Белая полоса, уходящая в тень

Стойка на руках

      Однажды Чуя пришёл домой и обнаружил Ацуши стоящим на руках. С первого дня их знакомства Чуя знал, что у парня есть… проблемы. Проявлялись они чаще всего в любви ругать себя за малейшие промахи, страшной нерешительности, перерастающей в монструозную решительность, и порой доходящей до абсурда вежливости. Такие вещи, как настороженность, вздрагивания, стоило только поднять руку, шрамы странного вида, Чуя старался пропускать мимо себя, не собираясь заходить на территорию, куда его не звали. В Портовой Мафии уважали личные границы, и если Ацуши не хотел, чтобы его прошлое хоть как-то перегораживало его новую жизнь, он имел полное право начать всё с чистого листа. Сам Чуя не слишком распространялся о себе и являлся сплошной загадкой для нового поколения мафиози. Помимо Мори, Дазая и Коё мало кто мог похвастаться тем, что знает его хотя бы поверхностно. Чуя любил людей и любил быть рядом с ними, ощущая жизнь вокруг себя и становясь её частью, однако были границы, которые он не собирался пересекать. И… стойка на руках.       — Ну и что ты делаешь? — спросил он, совершенно случайно обратив внимание на то, как домашняя футболка Ацуши съехала по торсу, открыв наметившиеся мышцы. Пусть до идеала было ещё далеко, но начало было положено, и Ацуши больше не был похож на скелет, обтянутый кожей. На него было даже приятно смотреть без внезапного желания накормить и отогреть, однако Чуя старательно держал взгляд прилично опущенным, пусть это не спасало от вида открытых рук. Это можно было пережить.       Ацуши поднял (опустил? Чуя бросил эту мысль ещё на старте) голову, посмотрев на него. Чуя отметил, что стоит он без трудностей и пошатываний, — признак наличия хороших стабилизаторов. Возможно, дело было ещё в его тигриной сущности, способной на всякое. Пусть Ацуши начал проявлять полноценные тигриные качества ещё недавно, но они уже всячески влияли на его поведение и язык тела.       Также нельзя было не заметить, что он остался стоять ровно даже после того, как увидел Чую, что, по идее, должно было сбить его концентрацию. Увидев, как его наставник приподнял брови в ожидании ответа, скрестив руки на груди, будто мог подождать и полчаса, чтобы понять, что не так с его учеником в этот раз, Ацуши посмотрел на пол под собой вновь.       — Тачихара сказал, что это помогает улучшить концентрацию и привести мысли в порядок. Вот… привожу, — смазано пояснил он, звуча слегка смущённо. Ацуши явно не рассчитывал на внезапное возвращение Чуи. Как и Чуя не рассчитывал на подобное зрелище — тут они были квиты.       — С каких пор Тачихара у нас кладезь разумных мыслей? — скептически спросил Чуя, усмехнувшись. На самом деле, мозги у парня варили в нужном направлении, что и обеспечило ему позицию в «Чёрных Ящерицах». Однако моменты, подобные тому, что он наблюдал сейчас, показывали, что не всегда в его словах крылась истина. На самом деле, одного упоминания Тачихары было достаточно, чтобы Чуя понял, что его ученик не сошёл с ума на досуге, а пал жертвой чужого влияния. Тут всё было на своих местах.       — Когда он объяснял мне это, звучало достаточно разумно, чтобы попробовать. От Вас звучит так, будто я идиот, — пробормотал Ацуши.       — Дополнительные физические нагрузки никогда не будут лишними, особенно сейчас, когда тебе надо превратить тело в полноценное оружие, — назидательно сказал Чуя раньше, чем Ацуши перешёл к части с ругательством себя.       