ромашки и лютики

Чаре нравились острые предметы и чувство отсутствия за что-либо ответственности… и в штабе Nerv он получал нож и безграничный контроль над живым каркасом, у которого даже бьётся сердце. И если он ошибётся, штаб учёных и Азгор с Альфис побегут собственноручно помогать чудесному решительному дитя: потому что пилота модели 02 потерять нельзя. И потому что он особенный. Потому что он гений. Отвратительный ребёнок, баловство которого в детстве заставляло шерсть на телах приёмной семьи шевелиться: если он не мог причинить боль человеку, он мог представлять, что боль чувствуют предметы. Если он мог причинить боль тому, кто заслуживал бы этого, одноклассника тащили со сломанным носом, потому что за ножевые ранения Чару бы отстранили. В Чаре было так много решительности, что на что-то другое Чары почти не хватало. Чара назвал бы себя монстром, если бы монстры не были куда лучше любого человека… и если бы он не пилотировал Еву, чтобы защитить их. Чара был не единственным таким. Ещё была Фриск, 00 (prototype едва ли не на лбу написано) — младше на год, чем он, девчонка, к тому же. Чара не был готов общаться с ней в каких-либо, помимо служебных, вопросов, потому что её порядочность и спокойствие собирали всегда воедино любой хаос: особенно тот, в котором он чувствовал себя единственно верно. … помимо него и Фриск был приведён третий пилот. Для 01, которую Чара хотел себе. Test-type, не нуждающийся в решительности пилота и не зависящий от неё. Евангелион, который хочется подчинить хаотической алой силе души. Хочется потрогать. Хочется почувствовать лазерный нож его пальцами. Восхитительно мерзотная рожа, глубокий тёмный цвет брони. Eva-01. 02 другой: 02 алый, ещё уродливее и идеально справляется с перегрузками. А его пилот — тот, на основе кого разработали систему «псевдопилот» для 00 и 01. Потому что он лучший. Потому что он способен разорвать Ангела на части голыми руками. Но с ножом интереснее. Чара способен быть только пилотом, потому что из него случайно не вышел нормальный человек. Даже по меркам других людей. Для Евы-01 была подготовлена ещё одна девчонка. Младше уже не на год, а на два — не так давно ей стукнуло шестнадцать; и ему говорили заранее, что будет именно девчонка и именно без решительности, но… она? Та идея, что она была заготовкой, для него оставалась очевидной: всех потенциальных пилотов запихнули в один школьный класс… но… — Эстер. Если бы у него была совесть, ему бы стало тошно: когда он видит её в раздевалке, натягивающую на себя плотно прилегающую к телу форму, он по инерции называет её имя. И отворачивается. Собирает в хвост мешающие волосы и смотрит в зеркало — выдёргивает небрежно пряди, чтобы не выглядеть задротом. Почему ему вообще есть разница, как он перед ней выглядит?.. … ему должно было быть стыдно, потому что доёбываться до самой слабой девчонки в классе — это по-мудацки и он не должен был себе такого позволять. Особенно зная… особенно зная некоторое. — Мне… жаль, что я тебя здесь вижу, — вдруг говорит она: щёлкает упругая ткань костюма, налипая на её острые коленки. И ему не нравится, что говорит это не он ей, а наоборот. — Ты и здесь будешь делать то же самое, правда? Чара молчит. — Тут тоже нет камер… знаешь, я хочу, чтобы… Чтобы его убили? Чтобы что, Эсти? Он и так знает, что он чокнутая мразь, которая прижимает влюблённую в него девочку к зеркалу и приставляет лезвие к её горлу, чтобы посмотреть, как подкашиваются её ноги и как она испуганно смотрит в отражение его глаз. Потому что Чара не может подарить ей цветы, обнять или поцеловать невинно в кончик носа. Потому что Чара ничего не может с собой сделать. — Я хочу, чтобы ты знал, что я всажу твоей Еве нож под ребро. Случайно. — Хочешь убить меня? — Хочу сделать тебе больно. Чара смеётся и сам не знает, почему. Наверное, потому что сам знает, что делал. Или потому что — он медленно разворачивается, и она даже не отступает назад — Эсти выглядит, как боевой цыплёнок. Она не сдвигается с места, даже когда он подходит к ней, желая забить в угол, но вместо того, чтобы сделать ей больно, склоняется к её лицу — аккуратному, почти кукольному. — Ну прости. Если что-то не умеешь — имей решительность и делай это уверенно. Чара держит её под затылок, вплетая пальцы в мягкие встрёпанные волосы, когда примыкает к её губам своими и практически прикусывает. Он не удивится, если она прокусит ему язык; он ничему не удивится — но… чувствует только нежное что-то, необъяснимое. Скользит ладонью по изгибам её тела и представляет, как разрезал бы костюм ножом, оставив царапины на нежной, почти что прозрачной коже. … и ему было бы даже хорошо, окажи она ему злостное сопротивление: он бы с гордостью смотрел в зеркало на прокушенный язык или губу. Эстер отталкивает его рукой, когда он сам уже отстраняется. И почему-то в мире не становится на пару минут ничего, что задевало бы его сильнее. Она даже ничего не говорит. Ни слова. Чара остаётся с чувством, что не получил или не сделал что-то важное. Облизнув губы, он чувствует привкус дешёвого клубничного блеска — банально до ужаса. … Зеруил. Верно?..

