его ногах была только часть узора, выходящая за пределы коленей, да и то незначительно. Они были правы, когда сказали, что не сделают ничего неподобающего. Теперь Джон не мог отделаться от ощущения, что он находится в кабинете врача, а снятие одежды было похоже на то, как ты поднимаешь рубашку, чтобы тебя прослушали стетоскопом. Он чувствовал себя немного глупо из-за того, что был так обеспокоен поначалу. Говард доверял этим людям. А он, похоже, не доверял никому, кроме самого Джона. После все линии покрыли чем-то, похожим на песок. Джон беспокоился, что всё это начнёт чесаться, но вместо этого порошок лишь грел, успокаивающе, словно камин. Джон почти улыбнулся. Потом он увидел, что на спине одного из рыболюдей образовался участок кожи. О. Похоже, они когда-то были людьми. Все трое отступили. Джон посмотрел на Говарда, улыбаясь, возможно, немного нервно. — Хорошо. Теперь ложись на спину, или на живот, как удобнее, на этот стол, — сказал один. Джон не мог отличить их друг от друга; все они выглядели одинаково. Хотя, возможно, так казалось просто из-за стресса. В силу того, что он никогда нормально и не спал, у Джона не было любимой позы для сна, так что он просто лёг на спину. Неудобно, но определённо не так плохо, как то, на чём он спал в течение многих лет. Он закрыл глаза, но тут же почувствовал прикосновение ко лбу. Над ним навис Говард. Он поднёс руку к щеке Джона и обхватил его лицо. Джон почувствовал, как эта связь заставила его тревогу утихнуть. Затем Говард наклонился и снова коснулся лбом лба Джона. Он хотел поцеловать его, прежде чем всё начнётся. Джон почувствовал, что его щёки словно ожили от румянца и улыбки. Говард хотел поцеловать лицо Джона сейчас. Говард знал: это последний раз, когда лицо Джона будет выглядеть так. И они поцеловались: потрескавшиеся, но нежные губы Джона встретились со слизкими губами Говарда. Они держались так некоторое время, словно Джон был королевской особой, пробуждающейся от многовекового сна. Затем, словно оба знали, что ничего не изменится, даже если продолжить, они отпустили друг друга, и Говард отступил к стене. Жаль, что он не мог держать Джона за руку во время всего этого. Затем, даже не заметив, как тот приблизился, Джон почувствовал прикосновение одного из рыболюдей на лбу. И, словно под анестезией, он заснул.