Не желая стоять и неловко созерцать мышцы своего ученика, Чуя вздохнул и снял перчатки. Ацуши вновь посмотрел на него, однако уловил момент, когда его наставник наклонился и… плавно встал на руки. Ацуши для этого приходилось делать размах — и то не всегда получалось с первой попытки. Поначалу он вообще тренировался у стены и не понимал, каким образом Тачихаре это упражнение даётся настолько легко и непринуждённо, что он назвал его «медитативным» (прямая цитата). Для Ацуши это сначала было исключительно пыткой, чем и обосновывалось его нынешнее упорство. Он банально не желал отставать в чём-то, что давалось другим его коллегам, если их можно было так назвать. Спустя месяц он всё ещё не мог представить себя частью Портовой Мафии, хотя тот же Тачихара относился к нему, как к одному из своих. И Чуя регулярно напоминал о том, что Ацуши уже не уличный мальчик, одинокий беспризорник. Осталось только вбить это себе в мозг, чем он и занимался, стоя на руках по чужому совету.       А вот Чуя…       — Зачем Вы это делаете? — спросил Ацуши. Так как Чуя встал слегка впереди него, Ацуши видел, как незаправленная рубашка и жилетка слегка скользнули по его телу, обнажив поясницу. Парень торопливо опустил глаза, чувствуя, как щёки нагреваются вовсе не от давления.       — Думал, может, открою истину, если взгляну на мир с твоей, так сказать, точки зрения, — совершенно серьёзно ответил Чуя. Ацуши прыснул и пошатнулся, однако не упал, чем очень гордился. Раньше его могло сдуть малейшим сквозняком. А так он хотя бы не упал в грязь лицом (во всех смыслах) перед своим наставником. На самом деле, Чуя никогда не ругал его за провалы, однако это не спасало Ацуши от жгучего чувства стыда и желания исправить свои ошибки в страхе, что он разочарует старшего настолько, что будет выкинут обратно на улицу. То, что Ацуши всё ещё не мог представить себя частью Портовой Мафии, не значило, что он не хотел попытаться.       Повернув голову снова, он увидел, как Чуя поднял одну руку, довольно хмыкнув, после чего поставил её обратно на пол и поднял вторую, двигаясь без малейшего труда.       — Вы используете свою способность? — спросил Ацуши, завороженно наблюдая за этими махинациями.       Чуя фыркнул. Стой он сейчас ровно, ещё закатил бы глаза.       — Если бы я использовал свою способность, то сделал бы так, — сказал он и оторвался от пола, стоя на указательных пальцах, после чего оставил только левую руку держать своё тело в вертикальном положении. — На самом деле, это не так просто, как кажется на вид, но у меня были годы, чтобы привыкнуть и делать это естественно. Невесомость требует умения держать равновесие в любом положении.       Закончив объяснение, Чуя снова встал на две руки, отменив способность. Посмотрев на пол, Ацуши прислушался к себе — он начал упражнение недавно и ещё не устал. Решив рискнуть, он двинул левой рукой и попытался оторвать её от пола. Предсказуемо, закончилось это его падением, однако Ацуши и не ожидал другого результата от себя.       Сев на пол со скрещёнными ногами, он окинул стоящего ровно, как стрела, Чую взглядом, старательно быстро проскакивая полоску открытой кожи.       — Это намного сложнее, чем выглядело, — пробормотал тихо, оправдывая свой провал.       — Разумеется. Говорю же, я это годами отрабатывал, поэтому не ожидаю, что ты освоишь всё за сутки, — размеренно сказал Чуя, смотря на него вверх ногами.       — Вы много вещей заставляете выглядеть и звучать так просто, что я не устаю поражаться тому, сколько усилий Вы вложили в свой труд. Это просто невероятно, я восхищаюсь Вами, — честно сказал Ацуши. Прежде, чем Чуя опустил (поднял?) голову, Ацуши увидел, как его лицо запылало, стремясь слиться с волосами.       