***

— Как меня слышно? Как слышно, Чара?!.. Альфис, наверное, носится нынче по Nerv, как укушенная в жопу своей пираньей: будто он не знает, с кем она встречается. Её волнение за пилотов каждый раз забавит Чару. — Слышно. Не мешайте, мисс, — едко бросает он, прекрасно осознавая, что его лицо видят. — Чара! Фриск! Эстер! Координаты Ангела… На кой хер ему координаты? Ангела Силы он видит издалека — и, переполняя рыжий LCL решимостью, вырывается вперёд всех в плоти алой Евы-02. В углу экрана высвечивается окошко с номером пилота и его фото. Озвучивается голосовое сообщение: рация. UNIT00: Эй, постой. Нам ничего не объяснили. — Не мешай. UNIT01: Если тебе оторвут голову, я не буду спасать тебя. — Ты вообще молчи, еблуша. ALPHIS: ЧАРА!!! Чара не находит времени на вздохи и закатывание глаз: Ангел, заметив Еву, медленно поворачивается в его сторону. Со своей будущей девушкой он потом разберётся. Сейчас, авось, нерешительно обидится и действительно не полезет, будучи неумёхой, в бой. Он отключает рацию, чтобы никто не мешал, и пристально вглядывается в отвратительную рожу чудовища напротив. Его тело, если подумать, похоже на человеческое. Надо увидеть ядро. … какая же тварь уродливая. По коже пробегаются мурашки и на мгновение ему кажется, что рацию стоит включить назад… нет. Отвлечёт. Нож понадобится — Чара тянется за ним и не успевает. Он вообще сначала не понимает, что происходит — а потом видит, как время работы Евы начинает вдруг убывать. А потом до него доходит ещё кое-что: ему очень больно. Так больно, что на глазах проступают слёзы, а из груди вырывается крик; Чара дёргает рычаги управления достаточно быстро, чтобы отскочить, и ему… ему кажется или шею тоже немного задело?.. — … блядь. Он бы выругался, что всё вокруг блядские овцы, если бы не понимал, что… думать ему некогда — только рваться вперёд. Потому что отступать он не может. Сбитой с толку решимости не хватит на то, чтобы заставить Еву войти в режим берсерка; чёрт возьми, неужели эта ведьма не могла ответить ему на поцелуй?.. Чара смотрит в экран и через силу понимает, что происходит — и едва уворачивается от острых лент-конечностей Зеруила, стремящихся порезать хрупкий Евангелион на кусочки или раздавить. Ноги целы, левая рука — тоже. Чара рвётся дальше, фокусируя взгляд на ядре и на преградах к нему. Решимость. Решимость. Решимость. Чара рычит, как и не человек вовсе, сквозь стиснутые зубы, стремительно приближаясь к Ангелу. Таймер показывает, что осталось две минуты и тридцать секунд. Ему этого более чем достаточно. ALPHIS: ВОЗВРАЩАЙСЯ В NERV! … взломала. Но Чара слышит как сквозь туман. Его Еве оторвали руку, но ещё не выбили зубы. AT-поле он прорвёт… можно другой рукой. Решимость. Нужно больше решимости. > Уровень синхронизации: 98%! Ещё два… осталось чуть меньше двух минут. UNIT00: Чара… остановись и дождись меня. Пожалуйста. ALPHIS: Оружие!!! Возьми стрелковое! UNIT01: Помолчите. Чара вбивает в Поле — там, где видно ядро — крепко сжатый кулак. В глазах темнеет от боли. Он продолжает. Продолжает, продолжает… Зеруил врезается под ребро. Чара выпускает рычаги и едва ли не сгибается пополам: он не знает, кричит ли, потому что ничего не слышит. Он… он не… > Уровень синхронизации: 50%. … мать твою. Сука. Ему становится тише, но боль не уходит. Решимости недостаточно. На экране он видит, как Ева-01 вырывает Зеруилу конечности и разбивает кинжалом ядро. (UNIT02: А потом ты добьёшь меня?) Разлетается кровь. Ангел уничтожен. Ева-02 — как минимум ранена.

***

Чара приходит в себя, когда его уже извлекают из Евы. Он зарёванный, трясётся и едва ли может отделить от себя испытанную боль: с трудом вываливается из кресла и с раздражением отталкивает руку Альфис — никакой, блядь, капельницы. — Я в порядке, — хрипло огрызается он. — Где 01? — Ч… Чара, ты… — Альфис мнётся. Но она уже к нему привыкла: отстаёт с лечением сразу. Отвечает: — Эстер рядом с раздевалкой, Фриск уже ушла… Чара выдавливает — или не совсем — улыбку. На губах привкус крови, но похоже на дешёвый клубничный ароматизатор. Стараясь не шататься, он тащит себя по знакомым коридорам мучительно долго. До тех пор, пока не видит сидящую рядом с автоматом — как раз пьёт газировку, с личи, кажется — Эстер. Уже оделась в свои привычные юбку с рубашкой. Прошёл бы мимо молча, но… — Меня ждёшь? Эстер оборачивается. Кивает. — Простила, что ли?.. — Допустим, — Эстер отставляет банку на соседний стул. — Но могу уйти. Чара понимает, что держится за стенку. Убирает руку. Пошатывается, но снова не хватается. — Ко мне пойдёшь? Янтарные глаза смотрят вопросительно. Зачем, мол… к тебе-то, мудаку. — Обещаю не лезть к тебе с ножом. — … это последний шанс. Надеюсь, понимаешь, — тихо отвечает. И беззлобно. Наверное, ему осталось только этот шанс не проебать.

***

Дома тихо и никого нет. Довольно чисто, не считая разбросанной одежды и пары фантиков от конфет на столе. Эсти, судя по всему, нормально: она присаживается на диван без приглашения и смотрит больше на него, чем на интерьер. И почти сразу же после того, как слышит щелчок закрываемой двери, спрашивает: — Неужели даже не оборёшь за то, что я справилась лучше тебя? — и склоняет набок голову. Сбросив кеды, больше похожие на тапки, подбирает ноги на диван. Чара распускает волосы и сходу же открывает холодильник: ему уже всё, что надо для таких посиделок, продают. Он надеется, она сладкие напитки пьёт?.. Он редко пьёт вообще, только когда вообще нехер делать, но вот: есть пара сладких коктейлей. Вопрос интересный. — Могла не отпихивать меня, — Чара, пожимая плечами, присаживается рядом и тянет одну из жестяных банок ей. Он выглядит… спокойно? Он и правда не будет пугать её сегодня ножами. У него есть другие идеи о том, как выплеснуть злость, боль и невыразимое, мать твою, напряжение. — Ты… что-то задумал? Эсти напиток берёт и легко открывает аккуратными тонкими пальцами. Чара, боком приваливаясь к ней, поближе видит веснушки на её лице. Чувствует запах того блеска для губ. — Даже если. Даже если задумал — то что? Банка шипит, открываясь: у него почти бесшумно. Чаре приятно чувствовать хрупкое теплое тело рядом. Эсти, не стесняясь, отпивает. Сводит вместе бёдра: он видит и не понимает, от чего. — Что ты хочешь? — спрашивает она. Её голос приятно звучит: нежно и чуть шероховато. И Чара знает, чего он хочет. Это нагло, но какая ему разница? — Поцелуй меня. На этот раз смысл действа будет совершенно иным. … если она спросит, хочет ли он с ней переспать, он ответит, что да — потому что именно это он и задумал. Если, конечно, на ответ ему хватит смелости. Потому что как ещё он сможет выразить злость, напряжение и боль? Только через то, что в его уродливом сознании зовётся любовью.