В Портовой Мафии Чуя слыл вспыльчивым человеком и в то же время прославился своим методичным подходом, когда дело касалось работы. Он любил хорошую битву и мог поддержать беседу, однако мало кто мог сказать, каким человеком он был сам по себе за этими фасадами. Чуя гордился этим, вспоминая то, как легко его было вывести из себя те же семь лет назад. Общение с Дазаем закалило нервы — хоть какая-то от придурка была польза. И всё же Ацуши умудрялся раз за разом пробиваться через эти стены без явных на то намерений. Он был честным до невозможности, когда не видел смысла прятать какие-то свои стороны. А честность была как оружием Чуи, так и прекрасным оружием против него. Вот и сейчас он потерял контроль без весомой на то причины, чувствуя, как пылают даже уши.       — Пустяки, — сказал он и аккуратно встал на ноги, отряхнув руки. — Если хочешь, я могу использовать свою способность на тебе, чтобы ты понял ощущение и попытался оторвать одну руку.       — Правда? — спросил Ацуши, просияв почти физически. Он напоминал Чуе о детях в «Овцах», с такими же сияющими глазами просящих «подкинуть выше, дать полетать подольше». Он не гнался за этими воспоминаниями и с радостью похоронил бы их на задворках разума, однако не он диктовал правила этой игры, как оказалось. Ацуши был хорошим парнем. Слегка незрелым ввиду изолированной жизни, однако это было поправимо. Уже сейчас он значительно отличался от себя прошлого.       Чуя заставил ученика вновь встать на руки после того, как коснулся его. Схватив Ацуши за лодыжку, пусть в этом не было особой необходимости, он применил свою способность. И благоразумно заставил футболку не соскальзывать. Благо, моральные принципы Чуи были сильны, но он всё ещё оставался человеком и, к тому же, вполне зрячим. А Ацуши со своей природной невинностью легко заставлял расслабиться рядом с собой, пока ты не замечал подвоха. Чуя не раз и не два ловил себя то на желании поправить его воротник, то развернуть чокер, чтобы застёжка была чётко по центру. Только вплотную он осознавал, что ему приходится поднимать глаза, чтобы наладить зрительный контакт, и Ацуши был точно таким же парнем, как он сам.       Сосредоточившись на собственных ощущениях, Ацуши оставался в полном неведении относительно моральных терзаний своего наставника. Он не хотел подвести его, разрушив ожидания, ведь Чуя тратил своё время, чтобы помочь ему. Как только его тело стало лёгким настолько, что Ацуши мог начать бегать на руках без малейших затруднений, он осторожно двинул ладонь, оторвав её на долю секунды, чтобы проверить себя. Пальцы Чуи держали уверенно, и Ацуши едва покачнулся, после чего полностью поднял руку. Его тело автоматически адаптировалось к положению, и Чуя заметил смещение центра тяжести, пусть с его способностью Ацуши не нуждался в подобном. Он обладал хорошей интуицией наравне с прекрасными рефлексами, и с тренировками это обязано было вылиться во что-то стоящее — во всех смыслах. Когда Ацуши встал на ноги снова и поблагодарил за помощь, лёгкий румянец прекрасно сочетался с его светлой улыбкой. Чуя и забыл о том, каково это — делать кого-то счастливым простыми вещами. Ацуши напоминал ему о многом, сам того не осознавая.       Все последующие дни Ацуши упорно тренировался, желая достичь результата. Начал он с возвращения к самому началу — со стены, поддерживающей тело. Каждое падение заставляло стиснуть зубы и пытаться снова, пока оставалось время. Ацуши в основном занимался перед тренировками, так как после них полностью выбивался из сил. И так однажды Тачихара, пришедший слегка раньше, застал парня стоящим под стеной на одной руке, помогая себе лишь кончиками пальцев второй. Тачихара не издал и звука, отчего Ацуши не заметил его присутствия. Когда он оторвал руку, оставшись стоять на одной, пусть и дрожащей от напряжения, Тачихара воскликнул:       — Ничего себе!       Это выбило Ацуши из транса, и с тихим вскриком он упал, умело сгруппировавшись и перекатившись, после чего поднялся на ноги с красным до линии роста волос лицом и поздоровался с Тачихарой, расхохотавшимся от нелепости ситуации. Их новичок не переставал удивлять не только упорством, но и скрытыми талантами.